Текст книги "Цапля ловит рыбу"

Леонид Словин
Цапля ловит рыбу

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Съемочная группа

Небольшой поезд съемочной группы стоял посреди грузовой станции, белый, залепленный только что выпавшим мокрым снегом – платформа для «лихтвагена», дающего электроэнергию, два купейных и вагон-ресторан.

Переступая через рельсы, Денисов напрямую прошел к составу; Антон Сабодаш двинулся следом – грузный, почти двухметрового роста, в кителе, ежесекундно готовом лопнуть. Между вагонами киностудии и площадкой, где остановился милицейский «газик», пролегал десяток подъездных путей.

– По-моему, нас встречают.

Денисов еще издали увидел рядом с «лихтвагеном» на платформе бритоголового плотного человека без головного убора, в стеганом халате-чапане; он словно кого-то ждал. Заметив сотрудников милиции, бритоголовый затушил сигарету, скрылся в вагоне.

По небу ползла темная, грозового вида туча. Был последний день марта.

– Ты видел когда-нибудь его? – спросил Сабодаш.

– Сабира Жанзакова?

– Да.

– Только по телевизору.

– А здесь, на съемках?

– Один раз.

Туча нависла над самой станцией. С минуты на минуту снег мог возобновиться.

У «лихтвагена» снова появился бритоголовый в чапане – видимо, он выполнял функции дозорного: с платформы было хорошо видно всякого, кто направлялся к составу.

– И то издали, – уточнил Денисов, – когда они первый раз приезжали. С режиссером.

– Вот он, кстати.

У вагона показался режиссер – сухощавый человек в дубленке, в жокейской шапочке с козырьком, в белых туфлях. По виду ему можно было дать не меньше сорока; на грубом, с красноватыми пятнами лице бросалась в глаза аккуратная, профессорским клинышком бородка. Шапочка была ему явно мала.

– Сухарев Геннадий Петрович. – Он пожал каждому руку.

– Дежурный. Капитан Сабодаш.

– Денисов, старший оперуполномоченный.

– Так и не появился? – спросил Сабодаш. Режиссер качнул головой.

– Никаких известий.

– Может, к вечеру даст знать о себе…

Ответ Сухарева заставил задуматься:

– Живые рано или поздно объявляются.

Антон насторожился:

– Считаете, с ним что-то серьезное?

– «Я – не сторож брату моему», – процитировал Сухарев. – Скоро сутки, как Жанзакова нет. Можно все предполагать. Прошу.

В тамбуре тянулись провода. Многожильный кабель уходил от «лихтвагена» в купе проводников.

– У нас здесь везде электропроводка, – предупредил Сухарев. – Аккуратнее.

Вдоль коридора тоже был пущен кабель. Актеров нигде видно не было, но когда Денисов и Сабодаш проходили вслед за режиссером по составу, в купе, за закрытыми дверями, чувствовалась жизнь, слышались негромкие голоса.

Середину вагона использовали как павильон – одна из внутренних перегородок была удалена, здесь готовились к съемкам; оператор-постановщик – молодой, крупных форм бородач – возился с камерой.

Помещение, высвобожденное для разговора с сотрудниками милиции, оказалось в соседнем вагоне. Раньше, видимо, его занимали гримеры и художники. На столе в беспорядке были разбросаны краски, цветные лоскуты.

– Садитесь. – Сухарев не предложил раздеться, сам тоже остался в дубленке, в шапочке.

– Вы давно знакомы? – Антон занял место у окна, приготовился записывать, Сухарев и Денисов сели друг против друга ближе к дверям.

– Лет восемь. С тех пор, как стал снимать на «Таджик-фильме».

– Дружите?

Сухарев пожал плечами: – Иногда бывали вместе довольно часто. Иногда не виделись подолгу. Последние годы чаще встречались в Москве, чем в Душанбе. Сабир много ездил. По Союзу и за рубеж.

– Это не первая ваша с ним работа?

– Первая.

– Сколько лет Жанзакову?

– Тридцать пять.

– Холост?

– Женат. Недавно звонила его жена. Она в Мурманске на съемках.

– Вы ей сообщили?

– Терезу я хорошо знаю, – Сухарев потеребил бородку. – Если с Сабиром что-то случилось, она не простит лжи.

Сабодаш задумался.

– Как вы узнали о том, что он исчез? Съемки у вас с девяти?

– Да. Просто не пришел на съемочную площадку. Я послал к нему ассистента. Тот вернулся, сказал, что Сабира в купе нет.

– Жанзаков живет не в гостинице?

– В поезде. У нас несколько свободных купе.

– Вся группа размещена в составе?

– В гостинице тоже. – Режиссер отвечал сухо, почти официально. – В вагонах в основном те, кто приехал со съемочной группой, из Душанбе. Администрация, осветительный цех.

– Жанзаков просил перевести его в гостиницу?

– Никогда.

– Вы не предполагаете, что могло произойти что-то экстраординарное? Неожиданный выезд, срочная телеграмма…

– Сабир поставил бы меня в известность.

– Заболел, попал в больницу…

– Директор картины связался с бюро несчастных случаев. Обзвонил общих знакомых. Отпадает. – Сухарев предусмотрел все варианты.

– Что можно сказать о Жанзакове как о человеке?

Режиссер задумался.

– Общителен. Много читает. Трудно дать однозначную характеристику. Горяч.

– А как актер? – Антон исчерпал первый, самый общий круг вопросов.

Режиссер посмотрел на часы.

– Талантливый художник. Профессиональный мастер, – подбор фраз получался знакомым. – Помогал более молодым коллегам найти себя в искусстве. Хороший товарищ.

Сухарев поднялся, несколькими скупыми движениями навел порядок на столе, сбросил лоскуты, убрал акварели в коробку.

Денисов взглянул в окно, там, казалось, еще больше поскучнело. Наступал его час: Антон уступал ему – оперуполномоченному – место действия.

– Что за фильм вы снимаете?

Сухарев обернулся.

– Это детектив. Убийство. Преступление совершается, когда состав отходит от московского перрона. С прибытием в промежуточный пункт через сутки убийца будет найден.

– Съемки не в павильоне?

– Мы сознательно от него отказались. Три месяца едем эти двадцать четыре часа… – Заговорив о фильме, Сухарев на короткое время оживился, грубоватое лицо его смягчилось. – Все снимаем в движении. Хотя зритель, возможно, этого и не оценит. По восемь – десять часов накатываем за смену. Под вечер все вокруг начинает плыть. Стены и пол. Настоящая морская болезнь.

– Жанзаков? Он в главной роли?

– Не в главной, но в достаточно важной. Он занят в течение всего фильма. Во всех трех сериях.

– Отрицательный герой?

– По ходу действия зрители видят в нем уголовника. В действительности он играет бывшего спортсмена, переживающего личный кризис. Роль, требующая большого актера.

Денисов почувствовал что-то едва уловимое в конструкции фразы.

– У вас есть претензии к работе Жанзакова?

– Это его примерно тридцатый фильм. – Сухарев ушел от прямого ответа. – В последнее время Сабир снимался особенно часто. Кроме того, он сам – режиссер.

В купе постучали.

– Извините! – В двери показался молодой великан-бородач – оператор-постановщик. – Геннадий Петрович! Все готово. Сейчас подцепят локомотив. Может, вначале порепетировать?

Сухарев кивнул:

– Я скоро буду… – Режиссер наконец стянул дубленку, шапочку не снял. Теперь он походил на жокея-любителя. – Вы хотели о чем-то еще спросить?

– Были случаи, когда Жанзаков оставлял группу?

– Два раза. В январе и в феврале. Ездил к старикам в Душанбе.

– Может, он и сейчас там?

– Я дал телеграмму с оплаченным ответом. Домой он не приезжал. И потом, Сабир всегда предупреждал об отъезде.

– Съемки идут к концу? Какие у вас планы?

– Завтра и послезавтра даем людям отдохнуть. С понедельника снимаем финальную сцену. Задействована вся группа. Актеры уже начинают съезжаться. Так что… – Он скрипнул зубами.

– С утра сегодня тоже шли съемки?

– До обеда. Затем сделали перерыв, сначала ждали вас, потом – локомотив.

– Обычно далеко вас увозят?

– Насколько свободны пути. До Белых Столбов. Иногда до Каширы… Ну и погода!

В купе стало совсем темно. С минуты на минуту должен был пойти снег.

Впереди, за вагонами, коротко громыхнула автосцепка – характерный металлический звук пробежал в конец состава. Локомотив подцепили.

– Приготовиться… – послышалось из динамика в коридоре.

– Жанзаков должен был сниматься сегодня? – спросил еще Денисов.

– Маленький кусочек, – Сухарев снова взглянул на часы. – Мы сейчас доснимаем крупные планы. В принципе, Сабира можно было отпустить.

– До понедельника?

– Да, на эти три дня.

Едва ощутимое напряжение металла в вагоне показало, что поезд двинулся. Через секунду это стало заметным: поплыла за окном крыша пакгауза, в обиходе – «Вторые-Третьи весы», дореволюционный с кирпичными брандмауэрами склад – память бывшей Даниловской мануфактуры.

Локомотив правил на второй главный путь.

– Мы хотели бы осмотреть купе, которое занимал Жанзаков. Это возможно?

– Но только вечером, – режиссер взялся за ручку двери. – Kyпe под пломбой. Ассистент по реквизиту держит там пиротехнику. Сейчас он в отделении дороги. Еще вопросы?

– Приходили к нему сюда друзья? Знакомые?

– Были. Я видел. Но кто они? Сабир не всегда знакомил.

– Мужчины?

– И женщины тоже. Я дам один телефон.

– Вы по нему звонили?

– Это подруга Терезы. Она сама сообщит, если что-то будет известно. Сабир и Тереза держат через нее связь.

– Гости наведывались к нему часто?

– Я видел раза три-четыре.

– Актеры? Не помните?

– Нет, по-моему… – Он поморщился, подбирая оттенки. – Осталось впечатление чего-то экзотического.

– От одежд?

– Трудно сказать. В целом. Общее впечатление. – Сухарев поглядывал на небо, на грузовой двор, ненастье за окном могло осложнить съемку.

– Мы хотели бы переговорить с актерами. Может, известно, где Жанзаков предполагал провести вечер…

– Я подошлю свободных от съемки.

Сухарев вышел.

– И суток не прошло, – Сабодаш достал «Беломор». – А они сразу во все колокола!

Денисов не ответил.

Реакция Антона была лакмусовой бумажкой, которая ни разу еще не подвела. Только результат – увы – всегда был с обратным знаком.

Снимали до Белых Столбов.

При возвращении съемки перенесли в вагон, где ехали Денисов и Сабодаш: движение в противоположном направлении требовало изменений. Для этого существовали купе-дублеры.

– Внимание! Приготовиться… – Снова объявили по составу.

За окнами тянулась лесопосадка, пустыри отошли на задний план. Невысокие тополя вдоль линии росли, казалось, словно посаженные вверх короткими пузыристыми корнями.

Денисову удалось по рации связаться с отделом:

– Что-нибудь новое? Прием…

– Новостей нет. «Не задерживался, не доставлялся. Не значится. Неопознанных трупов по городу нет».

– Держи на контроле. Что Душанбе?

– Обещали связаться с родителями.

– Звонков много?

– Насчет Жанзакова? Пока нет.

«Самые крупные маховики: Министерство культуры, Союз кинематографистов, Госкино – пока не приведены в действие, – подумал Денисов. – До понедельника, по крайней мере, есть время».

– Водную милицию запрашивал?

– Купальный сезон, по-моему, не начинался, Денис, – заметил помощник.

– Мог и начаться. «Воздушку»?

– Сейчас запрошу. Конец связи!

Снег все же пошел – крупный, вперемешку с дождем. За окном прояснилось.

Свидетельства актеров, участников группы, оказались одинаковыми: «нет, » «не предполагаю», «думаю, к понедельнику будет на съемках…».

Антон повеселел: главный его тезис получал подтверждение:

– Суток не прошло! А они сразу – во все колокола…

Денисов вышел в коридор. В купе, переоборудованном для съемок, происходило действо: актрисы, обе в форме проводниц МПС, быстро просматривали расшитую квадратами «кассу» с билетами. По сценарию, понял Денисов, требовалось найти билеты свидетелей или подозреваемых, ехавших вместе с убийцей.

Из купе в коридор падал серебристый свет. Несколько раз в проеме появлялась жокейская шапочка режиссера.

Сухарев нервничал: Денисову то и дело было слышно его приглушенное, почти шепотом:

– Так не пойдет! Не пойдет! Поймите! Это не школьная сцена!

Напротив в нерабочем тамбуре несколько актеров расспрашивали о чем-то незнакомого старшего лейтенанта милиции. Присмотревшись, Денисов понял, что это тоже актер: вокруг него хлопотала гримерша – маленькая, с узким скуластым лицом.

«На роли оперуполномоченного, раскрывающего убийство, – подумал Денисов. – Но почему в форме?»

Заметив Денисова и его интерес, старший лейтенант тоже внимательно взглянул на него, одернул новый, с иголочки, китель.

– Внимание! – раздалось на площадке. – Мотор!

Прозвучал хлопок. Чей-то голос невнятно произнес номер кадра.

«В чем, собственно, дело… – Денисов и сам не мог объяснить, что его беспокоило. – Вчера Жанзаков был на съемках. Знает, что сегодня, группа практически может обойтись без него. Что остается?»

Он вдруг понял: «Тревога режиссера. Сухарев знает больше, чем говорит. Потому и бьет в большие колокола!»

Он вернулся в купе.

Скуластая маленькая гримерша рассказывала:

– …Везде его узнают. Останавливают. Простые люди. Особенно ребята. Пэтэушники. Молодежи нравятся мужские качества. И женщины подходят.

– В последнее время с кем вы его видели? Не вспомните?

– Он очень общителен. Вы знакомы с ним?

– Нет.

– После «Подозревается в невиновности» милиция в нем вообще души не чает. Он сыграл там оперуполномоченного Кремера.

– Я имею в виду из тех, кто приезжал в поезд.

Актриса была, знакомая по режиссерским курсам. Еще высокий красивый актер. Кореец.

– Фамилий не помните? – Антон вел тщательно записи.

– По-моему, она снималась на «Узбекфильме».

– Молодая?

– Двадцать с небольшим. Может, чуточку старше.

– Если вспомните фамилию, позвоните, пожалуйста, в вокзальную милицию. Вот телефон…

– Обязательно. Молодая, но уже популярная актриса. По-моему, она снималась в «Прощай, зелень лета!» или в «Семейных тайнах» Валерия Ахадова…

– Еще… Люди подходят совершенно разные. Как-то с час или больше ждала женщина. Недели две назад…

– Азиатка?

Денисов присел сбоку от гримерши, чуть сзади. На фоне окна ему были видны ее черные жесткие прядки, часть крутой, как яблоко, скулы.

– Русская. В возрасте Сабира. Может, украинка… – Вопрос Денисова почему-то ее встревожил. – Я еще спросила: «Что-нибудь передать?» – «Спасибо, не надо…» Я, пожалуй, пойду… – Гримерша так и ушла, обеспокоенная.

Ее сменил актер в милицейской форме, которого Денисов видел в тамбуре.

– Я, наверное, последний, кто был с ним… – старший лейтенант достал платок. – Уф! Словно кирпичи носил…

Антон дал ему отдышаться.

– Вы вместе возвращались со съемок?

– Вчера… – актер вытер разгоряченное лицо.

– Расскажите подробнее.

– Весь день снимали. Привезли в Барыбино. На обратном пути ни мне, ни ему не работать. Пересели в электричку, чтоб быстрее. Приехали в Москву. Все.

В дороге разговаривали?

Нет, по-моему. Я больше дремал. Не высыпаюсь. Маленький ребенок… – Актер улыбнулся: упреки режиссера, незадачи – все позади, – они не испортили ему настроения, не мешали жить. – Не спим. По очереди дежурим с женой.

– Так ни о чем и не говорили? Вспомните.

– Да нет.

– Вы расстались на вокзале?

– Получилось, что мы виделись дважды. С электрички я сразу поехал на «Добрынинскую», в универмаг. Оттуда в магазин. На обратном пути снова встретил Сабира.

– В метро?

– Да, здесь, у вокзала. Он как раз спустился с эскалатора, а мне делать пересадку на радиальную линию.

– Много времени прошло после того, как вы расстались?

– С час. Было уже часов восемь.

– Потом?

– А Жанзаков?

– К переходу, против телеграфа.

– Он не сказал, куда собирается?

– Нет. Я и не спрашивал.

– Простились как обычно?

– «До завтра».

– И он?

– Тоже – «до завтра!».

– Ничего не заметили? Может, смену настроения?

Актер подумал:

– Да нет. Устал – это точно. Но ведь весь день работали!

– Как вы думаете, – спросил Антон, – где мог находиться Жанзаков этот час, пока вы ездили в универмаг? К себе он пойти сразу не мог – поезд киностудии был еще в пути… И никуда не уехал – через час вы встретились там же, где расстались. В метро, рядом с вокзалом.

– Понятия не имею, – он не дал себе труда подумать. – Устал.

Поезд заметно покачивало.

На промелькнувшем путепроводе сверкнула гирлянда электролампочек: в честь прошедших торжеств дорога была празднично иллюминирована. С фарфоровых изоляторов подвески, как во время дождя, стекала вода.

– Куда Жанзаков пошел, когда вы расстались? – Денисов оторвал взгляд от окна. – Влево от перрона? Вправо?

– Вправо.

«Кожевническая улица… – подумал Денисов. – Сберкасса. Цепь маленьких магазинов. Мастерская, кулинария. Юридическая консультация…»

– Из близких друзей Жанзакова вы кого-нибудь знаете? – Сабодаш закончил писать короткое объяснение, подвинул актеру, тот подписал не читая.

– Я учился вместе с его женой. С Терезой. – Он хотел помочь, но не знал чем. – Тогда они еще не были знакомы. Интересная актриса. Пророчили большое будущее…

В окне показались многоэтажные разнокалиберные здания. Поезд шел по Москве, скорость его резко упала.

– Жена Жанзакова еще в Мурманске?

– Завтра ночным рейсом прилетает в Шереметьево. Режиссер дал телеграмму.

– А съемки?

– Они у нее заканчиваются.

Состав неожиданно остановился. Недалеко от вокзала, у одного из безликих многоэтажных домов. В окнах показались люди. На последнем этаже несколько мужчин – без пиджаков, прямо от стола – вышли на балкон взглянуть на укороченный поезд.

– У вас сложная роль?

– Моя роль? – актер смутился. – Как играть! Геннадий Петрович помешан на сверхзадачах. Конечно, он не единственный, сейчас всех это волнует. И чтоб социально остро. Я так понимаю: детектив – это не только про то, кто убил. Это срез социальной жизни на момент преступления. Состояние общества.

Объяснение ничего не дало.

Состав тронулся. Один из стоявших на балконе помахал вниз рукой, вернулся в комнату. В окне квартиры светился экран телевизора.

«Все необычным образом связано, – подумал Денисов. – Кто-то из этих мужчин вчера на улице Горького мог случайно оказаться рядом с Жанзаковым, а до этого в метро в час „пик“ стоял рядом со мной или Антоном… А однажды увидит фильм, который вот здесь, сейчас снимают под этим балконом. Мы даже не представляем, как тесно все связаны друг с другом…»

К Жукову мосту ползли медленно – в сгустившихся сумерках, узким коридором между двумя двигавшимися по обе стороны состава электропоездами…

Впереди, наконец, показались входные стрелки. Вокзал выступал освещенной громадой центрального зала, вместившего затейливые постройки начала века и снаружи стилизованного под них. Сбоку, по домам, бежала неоновая строчка из тех, что никогда не задевают: «Пользуйтесь безналичным перечислением доходов по вкладам…»

Что она означала?

Денисов и Сабодаш вышли в коридор. Почти весь состав съемочной группы в ожидании высадки выстроился вдоль окон.

Еще издали потянулись платформы с круглыми каплевидными светильниками, с низким, нависшим над перроном небом.

В начале платформы локомотив резко погасил скорость, но это еще не было остановкой. Помощнику машиниста, как водится, дали выйти – чтобы меньше топать пешком к диспетчерской.

Поезд двинулся дальше.

У купе, служившего съемочной площадкой, показалась жокейская шапочка режиссера. Он нашел глазами милицейских.

– В понедельник, к финалу, желательно знать ваш твердый вывод… – Сухарев поправил аккуратный клинышек, делавший его похожим на старорежимного профессора. – Скажите, – он вдруг изменил официальному тону, – может, надо поставить кого-то в известность? Вам могут придать дополнительные силы…

– Госкино? Оно, по-моему, знает… – Антон надулся, усилив давление на швы кителя. – И министерство тоже. Колесо завертелось.

Сухарева кто-то позвал, он отошел. Сквозь строй съемочной группы к Денисову пробилась маленькая скуластая гримерша:

– Вспомнила! – Она рада была помочь. – Женщина, которая спрашивала Сабира!.. У нее варежки домашней вязки, серые. С одним пальцем… В Москве такие не носят!

– Вы больше ничего не знаете о ней?

– Нет. Варежки вот только… Она приезжая. С Севера. Или сибирячка!

В конце почти полукилометровой платформы состав наконец замер.

Денисов и Сабодаш вышли последними. На платформе, рядом с «лихтвагеном», покуривал знакомый уже дозорный. Прощаясь, он кивнул обоим сотрудникам.

– Сбегаю, возьму папирос, – Антон спрыгнул с платформы.

– Аккуратнее…

По соседнему пути двинулся в отстой фирменный «Лотос». Постельное белье в вагонах успели уже снять, на полках виднелись полосатые оболочки матрасов.

Перронное радио объявило посадку на донецкий. Денисов посторонился, пропуская людской поток. Все было новым и в то же время тысячи раз виденным. Матовые круги светильников вдоль платформ казались отверстиями в плотной, спустившейся сверху завесе.

– Товарищ уполномоченный!

Денисов не сразу понял, что обращаются именно к нему, обернулся. В толпе пассажиров мелькнула шапочка режиссера, он возвращался на платформу.

«Сухарев знает больше, чем рассказал. Он знает что-то важное о Жанзакове…» – Денисов не мог заставить себя назвать исчезнувшего актера коротким, но абсолютно чужим именем – Сабир.

Поезд съемочной группы еще стоял. Бритоголовый в чапане у «лихтвагена» внимательно смотрел в их сторону.

– Вот, – Сухарев протянул вырванный из блокнота листок с телефоном. – Чуть не унес с собой… Она училась вместе с Сабиром на режиссерских курсах.

Денисов понял: речь шла об актрисе, приезжавшей к Жанзакову.

– Фамилия ее – Рудь…

– Жанна?

– Вы ее знаете? – Сухарев удивился.

– Я видел дело администратора киногруппы. Он погиб. Жанна снималась у них в картине…

– Лучше, если вы позвоните ей прямо сегодня. По-моему, в воскресенье у нее начинаются съемки на юге. В Молдавии или Закарпатье… Жанна Рудь!