Текст книги "Отстрел"

«Писали на салфетках. Потом сожгли».

Игумнов удалил из портьеры «клопа»-ретранслятора, спустился к себе. Внизу его ожидала прикрепленная к двери записка на русском: «Мистер Игумноф! Позвоните в Москву, плиз…»

Рэмбо поставил машину у офиса, не заходя в дежурную часть, быстро поднялся к себе. Родители исчезнувшего секьюрити уже ждали его.

–Прошу.

Отец Шайбы – квадратный, с несколькими округлыми подбородками – держался спокойно. Женщина – гоже крупная, осанистая – напротив, еле сдерживалась, была полна тревожных предчувствий.

–Кто его знает… Может, опять куда-нибудь погнал? У них сейчас дороги долгие! Теперь – Тунис, Таиланд… Не то что когда в милиции…

– Он в милиции работал?

– В Шереметьеве. Два года. Младшим инспектором уголовного розыска…

Рэмбо широкой улыбкой поощрил отца. Молоденькая девочка-секретарь внесла на подносе чай, крекеры. Родители Шайбы смогли осмотреться. Белоснежные шторы, черная мебель. Строгий офисный стиль – два контрастных цвета; добротно, дорого. Рэмбо задержал секретаря:

–Покажи мне твои ключи… Я сейчас верну. – Он пояснил для родителей: – Программист оставил свои дома… У него там сложный замок, наподобие финского…

Ему даже не пришлось ни о чем просить Шайбу-старшего – мужчина отставил чашку. Ключи лежали в заднем кармане, он поднялся:

–Вот! Может, подойдут…

Три ключа соединяло знакомое уже металлическое кольцо. Рэмбо их сразу узнал. Эти были точными слепками с тех, что извлекли из кострища.

«Они…»

Рэмбо не вел следствия, ему не требовался протокол. Он вернул ключи.

–Не подойдут. Ладно, что-нибудь придумаем… Извините, я сейчас!

Рэмбо возвратился через несколько минут. Разговор продолжился:

–В какое время он ушел из дому?

Отец пожал плечами.

Компания, в которой работал сын, хорошо платила, имела право проверять любой его шаг. У Рэмбо была копия обязательства Шайбы, переданная по факсу службой безопасности «Дромита». Впрочем, родители знали об этом и раньше.

–Ушел он вечером, но еще не поздно… – Женщина снова заволновалась. Муж уточнил:

–Пьеса шла по телевизору… Ему позвонили. Где-то еще в самом начале…

–Кто, известно?

–Он назвал имя. Мы не прислушивались. «Сейчас, – ответил, – Выхожу!»

–«Погнал!» – он сказал…

–Пусть по-твоему… «Погнал!..»

Мать слышала: тяжелый, разлапистый – сто килограмм нетто при росте в сто семьдесят, – протопал на кухню. Щелкнула дверца холодильника – он там держал холодную колу. Зашел еще в комнату к себе. Скрипнул платяной шкаф. В кармане куртки коротко брякнули ключи. Потом стукнула входная дверь. В последнее время сын перестал объяснять, куда уходит, зачем, скоро ли возвратится.

–Значит куда-то собрался…

–Появится, думаю, не скоро…

–Иной раз смотришь, нет и нет… А через неделю появится! Материально независим. Коттедж себе строит в Ильинке!

Рэмбо осторожно выспрашивал. Что делал Шайба перед тем, как исчез. Днем, утром. Уезжая, он обычно не говорил, куда… Рэмбо не забывал, что этот их родительский час может быть последним и самым спокойным перед тем, что им предстоит. Он снова вызвал секретаря:

–Нам еще чаю, пожалуйста… И там торт. «Сказка».

–Вы не забыли?..

–Я знаю. – Для ночной операции на центральном аэродроме достаточно было только коробки. Рэмбо не собирался угощать рэкетира сладким.

Секретарь внесла торт. Чаепитие продолжили.

–Кто мог ему позвонить? Как вы думаете?

–Любой из друзей… – В родителе чувствовалась отцовская инертность, тяжелая скрытая статичность. – Могли коллеги! Такие же секьюрити…

– Знаете их?

– Звонят иной раз…

– Где он еще работал до «Дромита»?

– В основном в охранных фирмах…

Рэмбо спросил почти наугад:

– «Новые центурионы»?

– Работал!

– А почему ушел?

–Не знаю. Это он вам лучше объяснит. Отношения остались хорошие. Звонят, поздравляют по праздникам…

На вопросы отвечал отец.

– А до того?

– Сидел. – Отец замялся.

– Девица одна… – Жена пришла на помощь. – Заявила, вроде как наш пытался снасильничать… Тоже деваха такая, что прости Господи! Пробу негде ставить…

Отец снова вмешался:

– Он тогда из милиции уволился!

– Он и в милиции был?

– В воздушке… Московская воздушная.

– Где именно?

– В Шереметьеве…

Женщина шевельнулась. Ей показалось: характеристика сына получилась очернительской.

– А вот верите ли? За все время матери дурного слова не сказал! А чтобы на мать руку поднять, как другие… Уж какой пьяный приходил!

– Женат?

– Теперь разведен. Год, как разошлись.

– Дети есть?

Мать снова вступила в разговор:

– Нет, слава Богу!

– Сколько ему сейчас?

– Лет-то? Считай, все тридцать!

–Так кто же его позвал вчера?

Отец вздохнул:

– Мне послышалось, он «Паша» сказал. Или «Павел». На «П» – это точно.

– У него приятели есть – Павлы?

– Да мы уже думали! Был раньше один. Пашка Туркмения!

– Туркмения?

– Прозвище… В милиции вместе работали, обоих выгнали вкупе. Пашку еще и посадили… Потом – в «Новых центурионах» опять вместе. Пока не разбежались.

– Давно разбежались?

– С полгода…

– У вас есть его телефон?

– Должен быть…

Родитель подумал. Дал задний ход.

–Знаете, вы зайдите в «Зеро». Коммерческий киоск круглосуточный. Рядом с остановкой. Продавщицы их знают. Переспали со всеми. А мне… – Он смутился. – Не с руки… – Он оглянулся на жену.

Секретарь сообщила по внутреннему:

–Позвонил советник Арабова. Судебно-медицинская экспертиза трупа закончилась. Им выдали тело Нисана. Неерия и остальные сейчас на дороге в аэропорт Домодедово…

–Иван Венедиктович! Савон!

На светофоре перед Манежем рядом с «вольво» на перекрестке притормозил новенький «Фиат». Позвали оттуда.

–Не слышишь?

Авторитет, дававший столичное прикрытие фонду «Дромит», – нестарый, но изрядно потрепанный жизнью п а х а н,– оглянулся. Он сидел на заднем сиденье, наискосок от водителя. В «Фиате» мелькнул кто-то, стриженный под бандитский ежик, белоснежная сорочка, пуловер…

«Серый!»

Близко вслед за «Фиатом» шла вторая машина – «Джип-Чероки» с телохранителями. Сбоку еще – мощный «Харлей-Дэвидсон», зверь-мотоцикл, непременный участник кортежей армавирского авторитета.

Савон опустил стекло:

–Здоров!..

Летевшие на похороны в Бухару гнали колонной впереди.

– Привет… – Серый кивал на тротуар.

– Прижмись… – Савон дал знак водителю.

Времени до окончания регистрации на рейс оставалось не много, но отказать Серому было неблагоразумно и опасно. Толковали накоротке. Тут же, в сквере у старого здания Ломоносовского университета на Манеже. Высадившиеся из «Джипа» боевики живо развели прохожих, оттеснили с тротуара, образовали коридор безопасности. Авторитеты встретились дружески. Принадлежали оба одной масти: воровские звания заслужили по тюрьмам да колониям. Савон посочувствовал первым делом:

–Из Комиссии по помилованиям ничего нет?

–Пока нет…

Серый не склонен был принимать соболезнования. По натуре своей сразу взял быка за рога:

– В добрую дорогу собрался…

– Не говори.

– Не уберег, выходит, ты своего мэна!

– Значит, судьба ему. Я так рассуждаю.

–А как объяснишь «Чайхане»? В Бухаре у Чапана будет разговор с тобой.

С этим было ясно. Савон не отвел опасность, угрожавшую бухарскому банкиру. Не принял необходимые меры. Не снял проблему. Люди из «Белой чайханы» обязательно предъявят счет московской крыше.

–Потому и еду…

Мимо прошла молоденькая, пружинящая задом телка. Боевики намеренно пропустили ее рядом с Серым. Серый взглянул ей вслед.

– Из Бухары им не все ясно, что тут – в Москве. Мы со Сметаной про это думали. И про тебя тоже. Можешь высказать свои подозрения. Мы не в обиде. Можешь даже предложить помощь против нас…

– За кого ты меня держишь, б р а т а н ?

–Не обижайся! Мы хотим знать, какие у них планы. Будешь знать ты, будем знать и мы. Согласен?

Савон успокоился. В жизни не раз уже бывало: судьба неожиданно преподносила подарки. Отходил дуриком. Потому и разменял пятый десяток. Вот и сейчас тоже. Последнее время, правда, все больше хотелось жить спокойно. Без опаски. Да и деньги были… Сожительница воспитывала внучку. Маленькую ласковую козочку. Девочка называла Савона крестным.

«Взять обеих! Купить дом на Кипре или в Голландии..: – Савон машинально перешел на забытый с детства белорусский. – И тикать отсель к ябеной матери… Да нет! За вход – рубль, выход – за два! Так не уйдешь!»

– у, давай, Савон! Успеха!

Серому что-то стукнуло в голову: отстранил боевика, вскочил в седло мотоцикла.

–Поспевай… – Включил зажигание. Охранник сиганул сзади. Мощный «Харлей-Дэвидсон» развернулся, наполнив мощным грохотом двор, рванул мимо метнувшей в сторону напуганной телки назад, к Манежу. Охранники, торопя друг друга, на ходу попрыгали в «Джип» и «Фиат».

Савон глянул вслед. «Это тебе из Москвы не все ясно, что творится в том регионе…»

Наряду с ворами из «Белой чайханы» появилась и выросла там, рядом, и вторая мощная группировка. Новые авторитеты. Спортсмены. Боевики. Моджахеды. С «Белой чайханой» было у них временное перемирие. У Савона с ними тоже нашлись завязки.

В этом был первый из двух остававшихся его козырей.

Второй – валютные дела. Нисан все чаще отмывал черный нал бухарских воров через посредников в швейцарском банке в Женеве. Операции были стремные. Сумма каждый раз все больше увеличивалась. В Москве могли запросто уложить за тысячу долларов.

«А тут три миллиона!»

Савон задержался в фирме из-за нового начальника службы безопасности, полковника, перешедшего из аппарата Министерства внутренних дел. Служака не мог взять в толк, чего добивается от него пахан.

–Поговори со своими, – терпеливо внушал ему Савон, – пусть закроют уголовное дело по убийству Нисана. Следствие только осложнит отношения «Дромита» с группировками… Мы сами разберемся.

Начальник службы безопасности покрутил мясистым коротким пальцем у виска:

– Да разве такое возможно? Закрыть убийство?!

– Напишут: в Нисана стрелял Ковач!

– Телохранитель?

– Из-за своей девочки… Потом уложил себя. Девчонка подтвердит.

– Кто поверит?..

– Сегодня – да! А завтра?

Савон смотрел в корень: преступников все равно не найти! А раскрывать преступление конторе надо. Вон скольких только по одной Москве ухлопали! Тут они и схватят поживу. Бывший начальник главка задумался:

– А оружие? Из чего Ковач стрелял?

– Это моя проблема. И девчонка тоже. Главное, реши в принципе…

Треск мотоцикла растаял среди уличных шумов. Савон привычно огляделся. Направился к машине. Предложение Серого было кстати. Савон еще раньше решил, что сдаст «Белой чайхане» обоих московских авторитетов…

Киоск «Зеро» у дома Шайбы предлагал спиртные напитки с наклейками сомнительных фирм. Знатоки сюда не обращались. Рэмбо, вышедшего из «мерседеса», немедленно заметили. Кареглазая блондинка в узком сарафане полулежала грудью на прилавке.

–Добрый день… – Она сделала слабую попытку прикрыть бюст. – Такая жара сегодня. Извините…

Она была из проституток невысокого пошиба. Рэмбо успел оценить ее прелести:

–Напротив. Очень приятно. Здравствуйте…

Быстро нашли общих знакомых. Туркмению и попавшего в беду Шайбу она хорошо знала, телефона Туркмении у нее не оказалось.

– Он, по-моему, никому не давал. Надо Шайбу трясти.

– Шайба был давно?

– Обычно каждый день вижу. Сегодня не был. Что хоть он натворил?

Рэмбо приняли за мента. Он не был против. Махнул рукой:

–И не спрашивай! С кем можно поговорить из его корешей?

–У Шайбы пол-Москвы приятели!

– А из общих с ним знакомых…

– Шмитарь…

– А зовут?

– Витька. Это мы его так называем. Шмитарь и Шмитарь… Живет один, мать и сестра умерли.

– Тоже охранник?

– В магазине работает. Вроде бомжа.

Продавщица вспомнила:

– Вот, кстати. Шайба хотел изнасиловать его девушку… Прямо у него в квартире!

– Давно?

– Когда Шайба пытался ее изнасиловать? – Она предпочла снова все назвать своим именем. – Недели три назад…

–Откуда известно?

Продавщица улыбнулась, поправила вырез на груди:

– Считай, сорока на хвосте принесла…

– А что Шмитарь?

– Что он мог сделать… Шайба – такой битюг! Ты видел его? Пудов на восемь…

– Где он живет, Шмитарь?

– Тут близко. Только один не ходи! Там притон! Утром ты их всех накроешь. Только, чур, меня не выдавать!

Квартира Шмитаря нашлась быстро. Еще на площадке шугануло бьющей в глаза беззастенчивой нищетой: не менявшийся сотню лет половичок, некрашеная фанерка взамен выбитой филенки. Президент «Лайнса» оставил секьюрити на лестнице. Шагнул в квартиру. Входная дверь была незаперта. Худой, с всклокоченными жидкими волосами брюнет – хозяин – шел из кухни, не успел ничего сказать. Рэмбо – легкий на ногу, высоченный, под потолок – шагнул за ним в комнату.

–Привет…

На продавленном диване – единственной мягкой мебели – в комнате сидело несколько человек, мужчины и женщины; пустые пивные банки валялись от самой двери. Квартира была крохотная, однокомнатная.

«Голь перекатная…»

При появлении Рэмбо находившиеся в комнате умолкли.

– Шайбы нет еще? – Это было единственным, что могло объяснить его появление.

– Да нет.

– Я подожду.

– Когда ты с ним договаривался? – Одна из сидевших на диване девиц взволновалась.

– Утром. Он мне звонил домой.

Это была явная провокация, но никто не возразил. Тут его явно приняли не за частного детектива и не за мента. «За бандита!..»

Двое мужиков стали сразу прощаться. Вроде соседи, попали случайно. Две девицы как бы тоже зашли на огонек. Одна выглядела совсем школьницей – со сборником сонетов в руке.

Рэмбо никого не задерживал.

Характер притона был ясен. Утренние похмельные пробуждения, оставшиеся на ночь случайные пары. Забота об опохмелке. Первый десант в коммерческий ларек «Зеро». Поиск денег по телефону. Сложные переговоры, обмены, сдача посуды. Второй десант за спиртным. Прибытие новых гостей. Девочки.Пиво…

Рэмбо показал Шмитарю в сторону кухни: «Выйди…»

Разговор состоялся за громоздким столом-комодом, занимавшим две трети помещения, еще треть отбирал старый, с проржавевшей дверью холодильник.

– Ты один тут?

– С Надей.

– Той, что с сонетами?

– С сонетами – Люська Десятка.

– Десять долларов?

– Да. А раньше десять рублей…

– А вторая?

– Люська Большая. У нее постоянный кадр.

– А Надя?

–Надя у окна. «Та, что встревожилась по поводу Шайбы…»

– Где пашешь?

– В магазине, рабочим…

– А эти…

– Двоих вообще вижу впервые. Но ведь не выгонишь! Правда? – Шмитарь намекал на свои этические принципы.

Рэмбо отмахнулся. Это было не его. Страдальцы, проститутка с сонетами Шекспира… На всех не хватало!

– Шайбу давно видел?

– С месяц…

– С того раза?

– Да. – Он не спросил, с какого.

– Не приходил после?

– Один раз. Пьяный.

– Когда это было?

– В пятницу…

«Позавчера…»

– Рвался! Но я не впустил…

– Ты говорил с ним?

– Когда он снова пришел? Через дверь. Он был пьян в лоскут. Я видел в дверной глазок…

– Может, хотел извиниться?

– На другой день Шайба ничего не помнит. А Надька из-за него хотела из окна выброситься…

– Ты в курсе? Шайбу убили…

Это была тайна его собственного расследования, и сам он решал, с кем мог ею делиться. Шмитаря словно шарахнуло его же так называемым венским, с гнутой спинкой стулом со свалки, который был под ним. Он сразу отпал:

– Точно?!

– Как то, что мы здесь с тобой.

– Есть справедливость на свете! – Шмитарь даже не попытался скрыть радость.

– Считаешь?

– Это те, которые его уделали в пятницу! Перед тем, как он сюда рвался!

– Ты в курсе?

– Я видел в глазок: у Шайбы вся морда была всмятку!

На Бутурлина сверху уже нажимали. ГУОПу – Главному управлению по борьбе с организованной преступностью – требовался отчет для срочного доклада заместителю министра. Толян – генерал, непосредственное начальство Бутурлина – ссал паром, мешал, путался под ногами. На вечерний ковер к главе ГУОПа его вызвали без замов. Одного. Остановить высокое руководство мог теперь только арест убийц Нисана или другое, еще более дерзкое убийство. Депутата или журналиста. В крайнем случае банкира. Убийство начальника службы безопасности «Дромита» Мансура и исчезновение Шайбы не брались в расчет. Сообщения о них даже не попали на страницы вечерней газеты.

Несколько оперативников сидели у Бутурлина. У каждого был свой вариант того, кто стоит за убийством Арабова. Бутурлин слушал, не перебивая, в обычной своей манере – с ленцой и вроде безразлично. Задержанных утром охранников «Нового центуриона» просеяли одного за другим с нулевым результатом.

«Ничего, что заслуживало бы оперативный интерес…»

Их все еще содержали под замком.

Разговоры оперативников оставались разговорами.

Звонок Рэмбо был кстати:

–Я еду к тебе.

Из сводки ГУВД г. Москвы за 8 июля.

«Москва (ИМА-пресс). За минувшие сутки в столице зарегистрировано 326 преступлений (246 раскрыто). Из них 4случая нанесения тяжких телесных повреждений (3), 1 изнасилование (1), 8 разбоев (1), 9 грабежей (9), 26 квартирных краж (5), 47 угонов машин (22), 2 вымогательства (2),К) фактов изъятия наркотиков. Произошло 21 дорожно-тpaнcпopтнoeпроисшествие (23 человека пострадали), 2 самоубийства…

Убийств – 2 (0)…»

–Сюда, пожалуйста…

Монументальное здание бывшего Октябрьского райкома КПСС на Шаболовке, отданное Региональному управлению по борьбе с организованной преступностью, укреплялось на случай грядущих нападений боевиков – моджахедов или организации «Хэзболлах». Против входа внизу возводили дополнительную кирпичную стену. Тут же в полном боевом снаряжении – в бронежилете – дежурил мент-автоматчик.

Рэмбо не успел им полюбоваться: в вестибюле его уже ждали. Представителей частных детективных агентств, тут не жаловали. Молча поднялись наверх в кабинет Бутурлина.

Рэмбо проинформировал официально:

–Шайбу, телохранителя Арабова, убили… Этой ночью. Труп пытались сжечь. В районе Котуара…

Частным детективам запрещалось скрывать ставшие им известными факты готовящихся или совершенных преступлений. Закон на этот счет распорядился однозначно.

–Не знал, Бутурлин?

Хозяин кабинета дипломатично умолчал. Он отметил ориентировку Московской области, но не предпринял никаких шагов. Областники обязаны были провести все положенное им по территориальности. И вот накладка…

Рэмбо объяснил:

– Я видел ключи, которые были в костре, и ключи отца Шайбы. Один к одному. Он их сам выточил…

– Что сказал отец?

– Сыну позвонили вечером… – Рэмбо рассказал о звонке, предшествовавшем уходу секьюрити из дому. – Родители слышали какое-то имя, начинавшееся на «П». Похоже, Павел.

– Не шибко.

–Есть еще зацепка…

Речь пошла о Шмитаре. Бутурлин оживился:

–Дай адрес! – Он набрал номер заместителя. – Пиши: Шмитарь… Улица… Дом… Посылай за ним. Шмитаря с ходу сюда! Со всеми, кто с ним там…

Он положил трубку.

– У Шайбы есть друзья – Павлы? – Бутурлин почти дословно повторил вопросы, которые Рэмбо задал родителям Шайбы.

– Отец назвал одного. Павел Туркмения… Координаты отец не дал…

Поговорить наедине удалось недолго. Толян – генерал, непосредственный начальник Бутурлина – был в штатском. Доброхоты уже донесли ему о визите главы частной детективной фирмы.

–Сколько лет…

Они вместе заканчивали Академию МВД.

–С курса видишь кого-нибудь? – Толян работал под рубаху-парня. – Я одного Кошкарева – доцента. Еще Гунбину. Методистку…

Рэмбо качнул головой:

–Этих – только в страшных снах!

Ритуал встречи был завершен. Бутурлин коротко передал сообщение Рэмбо. Толян кивал. В конце уточнил:

– Адреса Павла Туркмении у тебя точно нет?

– Нет.

– Приходится верить. Хотя…

– Ты сомневаешься?

–У частного детектива всегда есть чем заплатить за информацию. Это не из казны тянуть. Да еще из нашей, разворованной демократами… Ты ведь получаешь больше моего. Верно?

Их это всегда возмущало… Только они – бывшие цековцы – имели право на самую большую зарплату, «кремлевку», госдачи, книжные экспедиции…

Рэмбо пожал плечами:

– Во всем мире так. Частный детектив в Нью-Йорке Бо Дитл получает сто пятьдесят тысяч в год, а Билл Кларк, полицейский следователь в звании «детектив первой категории», только семьдесят четыре!

– А ты?

– Сначала я скажу, что получил в конторе. Слушаешь? Язву двенадцатиперстной. Гастрит. Два ножевых ранения. Одно огнестрельное.

Толян пожалел, что начал разговор.

–Я так.

Он поднялся:

– Вы тут еще потолкуйте, мужики. Я пойду.

– Вроде все обговорили…

– Ну, смотрите… – Генерал вышел.

Рэмбо погасил сигарету. Поднялся:

– Насчет «корвета» ничего нового?

– Нашли выброшенный магазин. По пути следования… На проспекте Маршала Жукова…

– «Господин Калашников»?

–От «реавена». Шестизарядного полуавтомата…

Бутурлин тоже встал. Они понимали друг друга с полуслова.

Самым удивительным и даже невероятным было то, что и они были тоже однокашниками. Учились вместе в Московском авиатехнологическом в одной группе, прежде чем судьба привела их в контору.

– Областники знают, кто у них погиб в костре? – спросил еще Бутурлин.

– Нет, вы успеете развернуться.

– Ладно. Успехов!

– Дерзай!

Сопредседатель Совета директоров «Дромита», его секьюрити и начальник службы безопасности были расстреляны в подъездах двух зданий, на выходе, в манере, успевшей стать почти классической. Еще одного телохранителя Арабова, который утром должен был сопровождать босса, убрали ночью.

«Четыре трупа. Нисан Арабов. Ковач. Мансур. И Шайба…»

Бутурлин соображал. Преступникам было безразлично, где разобраться с первыми тремя, поэтому их убрали заказные убийцы. С Шайбой поступили иначе: заманили в ловушку. Предпочли замочить в роще, рядом с костром, в обстановке, напоминавшей дружескую. Сделано это было для того, чтобы уничтожить труп или хотя бы сделать останки непригодными для опознания. Именно в его деле присутствовало большое количество «почему» и «зачем», и это было добрым предзнаменованием.

«Шайба знал своих убийц и им доверял… Труп уничтожить не удалось. Раскрытие всех убийств начнется отсюда…»

Из рощи с ее сморчками и строчками следствие должно было вернуться туда же, в бухарский Фонд содействия процветанию человечества. Громкое название звучало теперь как злая ирония. Отсюда росли ноги. С этого следовало начинать. Бутурлин проинструктировал отбывавших на обыск квартиры Шайбы:

–Нас интересуют записные книжки, адреса. Данные на приятелей. Письма… Особое внимание Павлам! И вообще всем, чье имя на «П»!

То, что имя начиналось с «П», было удачей. Все другие имена, кроме Петра и Павла, практически не употреблялись: Панкратий, Павлин, Панфер, Потап… Имя Петр давали при рождении крайне редко…

С появлением закона о частно-детективной и охранной деятельности в Москве, как грибы после дождя, мгновенно выросли сотни сыскных и охранных фирм, бюро, агентств на все вкусы, с разной начинкой, с самыми экзотическими названиями. В газетах замелькали интервью с анонимными частными сыщиками, бравшимися за заведомо невыполнимые заказы – розыск угнанных машин и раскрытие квартирных краж, которые, как известно, требовали агентурной деятельности, едва ли посильной некрупным милицейским главкам. Куда они делись потом, все эти «Парабеллумы», «Аяксы», «Докторы Ватсоны», не брезговавшие никакой чернухой…

Рэмбо начинал с охраны.

Первый заказчик, согласившийся воспользоваться секьюрити будущей охранно-сыскной ассоциации «Лайнс», рискнул, сделав предоплату в начале месяца. У Рэмбо еще не было ни сотрудников, ни обмундирования. Он сам писал объявления, расклеивал на столбах. На сэкономленные за время работы на заводе деньги обзаводился газовым оружием.

Охранникам он обязывался выплачивать заработную плату в конце месяца, после получения предоплаты. Любая неаккуратность заказчика могла в одночасье разрушить хрупкую экономическую систему. Первыми охранниками агентства стали бывшие его друзья-менты и ушедшие вслед за ним работники механосборочного цеха. Расчет строился на добросовестности ассоциации. В ночное время он до шести раз за ночь проверял несение службы своими людьми. Следующий заказчик не заставил себя ждать.

Одновременно Рэмбо подбирал детективов-профессионалов.

«Лайнс» в соответствии с его дерзкими планами и упорством должен был стать подобием учрежденного Видоком Сыскного бюро в интересах промышленности и торговли или американского Национального сыскного агентства, чей герб – изображение недремлющего ока с девизом «Мы никогда не спим» – стал известен всему миру, как и имя его основателя – сына полицейского сержанта, знаменитого Аллана Ната Пинкертона…

Рэмбо был единственным в агентстве, кто в течение первых двух лет не получал зарплаты, вкладывая каждую копейку в камуфляжи, рации, снаряжение… Но главное – в компьютерно-информационное обеспечение, исподволь завоевывая информационный рынок.

Вокруг «Лайнса» сформировывалась постепенно группа фирм, признавших его лидером.

В девяносто третьем он выступил инициатором первого общемосковского совещания частных агентств, которое было проведено в конференц-зале Академии внутренних дел России под почетным председательством ее начальника – генерала Алексеева. На совещание прибыло более двухсот представителей охранного бизнеса – вчерашних ментов, сотрудников КГБ, внешней разведки и просто бандитов, не знавших, кому обязаны приглашением.

В арендованных ими по первости квартирах, подвалах, нежилых помещениях ютились классные профессионалы спецслужб, асы разведки и контршпионажа, а заодно уголовно-спортивная элита, предоставлявшая крышу от других рэкетиров, а также скорый нелицеприятный суд – разборку и выколачивание долгов.

Была пора быстрого обогащения – расцвета коммерческих ларьков, пунктов обмена валюты, челночных вояжей, отмывания грязных денег, телохранительства, заказных убийств, заложничества.

Частная охрана мужала.

Скоро уже стало невозможным представить себе столичный банк, офис, обменный пункт валюты, ресторан, супермаркет, гостиницу без абсолютно трезвых, официально-вежливых, накачанных, вооруженных дубинками или огнестрельным оружием парней в форменных костюмах, с нашивками секьюрити на рукавах. Бывших сотрудников спецслужб, «афганцев», «чеченов», спецназовцев…

В середине девяностых король столичной прессы – газета «МК» поведала читателям о появлении на рынке охраны, кроме правоохранительной и бандитской, новой силы – организации частных секьюрити.

Автор статьи строил прогноз на деятельности «Лайнса» и его амбициозного президента – и не ошибся.

Кроме сопровождения, вооруженной охраны, обеспечения конфиденциальности переговоров, «Лайнс» стал предоставлять заказчикам углубленную проверку их потенциальных российских и иностранных партнеров.

Находились клиенты, которые хотели постоянно быть в курсе дел одновременно нескольких десятков банков, в которые были вложены их деньги.

Информационный центр «Лайнс-секьюрити-информ» ежедневно отслеживал положение нескольких сотен банком и по телефонным звонкам постоянных абонентов в Течениечаса давал сведения на фирмы, обратившиеся к ним за получением кредитов.

Один из его вице-президентов в прошлом был работником налоговой полиции… Другой за тысячи километров готовил для Москвы анализы стратегических интересов некой державы, систематически знакомясь в посольстве с материалами ее открытой прессы.

В «Лайнсе» стажировались пять офицеров американских частных охранных структур.

Погибший от руки киллера известный Влад Листьев пригласил Рэмбо на подиум в свою знаменитую передачу, которую смотрела вся Россия.

Именно ему, Рэмбо, дипломированному авиационному инженеру-технологу, бывшему старшему оперу МУРа, профессорскому сынку, достались геральдические «львы» и генеральная лицензия номер ОДИН Главного управления внутренних дел Москвы, членство в обоих наиболее престижных международных объединениях детективов, известных своим жестким и тщательным отбором кандидатов – Американской ассоциации промышленной безопасности и Всемирной ассоциации детективов – ASIS и WAD…

В старом офисе хранились его первые файлы, которые, казалось тогда, скорее всего никогда не понадобятся. Рэмбо организовал их по свежим следам оперативных данных Петровки.

Теперь, после возможного контакта Игумнова с Тумановым в Лондоне, они могли понадобиться. Речь в файлах шла о международной мафии…

Все в том же богатейшем лондонском «Си-энд-Эй» на глаза Игумнову попались коллеги по семинару – российские частные секьюрити. Они выбирали женскую обувь. На заполненной магазинами Оксфорд-стрит по-прежнему было много людей. Вдоль решеток парка стояли выставленные на продажу картины. Игумнов приобрел пару копеечных сувениров и снова вышел на улицу.

«Глава „Дромита“ убит сегодня вместе с телохранителем и начальником службы безопасности… „Лайнс“ получил объемный заказ на розыск и охрану… – Дежурный в Москве зачитал заготовленный текст, стилизованный под обычную газетную корреспонденцию. – Желательна информация из канала „авторитетских“ связей…»

Рэмбо предлагал ему тайно встретиться с земляком.

В «Лайнсе» еще не знали, что Туманов уже отбыл из Лондона, и, если верить Варнаве, именно в Москву.

Что же касалось самого Игумнова, то тут его ждали одни сложности. В номере у себя он еще раз прослушал запись разговора Варнавы с Жидом. Собеседники касались, несомненно, очень деликатных тем…

Он ничего не знал о поисках чека на швейцарский банк, которые ведутся в Москве…

«Варнава имеет отношение к „Дромиту“… Я попал в точку!»

Бандиты в последнее время, как пчелы на мед, слетались на всевозможные фонды, находившиеся в привилегированном положении по сравнению с банками. Получение прибыли, коммерческая деятельность никогда не были целью фонда и даже как бы запрещались. Подопечные его ни в коем разе не могли показать зубы своемуправлению. Только: «Спасибо за то, что вы для нас делаете!»

Вдоль решеток Гайд-парка маячили художники с картинами. У автоматов висели номера телефонов нескромных английских див. Киоск с пулевыми пробоинами в витрине выглядел все так же одиноко и зловеще, как и утром.

Бандитским фондам требовалась валюта.

Тут и была загвоздка…

Черный нал, деньги, не имеющие породистой родословной, не могли работать. Требовались только чистые, стиранные.

Деньги, которые были положены в банк как твои и взяты как твои…

Их нельзя путать с деньгами, взятыми тоже из банка, но на целевые программы!

Некоторые фонды были созданы только для этого!

«Деньги стирают только раз…» – простое, как заповедь «Не убий!».

Один из обычных путей отмывания денег был одновременно и самым долгим – получить ссуды под техническое обоснование какой-то программы, обналичить, увезти налом на Кипр или в Израиль, где источники денег не проверяют, положить в банк, скажем, тут, в Англии, – перевести отсюда назад в Россию.

Длинный хлопотный путь законопослушного новичка…

Варнава уверил Туманова в том, что Сметана и Серый лояльны по отношению к Арабову…

«В то время, когда главы „Дромита“ уже не было в живых…»

Цель была ясна: «Жида заманили в Москву, чтобы убрать…»

Роль Варнавы в подготовке убийства была очевидной, и он, без сомнения, был теперь обречен.