Текст книги "Заоблачный остров. Фантастическая история из реальной жизни"

Магнит внутреннего сгорания

Ранним воскресным утром мы пили кофе с булочками на террасе профессорской квартиры и любовались просыпающимся городом.

– Странно, что ты только сейчас решил полететь на Луну, – сказал я Дурабуму. – Мы ведь об этом ещё в детстве мечтали.

Он опустил глаза, дуя в чашку, и смущённо сказал:

– Ну, ты понимаешь, я же взрослый стал, а летать на Луну – это не серьёзно, никто из взрослых так не делал. Потом ещё и семья, работа, повседневка заедала. И всё казалось, успеется, времени много, вся жизнь впереди. А теперь вот всё больше понимаю, что жизнь впереди не вся и успеется только то, на что хватит времени, а времени не так уж много – надо сейчас браться за дело, чтобы когда-то успеть.

– Уходит время, – согласился я. – На днях еду в метро, держусь за поручень, а передо мной девушка сидит – молодая такая, красивая. И всё на меня косится, будто сказать что-то хочет. Ну, понятное, думаю, дело: не первый раз девушки на меня засматриваются. Надо, думаю, познакомиться, пригласить куда-нибудь. Пока я об этом думал, проехали пару остановок, она всё это время на меня украдкой взглядывала и сразу глаза отводила. Вдруг автобус тряхнуло – я едва на ногах устоял, но всё-таки не упал. И тут девушка встаёт и говорит мне: «Садитесь, дедушка». Я-то считал себя таким же молодым, каким всегда был, а вдруг оказывается, что и у меня тоже возраст.

– Дело не в возрасте, – утешил меня Профессор. – Я своим возрастом доволен и моложе быть не хочу. Не хватало мне только заново всего добиваться и доказывать, что я не сопляк какой-нибудь, тоже заслуживаю уважения, и со мной нужно считаться. А девушка тебя не из-за возраста пожалела: просто стыдно уже, дожив до седин, ездить на метро.

– Ну, это ты брось, – ленивым голосом не согласился Коля Зверев. – Метро – дело удобное, если не набито. Сидишь себе, читаешь книжку и не надо баранку крутить и за светофорами следить или детьми, что на дорогу выбегают. Это как машина с собственным шофёром, и машина эта побольше твоей будет. Если бы у меня не было динозавра, я бы тоже только на метро ездил.

Мы все посмотрели на лежавшего рядом с Колей Зверевым динозавра. Тот поджал хвост и лапы, смущённый таким вниманием. Профессор скептически хмыкнул: он всё ещё не мог относиться к доисторическому птицеящеру с осиными крыльями как к чему-то настоящему, достойному взгляда. Почувствовав это, динозавр сжался ещё больше.

– Человек, которому не повезло иметь совесть, талант и интеллект, никогда не сможет заработать на машину, – печально произнёс Яблочков и, выдержав трагическую паузу, добавил: – На этой планете.

– Всё-таки я хотел полететь в космос, – вдруг вспомнил Дурабум. – Но думал, что все туда и так летать будут. А теперь вижу, что не доживу до этого. Надо, значит, самому.

Профессор насмешливо взглянул на погрустневшего Дурабума и сказал:

– Всё ещё веришь в яблони на Марсе? Брось! Ни на что негодных мест и на Земле хватает. Ничего мы в космосе не потеряли, и искать там нечего.

– Если не будем искать, то ничего и не найдём, – ответил Дурабум. – А потеряли мы там свою детскую мечту. Ну, ты понимаешь, когда-то мы хотели стать космонавтами, радоваться новым открытиям, летать в города, построенные на других планетах, и искать там на ночном небе далёкую Землю. И яблоки с Марса поесть мечтали. А теперь о чём мечтать? О новом смартфоне? А про что я буду по нему разговаривать, если вокруг ничего не происходит?

– Так уж и ничего? – усмехнулся Профессор. – Уж за наш-то век в мире много всего случилось.

– Ничего, – настойчиво повторил Дурабум. – Ну, ты понимаешь, Профессор, полетел первый спутник, четырёх лет не прошло, а в космос уже полетел человек, а всего через восемь лет люди высадились на Луну. Если бы так продолжали, то сейчас бы уж точно на Марс школьные экскурсии летали и привозили обратно марсианские яблоки. Но тогда на этом всё закончилось, и мы зря мечтали о продолжении. Мы забыли про космос, он снова стал далёким и недоступным. Люди ходили по Луне ещё до нашего рождения. А при нашей жизни никогда.

– Тебя это удивляет? – с иронической усмешкой сказал Яблочков. – Если б всем можно было улетать в космос, то кто бы после этого на Земле остался?! Наверху об этом подумали и прикрыли это дело.

Профессор с раздражением посмотрел на Яблочкова, заглянул в пустую кофейную чашечку, хлопнул руками по коленям и встал из-за стола.

– Ладно, – сказал он, – хватит трепаться. Займёмся вашими детскими мечтами, раз уж собрались.

Мы перешли в гостиную. Когда Профессор проходил мимо динозавра, он протянул к нему руку, но не наклонился, а динозавр голову не поднял и остался непоглаженным. Возможно, мне это только показалось.

В гостиной всё уже было подготовлено для проведения фантастических расчётов будущего полёта. На круглом столе лежали сложенные в аккуратную стопку листы клетчатой бумаги, рядом из плоской коробки торчали острия готовых к делу разноцветных карандашей, но там не было ни компьютера, ни калькулятора, ни даже счётов или логарифмической линейки. Когда я сказал об этом, Профессор лишь коротко усмехнулся.

– Хожу я пока без костылей, – сказал он, – чтобы думать и считать, мне дополнительные приспособления тоже пока не нужны.

Он сел за стол, вытянул руки и размял пальцы как пианист перед выступлением.

– Ну, – обратился он к Дурабуму, – излагай свою детскую мечту.

Дурабум поспешно подсел к нему, дрожащей от волнения рукой положил перед собой чистый лист и сбивчиво принялся рассказывать, рисуя при этом корявые картинки, суетясь и ломая кончики карандашей:

– Сначала я подниму участок на аэростате на максимально возможную высоту. Там я включу магнит внутреннего сгорания, оттолкнусь от магнитного поля Земли, выйду на орбиту, выключу магнит и стану вращаться по инерции. Повращаюсь, пока Луна не окажется прямо перед нами, снова включу магнит, разовью вторую космическую скорость и полечу к Луне. Пролетая мимо неё, маневровыми двигателями выведу корабль на орбиту. Облечу пару раз, теряя высоту, и прилунюсь.

Профессор взял у Дурабума его чертёж, больше похожий на детский рисунок, повертел его, рассматривая с разных сторон, и сказал мне:

– Вот ты спрашивал про компьютер. А можешь вообразить компьютер, рассчитывающий такую чушь? Это машина рациональная, ей не объяснить, что такое детская мечта, потому что компьютер никогда не был ребёнком и мечтать не может. А я могу рассуждать как Дурабум, хоть и знаю, что это всё чушь. А раз могу рассуждать, то, значит, и рассчитать смогу.

Он положил перед собой рисунок, взял из пачки лист бумаги, проверил пальцем остроту кончика карандаша и приступил к расчёту.

Мы стояли вокруг и наблюдали. Обитатели подводного мира прильнули к стёклам своих аквариумов. Динозавр воспользовался тем, что про него забыли, сперва осторожно высунул голову из-за двери террасы, а потом, осмелев, заполз в гостиную. Все напряжённо следили за невиданным явлением: Профессор производил расчёт детской мечты.

Невозможно описать словами эту вычислительную феерию. Тот, кто не видел, как считает Профессор, никогда не сможет это себе представить. Ошибаются те, кто думает, что математика скучная и не зрелищная наука. Просто мы помним её со школы по унылым задачам из учебника, но разве тот, кто знает музыку по ученическим гаммам, может представить себе игру виртуоза?!

Профессор залихватски чертил, размашисто писал, играл цифрами, колдовал формулами, жонглировал уравнениями. Цифры, переменные, латинские и греческие буквы, косинусы и логарифмы, вылетая из-под его карандаша, неслись в таком вихре, что голова кружилась даже у динозавра.

Даже Яблочков зааплодировал, когда Профессор сходу взял тройной интеграл по замкнутому контуру, который каждый из нас посчитал бы неберущимся. Угри в аквариуме завязались узлом от одного вида системы параболических дифференциальных уравнений в частных производных, которую Профессор за минуту разделал так, что только корни засверкали. Комплексные числа он возводил в такие степени, что космические дали переставали казаться недостижимыми даже для самых водоплавающих скептиков, а Луна показалась не дальше соседнего гастронома, когда квадратные матрицы образовали коммутативное кольцо, изоморфное кольцу эндоморфизмов свободного модуля, а Профессор, нисколько не смутившись, вычислил по обычной формуле их определители и одним махом обратил все матрицы методом Жордана – Гаусса.

Клетчатые листы мелькали один за другим, мы едва успевали точить карандаши. На наших глазах наивная и бесплотная фантазия в сбивчивом исполнении Дурабума превращалась в стройные ряды цифр и формул, надёжных, будто закованных в железо, неколебимых, как фаланга древних воинов.

Захваченные математическим вихрем и унесённые им в страну детских грёз, мы не заметили, как прошло время обеда. Листы, исписанные Профессором при свете дня, предстали перед нами в окончательном виде только при электрическом свете вечера.

Под наши аплодисменты Профессор вручил Дурабуму толстую пачку своих трудов. Мы подхватили Профессора и стали качать. Подбросив его несколько раз, мы подвергли той же почести и Дурабума – авансом за то, что он воплотит сегодняшние расчёты в будущий космический полёт.

– И всё-таки занялись бы уж вы лучше делом! – пожурил нас напоследок Профессор.

– Так ведь это настоящее дело и есть, – возразил ему Дурабум. – Видел бы ты себя сейчас со стороны! Разве ты чувствуешь такое вдохновение, когда зарабатываешь деньги?

– Играть весело, – признался Профессор. – Но жизнь не игра.

Всякий знает, что на подготовку космического полёта требуется очень много времени. В детстве мы готовились дня два – для детей это долгий срок, но не для взрослых.

Дети ещё не знают, что возможно, а что нет, что нужно, а что бесполезно – тропинки для них ещё не протоптаны, и они могут пойти по чистому полю куда захотят. Взрослые ходят по известным им дорогам, а других путей для них как бы и не существует.

Представьте себе старый заброшенный дом, в котором лежит древний клад. Дети обязательно заберутся туда и его найдут, но не поймут, что это такое, и родителям не расскажут, чтобы те не заругались. Взрослые бы поняли, но они в этот дом не полезут и клад не найдут – взрослые ведь не занимаются такой ерундой. В результате дом снесут, и сокровище пропадёт. Мир вокруг нас полон таких сокровищ, но взрослые их не замечают, а дети не знают, что с ними делать.

Взрослые всё усложняют: для нас создание космического корабля оказалось таким трудным делом, что даже всего хлама, какой Дурабум носил в карманах и копил в своём глупом заоблачном доме, было недостаточно. Вдруг выяснилось, что нам понадобятся деньги, и немалые – а в детстве мы без них обошлись. Я, Дурабум и Коля Зверев отдали все наши сбережения, но этого оказалось мало. Яблочков сказал, что мы должны быть ему благодарны уже за то, что он с нас не требует компенсации за тысячелетия страданий и унижений, которым такие, как мы, подвергали таких, как он, и нам пришлось с благодарностью отказаться от его помощи.

Дурабум собрался делить наши деньги на ноль, но, когда мы сказали об этом Профессору, тот возмутился и запретил заниматься математическим беспределом. Он основал благотворительный фонд по поддержанию интереса к космическим полётам, выделил нам крупный грант и так ловко списал расходы с налогов, что ещё и остался в выигрыше. Если бы космические исследования велись так же ловко, как финансовые дела Профессора, Марс был бы уже цветущим садом!

Каждые выходные ко мне прилетал Коля Зверев, и мы, оседлав летающего динозавра, мчались на заоблачный участок, которому предстояло стать нашим космическим кораблём.

Мы укрепили и герметизировали купол. Он больше не мог складываться, его форма изменилась: он по-прежнему был похож на яйцо, но теперь оно было повёрнуто не вбок – по ветру, а вверх, что придавало заоблачному острову больше сходства с ракетой. Лёгкий пластик мы заменили на пуленепробиваемые стёкла. Их много скопилось на автосервисе: в девяностые годы они пользовались популярностью, а потом их покупать перестали.

У купола появились герметично закрываемые ворота, за которыми Дурабум обустроил шлюзовую камеру, чтобы можно было выходить из космического корабля и потом возвращаться в него. Пока мы оставались на Земле, ворота шлюза были открыты с обеих сторон – автомобиль Дурабума и динозавр Коли Зверева свободно через них пролетали.

Мы основательно закрепили всё, что могло двигаться. Тряска нам предстояла большая, и то, что не было закреплено, могло разлететься по острову, ломая всё на пути. При разгоне космического корабля все предметы становятся тяжёлыми и летают с такой скоростью, что даже муха может сбить человека с ног. К счастью, мухи не водятся на такой высоте, и на острове их не было, а то и их пришлось бы приколачивать гвоздями. В невесомости не хотелось бы летать среди рассыпавшихся и разлетевшихся по всему кораблю болтов и гаек – их надо было собрать, разложить по коробочкам и коробочки привинтить или приклеить.

Под островом был подвал. Дурабум перенёс туда всё, что хранилось на нижнем этаже глупого дома и не было использовано для преобразования летающего острова в космический корабль.

Подвал служил не только для хранения всякого добра – он стал чем-то вроде киля. Подлетев к Луне, наш космический корабль должен был повернуться к ней своей более тяжёлой нижней стороной и ей же прилуниться. Чтобы он после этого не покатился по Луне как мячик, Дурабум пристроил к нему снизу выдвигающиеся стойки с амортизаторами от железнодорожных вагонов, которые он добыл на свалке рядом со своим автосервисом.

На освободившемся нижнем этаже дома мы устроили спальню: пол, стены и потолок увешали матрасами, чтобы не расшибиться, если вдруг тряхнёт, а спальные мешки приколотили к полу, чтобы они не разлетались в невесомости.

Подготовка к полёту не свелась к обустройству космического корабля. Мы составили длинный список покупок: от продовольствия, воды и бензина до скафандров и кресел. Большую часть списка мы без труда купили в обычных магазинах, но вот с креслами и скафандрами пришлось повозиться, ведь кресла для космонавтов – это не просто предмет мебели. Они должны выдержать большие перегрузки сами и помочь выдержать их нам. Автомобильные кресла мы отвергли и собрались покупать массажные – очень солидные, но дорогие – на них ушёл бы почти весь грант от Профессора. А скафандры оказалось невозможно найти даже в магазинах спортивной или рабочей одежды – все они либо недостаточно прочные, либо недостаточно герметичные. Недорогие скафандры с хорошими отзывами нашлись на Алиэкспрессе, но там надо было долго ждать доставки.

Ознакомившись с нашими планами, Профессор их обругал, обозвал дилетантскими и легкомысленными и купил нам кресла и скафандры через свой фонд. Они, правда, были не такие красивые, как найденные нами, но зато они были настоящие – изготовленные для МКС. Профессор купил их для передачи в музей – это он собирался сделать после нашего возвращения.

К полёту нужно было подготовить не только корабль, но и самих себя. Я ещё в детстве читал, как готовились к полёту первые космонавты, и очень в себе сомневался. В бытность студентом я взбегал вверх по эскалатору в метро и сразу после этого догонял отходящий автобус. Но с тех пор прошло тридцать лет – кто знает, получится ли у меня это сейчас. Помнится, в детстве я мог час простоять на голове, а сейчас голова кружится, когда шнурки завязываю. Я и на кровати мог прыгать, пока родители не прибегут. А теперь попробовал – всего один раз прыгнуть получилось: голову о потолок расшиб и кровать сломал.

– Ты нас с первыми космонавтами не сравнивай, – успокоил меня Коля Зверев. – На то они и первые – никто не знал, чего ждать, вот их ко всему и готовили: от разгерметизации ракеты до нападения марсиан. Это ж когда было! Смотри, как техника изменилась. Какие были во времена Гагарина автомобили или самолёты? А тогдашний суперкомпьютер размером с дом сейчас поместится в наручные часы. При тогдашней технике весь расчёт был, конечно, на людей, и требования к ним были другие. А сейчас и мы справимся. В себе я по крайней мере уверен.

– Древние греки в Грузию за Золотым руном четыре месяца плыли. В команде были одни полубоги, – заметил Дурабум. – И всё равно не все верили, что у них получилось, – легендой считали. В те времена это было как на Луну слетать. А сейчас корабль с обычными пассажирами пройдёт весь путь за несколько дней. И в команде будут вовсе не полубоги, а такие же люди, как мы. Сейчас матросам даже якорь вручную вытягивать не надо – всё машины делают. И в космос раньше герои летали, а потом туристы летать будут.

Однако после Дурабум сам мне признался, что перед полётом ходил в бассейн, где нырял с аквалангом, готовясь к невесомости, и в спортзал, где поднимал штангу, готовясь к перегрузкам.

Коля Зверев тоже был не так уверен в себе, как похвалялся. По утрам, выходя на балкон, я нередко видел, как он, паря над городом на летающем динозавре, выделывал в воздухе разные дух захватывающие фигуры высшего пилотажа: он то взлетал вертикально вверх, то падал, резко останавливаясь у самой земли. Он явно вырабатывал навыки, необходимые в космическом полёте. Но когда я его прямо об этом спросил, он, не задумываясь, ответил, что готовит к полёту динозавра, которого тоже собирается взять с собой, а поскольку для динозавра кресло не предусмотрено, ему придётся хорошенько подготовиться к перегрузкам.

Занялся подготовкой и я: каждый вечер после работы стал заходить в парк аттракционов и катался до закрытия на американских горках. Билетёры вскоре стали меня узнавать. Их удивляло, что человек моего возраста так необычно проводит время, и, чтобы не вызывать подозрений, я говорил им, что готовлюсь в космонавты. Билетёры смеялись и больше ни о чём не спрашивали.

Яблочков сказал, что любые перегрузки ерунда в сравнении со страданиями, которые такие, как он, веками терпели от таких, как мы, и он назло нам всё вынесет без всяких тренировок, а если с ним что-то случиться, то виноваты будем мы. Его тренировки свелись к хождению на митинги, где он готовился если не к перегрузкам, то уж точно к боям с марсианами.

Закончилось лето. На улице холодало, но под куполом было уютно и тепло. Большой холодильник для продовольствия, собранный Дурабумом в подвале, хорошо отапливал наш будущий космический корабль, так что ни зимние морозы, ни космический холод были нам не страшны.

– Профессор ругается и говорит, что это антинаучно, но я не понимаю, почему, – разводил руками Дурабум. – Что может быть антинаучного в демонах Максвелла?! Профессора, наверное, пугает слово «демоны», но Максвелл – великий учёный, а значит всё, что он придумал, полностью соответствует науке, как бы он это ни называл.

– Демоны Максвелла? – переспросил я.

– Ну, ты понимаешь, они отделяют тепло от холода. Холод идёт внутрь холодильника, а тепло наружу. Так в общем-то все холодильники работают.

Я никогда не интересовался тем, как работают холодильники, но был почти уверен, что демонов там нет. Хотя рычание некоторых холодильников наводит на мысли о них.

– А где ты взял этих демонов? – спросил я.

– Из головы.

Мог бы и сам догадаться. Глупо спрашивать, откуда берутся демоны.

Только поздней осенью мы, наконец, назначили отлёт. Я взял на работе отпуск и никому не сказал, как планирую его использовать, – не потому, что будут завидовать. В детстве, вернувшись из своего космического путешествия, мы всем о нём рассказали – нам завидовали, делали вид, что не верят, и это было приятно. Теперь никто не поверит, потому и завидовать не станут, а это обидно. Взрослые мы – вот ведь беда!

Взрослые серьёзно берутся за дело, стараются учесть всё, поэтому их планы обязательно нарушаются непредусмотренными мелочами. Можно было заранее предвидеть, что улететь в назначенный день не получится. Обязательно что-то должно было нам помешать, и это случилось: пропал Яблочков.

Он весь день не отвечал ни на звонки, ни на СМС, не появлялся в соцсетях и не реагировал на имейлы. Мы даже подумывали, не улететь ли без него, но тогда лучше не возвращаться – он бы нас не простил и в покое бы не оставил.

Лишь на следующий день он объявился, прислав СМС: «Как можно жить на этой планете?! Бежать, пока не поздно!» Оказалось, что он угодил в полицию, провёл там почти сутки, и теперь его надо было оттуда вызволять.

Дурабум поехал на своей машине за Яблочковым и Профессором, который хоть и не верил в наше предприятие, не мог не прийти на отвальную, а мы с Колей Зверевым кружили на летающем динозавре над шоссе, идущим из города в сторону заоблачного участка.

Машину Дурабума мы увидели, когда она выезжала из города. Не узнать её было невозможно: она то прыгала, то проваливалась на ровном месте – так дёргалась, будто её одолевала икота. Динозавр полетел вслед, как воздушный змей на верёвочке. Ехать оставалось совсем недолго, и ничто уже не могло нас задержать, кроме ГИБДД, на посту которой Дурабуму было велено остановиться. Он резко затормозил, динозавр попытался сделать то же самое, Коля Зверев выругался вслух, а мы с динозавром мысленно, нас тряхнуло, занесло, мы чуть не кувырнулись через крыло, динозавр заложил вираж, привычно отрабатывая тренировочную фигуру, какой его недавно учили, забыв при этом, что он несёт не одного седока, а двоих, попытался выровняться и, не справившись, совершил жёсткую посадку, чуть не сбив с ног инспектора ДПС. Тот ошарашенно посмотрел на нас и спросил:

– Вы как здесь оказались?

Положение было безвыходное: если мы признаемся, что прилетели на динозавре, он подумает, что мы издеваемся, а если скажем что-то другое, увидит, что мы врём.

К счастью для нас внимание инспектора отвлёк Яблочков: он выскочил из машины с воплями: «По какому праву останавливаешь?! Ты кто такой?! Предъяви документы!» Дурабум с Профессором догнали его и потащили в машину, не дав совершить правонарушение.

– Ну, вы понимаете, он вахтёром в следственном изоляторе работает, – затараторил Дурабум. – Трудоголик – даже после работы у всех документы требует.

Услышав такое, Яблочков потерял дар речи, и Профессор сумел запихать его в машину, а инспектор подошёл к Дурабуму и представился. Он демонстративно встал к нам спиной, будто показывал, что если, обернувшись, он нас больше не увидит, то подумает, что мы ему померещились. Мы поспешили этим воспользоваться: взлетели и скрылись из виду за кронами деревьев.

Общение с инспектором не заняло много времени. Вскоре автомобиль Дурабума пролетел мимо нас, и мы вместе отправились на заоблачный остров.

Там перед домом были установлены кресла космонавтов и приборная панель. Рядом стоял привинченный к полу садовый столик, на котором был подготовлен фуршет с шампанским и бутербродами с колбасой. На почётном месте посреди острова, где мы когда-то жгли костёр, был установлен прямоугольный предмет несколько выше меня, задёрнутый простынёй. Ясно, что он как-то был связан с предстоящим торжеством. Дурабум хотел нам устроить сюрприз. Чисто ребёнок!

Едва колёса автомобиля коснулись настила летающего острова, Яблочков выскочил с такой скоростью, что чуть не оторвал дверь.

– Ты обозвал меня вахтёром в СИЗО! – завопил он, показывая пальцем на Дурабума. – Вы все ответите за клевету! Я правозащитник, а не правоохранитель!

– Вахтёр или не вахтёр, но место твоё в тюрьме, – проворчал Профессор, с трудом извлекая себя из машины. – И как только ухитрился в самый последний день в полицию угодить?! Ещё и штраф платить отказался. Пришлось мне за него заплатить.

– Именно, что в последний! – воскликнул Яблочков. – Я напоследок сказал полицейским всё, что о них думаю, а они даже не попытались извиниться за свой террор. Как бы не так! Они арестовали меня! Только на этой планете возможно такое беззаконие!

– Отчего же беззаконие? – флегматично спросил Коля Зверев. – Имели право. Если бы я сказал всё, что о тебе сейчас думаю, ты бы меня за это убил, а они всего лишь арестовали. Неужели ты помолчать не мог?

– Промолчать?! – с глубоким презрением ответил Яблочков. – Из-за вашего молчания людей хватают на улицах и тащат в застенки. Знаешь, сколько ночей я провёл в КПЗ только за последний год? Вот до чего вы довели эту планету своим молчанием!

«А я за всю жизнь ни разу не был в КПЗ, хотя вроде бы тоже на Земле живу. Может, Яблочков инопланетянин, – подумал я. – Кто ж его знает, какая планета для него „эта“? Может, и не Земля вовсе. Если так – мне здорово повезло с планетой».

Перепалка с Яблочковым могла продолжаться до тех пор, пока бы ему не заткнули рот, но он, к счастью, сделал это сам, заметив бутерброды с колбасой, приготовленные для фуршета. Динозавр тоже потянулся к ним, но Коля Зверев хлопнул его по морде. Впрочем, немного подумав, он протянул динозавру один бутерброд, другой взял сам и, глядя на яростно жующего Яблочкова, ехидно заметил:

– Голод – вечный спутник революционера.

– Нашли революционера! – возмутился Профессор. – Настоящие революционеры жизней не щадили – ни чужих, ни своих. А этот из-за ночи в участке так развопился, будто его к двадцати годам каторги приговорили. Тебе до революционера как дворовому гопнику до карибского корсара, а всё туда же – борется он!

Яблочков попытался что-то возразить с набитым ртом, но я ничего кроме слова «травля» не разобрал. Пожалуй, действительно нехорошо получается – что мы все на него набросились? Всё ж нормально закончилось.

Дурабум между тем разлил шампанское, мы выпили за успех нашего дела и, рассевшись по креслам, разглядывали предмет, накрытый простынёй.

Дурабум встал перед ним и с загадочным видом спросил:

– Как думаете, что там?

– Похоже на автомат с газированной водой, – предположил я.

– Клетка с гориллой, – сказал Коля Зверев явно первое, что пришло на ум.

– Банковский сейф, – пожав плечами, сказал Профессор.

– Памятник жертвам террора, – буркнул Яблочков. – Или их палачам – с вас ведь станется!

– А теперь посмотрите! – закричал Дурабум, срывая простыню.

То, что мы увидели, без простыни нисколько не стало более понятным. Это был высокий прямоугольный предмет, похожий на автомат с газированной водой, но сделанный явно не из жести, а из толстого металла, как банковский сейф. Такие непонятные сооружения в наше время часто служат памятниками тому, что написано на поясняющей табличке, которую ставят рядом с ними. Когда же Дурабум слегка повернул тумблер на панели управления, весь остров вздрогнул, а предмет издал такой звук, будто в нём сидел дикий зверь.

– Так кто из нас угадал? – мой вопрос привёл Дурабума в замешательство. Он в очередной раз понял, что очевидное для него не всегда понятно окружающим и без его вечного «ну, вы понимаете…» обойтись снова не выйдет.

– Ну, вы понимаете… – пробормотал он и задумался. Он очень хотел произвести фурор, но теперь уже момент был упущен, и что бы он ни сказал, это прозвучало бы слишком буднично для нужного эффекта. – Это… – тут Дурабум сообразил, что громкие слова можно заменить громким воплем – он подпрыгнул и, взмахнув руками как пропеллерами, завопил: – Это магнит внутреннего сгорания! На нём мы полетим на Луну!

Фурора он всё-таки добился. Мы зааплодировали, похватали стаканчики и принялись ими чокаться. Даже Профессор выглядел довольным, ведь это он произвёл все расчёты.

– Торжественный митинг по поводу нашего полёта на Луну объявляю открытым! – провозгласил Дурабум. – Слово предоставляется…

Он оглядел нас в надежде, что кто-то захочет выступить, но таких не нашлось.

– Зря стараешься, – сказал Коля Зверев. – Тут ведь нет ни восторженных масс, ни телевидения. Так что без митингов, песнопений и разбивания бутылок о борт можно обойтись.

– А почему действительно не пригласить телевидение? – спросил я. – Ведь событие и впрямь выдающееся. При нашей жизни ещё ни один человек не летал на Луну.

Профессор громко хмыкнул.

– Вот уж событие так событие! – иронично заметил он. – Группа великовозрастных недоумков во главе с крылатым динозавром отправляется в космос на летающем острове с магнитом внутреннего сгорания. Какие бы фейки ни шли по телевизору, такую чушь показывать даже там постесняются. В это никто не поверит.

– И правильно не поверят! – неожиданно согласился с ним Яблочков. – У меня перед домом уже третий год колдобину заасфальтировать не могут, а вы говорите: внутреннее сгорание! Ерунда! Не на этой планете! Сперва воровать перестаньте и дороги научитесь строить хотя бы как на Альфе Центавра, а потом уж в космос летайте!

– То, что мы решили немножко впасть в детство, пусть останется между нами. Не надо телевидения, – подытожил Профессор.

– Ну, раз так, объявляю митинг закрытым, – сконфуженно сказал Дурабум.

Мы одобрительно похлопали и снова чокнулись пластиковыми стаканчиками. Всё-таки митинг состоялся: все высказались.

Дурабум нажал кнопку на пульте управления, и магнит внутреннего сгорания медленно опустился через раскрывшийся люк в подвал. Люк закрылся, и магнит исчез из виду. Вообще-то его с самого начала надо было разместить в подвале, где было устроено что-то вроде машинного отделения, но Дурабум никак не хотел обойтись без театральных эффектов.

Мы поддержали его очередной порцией аплодисментов и снова наполнили стаканчики.

Отлёт был назначен на полночь: время, когда кареты превращаются в тыквы, а летающие острова становятся космическими кораблями и летят к Луне. Всё было готово к отлёту. Мы не торопились, пили шампанское и осматривали наш будущий космический дом: примерялись к креслам, спальным мешкам и скафандрам, обстукивали внешнюю оболочку, щупали мягкие покрытия, которые должны были уберечь нас от ударов во время тряски.

Приближалось время отлёта. Дурабум сел за руль своей машины и сказал:

– Ну, а теперь попрощаемся с провожающими.

Эти слова относились к Профессору, но он не среагировал. Мы на него посмотрели. Он сделал удивлённый вид и обиженно проворчал:

– Я полагаю, мой вклад подразумевает моё участие.

Это прозвучало неожиданно. Конечно, было бы здорово полететь вместе с Профессором: его знания и способности могли бы нам очень пригодиться в предстоящем полёте – кто знает, какие неожиданности нас ждут и какие расчёты нам ещё могут потребоваться в пути, но Профессор с самого начала так скептически относился к нашей затее, что мы и подумать не могли, что он решит к нам присоединиться.

– Этого не хватало! – воскликнул Яблочков. – И здесь они! А я-то думал, что от вас отделаюсь! Вы как хотите, а я с этим мироедом не полечу.

– Так ты не летишь?! – простодушно обрадовался Дурабум, уже вылезавший из машины, и поспешно уселся обратно за руль.