Текст книги "Балтийцы (сборник)"

Дым, дым, дым

На «Рюрике» в адмиральском кабинете собрались флагманы и чины штаба. Все сосредоточенны и молчаливы. Перед адмиралом на столе мобилизационный часовик. Адмирал говорит тихо, но каждое его слово, как молот, падает на сердце слушающих его людей.

– Мы не политики, но наш долг быть готовыми ко всему.

– Флот всегда мобилизован, – вставляет свое слово начальник штаба.

Адмирал сосредоточенно молчит и смотрит на развернутую перед ним карту, испещренную мобилизационными курсами и секретными фарватерами. Потом опять говорит тихо, отчеканивая каждое слово.

– Под предлогом маневров линейный флот и миноносцы теперь же перейдут на Свеаборгский рейд. Заградители, крейсера и прочие суда под тем же предлогом немедленно перейдут в мобилизационные базы, и, таким образом, возможный сигнал о мобилизации застанет всех уже на должном месте и дальнейшее выполнение мобилизационного плана получит весьма важное ускорение. Я назначаю поход на завтра в пять часов утра. Сделайте соответствующий сигнал.

Чины штаба в молчании расходятся по каютам. Флагманы отбывают на свои отряды.

На мачтах «Рюрика» начинает мелькать клотиковый огонь – флагманские сигнальщики дают сигнал о походе…

* * *

На внешнем и внутреннем Свеаборгском рейде весь русский флот.

Съезд на берег запрещен. Офицеры и команда в полном составе на кораблях. Все ждут таинственно краткого радио, которое решит судьбу России.

«Дым, дым, дым», – мобилизация.

«Огонь, огонь, огонь» – война.

Мелкие суда, не имеющие радио, смотрят на грот-мачту «Рюрика»: в момент объявления мобилизации адмиральский флаг будет заменен особым флагом командующего флотом. В мирное время этого звания, так же как на суше звания командующего армией, не существует.

Синяя рябь играет между серых стальных громад. Ветер холодный, предосенний. По небу быстро плывут разорванные облака.

Ранним утром заградители, тучные, как библейские быки, ушли куда-то. Но сигнала о мобилизации все нет.

На юте броненосного крейсера «Рюрик» – маленькая, крепкая фигура адмирала. Живой и ясный взор его быстро скользит по кораблям. Нет «Андрея Первозванного», потерпевшего небольшую аварию несколько дней тому назад. Он в Кронштадте. Будет готов через неделю. Но он нужен сегодня, сию минуту, для дела, ради которого существует флот, ради которого жил, работал и учился его личный состав.

Адмирал Эссен, бесстрашный воин, рыцарь и герой Артура, мудрый флотоводец, которому Россия обязана возрождением своего флота, мерно ходит по юту «Рюрика», опустив по швам руки, чуждый манерности и позы.

В батарейной палубе начинается богослужение. Адмирал присутствует на нем, погруженный в свои думы. Под конец службы к нему тихонько подходит флаг-капитан с синим листком в руках. На листке – три слова: «дым, дым, дым».

– Принесите флаг, – приказывает адмирал.

Флаг появляется немедленно. Его кладут на аналой. Священник читает молитву и кропит его святой водой. Адмирал прикладывается ко кресту, целует флаг и говорит, обращаясь к командиру:

– Этот флаг вы поднимете теперь и перед боем. Если же меня постигнет смерть и могилой моей не будет море, то этим флагом вы покроете мои останки.

Играют большой сбор. Офицеры и команда выстраиваются во фронт на юте. Дует холодный ветер, расправляя во всю ширину красивый флаг командующего флотом. Флаг медленно подымается на грот-мачту. Навстречу, вниз, так же медленно спускается обыкновенный адмиральский флаг. На ноках рей сигнал: «Дым, дым, дым. Оставаться на местах».

Эти же слова невидимые волны радиотелеграфа разносят по всему Балтийскому морю и его портам.

Поднимается новый сигнал, приглашающий начальника второй минной дивизии. Контр-адмирал Курош прибывает на катере через пять минут и после краткого разговора с командующим флотом отбывает к себе на миноносцы.

Через полчаса втораяя минная дивизия снимается с якоря. Миноносцы длинной вереницей проходят через Лангэрн и режут корму флагманскому кораблю флота. Команды во фронте. Командующий флотом здоровается с каждым миноносцем. В ответ несется дружный хор:

– Здравь желаем, ваш-сок-стиль-ство, ура-а-а!

Голова колонны скрывается за островами, концевые миноносцы еще режут корму. «Ура» протяжно и безостановочно несется, периодически прерываемое вскриками «здравия желаем, ваш-сок-стиль-ство». Вторая минная дивизия с этой ночи становится в дозор и закроет собою вход в Финский залив.

Адмирал смотрит вслед. На глазах его блестят слезы. Один из младших флагманов, прибывший на «Рюрик», добивается свидания с адмиралом по делу, не соответствующему важности момента. Начальник штаба останавливает его:

– Вы видите – командующий флотом плачет, – тихо говорит он, оттесняя контр-адмирала к трапу.

К «Рюрику» подходит и держится на траверзе большой катер начальника охраны рейдов. Дежурный флаг-офицер берет мегафон и громким голосом передает на катер:

– Командующий флотом повелел сегодня потушить все маяки, створные огни, мигалки и светящиеся буи.

– Есть, – отвечают с катера, и катер отходит. Торжественно и необычно звучит дотоле неупотребительное слово «повелел».

На «Рюрике» новый сигнал: «Финляндскому генерал-губернатору. С сегодняшнего дня прекращается коммерческое и пассажирское мореплавание в Балтийском море, шхерах и заливах».

Центральная сигнальная станция отвечает: «Ясно вижу».

Под предводительством начальника охраны рейдов выходит боновая партия. Целая флотилия мелких судов работает до вечера у окраин рейда. Рейд медленно затягивается длинной змеевидной линией бонов.

Первые выстрелы

Вот уже ровно месяц, как пятый и шестой дивизионы миноносцев, базируясь на Лапвик, – опорный шхерный пункт для миноносцев, – держат ночные дозоры, крейсируя поперек Финского залива между банками «Олег» и «Аполлон».

Они работают в две смены. Поочередно – одну ночь проводят в море, другую отдыхают, готовые сняться с якоря в любой момент.

Осеннее море ревет. Равноденственные штормы треплют нежные корпуса миноносцев и расшатывают механизмы. Нервно стучат машины, требующие отдыха и переборки, греются подшипники, пар просвистывает сквозь фланцы. Люди извелись и устали.

Неприятеля не видно и не слышно. Но он близко. Тень его витает совсем рядом…

На днях шторм разбушевался с такой силой, что меньшие водоизмещением миноносцы шестого дивизиона не смог ли держаться против волны и провели ночь под защитой каменистой гряды у входа в Гангэ. Гудело море и на следующий день, точно заключив союз с притаившимся врагом.

И наблюдательные посты донесли, что видят посторонние дымы, как раз в том месте, где наши миноносцы обычно держали свою завесу. Линейный флот, стоя у центральной позиции, насторожился, готовый каждую минуту к бою. Но дымы исчезли так же неожиданно, как появились. Постам службы связи показалось, что среди этих дымов высился странный силуэт, похожий на паром. Может быть, просто переутомилось зрение и перенапряглись нервы. Но все посты показывали одно и то же.

Молчаливый заход неприятельских судов в наши воды мог означать только одно – постановку мин. А потому на следующий день, когда волна немного стихла, – длинной, вьющейся между каменистыми островками лентой потянулись в море тральщики и миноносцы.

На мостике тральщика «Проводник» – лейтенант Князев, только что покинувший миноносцы, где он был групповым минным офицером, – захотевший посвятить себя новой, интересной и особенно опасной службе.

Выйдя на свободную воду, тральщики сейчас же стали в пары и двинулись по направлению, указанному наблюдательными постами.

Миноносцы повернули в открытое море и веером разошлись в дозор.

Круглая, умягченная зыбь размашисто ходила по морю гладкими стальными валунами. Миноносцы, раскачиваясь на зыби, то легко вздымались на холодный гладкий гребень, то зарывались носом в воду, отбрасывая по бортам шипящую, клокочущую пену.

На линии «Апполон» – «Олег» миноносцы дали малый ход и, не теряя друг друга из виду, стали медленно передвигаться от норда к зюду и обратно, наблюдая за той частью горизонта, откуда можно было ожидать появления врага.

На малом ходу зыбь переносилась трудно. Килевая и боковая качка, слагаясь с поступательным ходом вперед, создавали винтообразное движение, которое, по выражению сигнальщиков, ломило глаза и выматывало душу. От холодного ветра ныло в висках. Монотонно и снотворно журчала за бортом пена.

Начальник дивизиона спустился вниз. Командир миноносца «Видный», флаг-офицер и вахтенный начальник остались на мостике. Крепко держась за поручни, они вглядывались в горизонт и жадными взорами искали невидимого врага. Но горизонт был пуст. Темно-стальное море четкой линией отделялось от бледно-голубого неба, по которому снежными громадами неслись белые кучевые облака.

– Пятую неделю болтаемся, как в проруби, и хоть бы раз неприятеля увидели, – ворчал командир, сердито попыхивая папиросой. – Болтались ночью, а теперь еще и днем. «Ни сна, ни отдыха измученной душе»… – пропел он неподражаемым козлитоном.

Миноносец окунулся носом в воду, и волна заплеснула мостик. Командир, отряхиваясь, гневно бросил вымокший окурок и отвел душу крепкой бранью.

– Даже покурить не даст, так ее и разэтак…

Миноносец осел кормой, накренился, медленно перевалился на другой борт и, рыскнув по волне в сторону, опять грузно зарылся носом в воду. Правый винт, выскочив из воды, быстро замелькал в воздухе, разбрызгивая пену и сотрясая миноносец. Один из сигнальщиков украдкой наклонился за борт.

– Тэк, тэк, – заметил командир. – Блевать блюй, а службу исполняй. Это тебе не москательная торговля. Скабской, что ли?

– Калуцкий, вашсокродь.

– То-то и оно. Не принюхался еще к воде. Ты не смотри, умная твоя голова, как размахивает. Смотри только вдаль: качку меньше замечать будешь… канатная твоя фабрика. Господа, – повернулся он к офицерам, – вы можете идти пить чай, если что-нибудь из этого выйдет. Когда будет нужно, я вызову вас наверх. А пока нет надобности всем сразу расходовать свои силы.

Офицеры спустились в кают-компанию. Внизу качка чувствовалась еще сильнее. Со стола убраны были все предметы. Кожаные подушки съехали с дивана на пол и медленно ползали под столом, застревая между ножек. Уныло скрипел посудный шкап. В кают-компании стоял зеленоватый сумрак, который то светлел, то вдруг сгущался, когда иллюминаторы погружались в воду.

Вестовой, разъезжаясь ногами по полу и хватаясь за встречные предметы, подал офицерам по полстакана чаю, который они приняли в руки, так как на столе ничто не держалось.

От перебоя поминутно обнажавшихся винтов все внутри миноносца дрожало тяжелой металлической дрожью.

Разговор не клеился. Миноносец вдруг повалился на бок, и иллюминаторы ушли так глубоко, что в кают-компании стало совсем темно. Сидевшие на диване офицеры почувствовали, что они лежат. Но в следующее же мгновенье миноносец перевалился на другой борт. Ножки стола с треском вырвались из медных гнезд, и стол грузно перевернулся вверх ногами. Сидевшие на диване автоматически встали и, махнув рукой, отправились в каюты.

Но и в каюте было не многим лучше. Лежавший на койке ясно чувствовал стремительное перемещение центра тяжести своего тела от головы к ногам и обратно. Голова то тяжело наезжала на подушку, а ноги уходили куда-то вверх, то вдруг испытывала противную легкость и отставала от подушки, а ноги крепко становились на стенку шкапа.

Флаг-офицер силился уснуть, чтобы отделаться от неприятного ощущения качки, но пребывал лишь в состоянии тяжелой дремоты. С фотографии, висевшей перед ним, большими ясными глазами на него смотрела женская головка, осененная густыми светлыми кудрями. Когда он открывал глаза, то неизменно встречался с нею взором.

– О, если бы ты знала… – прошептал он, наезжая головой на переборку. Глаза его сомкнулись. Миноносец затрясся от перебоя.

«Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали…», зазвенела в его голове приятная мелодия сантиментального романса.

Сквозь закрытые веки флаг-офицеру привиделись иные, мирные картины. Он быстро катился под горку на автомобиле. По сторонам дороги вдоль палисадников – белые благоухающие розы. И розы в руках и на шапочке у его соседки. Автомобиль быстро скатился вниз и стал подыматься в гору, такую крутую, что он невольно откинулся на спинку и ноги его поднялись кверху. Ему стало неловко и страшно за соседку…

Дверь отодвинулась со скрипом.

– Вашсокродь, – услышал он. – Начальник дивизиона просит вас наверх.

Флаг-офицер вскочил, надел пальто и выбежал наверх, крепко цепляясь за поручни уходившего из-под ног трапа.

Едва удерживаясь на ногах, он поспешил на мостик, с наслаждением вдыхая чистейший морской воздух и стараясь быть совершенно бодрым.

– Честь имею явиться, – сказал он начальнику дивизиона.

– Хе-хе-хе, – добродушным смехом встретил его командир. – Притворяется, будто не спал. Ну ладно, ладно. Посмотрите-ка вон туда, – махнул он рукой к горизонту.

Флаг-офицер взглянул через левое крыло мостика и увидел три черных дыма со стороны открытого моря.

– Наконец-то! – вырвалось у него. Приложив к глазам бинокль, он стал внимательно разглядывать дымы.

– Ну что? – спросил у него начальник дивизиона.

– По обстановке, данной нам от службы связи, там нет наших кораблей. Значит, это неприятель.

– Так. Дайте мне телеграфный бланк.

И начальник дивизиона размашистым почерком написал радиотелеграмму: «Вижу неприятеля в квадрате № 85. Курс – ост».

– Зашифруйте и отправьте поскорее, – велел он.

– Телеграфиста на мостик! – крикнул командир.

Флаг-офицер вынул секретный код и быстро зашифровал телеграмму. Телеграфист стремглав побежал в радиорубку.

– Семен Ильич, – обратился начальник дивизиона к командиру. – Ворочайте навстречу, чуть уклоняясь влево, чтоб увидеть профиль. Давайте полный ход.

Миноносец повернул на зюд-ост. Звякнул машинный телеграф, и черный дым густо повалил изо всех труб. На большом ходу качка сразу уменьшилась.

Неприятель продолжал идти прежним курсом. Через несколько минут стала видна вся колонна. Впереди виден был силуэт легкого крейсера, истребителя миноносцев.

– Кто это? – спросил начальник дивизиона.

– Крейсер типа «Аугсбург».

– Тогда нам тут делать нечего. Давайте на партию траления. Надо предупредить, чтобы сматывали манатки.

Офицеры, приложив к глазам бинокли, неотступно следили за неприятельским крейсером. Миноносец, вибрируя от большого числа оборотов, мчался по направлению к партии Тталения, место которой отмечалось в восточной части горизонта тоненькими струйками дыма.

Неприятель шел позади слева, слегка нагоняя миноносец. Под первой трубой неприятельского крейсера сверкнул зеленоватый огонек и двадцать секунд спустя недалеко от миноносца легким фонтаном поднялся из воды высокий белый всплеск, медленно растаявший на ветру…

– Первый выстрел по Русскому флоту, – сказал командир.

Сейчас же вслед за первым поднялось еще три всплеска, один за другим, ближе, ближе, – точно кто-то невидимый легкой поступью подбегал к миноносцу, исторгая из волн дымчато-белые, тающие в воздухе фонтаны.

– После первого перелета можно будет поздравить вас, господа, с боевым крещением, – сказал командир офицерам.

– Дайте телеграмму: «Иду на соединение с партией траления. Неприятель меня преследует», – приказал начальник дивизиона.

Миноносец мчался полным ходом, не отвечая на выстрелы неприятеля, так как расстояние до него намного превышало дальность выстрела 75-миллиметровых пушек, которыми миноносец был вооружен.

Расстояние увеличилось еще. Неприятель прекратил огонь, но продолжал следовать за миноносцем. Струйки дыма тралящего каравана приблизились. Стали видны крошечные силуэты, сбившиеся на небольшом пространстве. Из самой их середины поднялся вдруг высокий белый столб, надолго остановившийся над горизонтом. Все повернули на него свои бинокли. Столб медленно таял в воздухе. По обе его стороны обнажились два красных конуса непонятного вида.

– Это взорвалась мина, – сказал флаг-офицер. – Но что значат эти конусы?

В молчаливом напряжении все старались разгадать загадку.

– Знаете что? Это погиб один из тральщиков. Он разорвался пополам, и мы видим отдельно его нос и корму, погружающиеся в воду и повернутые к нам подводной частью.

– Ну вот, что за страхи вы рассказываете, – возразил кто-то.

– Не страхи, а так и есть, – согласился командир. – Сразу видно, что не крестились мы еще боевым крещением: по мирной привычке ищем благополучного исхода.

Разорвавшийся силуэт исчез под водой.

– Утонул, – тихо проговорил начальник дивизиона, приподняв фуражку. – Пошлите сказать механику, чтобы дал максимальный ход. Может быть, они не приняли нашей телеграммы. Надо скорей сблизиться и отправить их домой. Поднимите сигнал: «Возвратиться».

Сигнальщики засуетились. Механик сам явился на мостик и, узнав, в чем дело, спешно спустился в кочегарки. Густой дым жирными, тяжелыми клубами повалил из труб. Нервно и протяжно завыли вентиляторные машинки, усиливая тягу. До тралящего каравана оставалось около 35-кабельтов, что составляло десять минут ходу.

Наконец стало видно, что с головного тральщика семафорят. Сигнальщики схватились за флажки, чтоб отвечать. Флаг-офицер сам начал читать семафор.

– Что они говорят? – нетерпеливо спрашивал начальник дивизиона.

– Не видно. Дым мешает.

– Отведите немного к зюду, – приказал начальник дивизиона.

Командир изменил курс.

– Теперь видно?

– Да… «Вы… идете… по…» – не понял. Сигнальщики, отмахните: «Не понял». «Вы… идете…» – сигнальщики, сделайте: «Ясно вижу». «Вы идете по… минному… полю…»

– Застопорьте машины, – приказал начальник дивизиона.

Звякнул машинный телеграф.

– Комендоры носового орудия – на бак, – крикнул командир. – На самый форштевень! Смотреть в воду и докладывать, что видно в воде.

Комендоры соскользнули с орудийной площадки и, вцепившись в поручни, уставились глазами в воду.

– Дайте самый малый ход. Надо выбираться.

– Слева мина! С колпаками! – закричал один из комендоров.

– Право руля, – приказал командир.

– Прямо по носу мина! – крикнул другой.

– Больше право, – приказал командир рулевому. – Юрий Федорович, спуститесь сами на бак и докладывайте о минах, – повернулся командир к вахтенному начальнику.

Миноносец тихо двигался вперед. Пар, нагнетенный в котлах для самого большого хода, не находя себе употребления в машине, стал густыми белыми струями стремительно вырываться через предохранительные клапаны. Оглушительное шипение засверлило уши.

– Не слышу! – надорванным голосом кричал вахтенному начальнику командир. Вахтенный начальник показал рукою влево. Сразу вспотевший рулевой завертел штурвал.

– Одерживай, – остановил его командир. – Не раскатывай корму.

Наклонившись через поручни, начальник дивизиона с командиром смотрели, как по левому борту, уплывая назад, тихо колебался под водой целый букет рогатых мин, точно связанных вместе.

Миноносец медленно прошел между тральщиками и вышел на свободную воду под кормой их начальника, собиравшего к себе свою славную стаю.

– Вы чудом прошли через северный угол минного поля, – сказал в рупор начальник партии траления. – У нас взорвался тральщик «Проводник». «Прочный» спасает команду.

– Возвращайтесь! – крикнул в ответ начальник дивизиона. – Подходит неприятель. Я останусь здесь, пока не будут подняты люди.

В этот момент два белых фонтана стремительно взлетели из воды по обеим сторонам концевого тральщика, не успевшего убрать свои тралы.

Опять все бинокли устремились на неприятеля, который, развернувшись всем бортом, стал обстреливать тралящие суда с расстояния, недосягаемого для артиллерии миноносца. Он не подходил ближе, опасаясь минного поля, разделявшего его и тралящий караван. Охраняемый двумя большими миноносцами, он, спокойно застопорив машины, открыл беглый огонь. Концевой тральщик «Якорь» весь закрылся всплесками от падавших вокруг него снарядов. Зеленые огоньки бегали по борту неприятельского крейсера. Глухо гремели отдаленные выстрелы. Вокруг отставшего тральщика целым лесом вырастали все новые и новые каскады. Его вовсе не стало видно.

– Конец, – мрачно произнес начальник дивизиона и стал смотреть на миноносец «Прочный», оставленный с утра при партии траления для связи. Не смущаясь падающими вокруг снарядами, «Прочный» продолжал спасать едва державшихся на воде людей.

Стрельба вдруг затихла. Все невольно устремили взоры на тральщик, покрытый всплесками от беспрерывно падавших снарядов. Сквозь мутную завесу медленно таявших каскадов тихо выдвинулся темный силуэт, спокойно продолжавший свой путь вперед.

– Жив курилка! – воскликнул вахтенный начальник.

– Не шутите в такую минуту, – строго заметил командир, – там могут быть раненые и убитые.

Неприятель вдруг круто повернул и, сильно задымив, стал быстро уходить на вест.

– Почему это? – подумал флаг-офицер и, медленно осмотрев в бинокль горизонт, увидал на фоне шхер крейсера «Макаров» и «Баян», шедшие полным ходом на пересечку курса неприятельским судам. Слегка искаженные рефракцией серые силуэты крейсеров казались растянутыми и осевшими носом, точно они уходили в воду. И на мгновенье показалось флаг-офицеру, что все это происходит на странном, неживом, как бы внечувственном экране. И эти крейсера, точно нарисованные на далекой декорации, и вся эта движущаяся панорама, в центре которой стонут и умирают люди.

Тральщики вытянулись в длинную колонну, направляясь в шхеры.

Подошел «Прочный».

– Всех подобрали? – спросил начальник дивизиона в рупор.

– Поднял семнадцать человек, – ответил голос «Прочного». – Погиб лейтенант Князев и с ним двенадцать человек команды.