Текст книги "Окно напротив"

4

Мне было всего семнадцать лет, когда я увидела его в первый раз.

Это было как в сказке про Красную шапочку, ей Богу. Мама дала мне трехлитровую банку и послала за молоком. Нужный дом располагался в трех кварталах от нашего трехэтажного барака, возле самой реки.

Окраина города. Мы звали её деревней. В те года у нас не было сотовых телефонов, мы вообще не знали, что это такое. Нашими развлечениями были книги и прогулки с друзьями. Я практически всё своё время посвящала учебе и маме. И мне было этого достаточно.

Отправившись по её просьбе за парным молоком, я обошла весь наш район и свернула к лесу. То лето выдалось очень жарким. Солнце пробивалось даже сквозь густые ветви сосен и растекалось по траве, словно вязкая гуашь по бумаге. Всё моё лицо еще с весны обсыпало гадкими веснушками. Приходилось прятаться в тени деревьев, пробивая себе путь сквозь кустарники.

Тетя Нина жила на крайней улице, что тянулась вдоль обрыва. Громко сказано, конечно. Вовсе и не обрыв, а так, крутой склон на берегу маленькой речки Татьянки, что на тринадцать километров раскинулась по территории нашего края.

Дом тети Нины был большим, так мне помнилось с детства, но почему-то ничего подобного не попадалось на глаза по пути. Я спустилась ниже, к реке, чтобы оттуда охватить взглядом всю улицу, и случайно наткнулась на тропинку, проходившую по самому краю обрыва. Удивительно, но почему-то тропинка с обеих сторон была густо усеяна цветами. Бессмертником. Таким же огненно-рыжим, как моя шевелюра. Будь она не ладна!

Мама не уставала твердить, как ей нравятся наши с сестрой волосы, но для меня это был сущий ад. Едва встаешь с подушки утром, за тобой поднимается ведьминская метла, рыжая и пушистая. И она – часть твоей головы. Совершенно неуёмная, дикая копна, нет – грива!

Я щурилась от солнечных лучей и осторожно топала вперед по этой тропинке. Речка словно застыла, погруженная в свое одиночество, деревья же, наоборот, звонко грохотали, покачиваясь на ветру.

Идиллия.

А тут я со своей банкой.

И еще этот гараж.

Слева от меня, между лесом и речкой, в высокой траве спряталась старая ржавая металлическая коробка. Я удивилась, увидев подобное на своем пути. Может, его сослали сюда из страны гаражей? Знаете, как бывает: рождается маленький некрасивый гараж, его, хрясь, и скидывают со скалы. Ну, или отправляют в ссылку, на край города. Безумная же идея. Поставить на край обрыва сооружение, куда и машина то не заедет никогда. Зачем тогда он нужен? Не картошку же в нем хранить?

Полусгнившие двери железной коробки были открыты настежь, и я продолжила свой путь, опасливо оглядываясь. Он сидел внутри. Прямо на полу, на куче старых тряпок. Весь перемазанный мазутом, перебирал какие-то железяки. Парнишке на вид было лет восемнадцать или около того. Рядом стоял полуразобранный мотоцикл с красным бензобаком, на котором значилось «Иж».

Парень даже не шевельнулся, видимо, не заметил меня. Пытаясь избежать случайной встречи взглядами, я отвернулась и быстро пошла по тропинке дальше. Наконец, мне удалось найти дом тети Нины. Он больше не казался мне огромным. Женщина лениво забрала мою банку и вынесла взамен другую, наполненную ароматным теплым молоком до краев. Закрыв её крышкой, она передала мне в руки.

Поблагодарив, я пошла обратно, решив зачем-то вновь пройтись по чудесной тропинке. Банка в холщовой сумке казалась мне непосильной ношей. Ужасно тяжелая, камнем она тянула меня вниз. Тощие ноги в рваных кедах подкашивались. Пару раз хотелось сесть на пенек, съесть пирожок. И было жалко, что в кармане не припасена краюха черного хлеба на такой случай. С молочком бы самое оно. Но я упрямо шла дальше, стиснув зубы.

Помню этот момент как в замедленной перемотке. Он сидел на прежнем месте и с интересом разглядывал меня. Мне стало неловко: похоже, всю дорогу, пока я корчилась с этой банкой, парнишка наблюдал за моими мучениями. Его лицо было таким открытым, живым, что мне вдруг захотелось улыбнуться в ответ.

Я замедлила движение, не упуская случая, чтобы оглядеть его: черноволосый, худой, с всклокоченными волосами, торчащими в разные стороны. И глазами – темными, казавшимися почти черными с легким оттенком горького шоколада. Он смотрел на меня, замерев. В его руке всё ещё болтались странные железяки.

Я шла медленно. Расстояние между нами всё сокращалось.

И, наконец, мы поравнялись.

Еще секунда, и мне показалось, что тело растворяется в туманной дымке, наполнившей воздух и окутавшей это странное место. Дыхание перехватило. Ресницы парнишки были такими длинными и пушистыми, что, когда он моргнул, я… потеряла равновесие и со всей дури хлопнулась с обрыва.

Лечу. Нет, ладно, – падаю.

Я совсем не планировала сегодня падать куда-либо, а иначе непременно надела бы шорты вместо коротенькой желтой юбки. Но так уж случилось.

Не упуская из головы мыслей о злосчастной банке, я кубарем летела вниз, собирая по пути все мыслимые и не мыслимые кочки, листики, ветки, пересчитывая ребрами все выступы. Пока, наконец, падение не прекратилось. Я собрала волю в кулак и открыла глаза.

Первым делом заметила небо: безбрежное, тихое и прозрачное, словно гладь океана. Оно было бесконечным и пронзительно чистым. Окутывало всё вокруг. И я почувствовала облегчение от того, что могу видеть такую красоту своими глазами. Такое чувство легкости, будто умылся святой водой.

Услышав позади торопливые шаги, я поспешила сесть и тут же почувствовала головокружение. Мне повезло распластаться на берегу, возле самой кромки воды. Песок был горячим и плотным. Левая нога и обе руки ужасно ныли. Из разодранной коленки сочилась кровь. И как меня так угораздило? Вот позорище.

Банка же не разбилась, наоборот, продолжала своё движение. Она неспешно катилась к реке, создавая внутри себя пенное молочное цунами. Парень обогнул меня, спустившись, и ловко подхватил её почти у самой кромки воды. Меня тут же с головой накрыло облако пыли, поднятой его ногами.

– Ого, – замер он, вглядываюсь в рану на моей тощей коленке, – сейчас принесу аптечку.

Он убежал наверх с моей банкой, а я так и осталась сидеть на песке, разглядывая свои конечности в поисках новых царапин и синяков. Белокожим всегда больше всех достается: стоит надавить пальцем, след от прикосновения превращается в синий ядерный гриб, которым потом противно желтеет и не сходит до скончания веков. А тут такое мощное падение! Я пребывала в ужасе. Так опозориться перед красавчиком-незнакомцем…

Может, еще получится сделать вид, что всё так и было задумано?

– Хорошо, что водителей заставляют возить с собой повсюду эти дурацкие аптечки. – Донеслось из-за спины. – Я уж думал, она никогда мне не пригодится!

Его голос был приятным и звучал мелодично, как неторопливый перебор на гитарных струнах. Я постаралась принять непринужденную позу, словно падать с обрывов для меня было обычным делом. От реки тянуло прохладой.

– В следующий раз, если решишь покончить с собой, знай, что в этом деле есть самые элементарные правила. – Парень открыл аптечку и внимательно посмотрел на меня. – Во-первых, не должно быть свидетелей. Они всегда мешают. Во-вторых, тяжести нужно не в руках тащить, а привязывать к шее. Так точно будет эффективнее.

Я молча таращилась на него. Вот это глазища! Японский комсомол! Такие неплохо было бы прятать под темными очками, чтобы не смущать окружающих.

– Немая что ли? – улыбнулся он и полез в коробку за йодом.

Как удар под дых. Самая сияющая улыбка из тех, что доводилось видеть. Такой запросто можно даже ослепить человека.

Мне хотелось ответить что-нибудь умное, но звуки предательски застыли у меня в горле. И я предпочла молчать дальше. Тоненькая струйка крови стекала по моей ноге. Да уж, угораздило. Коленка была разодрана в хлам. Видимо, напоролась на что-то острое.

– Вот так, – проговорил он, прикладывая кусочек ваты, смоченной в растворе йода, к краю раны.

Черными мазутными пальцами мой спасатель держал её таким образом, чтобы коленки касалась только чистая сторона. В области повреждения неприятно защипало, и я инстинктивно дернулась всем телом. Парень наклонился к моим ногам и осторожно подул на рану.

Я замерла, чувствуя, как покрываюсь ярким румянцем. Пришлось перевести взгляд на реку и стиснуть зубы. Вокруг было тихо, и лишь ссохшиеся сосновые стволы печально поскрипывали над нашими головами.

Я чувствовала на себе его взгляд.

– Ты молодец, – наконец, сказал он, – вытерпела, ни разу не пикнув. Из тебя вышел бы хороший медик.

Я повернулась и уставилась на него.

– Ты почти угадал…

Черт возьми! Наконец-то, из меня вырвалась первая фраза! Парень оценивающе хмыкнул.

– Да?

Я кивнула.

– Учусь в медучилище.

– Да ну, – рассмеялся он, изучая глазами мою огненную гриву.

Мне захотелось провалиться сквозь землю от смущения. Он смотрел так, словно перед ним была не девчонка, а курица без головы, отчаянно носившаяся по кругу.

– Да, – подтвердила я, – осенью буду уже на третьем курсе.

– Тебе на вид не больше пятнадцати!

– Вовсе нет, – я выпрямилась, задрав нос кверху, – мне семнадцать!

– Серега, – протянул он мне руку, испачканную всеми оттенками черного.

– Прям так и Серега?

– Да.

– Может, Сережа?

– Еще чего, – возмутился парень. – Может, кто и Сережа, но точно не я.

– Ну, ладно, – кивнула я, – Серега так Серега. А я Марьяна.

Я вложила свою руку в его и как следует встряхнула. Вот это рукопожатие. Его ладонь тотчас отпечаталась на моей.

– Марьяна – это Марианна? – задумчиво спросил он, заметив, что я разглядываю грязь на своей ладошке.

– Еще чего, – скривилась я. – Может, кто и Марианна, но точно не я.

– Буду звать тебя Мари, – добродушно улыбнулся он, – тебе больше подходит.

– Ты не спросил, согласна ли я.

– Я вижу по глазам, что согласна.

Не выдержав его взгляда, я рассмеялась.

– В медучилище, значит. А почему ты не поехала в город? Там. Университет, большие возможности. – Мой новый знакомый опустил глаза и принялся выводить на моей коленке причудливые узоры ваткой, смоченной в растворе йода.

Сам того не подозревая, он затронул волновавшую меня тему.

– Не думаю, что должна обсуждать это с первым встречным.

– Мы ведь вроде с тобой уже познакомились…

Я смущенно уставилась на ноги и закусила губу. На моей коленке уже красовался узор из нарисованных йодом витиеватого стебля, листьев и нежных лепестков. Тонкие пальцы парнишки сумели не только изобразить прекрасный цветок на коже, но словно и вдохнули в него жизнь. Похоже, у него был настоящий талант к рисованию.

Серега сидел так близко, что я почувствовала даже запах мыла, исходивший от его кожи. Или может это был шампунь? Очень приятный аромат. Тонкий. Всё это вперемешку с парами солярки создавало довольно экзотический коктейль, но и не отталкивало. Он сидел всего в нескольких сантиметрах от меня. И в первый раз в жизни меня охватила безумная мысль: парень ужасно привлекательный.

Странное чувство. Мальчишки никогда не заглядывались на меня, и я не считала нужным обращать на них внимание. Мой мир ограничивался общением с мамой и сестрой, нашей уютной квартиркой в старом бараке и редкими прогулками. С чего это вдруг моему мозгу так предательски сигнализировать о том, что рядом находится кто-то симпатичный? Зачем наталкивать глаза, словно дикие волны на могучие валуны, на эти испачканные руки со смешными длинными пальцами?

Мысленно я призвала свой разум к успокоению. Ответа не получила.

– Моя сестра учится в городе, – пришлось признаться мне, – если и я уеду, то мама останется совершенно одна.

Серега с задумчивым видом спрятал грязную ватку в карман джинсов и подошел к краю речки, чтобы ополоснуть руки. Вода в Татьянке всегда бывала теплее, чем в ледяной Волге, что притягивало в эти места с ранней весны и до поздней осени толпы отдыхающих на машинах. Но именно здесь, недалеко от дома тети Нины, почему-то было непривычно пустынно. Возможно, на данном отрезке реки всех городских отпугивала крутизна ее берегов.

Воспользовавшись моментом, я отдернула юбку и попыталась встать.

– Наверное, у вас с мамой какие-то особые отношения? – предположил он, стряхивая прохладные капли с ладоней. – Мои родители мечтают от меня избавиться поскорее.

– Такие же, как у всех, – ответила я и, превозмогая боль, стиснула зубы.

Коленка ныла. Боль в плече отдавалась звоном в ушах.

Я сделала осторожный шажок. Серега тут же подскочил ко мне и заботливо подхватил под локоть. Сердце сжалось и рухнуло вниз. Никто прежде не касался моей руки. Из представителей мужского пола. Тем более так бесцеремонно. Я не знала, как реагировать, и просто замерла.

Это прикосновение обжигало сильнее раскаленной каменки, но высвободиться почему-то совсем не хотелось.

– Ты далеко живешь?

Он встряхнул волосы, запустив в них всю пятерню, щедро измазанную мазутом, который уже вряд ли когда-то смывался до конца, особенно из-под ногтей.

– А что? – смутилась я, покорно опираясь на его локоть.

– Кто-то же должен донести банку, она тяжелее тебя раз в пять!

Мои глаза снова испуганно принялись разглядывать песчинки под ногами.

– Я сама…

– Конечно!

Парнишка рассмеялся и осторожно подтолкнул меня к крутому склону, усеянному высокой, высохшей на солнце, травой и колючими кустами шиповника.

Мне стало не по себе от одной только мысли, что он собирается пялиться на мой костлявый зад, пока я буду пыхтеть, хватаясь за ветки и взбираясь наверх. Но не успела я открыто воспротивиться, как он нежно положил ладонь на мою поясницу, чуть выше копчика, и настойчиво, с легким нажимом, направил меня вверх по тропинке.

Абсолютно обескураженная такой наглостью, я всё же сделала несколько неуверенных шагов и тут же ощутила поддержку. Когда ноги соскользнули, а руки не успели ухватиться за ветви кустарника, его рука помогла мне устоять на месте. Я обернулась и благодарно кивнула, отметив при этом его взгляд, начисто лишенный усмешки и на удивление отрешенный.

На моих щеках запылал яркий румянец. Захотелось немедленно отдернуть юбку, чтобы прикрыть бледную, не знавшую солнца, кожу ног хотя бы до колен. Но как только я отпустила руку от сухих стеблей травы, кеды упорно заскользили по песку вниз. Пришлось вцепиться ногтями в жидкую растительность склона с новой силой и, подтягиваясь, стараться ползти вверх.

Мысль о разодранной коленке больше не напоминала о себе. В голове стучало: он наверняка, видит мои трусы. Мои трусы!

По шее скатилась одинокая капелька пота. Щекотно. Я быстро смахнула её, прижав щёку к собственному плечу, и продолжила покорение вершины. Не хватало еще вспотеть как марафонцу! Достаточно с меня позора за один день.

Так, оставалось совсем чуть-чуть.

Я радостно схватилась за последний выступ и попыталась подтянуться на руках. Камешки под моими ногами противно захрустели и, вырвавшись из-под резиновой подошвы кед, покатились вниз. Песок тонкой струйкой побежал меж пальцев, судорожно обхвативших в поисках спасения хлипкое корневище полыни.

Мне показалось, что подо мной река, в которую я погружаюсь под тяжестью собственного веса. Пальцы внезапно оторвались от земли вместе с пучком жухлой травы, и на секунду пришло осознание, что сейчас повторится спуск с обрыва. Мне придется уже носом, а не другими частями тела собирать все неровности. Это конец.

Но вдруг что-то подхватило и с силой вытолкнуло меня наверх.

– Ты схватил меня за задницу! – прокричала я, вставая и отряхиваясь.

Серега преодолел последний метр, встал, и, как ни в чем не бывало, вытер руки о джинсы.

– Нужно было дать тебе упасть?

Я замерла, решив оставить при себе грубые слова, вдруг пришедшие на ум. Он подошел к гаражу, молча прикрыл двери, повернул ключ в замочной скважине и поднял с земли банку с молоком так легко и непринужденно, словно бы она не весила ни грамма.

– Не хочешь составить мне компанию? Мне нужен подельник.

Я уставилась на него.

– Ты о чем?

Серега, не дожидаясь меня, бодро припустил вперед по тропинке, словно знал дорогу до моего дома. Сорвавшись с места, я бросилась за ним вдогонку.

– Сегодня ночью я иду на дело.

– Какое?

– Ты мне не доверяешь? Я только что спас тебе жизнь.

Поравнявшись с ним, я замедлила шаг.

– Да брось!

– Ты бы грохнулась вниз и ободрала себе не только коленки.

– Я что, не имею права знать, в какую историю ты меня собираешься втянуть?

– Мне не к кому больше обратиться.

– Что нужно делать?

– Я зайду за тобой в полночь. Хорошо?

– Исключено, меня не отпустят.

Он резко остановился и серьезно уставился на меня.

О, эти ресницы! При взгляде на них я почувствовала, что теряю самообладание.

– Высоко живешь?

– Нет.

– Сможешь вылезти в окно?

Здравый смысл приказал мне отказаться, но губы произнесли:

– Наверное…

– Значит, приду за тобой в двенадцать.

5

– Марьяш, – мама отъехала вглубь коридора, стараясь не задеть колёсами инвалидной коляски, стоявшую сбоку обувь. – А что с твоей коленкой?

Её глаза внимательно отсканировали мои ноги, расписанные йодом под хохлому, затем скользнули по гриве огненно-рыжих волос и остановились на лице. Я присела, чтобы осторожно выпустить на пол из своих объятий тяжелую банку. Молоко вспенилось и буквально вскипало после прогулки под палящим солнцем.

– Поскользнулась, – промямлила я, стараясь не выдать свои истинные переживания.

Мой мир начинал меняться. Неуловимо, почти не ощутимо, но что-то преобразилось вокруг. И я еще не понимала, что именно.

Губы сами собой, подчиняясь каким-то неведомым законам, начали предательски расплываться в улыбке. Сердце забилось под ребрами, выбивая не то чечетку, не то цыганочку. Я словно стояла на пороге чего-то нового, неизведанного, и не знала, как на это стоит реагировать. В попытке скрыть от мамы волну нахлынувших эмоций, я отвернулась и принялась, насвистывая, развязывать шнурки.

– Что это? – вдруг удивленно спросила она.

– Где?

Я услышала, что мой голос дрогнул.

– Вот там, – она махнула пальцем на юбку.

Я подошла к зеркалу, повернулась и вывернула шею, чтобы заглянуть себе за спину. На желтой ткани, прямо посередине моей тощей задницы, бесстыдно темнели мазутные пятна – отпечатки рук моего спасателя.

– Ничего не хочешь мне объяснить?!

– Блин…

* * *

Одеваться в темноте – не самое легкое занятие.

Мои глаза блуждали по ящику в поисках нужных предметов одежды. Может, стоило бы надеть платье? А вдруг это свидание? И зачем только я согласилась…

– Мари, – донеслось с улицы сквозь приоткрытое окно.

Черт побери! Моё имя в ночной тишине прозвучало слишком громко. Наверное, все соседи с интересом припали к окнам. О чем он только думает?

Я схватила из ящика первые попавшиеся штаны и лихорадочно натянула, стараясь не издавать лишних звуков. Старый деревянный пол тут же предательски заскрипел от моих шагов.

Интересно, слышала ли мама? Замерев, я прислушалась. В квартире по-прежнему было тихо. Только я могла просидеть на кровати два часа, созерцая закат, и не удосужиться собраться к условленному времени.

Еще секунда, и его голос раздался на улице еще громче.

– Иду! – приоткрыв окно, нервно прошептала я.

Он стоял возле подъезда в тени дерева. У него на плече висела большая спортивная сумка. Над головой парнишки ярко горели звезды, и их свет разливался по асфальту, перемешиваясь с лунными бликами.

Я села на подоконник и медленно вдохнула теплый летний воздух, который хотелось пить и пить жадными глотками, ощущая на языке живое, сладкое послевкусие.

Мне хотелось убедиться, что моего исчезновения никто не заметит.

В комнате мамы было тихо. Я подождала еще несколько секунд и осторожно перекинула ногу через оконную раму. Стало страшно. Даже не от высоты. А от бессмысленности происходящего. Ослушаться мать и сбежать поздней ночью? Никогда не думала, что способна так поступить.

Кто он? Зачем я ему? Мне не было известно об этом парне ровным счетом ничего.

– Не бойся, – шепнул он, подойдя ближе и встав под окном. – Прыгай, я тебя поймаю.

Я кивнула и пересела на самый краешек подоконника. Не хотелось бы, чтобы от моего прыжка загремел старый жестяной отлив с наружной стороны рамы.

Заметив мою нерешительность, парень вплотную прислонился к стене и вытянул навстречу руки. Его взгляд показался мне странным. Глаза блестели, зрачки были расширены. Я поняла, что он смущен не меньше моего. Это вдруг придало мне уверенности.

Осторожно оттолкнувшись от края, я тяжело рухнула в его объятия. Он даже не покачнулся. Поймал меня и аккуратно поставил на асфальт. Руки Сергея, крепко сжимавшие мою талию, быстро соскользнули и расцепили объятия. Я почувствовала, как меня охватывает жар. В голове стучало: посмотри, какие у него сильные руки, какая широкая грудь, какой он высокий.

Я удивилась своим собственным мыслям. По телу, от затылка до самых пяток, пробежала дрожь. Такое случилось со мной первый раз в жизни, это было и странно и восхитительно одновременно.

– Идем, – махнул рукой Серега и поспешил скрыться среди густой листвы деревьев.

Я окинула окна взглядом.

Шторы даже не колыхнулись. Значит, мама спит. Облегченно вздохнув, я кинулась вдогонку за своим спутником.

Мы шли по пустынным городским окраинам, слушая тишину. Стояла безветренная ночь. На улицах не было видно ни машин, ни прохожих. Мягкий лунный свет струился по крышам домов, замерших в полнейшей тишине. Я словно плыла, рассекая руками воздух, а Сергей выдирал по пути травинки и, задумчиво хмуря нос, разламывал их в руках.

Нам не нужно было слов, мы будто и так понимали друг друга. Мои тревоги стали утихать. Дорога вела нас к центру города.

Интересно, что он чувствовал, когда прижимал к себе моё тело? Он был таким живым, горячим, дышащим, что впервые натолкнуло меня на мысли о… поцелуях…

Что было бы, если бы он запустил свои горячие ладони в мои волосы? Если бы я почувствовала его дыхание на своих щеках, коснулась дрогнувших губ в темноте… Осталась бы на моем языке их сладость?

От этих мыслей в душе разгоралось неведомое пламя, пожирающее всё вокруг. И я не переставала удивляться самой себе.

– Сюда, – хрипло шепнул он, схватив меня за руку.

Мы нырнули в кусты и медленно, словно крадучись, пошли вдоль какого-то забора, обтянутого сеткой-рабицей. Он не смотрел на меня и больше не говорил ни слова. Просто вёл за собой. Сквозь густую листву деревьев не проникал свет луны, лишь тусклый свет фонаря вдали. Мои пальцы крепко впивались в его кисть, ноги послушно следовали по его следам.

– Классные брюки, – кивнул он, указав пальцем на мои белые штанишки.

– Спасибо.

– Не могла еще ярче надеть?

В темноте, окутавшей нас вокруг, я сильно сжала его ладонь. Он тихо рассмеялся. Раздумывая, не обидеться ли, я последовала его примеру и захихикала.

– Здесь, – Серега отогнул сетку, огляделся по сторонам и проворно прошмыгнул внутрь.

У меня перехватило дыхание.

– Нет, – прошептала я, проскользнув сквозь отверстие в заборе, – это же…

На большой территории, покрытой асфальтом и кучами мусора, располагались ряды автомобилей отечественных марок. Старых, заброшенных и полуразобранных. Вдали, возле сторожки, горел одинокий фонарь, освещавший несколько машин поприличнее.

– Да, – отозвался Серега, присев и скинув сумку с плеча. – Это штраф-стоянка.

– С ума сошел? – прохрипела я, пригнув голову, чтобы не быть замеченной. – Ты в курсе, что мы находимся в тридцати метрах от главного здания ГАИ?! И это, ко всему прочему, охраняемая территория!

– Если ты будешь так орать, то нас быстро заметут. Лучше иди сюда, подержи.

Я увидела, как он со спокойным видом достает из сумки ключи и инструменты. От страха сердце готово было вырваться из груди. Руки задрожали. Зубы отбивали безумную чечетку.

Я присела, осознав, что назад пути нет. Он сделал за меня выбор. Притащил посреди ночи, чтобы втянуть в незаконное мероприятие, грозившее мне… Чем? Действительно, чем…

А черт с ним! Хорошенькое ведь выходит приключение! Всё лучше, чем читать занудную медицинскую литературу перед сном.

Я огляделась вокруг и заметила, что огромная куча, показавшаяся мне мусором, была на самом деле просто огромной горой мотоциклов, беспорядочно наваленных друг на друга и брошенных гнить возле забора.

– Будешь стоять на шухере. – Его тон приобрел тревожные нотки. – Смотри в оба.

– Ты кто? Вор?

Подтаскивая к моим ногам огромную железяку, Серега внезапно беззвучно расхохотался.

– Нет.

– Ты пришел, чтобы утащить отсюда что-то!

– Да.

– Значит, вор! Почему ты не сказал мне?!

– Да я вообще учусь в Школе Милиции! Но вор, конечно, звучит романтично. Если тебе нравится…

– Милиции?!

– Да, в городе. Поэтому, если нас заметят, тебе ничего не будет, а мне придется не сладко.

Я смотрела на его лицо, скрытое от меня в темноте, и недоумевала, как он мог решиться на такое.

– Ради чего?

Он деловито принялся что-то откручивать, погрузив руки в груду железа.

– Держи фонарик, будешь светить.

– Ни за что! Сначала скажи, что ты хочешь упереть отсюда!

– Ты уверена, что нам нужно именно сейчас поговорить об этом?

– Да!

– Черт! Мы тырим цилиндр на два выхлопа. На седьмой Планете цилиндр с одной выхлопной трубой. Расход больше, тяга меньше. Сейчас мы позаимствуем никому не нужный цилиндр от Планеты четвертой, поставим…

Он еще долго говорил и говорил. Объяснял, откручивая гайки, но для меня его слова были лишь выдержки из учебника по квантовой механике. Совершенно непонятные. Но такие красивые. Я с умным видом кивала и старалась не трясти рукой, в которой держала фонарик.

Свет дергался, прыгая по разбросанным на асфальте деталям. Также дергано и не спокойно отныне стучало моё сердце. Тук-тук-тук-Тук.