Текст книги "Три дня"

АПРЕЛЬ

Машина завелась и сразу заглохла. Тарасов поморщился. За окном машины шёл дождь с мокрым снегом. Поёжился. Конец апреля, а такой холод. Повернул ключ ещё раз, машина завелась. Под капотом зашумел вентилятор, обороты начали падать. Чертыхнувшись, Тарасов нажал на педаль газа. Двигатель взревел. Машина пикнула, загорелся «Check Engine». Отпустив газ, мужчина выругался матом. Машина задёргалась и заглохла. Выйдя из машины Тарасов открыл капот. Закурил. Потрогал патрубки. Подёргал свечи. Закрыл капот и выкинув недокуренную сигарету, попытался ещё раз её завести. Всё было, как и до этого. Плюнул на землю. Закрыл машину и пошёл на автобусную остановку.

* * *

– Ну и что? Ты серьёзно собралась разводиться с ним?

– Не знаю Лен… Думаю да. Мне сложно. Очень сложно с ним стало.

– Так это понятно, что сложно, но может не стоит торопиться? Разводиться из-за этих дурацких споров глупо по-моему, Ларис… У вас же Серёжка.

– Лен… Какой на хрен, глупо? Понимаешь, он как с ума сошёл последний год. Телевизор не даёт даже посмотреть ни фига, пропаганда, говорит, одна… Спорит со всеми. Не согласен ни с чем. Против всех такой… Насидится в интернете начитается там всякой дряни…

– Ну, может он в чём и прав, а Ларис?

– В чём, Лен? Почему он против всех?

– Я с ним во многом согласна Ларис. Коряво ведь у нас всё как-то.

– Это политика… Я в ней не разбираюсь и не хочу разбираться. Хочу жить спокойно Лен, а не слушать его ересь… Я ему всё сейчас утром сказала.

– О том, что будешь разводиться с ним?

– Да.

– Ну ты даёшь… А он… Он что?

– Хрен его знает, Лен. Я вышла позже из дома. Его машина так и стояла. Не знаю – может нажрётся сегодня с расстройства, раз машину оставил…. Или с радости. Мне по фик, Лен уже… Ну его в жопу. Ладно, я уже паркуюсь у работы. Вечером поговорим, пока.

* * *

Тарасов стоял у пешеходного перехода, напротив автобусной остановки. Ёжился. Сильный ветер бил мокрым снегом в лицо. Рядом стоял парень в наушниках, скорее школьник. Как только загорелся «жёлтый» парень бодро шагнул на дорогу. Время как замедлилось. Тарасов чертыхнулся. С тоской смотря на мчащуюся на мальчика машину. Вспомнился недавний утренний разговор с женой. Стало тоскливо. Тарасов любил Ларису. Тарасов хотел, чтобы жена его понимала. Он хотел, чтобы она если не разделяла его взгляды, то хотя бы понимала. Хотя бы. Хотя бы так. Протянув руки вперёд, Тарасов прыгнул в направлении мальчика… Лариса. Она просто не хотела его слышать. Её волновало только то, что её окружало. А он? Он и молчал бы, если бы не любил её. Ему было бы всё равно, если бы он её не любил. Он просто хотел ей «открыть глаза». Но она, скорее, права. Возможно, так и нужно – волновать должно только то, что рядом. Возможно, это и правильно. Возможно – так и нужно. Скорее, он не прав. Скорее – это он навязывает ей свои взгляды. Наверное – нужно меняться. Мир не переделаешь.

Удар коленом об асфальт вышиб слёзы из глаз. Они уже сидели на мокрой дороге, когда машина, скрипя тормозами, пронеслась по тому месту, где секунду назад Тарасов обхватив мальчика руками, толкнул его вперёд. Машина, не останавливаясь, дала газ и поехала дальше. Тарасов разжав руки, посмотрел мальчику в лицо. Не совсем уже и мальчик. Лет пятнадцать – шестнадцать. Можно сказать совсем уже не мальчик. Почти ровесник Серёжки. Сын уже взрослый. Помощник. На всё уже свой взгляд, своё мнение. Но о политике Тарасов с ним не разговаривал. Ещё рано, да и не нужно. Хотя, сквозь молчание сына чувствовалось, что он на стороне отца.

– Ты что, сдурел, пацан, что ли? Куда ж ты идёшь-то под машину?

– А чё я-то? Он на «зелёный», считай, нёсся! Он бы ответил… Его б посадили.

– Его б наверно посадили, да… тут ты прав…

Подбежавшие к ним люди, начали их поднимать.

– Вас может в больницу подвезти? – поднимающий его пожилой мужчина смотрел ему в глаза, – Вы молодец, я всё видел, я на машине перед вами остановился.

– Зачем мне в больницу?

– Ну мало ли? Колено вон…

Спасённый парень, что-то буркнув поднявшей его женщине, поправил наушники и быстрыми шагами, отряхиваясь от грязи, пошёл к остановке. Тарасов посмотрел вниз на свои брюки, они были порваны на колене. Из дыры торчала окровавленная коленка.

– А вам не сложно отвезти меня на работу? Куда я в таком виде? Я заплачу…

– Конечно, конечно. Садитесь, а то мы дорогу всю перекрыли.

– Сейчас, сумку возьму…

Тарасов посмотрел на место начала своего прыжка. Сумки не было. Подойдя к месту, стал оглядываться по сторонам. Сумки не было.

– Вы едете?

Тарасов сел в машину к мужчине.

– Куда ехать?

– Вы знаете… Я, похоже, не смогу вам заплатить. В сумке были документы и деньги…

Мужчина посуровел лицом.

– Так куда ехать-то?

Тарасов назвал.

– Я примерно в ту сторону еду… Ничего, если за квартал вас высажу? Пешком дойдёте? Опаздываю я…

– Да, конечно… не вопрос.

Тарасов с грустью смотрел в окно.

– А вы молодец. Спасли парня… А он ведь даже и спасибо-то не сказал. Вот молодёжь пошла.

Тарасов молчал. В кармане завибрировал смартфон.

– Жень, ты где?

– Привет Аркадий, еду, скоро буду.

– Давай быстрее Жень… я у шефа. У нас проблемы.

Тарасов, положив трубку, опять уставился в окно.

Когда он хромая зашёл в здание, охранник посмотрел на него с удивлением.

– Вы с боевых действий Евгений Саныч?

– Типа того, Михалыч… Привет. У тебя нитки с иглой были, дай дыру зашить.

Аркадий сидел напротив шефа. Шеф строго посмотрев на Тарасова кивнул ему на кресло рядом с Аркадием.

– Что это с тобой Жень? – Аркадий удивлённо смотрел на грязные и наспех зашитые брюки.

Тарасов махнул рукой.

– Так что за проблема?

– Ваш проект закрывается, Евгений…

– ?

– Да, Жень, да… немцы отказываются с нами работать по причине санкций.

– … Вам, Евгений, объяснять ничего и не нужно… Вы нам тут давно всё о политике сами всё объясняли… Так, что накаркали… финита ля комедия.

– И что теперь?

– Не знаю… Пока не знаю… Ищите партнёров… ну не знаю, в Китае там, в Северной Корее… на Берегу Слоновой Кости… Не знаю, ребят… Думайте.

* * *

Тарасов сидел и смотрел в монитор компьютера. Всё в один день. Всё сегодня. Зачем вообще живёт? Нужна такая жизнь? Сил не было. Сил не было ни на что. Всё надоело. Эмоции ушли. Не было сил ни возмущаться, ни что-либо предпринимать. Не было желания. Не было желания… ЖИТЬ. Тарасов поднялся.

– Я, Аркадий, пойду, прогуляюсь. Подумать нужно.

Коллега отстранённо кивнул. Аркадий так же отстранённо смотрел в монитор, погружённый в свои невесёлые мысли.

Серёжку жалко. Сын – единственный человек, который его, похоже любит. Серёжка единственный человек, которому он, похоже, нужен.

* * *

– Лариса Васильевна Тарасова?

– Да, чем могу?

– Майор полиции, красноземского района Ермеев.

– …

– Евгений Александрович семьдесят пятого года рождения, Тарасов ваш муж?

– Да…

– Приношу свои соболезнования… Похоже, его сбила машина… Насмерть. Вы можете приехать в морг на опознание?

Женька! Сразу вся жизнь. Вся наша с ним жизнь перед глазами. Женечка. Как? Какая машина? Этого не может быть… Телефон выпал из руки и упал на пол. Женечка! Мой Суслик! Мой Бутузик! Жени нет? Женечка-а-а! Я закричала. Из меня как что-то вырвали. Вырвали что-то родное нужное, жизненно необходимое. Сознание того, что его нет, что я его не увижу больше никогда пришло сразу. Сразу. Холод, кругом холод. Голова закружилась. Паркетный пол приближался к моему лицу.

* * *

– Алло, Ларис, привет.

– …

– Алло… Алло, Лариса!

– … Женечка?

– Тебя это удивляет?

– Ты жив?

– Ларис, ты о чем? У тебя всё нормально?

– Женечка… Женя! Суслик мой любимый!!!

– Ларис, ты чего? Всё нормально?

– Да! Если не учитывать, что меня Наташа везёт в морг на опознание твоего тела, всё просто отлично!

– … Чего? Какой морг?

– Женечка! Как же я тебя люблю! Ты не представляешь, как я тебя люблю! Ты не можешь представить, как я тебя люблю, родной мой любимый человечек! Женечка-а-а! Прости меня за всё Женечка! Прости, дуру-у-у, прости! Ты жив! Я очень люблю тебя! Очень, Женечка!

* * *

Суббота. Солнечно. Я стоял у автосервиса. Курил. Жмурился на солнце. Вышел мастер. Встал рядом со мной. Достал сигарету и закурил.

– Ну, что там с машиной?

– А вы где заправлялись последний раз?

– На каком-то «ойл-бест» кажется.

– А обычно?

Я назвал заправки, где всегда заправлялся.

– Вот и заправляйтесь там… Бензин… В нём проблема. Вы какой-то суррогат залили, ослиную мочу.

– И что теперь?

– Ничего, что… Промыли форсунки, прочистили свечи, слили говно из бака, что у вас залито было. Всё нормально теперь, не заправляйтесь где попало… А машина у вас хорошая. Расплатитесь на рисепшене и «счастливого пути», как говорится.

Я улыбнулся. Открыл сумку, достал кошелёк, протянул мастеру купюру. Он молча сунул деньги в карман. Идя к стойке для оплаты и держа кошелёк в руке, я подумал, что нужно сменить и сумку и кошелёк и даже обложки документов. После того, как вчера этот вор с моей сумкой погиб под машиной, было неприятно. Было даже немного страшно.

БИЗНЕС

Скалов посмотрел в окно. Солнечно. Ветер, собирая пыль, раскидывал её по дороге. Отхлебнул кофе, взглянул на собеседника. Мужчина сидящий напротив был непонятного возраста. Начинающий полнеть. Начинающий лысеть. Если приглядеться, то видно, что он «начинающий» во внешности во всём. Улыбчивое открытое лицо. В черной майке «polo», тёмной лёгкой куртке, тёртых джинсах и чёрных ботинках. Арсений почёсывал нос.

– Дима, нет проблем… Вы же уже понимаете, что чем больше сумма – тем меньше риски.

– Да, но это же кредитные деньги… Поэтому риски выше, Сеня…

– Ну вы же видели бизнес-план. Ежемесячно будем гасить кредит в двойном размере, так же наращивать капитал. Через год у вас пойдёт прибыль… У нас.

Скалов отхлебнул опять кофе и внимательно посмотрел на Арсения. Ему нравился этот парень. Несмотря на кажущийся неопределённым возраст, Арсений был относительно молод. Он вполне мог быть сыном Дмитрия.

– Арсений, я дам тебе деньги. Я верю в твою идею… Твой отец бы тоже поверил, думаю.

– Наверное… Дима, вы знаете мне иногда кажется, что папы не было. Что это был сон… Мне же шесть лет всего было.

– Нет… Это не сон был. Он был отличным парнем Сень… Ты ведь уже старше на год его… Ему же двадцать пять было, когда он умер.

– Я знаю… Я помню. Просто это было детство, а оно воспринимается уже как что-то нереальное.

– … Кредит мне уже подтвердили. Я не столько хочу заработать на твоёй идее, сколько помочь. Основная просьба – погашение кредита.

– Да что вы… ну конечно. Я бы и сам… но кредитной истории ни какой, работы постоянной нет, не дадут мне… столько не дадут. Вы же знаете.

– Я всё понимаю Сень. Могут вообще не дать… все понимают, кризис не за горами, кредитами уже не разбрасываются. Ладно, договорились, завтра после обеда получишь деньги.

Скалов встал. Улыбнулся. Протянув руку Арсению, похлопал его по плечу и пошёл к выходу из кафе.

* * *

Я стоял в вагоне метро. Встреча с Дмитрием прошла хорошо. Отличный мужик. Наверное и отец мой был отличным мужиком. Иначе у него не могло бы быть таких хороших друзей. Теперь нужно работать. Теперь никак нельзя «облажаться». Когда поезд остановился на станции, быстро достал смартфон и написал sms: «Анечка! Прости меня, дурака! Люблю тебя очень!». Краем глаза увидел, что какая-то симпатичная девушка, заглядывая через его плечо, читает sms. Вот какого хрена читать чужие письма? Спрятал телефон в карман. Я, наверное, начал краснеть. Оглянувшись, я сделал вид, что смотрю на карту метрополитена на другой стороне вагона. А девушка симпатичная. Очень симпатичная. Высокая блондинка в розовых очках.

Девушка задумчиво смотрела перед собой. Красивая. Если бы я не видел, что она читает мой телефон, я бы не понял игру. А это игра. Теперь я в выигрыше. Я знаю, что она знает… что она прочла. А она похоже не подозревает, что я понял. Достал телефон стёр последнее: «я люблю тебя очень». Подумал. Стёр «прости дурака». Оглянувшись, как бы опять на карту, краем глаза заметил, как блондинка увела свой взгляд. Значит смотрит. Значит, игра продолжается.

Стёр «ечка». Осталось «Ан». Написал «Аня! Дуться глупо, жду звонка!». Связи уже не было. Да и посылать я это не буду. Это для блондинки. Она понравилась. Не хотелось при ней открывать свои отношения. Убрал телефон в карман. Напишу Аньке опять про любовь, когда блондинки не будет рядом. Повернувшись, начал готовиться к выходу. Почему бы не заговорить с ней? Блондинка была сосредоточена. Думала о чем-то важном. Строга. Я опустил взгляд на её фигуру. Стройна. Ноги красивы. Что мне ей сказать? Нет! Она читала, что я написал. Она даже не будет со мной говорить… Я же буду выглядеть просто бабником! Жаль. Красивая девушка. Она стояла рядом, я чувствовал её запах. Запах. Как это важно! Запах мой! Тот, который меня сводит с ума. Чёрт! Зачем я написал Аньке! Смятение. Я напоминал себя в школе. Ну не мог я ЕЙ ничего сказать. Не мог! Даже в глаза и то не мог посмотреть… Она как в танке. Она спряталась. Взгляд отвлёчённый и надменный. Запах. Этот запах… Смесь духов и ЕЁ. Запах едва различимый, тонкий, нежный и терпкий одновременно. Я молчал. Я чувствовал, что краснею. Чувствовал, что на лбу сейчас начнёт проступать пот. Как быть? Автоматическая женщина объявила «Автозаводскую». Мне выходить. Я сейчас выйду, а она останется тут. Я уйду и скорее никогда не увижу ЕЁ. Я так не могу. Я понимал, что она мне важна. Как мне быть? Я повернулся к блондинке. Она подняла на меня свои серо-голубые глаза.

* * *

До чего интересно ведут себя люди. Люблю ездить в транспорте. В нём чувствуешь жизнь. Машина… Машина – это коробка. Это черепаший панцирь. Видишь людей через окно, как будто это и не люди вовсе. Так… образы. На машине езжу редко. Если езжу, то за город. Не люблю на машине. В транспорте другое. Тут жизнь. Тут чувствуешь, тут участвуешь, тут наблюдаешь. Отношения. Людские отношения. Разговоры. Я как читаю книгу, или участвую в репетиции. Репетиции жизни. На секунды – минуты, находясь рядом я становлюсь невольным свидетелем куска жизни незнакомых людей. Эта часть, эта минута наверняка им не запомнится. Это их жизнь. Память отметает ненужные сцены. Они скорее всего через неделю вообще не вспомнят, куда ехали в этот день. А уж о чем говорили, что делали – и подавно. Им это не нужно. Память избирательна. А я запомню. Я созерцатель. Подмечу и запомню. Мне интересно. Я наблюдатель.

Рядом стояли две полные тётки с тележками на колёсах.

– И вот всё пропил уже! С работы выгнали, и каждый день всё равно в задницу пьяный! Откуда деньги берёт?

– Да брось ты его, Зой.

– Надь… Это мой мужик, я его должна вытянуть. Не могу я иначе.

А зачем? Зачем вытягивать? Ему это нужно? Вытягивать куда? Наверно он нашёл то, что ему нравится. Зачем мешать ему жить? Пусть пьёт… Рядом стоял мужчина. Симпатичный. Возраст точно не поймёшь. Но, скорее, мой ровесник. Заглянув ему через плечо, посмотрела его sms, что он набирал. «Анечка! Прости меня дурака! Люблю тебя очень!». Хм… А он романтик, однако. Я внимательно взглянула на его профиль. Парень резко повернулся и стал смотреть на карту метро, что висела напротив. Я задумалась. Что, интересно, сделал этот парень… этой Ане? Я почувствовала его взгляд на своём лице. Смотри, смотри. Знаю, что нравлюсь. Ты смотри, но пиши своей Ане. Парень опять достал телефон. Я с любопытством смотрела через его плечо. Видно, он размышлял. Стёр. Стёр всё и написал: «Аня! Дуться глупо, жду звонка!». Ну полный аут! Романтик! Вот тебе и романтик! Позвонит она тебе теперь, как же! Вот ведь «знаток женской психологии-то».

Все проблемы в людских отношениях – это недосказанность. Люди боятся сказать, что они хотят, что они думают. Как на репетиции. Как на репетиции жизни. Как если бы потом можно будет переиграть несколько раз. Как дожидаются премьеры. Всё на «потом». Не сказав сейчас нужных слов, можно никогда такого шанса больше не получить. Всему своё время. Всё нужно «здесь и сейчас».

Парень опять сунул телефон в карман и повернулся боком. Теперь он стоял ко мне боком. Стоял рядом. Видно его очень плющат эти отношения с Аней. Выглядел он возбуждённо. Щёки стали алыми, лоб стал влажным. Мда… переживает-то как. Я сосредоточенно смотрела в окно, как если бы там что-то было кроме моего отражения и спины парня в стекле. Захотелось сказать: «Не морочь голову. Как изначально написал, так и посылай, и всё хорошо будет». Но как такое скажешь? Неожиданно он повернулся ко мне и начал смотреть на меня. Я подняла на него глаза.

Ему плохо. Ему определённо плохо. Что-то его мучает. Глаза. Его взгляд. Редко смотришь в глаза людям. Незнакомым людям – тем более редко. Мы стояли и смотрели друг на друга. Выразительные глаза. Очень выразительные. Честные.

– Вы мне хотите что-то сказать?

– Э-э-э… нет… нет, простите, ничего… мне пора, я выхожу.

В этот момент объявили «Автозаводскую» и парень резко рванулся к двери.

* * *

Срок платежа по кредиту был уже через четыре дня. Сразу после праздников. Сегодня нужно встретиться с Арсением. Скалов завёл машину. Включил кондиционер и открыл двери. Скалов любил май. Любил жизнь, а май – это пробуждение жизни. Закурил. Вчера, когда созванивался с Сеней, свидетелем разговора невольно стала жена. Неожиданно вошла в комнату, когда он обсуждал с ним дела.

– Ты с ума, что ль сошёл? Ты вообще представляешь, что творишь! Ты сколько денег ему отдал? На что ты ему дал?! Где ты их взял вообще? Откуда у тебя деньги?

Пришлось всё рассказать. Врать не привык.

– Ой, дурак! Ой, дурак! Как ты мог? Ты же нас по миру пустишь! Кредит! В наше время! Ты с ума сошёл Дима!

– Вер! Я же говорил с ним только сейчас. Всё идёт по плану, он нормально закрывает сделки, сегодня-завтра сможет «вывести» деньги на кредит.

– Ты разбираешься в интернет бизнесе? Как ты проверишь? Это только первый платёж, Дима! Он кинет тебя, Дима! Кинет нас! Кинет нашу семью! Почему не сыну? Почему какому-то Сене?

– Во-первых, он сын Олега! Во-вторых, сын у нас ещё молокосос-первокурсник, а Сеня уже пять лет в этом бизнесе. Костику дай, так он купит себе машину, чтоб девок своих возить, а остальное по клубам растратит.

– Пять лет в этом бизнесе, и своих денег у него нет!!! Где он живёт? Кроме мобильного у тебя есть его контакты?…. Даже если и так… то у Костика хоть машина останется… а тут по миру просто пойдём… ой, дурак… ой, дурак…

– По разному складывается… И контакты нужно будет – найду… Не дёргайся. Я уверен в нём. Он сын Олега… А Олег мой лучший друг был.

– Уверен он… Сын – не Олег… Олега нет уж лет двадцать как…

Дима кинул окурок в решётку для стока воды. Рядом остановилась старенькая «Нива» соседа. Сосед, долго кряхтя, вылез из машины. Он был, как всегда, в костюме. Заношенном, старом костюме. Сколько Дима его помнил, сосед всегда ходил в одном и том же.

– Дима, привет тебе! Не на дачу собираешься?

– Та не… Завтра праздник, Василич, к обеду завтра и выдвинемся. Сегодня рабочий, правда, сокращённый день.

– Я ж уже десять лет как на пенсии. Для меня все дни выходные.

– Но вы молодец. Держитесь отлично.

Вставший рядом Василич, достал свой «Беломор». Закурил.

– Держусь? Наверное… Тут главное Димка, не думать о плохом. Вот как ты живёшь, с какими мыслями – так жизнь и получается.

– Думай, не думай. Всё от поступков и от обстоятельств зависит. На поступки других мы редко можем повлиять.

– Повлиять мы только на погоду, на стихию, не можем. Тут да… тут мы бессильны… А поступки других как раз от твоих мыслей и зависят.

– Так уж от мыслей? От поступков моих, а не от мыслей, они зависят. Думай Василич, не думай – это только мысли.

– Эх… Молодой ты, Димка…Жизни совсем не знаешь. Всё от мыслей. Всё от них. Пошёл я… Удачи тебе. С наступающим.

– И вас, Василич… вы же наверное помните войну. Это ваш праздник.

Старик развернулся было уходить, но остановился. Внимательно посмотрел на Скалова.

– Какую?

– Что, какую?

– Так их много, Димка было на Руси, воин-то… Я все и помню… И с Наполеоном и первую мировую, так называемую… Да понимаю, понимаю, о чем ты. Шучу. Помню, конечно. Воевал же.

– Я думал, вы ребёнком были. Вам же лет семьдесят пять, наверное… Раз на пенсии десять лет…

– Я вообще не помню когда был ребёнком. По моему этого вообще не было… Да нет Дим, мне около семисот. Просто приходиться постоянно подстраиваться, на пенсию вот пришлось идти… Что так смотришь? Ты в этом доме с детства живёшь, ты меня помнишь другим?

– Вы разыгрываете меня?

– Конечно, разыгрываю, а ты как думал. С самого утра вот думал, как бы тебя разыграть… Ладно, пошёл я.

Василич повернулся уходить. Уже сделав пару шагов, обернулся.

– Всё, Димка, от мыслей! Запомни. Всё от них.

Скалов обошёл машину, закрыл двери. Сев в машину, озадаченно почесал затылок, посмотрел на окна Василича. Переведя взгляд на себя в зеркало заднего вида, потряс головой, протёр рукой глаза. Взглянул на приборную панель, посмотрел время. Было четыре часа. Встреча уже через полчаса. Нужно поторапливаться, вдруг «пробки» до Царицино. Достав телефон, набрал номер Арсения. Номер был «вне зоны». Почему-то сразу пришёл испуг. Страх. Он отчётливо понял, насколько права жена. Он отдал огромную для него сумму денег человеку, с которым его связывает только мобильный номер. Вот он отключен. И что? Что теперь? Собрался с ним ехать на встречу, а телефон отключен. Сейчас приедет – его нет. И что дальше? У него даже расписки нет! Чёрт! Почему он не взял расписку! Хотя бы расписку с его паспортными данными? Кредит! Если он начнёт отдавать кредит сам, то это фактически вся его зарплата. Остатка даже за квартиру не хватит оплатить, не говоря уже о едё. Как же права была Верка!

* * *

У меня скверный характер. Очень скверный. За день меняюсь по нескольку раз. Я очень разная в течении дня, не говоря уже об всей своей жизни. «Аня! Я перестал быть тебе нужен! Нужен был, когда ты добивалась меня! Получив меня, ты потеряла ко мне интерес! Ты даже спать со мной перестала теперь!» – кричал тогда Арсений.

В чём-то он прав. Любовь перестала быть «острой». Любовь перестала быть такой «нужной». Любовь перестала быть «страстной». Мне теперь кажется иногда, что он мой родственник. Он родной и близкий. Но он один ИЗ моих близких людей, а не ОДИН, как ранее. Он хочет слишком много МЕНЯ. Слишком много. МЕНЯ нет для него столько. У меня куча других родных и близких людей, которым я нужна. Всё изменилось – это верно. Но иногда я по нему скучаю.

С того дня мы стали реже видеться. Мы перестали с ним жить вместе. Он теперь живёт где-то у своей бабушки. Где точно не знаю. Мне это удобно. У меня много интересов и дел помимо него. Он нужен, но дозировано. Пару-тройку раз в неделю. Мне его хватает. За это время я даже успеваю теперь по нему скучать. Он смешной. Два дня назад позвонил мне, сказал, что приедет. Но мне некогда! Было некогда! Я убиралась! Мне не до него.

– Скажи, я нужен тебе?

– Сеня, мне нужно убраться дома.

– Я не про это. Вообще, нужен или нет?

– Нет, мне нужно убираться. Приходи завтра.

Он бросил трубку. Бросил и как всегда сразу прислал sms: «Лучше б вообще не звонил… Никогда, никогда не буду! Звони, когда понадоблюсь». Он смешной. Вчера и не звонила. Он «не надобился». Дела. Сегодня соскучилась. Сегодня «надобится». Посмотрев на руки, я расстроилась. Опять отлетел лак. После уборки всегда так. Я взяла трубку и набрала его номер.

* * *

Я с недоверием смотрел через вагон. Это была ОНА. Это была та блондинка в розовых очках, что я встретил тогда на этой же ветке. Она сидела и разговаривала с каким-то стариком. Я не могу на этот раз её отпустить. Я не прощу себе этого. Интересно, этот старик её дедушка? Или, может, отец? Сколько ему? Я не могу определять возраст. Старик. Просто старик в старом костюме. Как к ней подойти? Если она будет выходить с ним, то придётся выйди за ней. Я не могу её упустить. Я помнил её серо-голубые глаза. Они преследовали меня до сих пор даже ночью. Как быть с Димой? Неудобно. Позвоню ему, объясню, что задерживаюсь. Я посмотрел на время. Четыре часа. Встреча в Царицино через полчаса.

В кармане лежали деньги. Какого хрена я должен ему отдавать их? Все сделки провожу я! Уменьшая сейчас капитал, я сокращаю доход. Не мог же я рассказать ему прямо, что рисков много, что та сумма, что для него кажется большой, на самом деле смехотворна в этом бизнесе. Да и кто мне такой этот Дима? Друг отца, которого я совсем не помнил? И что? Почему я не могу изменить свою жизнь? Вот сидит почти напротив меня девушка, которая своими глазами, запахом и просто присутствием – сводит меня с ума. Почему я не могу взять и уехать с этой девушкой на берег океана и работая так же в инете снимать деньги на беззаботную жизнь с ней? Зачем я должен отдавать их на оплату кредита какого-то Димы? Что за маразм?

Механическая женщина объявила «Коломенскую». Старик встал. Встал и я. Или сейчас или никогда. Так и есть. Или никогда. Я просто больше никогда её не встречу. Всё бывает не просто так. Эта встреча не может быть случайной. Я пошёл к ним. К ней и к старику. Из кармана старика выпала пачка «Беломора». Как можно курить такую дрянь?

– Василич! Возьмите, у вас папиросы выпали… Я вам верю!

Девушка подняла пачку «Беломора» и стояла рядом со стариком. Я стоял рядом с ними. Первым на меня посмотрел старик. Его глаза были молодые. Неожиданно молодые. Совсем молодые, задорные глаза. Молодые глаза на старом лице. Он подмигнул мне. Ни слова не сказав, он взял у девушки свои папиросы и направился к выходу.

Я смотрел на неё. Глаза были другие. Глаза были холодны.

– Девушка! Мы с вами второй раз встречаемся, а я даже не знаю, как вас зовут.

Она смотрела на меня как на динозавра. Удивлённо. Испуганно. Ошарашенно.

– Ох… Василич! Василич!

Старик обернулся. Улыбнулся. Кивнул головой и вышел из вагона. Двери закрылись. Девушка очень устало смотрела на меня. Вздохнула и села обратно на своё место. Я сел на место старика. Сиденье было горячее. Как если бы тут сидел не старик, а стояла раскалённая сковородка.

– Так как вас зовут?

Она молчала и как-то печально смотрела на меня.

– Глазки серо-голубые, каждый добрый – вместе злые… Так как же? Вы не хотите со мной разговаривать?

– Вас Арсений зовут?

Мне стало страшно. Сидеть было жарко. Очень жарко. И было очень страшно. Что-то было не так. Всё было так и не так. Меня уже не удивляло, что она знала моё имя. В горле пересохло.

– Арсений! Вам нужно к Ане… Она сама не понимает, что ей нужно, она запуталась. Ей нужны вы. Вы оба судьба друг друга. Она это поймёт, но позже.

– …Откуда? – еле выдавил я.

Она молча облокотилась на спинку сиденья, продолжая смотреть на меня. Нет. Уже не на меня, а сквозь меня. Молчали. Объявили «Каширскую», она встала. Сразу перестало жечь сиденье. Страх прошёл. Моментально прошёл. Сразу что-то отпустило. Неведомое что-то прошло. Стало спокойно.

– Удачи вам, Арсений.

Незнакомка вышла. Я проводил её облегчённым взглядом. До «Царицино» ехал без мыслей. Мозг как очистили ластиком. Такое бывает редко. Ни каких мыслей. Совершенно ни каких. Выйдя на станции, я остановился. Зачем я вообще сюда приехал? Зазвонил телефон. Аня! Моя Анечка!

– Привет! Сенечка! А ты чего делаешь сегодня? Ты занят сегодня вечером?

* * *

В машине работало «Эхо города». Я слушал и не слышал. Почему-то мне жутко надоела политика. Было не интересно. Я включил диск. Бравые ковбойские парни из группы «Boss Hoss» пели свои весёлые песни. Я успокоился. Совершенно успокоился. Арсению перезванивать ни стал. Ведь и так понятно, он сейчас в метро, поэтому был и «вне зоны». Почему ни откуда берутся такие мысли? Почему уверенность в принятом решении вдруг сменяется полной паникой и сомнениями? Что природа человека, придумывать то, чего ещё нет, да и скорее не будет?

Зайдя в кафе, я увидел Сеню уже за столиком. Перед ним лежал планшет, в который он тыркал пальцем.

– Гамарджоба, генацвале! Прости немного задержался… «пробки». Давно ждёшь?

– Да нет, не очень, Дима.

– Ну как дела?

– Дима… Вот деньги которые обещал. И… Дима, вы знаете, я был не совсем честен с вами. Я подвергаю ваши деньги очень большому риску. Я «прогорал» уже четыре раза. Я не могу рисковать вашими деньгами… Я только сейчас поставил на вывод все ваши деньги. После праздников смогу получить их и отдать вам. Закройте свой кредит… А я на самом деле очень благодарен вам. Вы, Дима, для меня очень много сделали, я очень дорожу вашим ко мне отношением. Отцу очень везло, что у него был такой друг… Простите меня.