Электронная библиотека » Лео Мале » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 16:06


Автор книги: Лео Мале


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Я поворачиваюсь кругом, чтобы удрать, и вот тогда, то, что я вижу в шкафу, который открылся в тот момент, когда я в него врезался... то, что я там вижу, поднимает волосы дыбом на моей голове.

Я исчезаю еще быстрее, чем думал сделать это раньше.

* * *

Я покидаю комнату (Чанг Пу все еще лежит без сознания в своем углу), и в тот же момент туда проникает, неизвестно откуда, один из тех типов, которых хозяин поднял по тревоге. Я вбегаю в комнату, где стоит печатный станок, закрываю дверь и приставляю к ней тяжелый ящик, чтобы задержать моего преследователя. У меня словно крылья выросли за плечами. Выбегаю на площадку узкой лестницы и вижу толстого китайца, который поднимается по ней, наверняка движимый самыми гнусными намерениями в мой адрес. Я падаю вниз, как тюк грязного белья, но гораздо большего веса. Сбиваю этого субъекта с ног, и мы катимся вниз по ступенькам. Все это молча, как в вестерне эпохи немого кино. Достигнув самого низа, я хорошенько врезаю своему попутчику, освобождаюсь от его объятий и бегу по коридору, ведущему в зал. По пути я натыкаюсь на гарсона, двигающегося навстречу с огромным блюдом жирного риса. Тот хлопается на пол вместе с блюдом. Тип с лестницы, пришедший в себя после удара, снова становится активным участником событий и бросается за мной, но скользит на рассыпанном рисе и растекается по полу, как сметана. Не дожидаясь, когда он встанет, я вихрем проскакиваю через зал ресторана, замечая на ходу, что Элен за нашим столиком больше нет, и вот я опять на улице Гранж-Бательер.

Я немного перевожу дух. Не думаю, чтобы они преследовали меня на улице. Полной грудью вдыхаю ночной воздух, парижский воздух, весенний воздух.

Вдоль тротуара плавно скользит какая-то машина. Это моя тачка, за рулем Элен. Она спрашивает:

– Ну что, очередная драка?

– Более или менее, – отвечаю я.

– Тогда смываемся.

Я усаживаюсь рядом с ней, и мы покидаем эти нездоровые места.

– У вас весьма странный вид, – замечает Элен спустя некоторое время.

– Да...

Я отхожу, но довольно медленно.

– Можно сказать, что на этот раз ваша одежда и ваше лицо приняли, в основном, весь удар на себя. Череп пощадили.

– Его очередь настанет в другой день.

– О! Я не сомневаюсь, но вы ничего не теряете от этой отсрочки.

– И те, другие, тоже. Знаете, моя дорогая, когда я не увидел вас в ресторане, это произвело на меня тяжелое впечатление. Я подумал, не захватили ли они вас в качестве заложницы. К счастью, ничего такого не случилось. Вы почуяли что-то, а?

– Да, когда вы пошли к умывальникам, я не сомневалась, что если там появится возможность пошарить по углам, то уж вы ее не пропустите. Итак, я не сводила глаз с Чанг Пу. Я увидела, как у него загорелась сигнальная лампочка и какое удивление выразил китаец по этому поводу. Это было не очень заметно, ведь эти типы не обладают особо выразительными лицами, но тем не менее я заметила какое-то изменение. Мне показалось, что он задумался, а потом оставил свою кассу, но не спеша, без волнения, не проявляя никаких эмоций.

– Такой уж это парень.

– Итак, я рассудила, что будет осторожнее, если я уйду. И если с вами что-нибудь приключится, то я буду вам полезнее вне, а не внутри этого здания.

– Спасибо, Элен. Вы просто лапочка.

– О! Умоляю вас. Вы же знаете, что я ненавижу это слово.

– В самом деле.

– Да. Ну, а теперь, кроме ваших оплошностей и ваших идиотских шуток, что еще приключилось?

– Давайте вернемся в бюро. Там я вам об этом расскажу.

* * *

Мы возвращаемся в бюро. Элен берет на себя роль сестры милосердия. Она накладывает на мое лицо кучу компрессов, надеясь сохранить хотя бы частично его привлекательность. Затем я опрокидываю хорошую порцию виски, чтобы отбить вкус чая, зажигаю трубку и рассказываю моей секретарше все происшедшие бурные события за исключением того, что касается шкафа.

– Итак, – произносит Элен, когда я выложил ей почти все. – Вы нашли таинственную карточку?

– Да.

– Напечатанную Чанг Пу?

– Похоже.

– И эта карточка...

Я достаю из кармана розовый листок. Прежде чем отдать его Элен, я перечитываю английский текст.

– Здесь есть два слова, которые мне нравятся. Два слова или одно выражение: fascinating girls[2]2
  Очаровательные девушки (англ.).


[Закрыть]
. Это очень красиво и завлекательно. И мне кажется, что там еще идет речь о докторе.

– Покажите-ка, – говорит Элен.

– Вы ведь знаете английский?

– Да.

– Отлично. Постарайтесь перевести мне это.

Я протягиваю ей розовый листок.

Моя секретарша читает вслух его содержание. Потом еще раз про себя. Наконец, она берет листок бумаги и карандаш, и через минуту перед моими глазами лежит такой текст:

Таверна Брюло

Дом номер 28, Кейн Сот Род.

(напротив "Юнион Джек Клуб") с самыми изысканными и холеными женщинами во всем городе

(Еженедельный медицинский осмотр у д-ра Хардинга)

ШАНХАЙ

Я тихо ухмыляюсь.

– Что это значит? – спрашивает Элен.

– Ну, сердце мое, не прикидывайтесь невинностью.

– Уверяю вас.

– Ладно. Вы, случаем, не девственница?

– Не заставляйте меня краснеть.

– Вы краснеете по любому поводу. Тем более, когда надо сказать – да. Ладно. Вернемся к этой карточке. Вы что, даже не представляете себе, что это такое? Это же рекламная карточка притона, и ничего другого.

– Тогда что же... этот Чанг Пу...

– Вот именно, хозяин борделя.

– Бор... словом, я хочу сказать этой штуки в Шанхае?

– Да. Я чувствую, что вы подразумеваете. Что все это имеет очень отдаленную связь с нашим ювелиром, месье Гольди, и с русскими, если допустить, что во всем этом круговороте они имеются в наличии.

– Вот именно.

– Я думаю так же, как и вы, но кто знает.

– Во всяком случае, этот Чанг Пу странный тип.

– Да, странный тип. И более чем странный, может быть, даже это слово здесь не очень подходит.

Элен испытующе смотрит на меня.

– А вы не все мне сказали.

– Нет.

– Вы обнаружили еще что-то, кроме этой карточки.

– Да.

– И что же?

– Шкаф.

– Шкаф? Господи Боже, и не говорите мне...

– Да, я сейчас вам скажу. Я не получил дубинкой по черепу, но зато мне достался шкаф. Когда мы тузили друг друга, мы натолкнулись на шкаф, и дверца открылась. А внутри была блондинка...

– Господи помилуй, блондинка!

– Совершенно голая и, по-видимому, такая же мертвая, как гипсовая статуя.

III

На следующее утро я просыпаюсь около десяти часов. Немного валяюсь в постели, а в одиннадцать я уже на ногах, полностью пришел в себя от всех треволнений, бодрый и свежий, как рыбка. Свежая рыбка. Я размышляю обо всем, что произошло накануне, и, оставив в стороне всевозможные соображения относительно Чанг Пу, принимаю решение сосредоточить все свое внимание на розовой рекламной карточке. Правда, у меня не больше резона интересоваться розовой рекламкой, чем любым серым техталоном, но это так. И потом, это легче, чем пойти проверить, находится ли блондинка по-прежнему в своем шкафу.

Я приобретаю утренние и двенадцатичасовые газеты, среди которых "Пари-пресс" и "Крепюскюль", и изучаю рубрику происшествий в поисках откликов на мою схватку с Чанг Пу. Кто знает! Какой-нибудь клиент ресторана, пронюхав, что происходит что-то подозрительное, мог вызвать полицейских. Не один я занимаюсь тем, что меня не касается. В том случае, если полицейские прикатили, они могли обнаружить блондинку. Полицейские ничего не обнаружили. Они не были вызваны. О моей драке никто не настучал. Ладно.

Я сажусь в свою тачку. Направление – улица Дуэ, где я знаю одного парня, который может пролить свет на розовую рекламную карточку.

Но сначала я проезжаю по улице Гранж-Бательер. Ресторан "Международная концессия" по-прежнему стоит там и, по-видимому, никак не пострадал от вчерашних событий.

Я мысленно желаю всем хорошего аппетита и на этот раз решительно направляюсь на улицу Дуэ.

Парня, к которому я еду, зовут Марсель. Это человек, потерпевший от закона Марты Ришар[3]3
  Закон, запретивший сутенерство.


[Закрыть]
. Он руководил заведениями «Буль Бланш» и «Бле» в Масоне. Когда он погорел, то не остался совсем без гроша и купил бистро, поблизости от сквера Винтимиль и кинотеатра «Артистик» (расположенного, о чем большинство не знает, в бывшем особняке Франциска Сарсэ, критика, известного под именем «мой дядя»). Иногда я заходил к нему выпить стаканчик и, хотя мы с ним не очень запанибрата, я его немного знаю. Марсель не скрывает свою бывшую профессию, и, когда он говорит о ней, в его глазах с покрасневшими веками появляется несколько тоскливое выражение. Так как у него красные веки, так же, как и нос, щеки тоже красные (это – сангвиник), он предпочитает пунцовые галстуки. Его рубашки тоже пылающих цветов. Есть люди, которые привержены синему цвету. Он же, по-видимому, верен красному. Может быть, в память о своем фонаре, который ему разбили, как и его сердце.

Когда я вхожу к нему в бистро, он стоит за стойкой и что-то растолковывает своему официанту. Я заказываю выпивку, говорю "Добрый день, Марсель" и предлагаю ему выпить со мной стаканчик. Он соглашается, и мы болтаем. Сначала о погоде, потом о более серьезных вещах. Я протягиваю ему уже известную розовую рекламку:

– Посмотрите, что я нашел, – говорю я. – Вы были из той же корпорации, согласны, а?

– Согласен с чем? – спрашивает он.

– Что речь идет о рекламной карточке для борделя.

– Да, пожалуй... речь идет об этом. Правда, прежде чем эта стерва...

Я резко прерываю его рассказ о пережитых воспоминаниях.

– Ладно. Очень хорошо. Что вы об этом думаете?

– Что им там, в Шанхае, везет.

– И это все?

– Ну да. А что я еще могу вам сказать?

– Я не знаю. Вы могли знать это место.

Он встряхивает головой, своей большой головой с красным лицом.

– Нет, старина. Я никогда не бывал в тех краях. Я знаю Южную Америку, но совсем не знаю Китай.

Я забираю мою розовую карточку и прячу в свой бумажник. Марсель нахмуривает брови, потом бросает на меня несколько странный взгляд.

– А знаете, это может стоить немало бабок!

– Эта рекламка?

– А почему нет? Вы знаете Ги Флорана?

– Нет. Кто это?

– Один тип, который пишет. Он не писатель, но тип, который пишет. Он очень известен в блатном мире. В других кругах – не знаю, а вот среди блатных – да. Он написал две или три книжицы о проституции, о публичных домах и т. п. По этим вопросам он знает больше, чем я.

– Осмелюсь сказать, что вы тоже кое-что знаете, месье Марсель. Итак, вы полагаете, что этот Ги Флоран купит у меня эту карточку?

– Почему бы и нет? Если, само собой разумеется, ее еще нет в его коллекции, знаете, у него потрясающая коллекция. Фотографии, рекламные открытки, специальное белье, одним словом, всякая всячина!

– Да, безусловно. А этот Ги Флоран – один из ваших приятелей?

– Один из клиентов.

Марсель глянул на стенные часы:

– Скоро явится на аперитив. Он живет рядом, на улице Фонтен, и приходит каждый день. Меня удивит, если сегодня он нас надует.

* * *

Не надул. Он появляется в десять минут первого.

Это сморщенный человечек лет шестидесяти, ростом от горшка два вершка, с тростью, усиками в виде зубной щетки и в пенсне. Вид неудавшегося портрета кисти Тулуз-Лотрека. Просто потеха, до чего же этот тип, который выдает себя за историка блатного мира (об этом он мне скажет немного позже), похож на завсегдатая борделей и в то же время на уличного пижона.

Марсель, бывший хозяин притона, знакомит нас:

– Господин Нестор Бурма.

– Господин Ги Флоран.

Мы обмениваемся рукопожатиями и берем в руки стаканы, я перевожу разговор на специальность литератора и вытаскиваю все ту же розовую рекламную карточку.

– Может, это вас заинтересует, – говорит Марсель, который рассчитывает на какие-то комиссионные.

– Конечно, нет, – ворчит Ги Флоран. – На кой черт мне это нужно? Это плохо напечатано, текст дрянной, все неоригинально. К тому же оригинал, то есть карточки такого типа, которые распространялись в Шанхае в тридцатых годах, есть у меня дома в нескольких экземплярах.

– А-а, – говорю я. – Так это относится к тридцатым годам?

– Да.

– Так это заведение больше не существует?

– Нет.

– А вам оно знакомо?

– По слухам. Моей ноги никогда там не было. Это далековато.

– Это было заведение какого типа?

– Очень шикарное. Очень посещаемое.

– Нечто вроде Шабане? – спрашивает Марсель.

– Лучше, старина.

– Вот те на, черт побери!

– Да...

Ги Флоран постукивает пальцами по розовой рекламке. Он нацеливается на меня стеклами своего пенсне:

– А откуда у вас эта штука?

– Я ее нашел.

Историк преступного мира почесывает свои бакенбарды:

– Интересно знать, что за олух печатает это?

Меня это не интересует. Я это знаю. Высказываю предположение:

– Может быть, это имеет какую-нибудь ценность. Как забавная редкость.

Он возражает:

– Да нет же, старина. Это не стоит ни гроша. Единственный человек, кому можно было бы попытаться сбыть товар такого рода, это я. А у меня их полно. Этот бордель выпускал рекламу на всех языках. Рекламки печатались по-английски, как вот эта, другие по-французски, иные – по-португальски, по-немецки и т. д. Однако, надо сказать, что в это время немцев бывало немного, скорее даже совсем не было в Международной концессии Шанхая.

– Международная концессия?

– Ну да. Вы никогда не слышали о Международной концессии?

– Да, да, конечно.

Кажется, что Ги Флоран о чем-то задумался. Сардоническая усмешка приподымает его усы:

– Им следовало бы также выпускать свои карточки и по-русски.

Я настораживаюсь:

– По-русски?

– Да.

– Почему?

– Потому что эти женщины "самые изысканные и самые холеные в городе", знаете ли вы, кто это такие?

– Нет.

Он смеется горьким смехом. Историк блатного мира. Историк проституции. Чего он только не повидал... И теперь я вспоминаю, как он сам или кто-то из его собратьев рассказывал мне об одной содержанке публичного дома, которую мотали по гарнизонам разных городов, но все ее знакомство с этими городами ограничивалось дорогой от вокзала к дому с красным фонарем. Однако, она коллекционировала открытки с видами этих городов и иногда предлагала симпатичному клиенту полюбоваться ими: "Знаешь, а я попутешествовала... Гляди, это – Амьен... Вот Кастельнодари... Вот Монпелье... Красивые города, очень красивые города, так мне говорили и судя по этим открыткам... "

– Итак, эти самые изысканные женщины... – говорю я.

– Были женами и дочерьми белых эмигрантов... Не все, но некоторые. А в "Таверне Брюло" – чертовски известное местечко – все были белые. Я не бросил бы в них камень только за то, что это были шлюхи из высших сфер. Господи Боже! Надо же что-нибудь жевать, черт возьми!

Я поглаживаю нос чубуком своей трубки и продолжаю:

– Белые? Вы хотите сказать – русские белые? Жены и дочери высшего офицерства? Неужели все это правда?

Ги Флоран с жалостью смотрит на меня:

– Знаете, старина. – Он смеется. – Раз уж мы разговариваем о Китае, то вам невредно было бы съездить туда. Там, кажется, приступают к солидному промыванию мозгов. Поскольку это стимулирует соображалку, вы бы выиграли от этого. А что же я тут пытаюсь вам растолковать насчет этих самых изысканных женщин?

Я крепко выругался. Что там ни думай о болтовне Омера Гольди, русские-таки выступают на сцену.

IV

Немного погодя в бюро, сообщив Элен о моем открытии, я спрашиваю ее:

– Как вам нравится этот бульон, моя курочка?

– Не знаю, – отвечает она, улыбаясь, – может быть, следует спросить об этом у повара?

– Чтобы возобновить наш матч? Спасибо большое!

– Ну, а блондинка?

Я делаю неопределенный жест:

– Все, что я мог бы сделать для нее, ее не воскресит, не правда ли? Вот так... С другой стороны, мне уже осточертело играть роль служащего из похоронного бюро.

– Вывод?

– Не имеется.

– Но все-таки! Не говорите мне, что сейчас у вас нет более четкого представления об этом Чанг Пу. Да или нет?

– Я сам задаю себе этот вопрос. Омер Гольди сказал нам, что тот вовлек сына одного из его друзей в убийственную любовную историю... Где какая-то русская женщина, может быть, играет определенную роль. В тот момент я в это не поверил.

– А сейчас?

– Не верю по-прежнему. Но я вынужден допустить, что русские могут быть замешаны в этом деле. А потом эта блондинка, которую я видел в шкафу... Быть может, тоже русская?

– Судя по цвету ее волос?

– Да. А почему бы и нет?

– Правда, почему бы и нет?

– Как бы там ни было, я не понимаю, почему Чанг Пу сам печатает эти розовые карточки... Заведение, которого они касаются, уже давно не существует.

– А может, он сумасшедший?

– Он произвел на вас такое впечатление?

– По правде говоря, нет. Но...

– Здесь нет "но", и Чанг Пу не чокнутый. Он...

Тут я хмурю брови:

– Мне пришла в голову мысль. А что, если этот китаец занимается шантажом? Или собирается им заняться?

– Как так?

– А вы не находите, все-таки это странное занятие – печатать такие вот карточки? Ничего необычного не было бы в том, что это дело задумано с целью напомнить кому-нибудь славное старое время...

– Точнее, какой-нибудь даме, которую он знавал в Шанхае в то время, когда она посещала "Таверну Брюло", и которую он опять отыскал в Париже?

– Да. Я не вижу другого объяснения в деле изготовления этих рекламных карточек. А вы, Элен?

– Сейчас, когда вы это сказали, я тоже. Но при чем тут Гольди? Значит ли это, что, будучи в курсе каких-то дел, он тоже хотел бы выйти на эту русскую... если она существует на самом деле?

– Русская существует, не сомневайтесь. Так же, как и кое-что другое, что еще более вероятно.

– Что именно?

– Ничего не знаю. Возможно, мне мозги туманит профессия Гольди, но это сильнее меня: я никак не могу перестать думать о бриллиантах. Да, кстати, насчет Гольди... вы получили деньги?

– Сто двадцать тысяч франков, которые он был нам должен?

– Да.

– Нет. Но еще никто никуда не опоздал.

– Возможно, но лучше решить этот вопрос прямо сейчас...

Я смотрю на телефон, протягиваю руку, чтобы взять трубку, но потом передумываю. Нет, я предпочитаю повидать Омера Гольди, причем повидать его внезапно. Деньги само собой, но я считаю, что небольшой разговорчик с ним прямо-таки напрашивается. Я делюсь этой мыслью с Элен:

– Вы идете со мной?

– Да, – отвечает прелестное дитя.

Прежде чем покинуть свою контору, я хватаю телефонную трубку. Нет, я не передумал еще раз. Человек, которому я звоню, не Омер Гольди, а Роже Заваттер, внештатный сотрудник агентства "Фиат Люкс".

– Алло, – отзывается молодой франт.

– Работенка для вас.

– Слушаю.

– Чанг Пу, владелец ресторана на улице Гранж-Бательер под вывеской "Международная концессия"...

Я описываю китайца как можно подробнее.

– Понял, – говорит Роже. – Что я должен с ним сделать?

– Следить за ним.

– Есть.

– Возможно, на улице Гранж-Бательер вы встретите Ребуля. Я его тоже включу в работу. Вопрос касается одного и того же дела, но с другой стороны. Само собой разумеется, вы друг с другом не знакомы.

– Ясно. Когда начинать?

– Это надо было бы уже сделать.

– Хорошо. Я включаюсь сходу. До свидания, Бурма.

– Привет.

Я кладу трубку, снимаю опять и набираю номер Ребуля, моего славного однорукого помощника. Объясняю, чего я жду от него: держать под постоянным наблюдением ресторан Чанг Пу.

– Какова цель наблюдения? – спрашивает Ребуль. – В какой-то момент оттуда должны вынести сверток.

– Какой сверток?

– Довольно большой. Имеет более или менее форму человека.

– В самом деле? – смеется однорукий. – Жмурик, что ли?

– Да.

Я слышу, как на другом конце провода мой собеседник поперхнулся:

– Черт побери! Я... я... сказал так, для смеха!

– Никогда не надо шутить с такими вещами, старина!

– Значит... в этом доме есть труп?

– Прошлой ночью был. Возможно, что с тех пор его уже убрали. А может, и нет. Если они его еще не вынесли, то им придется это сделать. Если только... эти китайские блюда – это всегда мелкие кусочки того-сего, трудно различимого... но я не думаю.

– А что... мне не придется поесть в этом ресторане?

– Такой надобности нет. – Слава богу!

– Ограничьтесь наблюдением и берите на заметку все, что покажется вам подозрительным, в том числе транспортировку трупа, конечно.

– Отлично.

Мы говорим друг другу "до свидания" и кладем трубки.

– А теперь пошли к Гольди, – говорю я Элен.

* * *

Я никого не удивлю, если скажу, что автомашина – это хорошо, но когда путешествуешь по Парижу, то не всегда она привозит тебя точно туда, куда надо. Порой ее надо парковать в километре от места назначения.

Что и случилось с нами в этот день. Как, впрочем, могло быть и в любой другой. В результате мы позволяем себе небольшую прогулку пешком; кстати сказать, пройтись по улице Лафайет не так уж неприятно.

Итак, мы движемся по людным тротуарам в направлении жилища Омера Гольди. Элен попутно немного занимается тем, что в Париже обычно называют "лизать витрины".

– Вот мы и прибыли, – говорю я, увидев монументальную арку особняка прошлого века рядом с облицованным мрамором современным зданием крупной страховой компании.

– Мы...

Внезапно я хватаю свою спутницу за руку, заставляя ее повернуться к витрине, к которой и сам наклоняюсь. К нашей досаде это аптека, и я не знаю, что думает о нас фармацевт в белом халате по ту сторону стекла среди своих банок, видя, как мы уставились на коробки со слабительными пилюлями.

– Что происходит? – спрашивает Элен. Я шепчу:

– Китаец.

– Чанг Пу?

– Да.

– Он здесь?

– Был... уже ушел.

При этих словах я повернул голову и увидел своего вчерашнего противника, удаляющегося в сторону улицы Тэтбу. Сейчас он уже затерялся в толпе.

– Ладно, – говорю я, – пошли посмотрим на что-нибудь более привлекательное.

Мы поворачиваемся спиной к аптеке.

– Не думаете ли вы, что... – начинает Элен.

– Да. Для нас все китайцы похожи друг на друга. Но нет никакого сомнения по поводу этого человека. Это был Чанг Пу. Кстати, он выходил от Гольди.

– Неужели!

– Из этого здания, во всяком случае.

– Что вы об этом думаете?

– Ничего. Но мы решили нанести визит нашему ювелиру. И тот факт, что у Чанг Пу возникла та же мысль, не заставит нас отказаться от нашей, не правда ли?

Мы проникаем под своды арки, где справа и слева сплошняком прикреплены мраморные и медные таблички с фамилиями на "манн" и "гейм". Ни дать, ни взять, корова, завоевавшая все медали и почетные дипломы на сельскохозяйственной выставке. Либо надгробные надписи. Да, если хорошенько подумать, то это здорово напоминает кладбище. Я встряхиваюсь. Неподходящий момент, чтобы хохмить. Нахожу табличку, призванную указать путь сомневающемуся. "Омер Гольди, оценка драгоценностей, экспертиза, 4 этаж". Помещение консьержки находится в самом темном углу внутреннего двора. Лестница, ведущая наверх, начинается на полдороге между этим двором и улицей Лафайет. Это очень широкая лестница со ступенями, покрытыми красным ковром, который удерживается медными, старательно начищенными прутьями. Обнаженная бронзовая женщина с потухшим факелом в руке стоит на страже у начала перил, обтянутых бархатом. Лифта нет, и мы начинаем свое восхождение.

Поднявшись на интересующий нас этаж, мы видим перед собой дверь, украшенную точной копией таблички внизу: "Омер Гольди" и т. п. Я решительно нажимаю на кнопку звонка, укрепленную на дверном косяке. Звучит трель, пробуждая гулкое эхо. Но никто не отвечает. Хотя на это ничто не указывает, но, может быть, это одна из тех хитрых дверей, которые можно открыть после того, как прозвучал звонок? Я поворачиваю дверную ручку. Дверь не открывается. Звоню еще. На этот раз немного дольше, чем в предыдущий. Опять ничего.

– Бросим это дело, – говорит Элен.

Нет, с тех пор как ей засветило получить миллион по Национальной лотерее, у нее определенно не лежит душа к работе. Это самое малое, что можно сказать. Я соглашаюсь:

– Ладно.

Мы спускаемся вниз. Опять проходим под сводами арки, прежде чем окунуться вновь в солнечный свет, заливающий улицу Лафайет. Все эти таблички из меди... таблички из мрамора... Подумать хорошенько – кладбище, и все тут. Ну вот, мы снова на тротуаре.

– У вас чертовски странный вид, – замечает Элен.

– Со мной всегда так бывает, когда мне хочется позвонить по телефону. Это моя крестьянская наследственность, которая выступает на поверхность... Чувство тревоги перед этими дьявольскими изобретениями...

– Надо же! Гм... В общем, я тоже... испытываю какую-то тревогу.

– Я же вам говорю! Нам нужно позвонить. Вы не думаете?

Она пожимает плечами: "Хозяин ведь вы! " Не откладывая, мы берем курс на универмаг "Галери Лафайет". Переходим улицу на перекрестке бульвар Османн – шоссе д'Антен, – это место я рекомендую тем, кто отчаялся. В любой момент и неизвестно откуда здесь выныривает какая-нибудь тачка, которая только и мечтает о том, чтобы вас раздавить. Что же касается полицейского, стоящего здесь, то на него стоит посмотреть. Можно подумать, что он занимается какой-то беспорядочной физзарядкой. Мы причаливаем к противоположному тротуару, прямо перед банком. Я не знаю, как он называется. Я – и банки, сами понимаете. Чуть дальше, после общественного туалета, квартал почтового отделения улицы Глюк с кабинами телефонов-автоматов. Я покупаю жетон и листаю телефонную книгу в поисках определенного номера.

– Я мог бы сэкономить двадцать франков, – говорю я. – Те, кому я собираюсь позвонить, находятся как раз сзади, на расстоянии десяти метров. Но когда ты выиграл в Национальную лотерею, кажется жлобством жаться из-за двадцати франков.

– Очень правильно, – говорит Элен, поджав губы. – Я вот думаю, сможем ли мы вообще когда-нибудь воспользоваться нашим выигрышем?

– Что вы хотите этим сказать?

– Что некоторые шутки запрещены... и вы можете с ними влипнуть... под страхом наказания запрещено беспокоить без уважительных причин, например, пожарников...

– Я не буду беспокоить пожарников.

– То, что вы собираетесь делать, еще хуже.

– Что надо, то надо. Я только надеюсь, что они не узнают меня по голосу...

– А они его уже слышали?

– В общем, да... они давали мне приют два-три раза.

– В пьяном виде?

– Нужно бывает иной раз утопить в вине свои любовные огорчения.

– Голос пьяного отличается от голоса трезвого.

– В таком случае, со всеми сомнениями покончено.

Я вхожу в кабину и набираю номер. После двух гудков какой-то тип рычит: "Алло!"

– Полицейский пост Опера?

– Да.

– Улица Лафайет.

– Нет. Здесь площадь Шарль-Гарнье.

– Это я говорю с вами с улицы Лафайет. Номер...

Я даю номер дома, этаж, имя жильца: Омер Гольди.

– Ну и что? – спрашивает полицейский.

– А то, – отвечаю я, – что на вашем месте я пошел бы посмотреть. Не знаю, но, может быть, вас там ждет повышение в чине.

И вешаю трубку. Клюнет он на наживку или нет. Если не клюнет, то я с чистой совестью потревожу его начальство в комиссариате на улице Тэтбу. Но что-то подсказывает мне, что он клюнет. Клюет.

Четверть часа спустя, с террасы бистро прямо напротив жилища Гольди мы с Элен слышим клаксон полицейской машины, требующий посредством двух нот, чтобы ему уступили дорогу. Затем появляется сама машина и тормозит рядом с тротуаром. Два полицейских в форме выходят из нее, у них вяло-торжественный вид. Никакого энтузиазма, как и у их коллеги, которому я звонил. Они входят под арку, с каждой минутой чувствуя все большее отвращение к самим себе, к своей профессии, к этому дню, который тянется без конца. Они, черт возьми, не из тех, кого анонимный телефонный звонок может погрузить в транс. Они остерегаются игры воображения. Но, в общем, они, наверно, правы. Посмотрим. Этот эксперимент обойдется мне всего лишь в стоимость телефонного жетона. Что же до слишком доверчивого полицейского, то, если вместо повышения в чине он получит нахлобучку, мне это до фени...

Улица спокойна. Нет, я хочу сказать, что она оживлена, даже очень, но своей обычной жизнью. Ничего трагичного. Время идет. Прохожие – тоже. Некоторые с любопытством оглядываются на автомобиль, представляющий Закон. Другие не обращают на него ни малейшего внимания.

Время все бежит. Оно делает свое дело. Желательно, чтобы все-все ему подражали.

Внезапно под аркой дома, где квартирует Гольди, происходит какое-то волнение. Полицейские возвращаются чуть более нервные, чем прежде, и вступают в дискуссию с водителем автомобиля.

Тем временем я подзываю гарсона бистро, чтобы рассчитаться. Давая сдачу, он замечает: "Что это там происходит? " Молодой парень, вышедший вместе с ним из бистро на террасу, говорит: "Пойду посмотрю".

Услужливый малый переходит улицу.

Официант кладет в карман свои чаевые и остается на месте, покачиваясь с ноги на ногу. Сейчас только хозяин может заставить его вернуться в бистро.

На той стороне улицы у арки начинают толпиться зеваки.

Синий "рено" подкатывает и пристраивается в хвост полицейской машине. Два господина полицейского вида в штатском выходят из него. Элен бросает мне понимающий взгляд.

– Вы великолепны, – говорит она.

– Да, конечно.

Через несколько минут молодой парень, который пошел посмотреть, возвращается несколько взволнованный. Я перехватываю его на полпути:

– Произошло какое-то несчастье?

– Похоже, – отвечает тот, – они нашли мертвым одного из жителей этого дома. Ювелир по бриллиантам. Вроде, он был убит, и сам убийца сообщил об этом полицейским.

– Как он был убит?

– Вот этого я не знаю.

С этими словами он входит в бистро, чтобы поделиться своей информацией с хозяином, официантом и клиентами. Я встаю.

– Ничего не остается, как возвратиться в агентство, – говорю я Элен.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации