Текст книги "Сплетня"

Глава 8

Позже этим же вечером дома, приблизительно через пять минут после того, как Альфи уходит спать, звонит телефон. Я хватаю трубку, пока он не потревожил сына.

– Кажется, я кое-что выяснил насчет Салли Макгоуэн, – говорит Майкл, едва мы успеваем поздороваться.

– Ты шутишь!

– Вовсе нет. Я наткнулся на старого приятеля, который оттачивал зубы на том первом большом разоблачении. Ну, ты знаешь, когда ее выследили в Ковентри и изгнали оттуда.

Выражение «старый приятель» в устах Майкла может означать все, что угодно. Старый хакер, с которым он однажды пересекался. Бывший преступник, подавшийся в информаторы. Непричастный свидетель, готовый с удовольствием приукрасить событие ради пяти минут славы и благодарности симпатичного журналиста с добрыми глазами. Но что оно действительно редко означает – так это «приятеля».

«Наткнулся» – тоже совсем не то, о чем вы могли бы подумать. Это не имеет ничего общего с тем, как я столкнулась с Мэдди на школьной площадке сегодня утром. «Наткнулся» в мире Майкла означает «выследил всеми возможными способами».

– Ее поселили в каком-то другом месте, – продолжает он. – Дали ей новое имя. Придумали новую «легенду».

«Легенду»? Он и впрямь этим наслаждается. Я могу определить это по его интонации, по тому, как он раскручивает дело, будто какой-то оперативник ЦРУ в американском фильме.

– Иногда проходит много месяцев, прежде чем они понимают, что готовы жить самостоятельно. Мой источник считает, что Салли Макгоуэн быстро этому училась.

– Твой источник или твой приятель? – спрашиваю я.

– Ха-ха. А теперь к делу. У него тоже свои источники, и один из них – а он клянется, что тот парень был легавым, – однажды ночью перебрал и проболтался, что Салли надежно спрятали в одном из таких приморских городков, куда люди переезжают, выйдя на пенсию.

– Хм. И ты тут же автоматически подумал о Флинстеде.

– Ну, раз ты тоже сразу о нем подумала, значит, описание в тютельку… Нет. Я еще не закончил. Так вот, последнее, что сказал тот тип, прежде чем окончательно напился, – что, будь он на ее месте, то предпочел бы риск столкнуться с толпой линчевателей, чем жизнь в городишке без пабов.

Майкл ждет, когда сказанное до меня дойдет. Флинстед прежде славился тем, что был «сухим» городом. Когда в начале нулевых в нем наконец-то открылся паб, это была громкая новость.

– Кто этот ваш «источник»? – спрашиваю я. – В смысле, если бы это был кто-то, принадлежащий системе, человек, имеющий доступ к информации о новой личности Салли, он не свалял бы такого дурака, чтобы пойти и напиться с репортером, верно? Его бы связывали строгие правила секретности.

Майкл смеется:

– Там, где речь идет о людях, невозможно гарантировать секретность. В любом случае он не сказал ничего такого, из чего мой приятель мог бы сделать статью. Ни один редактор не притронется к этому делу даже багром, и я тоже не смогу. Судебный запрет, помнишь? Я просто подумал, что тебе это может быть интересно.

А мне интересно? Именно этот вопрос я задаю себе, когда мы прощаемся с Майклом, и я иду наверх, проверяя по пути, все ли газовые конфорки выключены, хотя и не сомневаюсь в этом – мы ведь даже не ужинали здесь сегодня. Все это было так давно. И если Салли Макгоуэн действительно живет во Флинстеде, какое значение это имеет для моей жизни или чьей– либо еще?

Тогда она была ребенком. Обиженным, испорченным ребенком. Судя по тому, что я читала, полиция обнаружила на ее теле множество порезов и синяков. Некоторые из них – старые и зажившие. Ее отчим, хулиган и пьяница, заявил, что она была хитрым ребенком и сама наносила себе увечья, чтобы люди его подозревали. Мать девочки согласилась с этой версией. И что самое ужасное – люди им поверили.

Лицо десятилетней Салли Макгоуэн не выходит у меня из головы. Эти поразительно дерзкие глаза. Если кого и следовало отправить в тюрьму, так это Кенни Макгоуэн и, возможно, Джинни, ее мать. Хотя теперь, при взгляде на эту трагедию из нового двадцать первого века, становится совершенно ясно, что они тоже были жертвами. Слава богу, мы проделали долгий путь развития с шестидесятых годов.

Или мы все еще в пути? В последнее время я подолгу копалась в «Твиттере» и комментариях под различными онлайн-статьями, высматривая то, что люди по сегодняшний день пишут про Салли и других, более поздних детей-убийц. Ненависть и яд ошеломляют. Жажда мести напоминает что-то средневековое. И все эти комментарии оставляют люди, которые даже не являются родственниками жертв; которые их даже не знают. Что там говорила Кэти? Она предпочла бы, чтобы подобных преступников линчевали вместо того, чтобы защищать. Что же случится во Флинстеде, если этот слух приобретет популярность и кто-то выследит Салли? Будут ли Кэти, Дебби и все остальные стоять на тротуаре перед ее домом, выкрикивая оскорбления, или произойдет что-то похуже? Станет ли наш маленький тихий городок известен как место, где разоблачили Салли Макгоуэн? И как я буду себя чувствовать, если это случится, зная, что сыграла роль в распространении сплетни?

Я бросаю последний взгляд на Альфи, прежде чем отправиться спать. Он выглядит таким милым, что я не могу удержаться и не поцеловать его в щеку. Страшно подумать, но когда Салли Макгоуэн убила того мальчика, ей было всего на четыре года больше, чем сейчас Альфи. Я на цыпочках выхожу из комнаты сына, не забывая оставить дверь приоткрытой, как ему нравится, чтобы он мог видеть свет на лестничной клетке, если проснется.

Как только я поудобнее устраиваюсь в собственной кровати, то вспоминаю о батарейках, купленных в обеденный перерыв и все еще лежащих в крафтовом пакете вместе с ароматическими палочками. Сегодня утром я вытащила из сигнализации севшие батарейки и если сейчас же не поставлю новые, то ни за что не усну.

На полпути вниз я осознаю, что забыла еще кое о чем. Я не сообщила Майклу, что, по словам Альфи, с ним никто не садится рядом в обеденный перерыв. Слезы наворачиваются мне на глаза, когда я представляю его за пустым столом, болтающего ножками под стулом и делающего вид, что это его не задевает. Чем скорее я подружусь с другими мамами, тем будет лучше.

Глава 9

Что бы мама ни сказала вчера Альфи, она, очевидно, утешила его, потому что утром никаких жалоб на боли в животе уже не было. Но все же сын кажется сегодня более тихим, чем обычно.

– Давай сходим после школы на пляж и поедим мороженого? – предлагаю я. Его личико светлеет. – Может, кто-то из твоих школьных друзей захочет с нами пойти.

На лице Альфи – сомнение.

– Может быть, – говорит он.

Я распахиваю глаза пошире, стараясь не позволить слезам пролиться. Если бы я только могла сделать так, чтобы все его проблемы исчезли… Зацеловать их все, как ссадину на колене. Я хватаю его в объятия, крепко тискаю и дую в шею, заставляя хихикать.

– Давай, доедай свои хлопья, и пойдем. Мы же не хотим опоздать.

Мы в первый раз покидаем дом так рано, но я собираюсь перекинуться парой слов с мисс Уильямс. Обычно мы выходим ровно без семи минут девять. И нам хватает времени, чтобы добраться до школы и присоединиться к очереди перед классной комнатой, прежде чем прозвенит звонок. Теперь я понимаю, что вела себя эгоистично, рассчитывая время так, чтобы поменьше торчать там рядом с другими мамашами. Если бы я подумала об этом раньше, то могла бы уже сходить на одну из их утренних кофейных посиделок, и возможно, у Альфи сейчас было бы чуть больше друзей.

Кэти и Дебби едва удостаивают меня взгляда, когда я к ним приближаюсь. В этом нет ничего удивительного. Несколько недель назад они попытались протянуть мне руку дружбы, а я отказалась. И, учитывая мои комментарии по поводу самосуда над бывшими преступниками, они вряд ли пожелают сделать это снова. О подобных тонкостях никто не предупреждает до того, как у вас появятся дети. Никто не советует вам подружиться с другими мамами, даже если у вас нет с ними ничего общего. А теперь мне придется смирить свою гордость и обратиться к лучшему, что есть в этих женщинах. Сказать им, что у Альфи возникли проблемы с адаптацией в коллективе и что я буду признательна за помощь.

Когда я заканчиваю разговор с мисс Уильямс и та успокаивает меня, пообещав следить за ситуацией с отношениями в классе, я прощаюсь с Альфи и провожаю его взглядом, пока он идет к одноклассникам, а затем направляюсь туда, где стоят Кэти и Дебби. Они все еще обсуждают слухи о Салли Макгоуэн.

– Всем привет!

Дебби одаривает меня быстрой натянутой улыбкой. Кэти начинает набирать что-то в своем телефоне.

– Я хотела спросить, не захотят ли Джейк и Лиам пойти сегодня на пляж после школы вместе со мной и Альфи? Поесть мороженого, пока погода еще довольно теплая?

Кэти отрывает взгляд от телефона:

– Сегодня? Извини. У Джейка занятие по дзюдо.

– А Лиам идет к Гарри на чаепитие, – говорит Дебби. – Может, как-нибудь в другой раз, а?

Я киваю. Она произносит это в той небрежной манере, которая обычно означает «нет». И это невыносимо. Я как будто снова в школе, униженная заносчивыми девочками. Тогда я просто уходила прочь, уязвленная и раздосадованная. Но только не теперь. Потому что дело касается не меня, а Альфи.

– Ах, кстати, – говорю я, уже делая движение к выходу с площадки. – Я думаю, вы были правы насчет того, что Салли Макгоуэн живет во Флинстеде.

– Почему ты так решила? – тут же отзывается Кэти.

Я поворачиваюсь к ней лицом. Внезапно я оказываюсь намного интереснее, чем ее телефон.

– Да так, просто кое-что слышала. Скорее всего, ничего особенного…

Обе женщины придвигаются ближе. Словно акулы, кружащие возле добычи. И все же их лица немного мягче, чем были минуту назад, – более открытые и дружелюбные. Это все, что нужно, чтобы преодолеть их каменную стену? Мои мысли лихорадочно скачут. Чем из того, что Майкл рассказал вчера вечером, следует с ними поделиться? Ничем, конечно, но это так здорово работает. Они обе превратились в слух. Дебби даже предлагает мне жевательную резинку, которую я не хочу, но все равно беру. Кроме того, Майкл ведь не собирается писать статью о Макгоуэн – никто не может этого сделать. Она и ее местоположение – темы, строго запрещенные для прессы.

Я понижаю голос:

– Один мой знакомый, разбирающийся в таких делах, слышал, что ее перевели в «сухой» город.

Обе женщины смотрят на меня во все глаза, вскинув брови.

– Куда-куда? – переспрашивает Кэти.

– В «сухой» город. Ну, знаешь, без пабов.

Кэти прищуривается:

– А когда у нас открылся паб «Флинстед Армс»?

– В конце девяностых, думаю, – говорит Дебби. – Ты что, не помнишь, Кэт? В газетах много об этом писали. Мы еще учились в начальной школе.

Происходящее не укладывается у меня в голове. Я уже отнесла этот слух в Книжный клуб, а теперь снова разжигаю огонь. Что со мной происходит? Но затем я вспоминаю лицо Альфи сегодняшним утром, когда упомянула о «друзьях», и понимаю, что если это ему поможет, – я сделаю это.

– Хм, – произносит Кэти с задумчивым выражением лица. – Очень интересно. Эй, Джоанна – не хочешь присоединиться к нашему сообществу нянь, а? Мы встречаемся завтра, в девять тридцать. У меня дома. Номер четырнадцать по Флинстед-роуд. Дом с синим гаражом, может, видела?

– А, понятно. Кажется, я знаю, про какой дом ты говоришь. Спасибо, я с удовольствием – если смогу договориться прийти на работу немного позже обычного.

Я не уверена, что мне очень нужно вступать в сообщество нянь, учитывая, что моя мама живет за углом. Тем не менее иногда у меня возникают срочные дела, а мама не может прийти. Пусть это будет чем-то вроде подстраховки. К тому же это отличный способ узнать их всех немного получше.

Одно случайное замечание. Один доверительный шепоток кому-то на ухо. Это все, что требуется, чтобы привести колеса в движение, изменив ход жизни. Однажды какая-то бедная женщина, которую приняли за меня, была изгнана из дома. Она потеряла работу, репутацию, душевное равновесие. В итоге все закончилось тем, что она бросилась под скоростной поезд. Я часто думаю об этой женщине, об этой незнакомке, о том, что наши жизни теперь неразрывно связаны. И я спрашиваю себя – кто виноват в ее смерти? Сплетники, распространяющие ложь? Или в первую очередь я, потому что была чудовищем? Чудовище. Так меня называли. Я смотрю на себя в зеркало. Никаких лишних голов. Никаких рогов. Просто обычная женщина, которая неплохо выглядит, несмотря на «гусиные лапки» и складки на шее. Несмотря на губную помаду, расползающуюся по тонким вертикальным морщинкам на моей верхней губе. Но когда я достаточно долго и пристально смотрю в зеркало, не моргая, то кое-кто другой появляется там вместо меня. Девочка, которую они заперли под замок. Которую я всю жизнь пытаюсь стереть из памяти. Это она снова привела их за мной. Вот они, кружат, как стервятники. Она притягивает их все ближе. Она накликает беду. Она возмущает сам воздух.

Глава 10

«С ТАКИМ ЖЕ УСПЕХОМ ОНА МОГЛА БЫ ВСАДИТЬ НОЖ И В МОЕ СЕРДЦЕ», – ГОВОРИТ СИЛЬВИЯ ХАРРИС, МАТЬ РОББИ ХАРРИСА, ТРАГИЧЕСКОЙ ЖЕРТВЫ ДЕТОУБИЙЦЫ САЛЛИ МАКГОУЭН

Автор: Алекс О’Коннор

3 августа 1975 года

«Сан он Сандей»

Сегодня, спустя шесть лет после убийства ее пятилетнего сына Робби, Сильвия Харрис сидит в своей гостиной и курит сигарету за сигаретой – бледная тень той женщины, которой она когда-то была.

Мари, ее дочь-подросток, обнимает мать, пока та пытается собраться с силами, не отрывая взгляда от собственных рук.

«В тот день Салли убила не только моего маленького сына, – говорит Сильвия. – С таким же успехом она могла бы воткнуть нож и в мое сердце».

Сильвии сейчас 35 лет, и она борется с алкогольной зависимостью; ее брак с Дереком Харрисом распался. Мари живет с отцом в нескольких кварталах от дома матери, но навещает Сильвию каждый день после школы. На фоне новостей о временном переводе Макгоуэн в реабилитационный центр эта неделя выдалась особенно тяжелой.

«Наверно, если бы мы больше никогда о ней не слышали, то смогли бы жить дальше своей жизнью, – продолжает Сильвия. – Тем, что от нее осталось».

Но чувствуется, что эту семью время не в силах исцелить.

Сильвия показывает черно-белую фотографию в рамке, на которой запечатлен светловолосый Робби, играющий на пляже с ведром и лопаткой. Она стискивает руку дочери.

«Как бы долго ее ни держали взаперти, этого будет недостаточно. Надеюсь, она сгорит в аду».

Я закрываю айпад и потираю глаза. Шрифт на отсканированном изображении оригинального титульного листа мелкий и размытый. С недавних пор я посвящаю этому слишком много времени. Бесконечно ищу в Интернете любопытные статьи о деле Макгоуэн. Это стало чем-то вроде навязчивой идеи.

Добравшись до конца улицы, я замечаю Лиз Блэкторн, выходящую из магазина «Ко-оп». Она смотрит прямо на меня. Я машу рукой и уже собираюсь перейти дорогу, чтобы перекинуться с ней парой слов, когда вдруг она разворачивается на каблуках и спешит в другую сторону – кончик ее белой косы торчит из-под нижнего края куртки, похожий на хвост. Это очень странно. Я готова поклясться, что она меня видела. Ну что ж, вероятно, сегодня утром она сосредоточена на чем-то другом. Я веду себя так же, когда очень занята. Несусь, будто лошадь в шорах, не обращая внимания ни на кого и ни на что вокруг. Кроме того, я и без того опаздываю.

Кэти живет в одном из новых домов наверху Флинстед-роуд, в противоположной стороне от моря. Внутри он светлый и просторный, словно сошел со страниц каталога «ИКЕА». Нас тут шестеро, включая Карен из Книжного клуба – я и не подозревала, что она дружит с этой компанией, – и трое детей. Кроме того, мне приятно видеть здесь дружелюбное лицо Фатимы. Кэти только что приготовила всем чай и кофе и теперь листает большую офисную папку.

– Ненавижу, когда люди не заполняют журнал должным образом, – возмущается она.

Дебби принимает притворно-озабоченный вид:

– Наверно, это была я. Извините. Я думала, что заполнила.

Кэти бросает на меня многозначительный взгляд:

– Вот так это и происходит, Джоанна. А потом они жалуются, что их баллы не соответствуют действительности.

Я улыбаюсь, как будто понимаю, о чем она толкует. Журнал? Баллы? Во что, черт побери, я ввязалась? Представляю, что скажет Тэш, когда я расскажу ей об этом.

Фатима наклоняется ко мне:

– Каждый раз, когда ты сидишь с чьим-то ребенком, ты получаешь баллы. Чем больше у тебя баллов, тем чаще ты можешь запросить няню для себя. Мы по очереди ведем журнал и проводим собрания.

– Вот именно! – говорит Кэти. – Я как раз собиралась все это объяснить. По сути, это услуга за услугу. Ты получаешь балл за каждые полчаса, которые сидишь с чужим ребенком. Итого два балла в час и по баллу за каждую четверть часа после полуночи.

Я киваю, делая вид, что вникаю в услышанное.

– Насчет ночи нужно договариваться заранее, – уточняет Карен. – А если у тебя ноль баллов, ты не можешь воспользоваться няней.

– Ну, вообще-то можешь, – поправляет высокая рыжеволосая женщина, чье имя я уже забыла. – Если кто-то добровольно вызвался тебе помочь и никто другой не имеет над тобой приоритета.

Карен поджимает губы.

– Но тогда у тебя будет минус один балл! – замечает она. – И мы договорились, что постараемся больше так не делать, потому что… все выходит из-под контроля, и это несправедливо!

Я еле сдерживаю смешок. Они устраивают из этого настоящее шоу с церемониальными песнями и плясками! От неловкости меня спасает звонок в дверь.

– Это, наверно, Кей, – говорит Фатима. – Она предупреждала, что опоздает.

Женщина, которую Кэти вводит в комнату минуту спустя, кажется мне смутно знакомой. Короткая стрижка в стиле Джуди Денч и добрые морщинистые глаза.

– Кей – моя соседка и названая мать, – сообщает мне Фатима, похлопывая по сиденью рядом с собой, приглашая Кей сесть.

Конечно. Я видела, как они болтают возле своих дверей, – они живут через дорогу от меня.

Фатима недавно рассказала мне, что ее собственные родители отреклись от нее, когда она отказалась выходить замуж по семейному сговору. Трудно поверить в тяготы, которые выпадают на долю некоторых людей.

– А для Кетифы она названая бабушка!

Кей улыбается:

– Видите ли, моя дочь и внуки живут в Австралии. Мы часто общаемся в «Скайпе», но это ведь не то же самое, что находиться с ними рядом. Вот почему я так рада во всем этом участвовать.

– Итак, – говорит Кэти. – Перейдем к делу, леди.

Позже, после того как Кэти записала всех, кому в следующем месяце потребуется няня, и проверила баллы, я сама вызываюсь посидеть с детьми рыжеволосой женщины – ее зовут Тери Монктон. Но для этого мне, конечно, придется договориться со своей мамой.

– Большое спасибо, – говорит Тери. – Руби и Хэмиш очень послушные. Хотя они, скорее всего, постараются удержать вас наверху, чтобы вы беспрерывно читали им сказки на ночь.

Когда все деловые вопросы решены и мы уже собираемся расходиться, Тери вдруг произносит:

– Не знаю, слышал ли кто из вас ту сплетню, которая ходит по округе? Насчет Салли Макгоуэн?

Дебби смеется:

– А ты немного опоздала на вечеринку, да?

– Я всегда узнаю о таком последней, – жалуется Тери. – Как вы думаете, в этом есть какое-то здравое зерно?

– Сомневаюсь, – говорит Фатима. – Для начала, ее не поселили бы в такой маленький городок, как Флинстед.

Кей кивает:

– Ты права. Это было бы слишком рискованно.

Кэти бросает на меня быстрый взгляд. У нее блестят глаза, как недавно у Мэдди.

– Джоанна, расскажи о том, что ты слышала.

Я вовсе не хочу повторять это снова. А особенно не хочу, чтобы Кэти указывала мне, что говорить.

Карен внимательно смотрит на меня с другой стороны комнаты.

– Выходит, появились какие-то новости? С тех пор, как ты рассказывала об этом в Книжном клубе?

Черт. Теперь я выгляжу как самое большое трепло в городке. Но я не собираюсь продолжать. Я и так наболтала достаточно.

– Скорее всего, ничего особенного. Просто одна из тех глупых баек, что ходят по округе.

Кэти хмурится:

– Вчера твой рассказ был более впечатляющим! – И сама повторяет историю о «сухом» городке.

Тери морщится:

– Мне ненавистна сама мысль о том, что я могу проходить мимо ее дома, когда веду Руби и Хэмиша в школу, или что она, возможно, будет смотреть, как они играют в парке или на пляже. Вы видели ее фотографию, на которой она глядит в камеру? У меня от этого взгляда мурашки по коже.

– Такие слухи постоянно всплывают время от времени, – замечаю я. – Я не утверждаю, что это невозможно. Просто маловероятно. И ведь власти тщательно присматривают за ней, не так ли?

У Тери вытягивается лицо:

– Я чертовски на это надеюсь!

Я иду домой вместе с Фатимой и Кей. Такое чувство, будто мы от чего-то убегаем, но никто из нас не хочет это признать. Холодный ветер обдувает мое лицо, рассеивая неловкость, которую я ощущала в клубе. В воздухе пахнет дождем.

– Ну вот, Джоанна, – произносит Кей. – Твое имя теперь в священном журнале Кэти. Надеюсь, ты понимаешь, во что сегодня ввязалась.

Фатима тычет ей локтем в бок.

– Да ладно тебе, Кей! Не отпугивай ее прежде, чем она приступит к работе!

– Мне просто интересно, как все разместятся в моей гостиной, когда придет моя очередь устраивать собрание. Там едва хватает места для нас с Альфи.

– Об этом не беспокойся, – говорит Кей. – Не все мы живем в таких безупречных просторных домах, как у Кэти. Весь мой первый этаж поместился бы в ее гостиной.

– Мне нравится твой дом, – вставляет Фатима. – Он похож на тот, в котором я росла.

Кей смеется:

– Это ее деликатный способ сказать, что он старомодный.

Мы добрались до моего коттеджа и уже прощаемся. Я закрываю за собой входную дверь и минуту стою в холле, и тишина окутывает меня со всех сторон. Если бы не мамины идеи, я ни за что не вступила бы в это сообщество нянь. Впрочем, она оказалась права. Дебби уже передала мне приглашение для Альфи на день рождения Лиама, который состоится через пару недель.

Я открываю маленький конверт, чтобы уточнить дату и сделать пометку в кухонном календаре. Как только я вижу, что это 31 октября, и замечаю тыквенный узор, обрамляющий края, я понимаю, что она устраивает тематическую вечеринку на Хеллоуин, а значит, все дети будут в маскарадных костюмах.

Я терпеть не могу Хеллоуин. Это просто очередное крупное событие для торговцев, призванное вытянуть деньги у прижимистых родителей. Денег у меня просто нет. Теперь уже нет. И все же я, вероятно, смогу заказать что-нибудь недорогое в интернет-магазине или вырезать дырку в простыне и отправить Альфи на вечеринку призраком. Важно то, что сын будет в восторге, когда я расскажу ему эту новость.