Текст книги "День Гигантов"

Лестер Дель Рей
День Гигантов

Век мечей и секир, треснут щиты,

Век бурь и волков до гибели мира…

Из скандинавского эпоса «Старшая Эдда».

ГЛАВА I

Короткое лето промелькнуло, как не бывало, и первый иней засеребрился уже в начале августа. В сентябре зима свирепствовала на когда-то благодатных равнинах Соединенных Штатов. Урожай погиб, так и не созрев, «жатва» шла только в лесах – заготавливали дрова на зиму. Плиты и печи в домах топились без перерыва. Это было единственное спасение от холода.

Лейф Свенсен подтолкнул последнее бревно на пилораму, и пила снова завыла. Крупный, худощавый человек со спокойными движениями, он казался даже медлительнее, чем был на самом деле. Сине-стальные глаза, светлые волосы, резкие, но не раздражающие черты лица выдавали в нем потомка викингов. Но ярость и жадность к жизни, присущие морским разбойникам и рыцарям древности, не читались в его лице. Весь его облик был отмечен какой-то невыносимой мрачностью и собачьей усталостью.

Он отключил мотор. Сложил дрова. Похлопал ладонью о ладонь, чтобы согреться. В тишине завывал ветер, и снежная крупа постукивала по металлической крыше сарая. Хмуро, без улыбки он повернулся к гостю, который безмолвно ждал, когда он кончит работу.

– Что скажешь, Саммерс? – спросил он без любопытства. Просто чтобы что-то сказать.

– Слушал радио. Дела все хуже. Буран идет из Дакоты в Кентукки. Похоже, зацепило и нас. Ад да и только. Старик Эриксон считает, что наступил конец света.

Саммерс куснул плитку жевательного табака. Он по привычке улыбался, но сквозь улыбку пробивался страх. Не дождавшись ответа, с сожалением вздохнул.

– Да, Лейф, я зашел к тебе из-за собаки. Ты не передумал?

– Нет, – сказал Лейф как отрезал. – То, что я говорил шерифу, остается в силе. Мой Рекс ни в чем не виноват. Он две недели сидит на цепи. Почему он должен отвечать за проделки какого-то неизвестного зверя?

Саммерс смущенно кашлянул.

– Подожди, я же не говорю, что ты должен что-то делать. Я просто хочу тебя предупредить, что сегодня в пять соседи соберутся и школе. Эл Шторм заявил – двух его свиней прошлой ночью загрызла собака или волк. Но ведь в округе сроду не бывало волков. Он взбешен, Лейф. Ты сам понимаешь, в такие времена остаться без мяса не шутка. Вот я и решил тебя предупредить. Может быть, ты заглянешь к ним, объяснишься, пока они ничего не успели натворить? А то они здорово завелись.

Саммерс, конечно, был прав, и Лейф помрачнел. В мире разразился продовольственный кризис, урожай погиб, не хватало кормов для скота. Снова появились так называемые Комитеты бдительных эти ура-патриоты требовали наведения порядка любой ценой. Комитеты уже действовали во многих штатах, и кое-где даже случались суды Линча. И не за потерю свиньи, а за любую мелочь.

– Спасибо, Саммерс, – кивнул Лейф. – Я, пожалуй, загляну к ним. Но что еще скажешь? Я же чувствую, что у тебя полно новостей!

Лицо Саммерса просияло от ощущения собственной значимости, и все-таки страх не исчез из его глаз. Почти шепотом он произнес:

– Я видел ангела нынешней ночью. В небесах. Белокурая женщина на белом коне летела на восток примерно в тридцати метрах над землей. Она пела так пронзительно, что могла бы разбудить и мертвых. Ты знаешь, о чем-то подобном сообщали солдаты. Мы были на охоте вчетвером в час заката, хоть солнца-то и не было, и мы все видели ее… А на прошлой неделе то же самое видел один парень из Двойных Развилок…

Лейф не придал значения его бормотанию, даже не удивился, но все же сделал вид, что ему интересно. Каждая война рождает свои психозы и массовые галлюцинации. А ведь даже непрочное перемирие, заключенное в Европе, не смогло остановить истерии из-за ледяной погоды и страха перед наступающим голодом.

Хорошо еще, что никто не решился пустить в ход атомные бомбы. Но напряжение и страхи не проходили. Не удивительно, что мир переполнился слухами об ангелах, витающих в небе над полями сражений. Когда-то бессмысленные легенды о «летающих тарелках» утихли после первых полетов на Луну, где не оказалось никаких пришельцев. Теперь измученным чудакам стали мерещиться ангелы. Саммерс, вероятно, увидел случайный луч солнца, отраженный облаками… Лейф не стал отнимать у своего собеседника иллюзию. Пожалел, промолчал.

Ему помог телефон. Из дома сквозь порывы ветра прорвался звонок. Лейф побежал к дому. На ходу он извинился перед Саммерсом. Долго ли звонил телефон? Он боялся, что гудок прервется.

Но телефон не унимался, и когда Лейф схватил трубку, он услышал голос своего брата. Они были близнецами – он и Ли.

– Наконец-то Лейф! Вот ты и попался… Ты сможешь заехать за мной?

– А где твой мотоцикл?

– Ты понимаешь, он пошел юзом и врезался в телеграфный столб у Пяти Углов. От него, конечно, мало что осталось, но я вовремя соскочил. Отделался парой царапин и синяками. Могло быть куда хуже…

В трубке раздался смех: Ли что-то сказал в сторону, явно не Лейфу.

– Я же просил тебя не трогать этот чертов мотоцикл… Разве можно ездить по нашим дорогам на таком драндулете? – начал Лейф, но Ли оборвал его, продолжая смеяться.

– Это верно, мой мальчик, ты просил, а я не послушался. Зато сейчас я у Фолкнеров, мне делают перевязку… Знаешь, где их ферма? О'кей, тогда приезжай и забери своего блудного брата. Только смотри, не очень торопись! Ты увидишь, какую я тут нашел медсестру…

Телефон умолк, и Лейф чертыхнулся. Он даже скривился, когда представил, как Ли валяет дурака во время перевязки. Братья были такие разные! Ли вел себя как глупец, в пятнадцать лет он умудрился попасть на Вторую мировую войну, после этого – Корея, затем участие в южно-американских заварушках, потом – еще половина мира. Время от времени он отправлял домой письма, полные новостей, событий, женских имен, случайных цитат. Иногда от него приходили деньги, которые Лейф принимал неохотно, но тратил не без пользы для их общего дома и фермы.

И вот Ли Свенсен вернулся. Вернулся залечивать рану в груди, полученную пару месяцев назад во время боев в составе нового французского иностранного легиона. Ему быстро наскучила жизнь фермера – рассудочная, спокойная, полная трудов. Рана еще не зажила, и он, как помешанный, носился на мотоцикле. Поведение, типичное для бешеного братца. Только он способен, попав в аварию, рассматривать несчастный случай как забавное развлечение и повод для легкомысленного знакомства.

Пока Лейф разговаривал по телефону, Саммерс ушел. Увидев хозяина, Рекс взвился на цепи. Он был надежно прикован к своему месту. Лейф направился в гараж. Проверил мотор, долго возился, обматывая колеса цепями: он не хотел случайной аварии на заледенелых дорогах. Конечно, Ли никогда бы не стал этого делать, но этим-то он как раз и отличался от Лейфа. Привычка к аккуратности и осмотрительности укоренилась глубоко в душе Лейфа и чуть ли не вошла в поговорку среди местных фермеров. В отличие от Ли, он никогда не рвался из дома – наоборот, занимался хозяйством, строил теплицы, пристроил к дому оранжерею. Он медленно двигался по жизни, планируя каждый шаг и как бы приговаривая: «Тише едешь – дальше будешь…» Конечно, его неторопливую жизнь оправдывали полный амбар, корм для скота, погреб, где вкусно пахло копченостями. Но изредка, когда приходили письма от Ли или сам неукротимый братец врывался на порог отчего дома, Лейф печально раздумывал о своей неприметной судьбе. Наверное, самое яркое в ней – это волнующие приключения телевизионных героев. Нет, он не был романтиком, и даже телевизор увлекал его только во время передачи. Что же, может, оно и к лучшему, что жизнь его прошла без каких бы то ни было авантюр.

И все-таки он любил своего брата. Правда, иногда Лейфа охватывала обида, что ему пришлось бросить колледж, когда Ли умчался на поиски приключений.

Он снова вернулся мыслями к сегодняшнему дню и снова испытал тревогу. Теперь-то он определенно не попадет на соседскую сходку, а там нет никого, кто бы встал на его сторону. Саммерс некогда не решится возразить этим патриотам, даже если они примут решение убить Рекса. Ли как будто специально выбрал время, чтобы влипнуть в свои неприятности.

А ветер усилился, с мрачного неба посыпался густой снег. Снежинки, острые и твердые, подскакивали на заледенелой дороге, секли ветровое стекло, но хорошо хоть не прилипали к нему. Лейф сгорбился над баранкой, весь устремленный вперед. Он, повернул регулятор автопечки до упора, но ветер уносил тепло быстрее, чем оно согревало. Обратный путь будет еще тяжелее.

На пути встречались машины, и почти все они не были приспособлены для езды по зимней грейдерной дороге. Судя по всему, во всех встречных машинах сидели горожане. Они искали по деревням продукты, а сейчас, испуганные бураном, торопились домой. Купить что-нибудь в городах было невозможно, цены росли, как безумные. А здесь еще находились фермеры, которые продавали то, что очень скоро понадобится им самим. Бог весть, что двигало ими – глупость или жадность? Дальше начинался самый трудный участок, где дорога сужалась до ширины автомобиля, и он резко тормознул, когда из-за поворота его внезапно ослепил свет встречных фар. Машину занесло, но, он сумел удержаться на краю кювета. Мимо пронесся большой кадиллак, доверху загруженный продуктами. Увы, эти продукты все равно нельзя будет сохранить в неприспособленном городском доме… Кадиллак скользил по неровной дороге, подскакивал, но не сбавлял хода.

Лейф выругался и рванул рычаг коробки передач. Он начал газовать, выруливая на дорогу с обочины, как вдруг его приостановил стук в правое стекло. До встречи со слепящим кадиллаком на дороге точно никого не было. Пока он раздумывал, стук повторился.

Он повернул голову, предполагая, что это стучит сломанная ветка дерева… Но за стеклом увидел рыжебородое лицо. На него смотрела пара темных глаз, посаженных слишком глубоко и близко к переносице. Часть лица, не закрытая бородой, была скорее красива, но что-то в нем заставило Лейфа отшатнуться от стекла. Все же он взял себя в руки и открыл дверь. Когда незнакомец забирался в машину, тревожное чувство усилилось, а затем внезапно исчезло.

– Благодарю, – молвил незнакомец с прохладцей. – Меня зовут Лайфейсон.

Насмешка прозвучала в его голосе, губы раздвинулись в улыбке, не очень выразительной, но и не без ехидства.

– Я поеду с тобой, Лейф Свенсен, раз уж нам по пути. Иначе бы пришлось идти пешком, а ведь Фимбул-зима уже наступила.

Это слово – Фимбул – показалось почему-то знакомым, и Лейф задумался, откуда он его знает. Он даже не удивился, что Лайфейсону откуда-то известно его имя, и словно забыл о неожиданном появлении попутчика. Вскоре странное слово закрутилось в его сознании, оно как бы вынырнуло из старинных историй, из древних скандинавских саг, которые он не раз слышал в детстве от бабушки. Фимбул-веттер, Фимбул-зима – это страшная, самая последняя в мире зима. Она должна прийти перед Закатом Богов или чем-то вроде этого.

– Закат или Ночь? – глубоко посаженные глаза Лайфейсона смотрели холодно. Затем морщинки вокруг глаз стянулись в нарочитой усмешке. Незнакомец явно изучал Лейфа.

– Сильна в тебе древняя кровь, Лейф Свенсен, если ты помнишь, что Фимбул приходит перед Рагнарёком… Да и внешность твоя выдает это. – Незнакомец повернулся к окну. – Да, темнеет нынче рано. Хорошо хоть, что в твоей машине светло…

Лейф кивнул, глядя во мрак. Фимбул-зима! Да, подходящее имечко тому, что происходит в мире. Обрывки старинных нордических легенд снова возвращались к нему из бабушкиных историй. Это зима, после которой Боги должны были схватиться насмерть в безнадежной гибельной битве с Гигантами. Мрачные картины бабушкиных рассказов когда-то немного угнетали его, а теперь внешний мир соответствовал их мраку. Чтобы отвлечься, он включил радио и настроил его на местную станцию, которая сообщала погоду и новости. Незнакомец вздрогнул, когда неожиданно захрипел динамик, его рыжая борода ощетинилась. Но вот он усмехнулся и откинулся на сиденье, вслушиваясь… Новости же оказались почти такими же мрачными, как старые истории о Рагнарёке. Даже Южное полушарие стыло в объятиях жестоких ураганов. Даже по сути невозможная война между Австралией и Новой Зеландией, и та говорила о варварстве и неспособности к диалогу. Радио вещало, что на востоке вспыхивают хлебные бунты, повсюду увеличивается рост преступности, группы фанатиков объединяются в Калифорнии, в Южной Америке начинается уже третья по счету безысходная война, Индия и Китай объяты хаосом. Мусульманская вера расползается по когда-то православной России, и уже ходят неясные слухи о новом джихаде – кровавой религиозной войне. Только Соединенные Штаты еще держатся в стороне от этих войн и беспорядков, но безумие грозит захлестнуть и Северную Америку.

В соседнем Бруквилле поссорились братья Ольсен, так и не решив, чья очередь отправляться в лес за дровами. Братья зарезали друг друга кухонными ножами. Группы новоявленных человеконенавистников вкупе с «бдительными» бодрствовали постоянно, а городские хулиганы сбивались в бандитские шайки и грабили окружающие деревни. По радио легально рекламировалось оружие. В небесах зарегистрировано три новых явления ангелов, которые почему-то стороной облетали церкви. В конце репортажа диктор заговорил о погоде. Фальшивый оптимизм звучал в его хорошо поставленном голосе. В его устах даже сообщение о конце света и всеобщей гибели показалось бы райской музыкой. – Норны в твоей коробке вещают бессмыслицу, – вдруг взорвался Лайфейсон. – Как можно сообщать о направлении ветра, когда любой глупец скажет вам, что Фимбул-зимой ветры дуют сразу во все стороны! А кому интересно слушать рассуждения о том, что еще только должно произойти? Я, например, и так чую, что метель продлится трое суток и навалит снегу выше человеческого роста…

Лейф недовольно хмыкнул в ответ и выключил радиоприемник. Возможно, предсказания рыжебородого ничуть не хуже, чем прогноз погоды по радио. Он притормозил машину у обочины.

– Здесь я поворачиваю…

– Я буду с тобой, Лейф, до тех пор, пока ты не встретишься с братом… У меня самого назначена встреча – я ищу волка, правда, еще не одноглазого, другого, и ферма Фолкнеров вполне подходящее место…

Лейф глянул на него, но что-то в выражении лица попутчика пригасило его любопытство. Он пожал плечами, чувствуя, как по спине побежали мурашки, и сосредоточил свое внимание на изрытой дороге. Впереди показался маленький, обшарпанный ветрами дом Фолкнеров. Сильно покореженный мотоцикл, уже занесенный снегом, стоял перед домом. Воистину счастье достается глупцам и храбрецам, и это уберегло Ли от серьезных неприятностей.

Лейф развернулся и остановился неподалеку от дома.

– Зайдем вместе?

– Я посижу в машине, здесь не продувает так, как на дороге. А когда согреюсь, двинусь дальше… По скрипящим заснеженным ступенькам Лейф поднялся на крыльцо. Он постучал, подождал и снова постучал в дверь, но уже сильнее. Два года назад он и сам попытался приударить за Джойл Фолкнер, но безуспешно. Сейчас он даже не удивился, что на его стук никто не откликается. Но вот Джойл отворила дверь, ее лицо разрумянилось, она не ответила на прямой взгляд Лейфа, отвела глаза. За ее спиной стоял довольный Ли Свенсен в разодранных на коленях брюках и с перевязанной рукой.

– Заходи, мой мальчик, и закрывай дверь поплотнее, посоветовал Ли. – Горячий кофе на плите. Милая, налей, пожалуйста, гостю. Наверное, Лейф приехал читать мне нотации.

Лейф невольно заулыбался, несмотря на раздражение. Да и никому не удавалось долго сердиться на Ли, и Лейф по-прежнему испытывал нежность к своему брату-близнецу. Выражение лица – единственное различие в их внешности, и именно оно говорило о полной противоположности близнецов. Когда Лейф опустился в кресло, подсознательная зависть к галантным успехам брата без следа растворилась в его душе. Он сидел рядом с радиатором и благодарно впитывал тепло.

– Вот что, выйди и пригласи Лайфейсона – он сидит в моей машине – заглянуть к нам и выпить чашечку кофе, тогда не будет проповедей и моралей. Вообще-то я уже привык, что ты ломаешь мои планы.

Ли застонал от боли, когда поднимался. Но к выходу двинулся гибким и уверенным шагом. Он вернулся мгновенье спустя.

– Там нет никого. Только огромный сокол как раз взлетел в небо над твоей машиной. Это что, шутка?

Лейф с сожалением оставил кресло и сам вышел наружу. Лайфейсона не было видно, он не оставил даже следов на снегу. Лейф разглядел отпечатки собственных сапог, ведущие к дому, и больше ничего. Он нагнулся, чтобы повнимательнее рассмотреть снежный покров, но в этот момент резкий звук пронзил воздух. Ли задрал голову вверх, и Лейф проследил за его взглядом. Что-то неслось над ними, еле видимое сквозь мрак и мелкий снегопад… О да, это мог быть огромный сокол, но в темноте нельзя было утверждать это с полной определенностью. О встрече с подобной птицей недавно рассказывали охотники. Вскрик прозвучал вновь, а птица скользнула в сторону отдаленной деревни и скрылась из глаз. Лейф внимательно осмотрел снег вокруг машины и забыл о соколе.

– Следы Лайфейсона, видимо, замело, – решил он. – В конце концов, это не важно, но все-таки…

– Видно, он просто отрастил крылья и улетел, как сокол, подсказал Ли. – Но даже если он сумел это сделать, так что с того?! Идем домой и выпьем горячего кофейку, пока не превратились в снеговиков.

Лейф задумчиво вошел в дом, вспоминая о странном впечатлении, которое произвел на него Лайфейсон. Черт возьми, если так поймет и дальше, ему через месячишко начнут мерещиться целые эскадроны реющих в небе ангелов. А все это не стоит и ломаного гроша.

Прошел час, а тревога не оставляла его, хотя Ли и Джойл весело смеялись в другом углу комнаты. Затем на улице раздался звук мотора, и смех Джойл прервался. Она вскочила с места и бросилась на кухню. В эту минуту дверь с грохотом распахнулась. Зазвучали голоса. Из общего гула выделился возбужденный голос старшего Фолкнера:

– …Раньше я никогда его не видел… Какой-то незнакомый парень… Мы так ничего и не решили и уже хотели расходиться, когда он вошел. Тебе тоже надо бы его послушать. Он здорово раскочегарил наших слабаков вроде Саммерса. После его слов мы все проголосовали за решительные действия. Свенсену придется избавиться от своего пса-убийцы, иначе мы сделаем это сами. Мы наведем порядок в округе…

Джойл попыталась остановить его, но он продолжал говорить. В комнате он заметил Лейфа и Ли. На миг смутился, это стало ясно по его лицу. В чертах Джойл тоже проступило смущение: ей было стыдно за отца. Но тут же он воинственно расправил сутулые плечи.

– Эй вы, убирайтесь вон из моего дома! Оба! Пока я не выбросил вас сам… Я не потерплю, чтобы Свенсены что-то вынюхивали здесь…

Ли поднялся первым, неторопливо запахнул куртку. Когда он повернулся к Фолкнеру, на его губах играла презрительная улыбка, и гнев старика сразу куда-то улетучился.

– Мы уходим, Фолкнер! Но если ты всерьез собираешься сделать, что говоришь, давай выйдем вместе и разберемся. Нет? О'кей, Лейф, пошли. Джойл, увидимся потом, милая… Спасибо за кофе.

Джойл глянула на отца и прошла вперед, чтобы открыть дверь. Фолкнер что-то промычал и попытался остановить ее. Джойл увернулась. Он смотрел на свою руку, которую отпихнула дочь, словно бы не понимая, в чем дело, скорее обиженный, чем разозленный. Потом, как и в те времена, когда его жена была еще жива, глубоко вздохнул, ссутулился и – побежденный – стал подниматься по ступенькам наверх.

Джойл вышла на крыльцо, чтобы извиниться перед гостями. Ли прервал эти неловкие извинения и притянул ее к себе. Она с готовностью потянулась к нему, но вдруг отпрянула и вскрикнула.

Братья повернулись, следя за ее завороженным взглядом. Небо совсем почернело, только густой снег мелькал в свете, падающем из окон и распахнутой двери. Но что-то белое неслось в небесах и приближалось к дому. Сочное сильное сопрано донеслось сверху, и из темноты возникла юная белокурая женщина, сложенная, как амазонка, на огромном белом коне. Казалось, она скачет прямо на свет, приближаясь к близнецам Свенсенам, Всадница снижалась до тех пор, пока копыта не ударили по воздуху в нескольких футах от земли. Голос наездницы не умолкал, он усиливался, а лошадь, встав на дыбы, взвилась вверх, перескочив через крыльцо. Удары копыт и пение удалялись.

Когда они обежали дом, видение исчезло.

ГЛАВА 2

Лейф Свенсен прогревал мотор машины, пока Ли прощался с Джойл Фолкнер. Он безуспешно пытался осознать увиденное. Хотя в ту минуту от ужаса волосы у него встали дыбом, в самой всаднице не было ничего страшного.

Еще ему вспомнилось, что Ли изумился даже больше, чем он сам. Более того, при виде всадницы брат сразу же скрылся за дверью и прятался в доме, пока она не исчезла.

Лейф подумал, что белокурая женщина ничем не отличалась от женщин Земли, да и лошадь производила совершенно нормальное впечатление, разве что ее размеры были искажены резким светом во мраке. Все это явно не походило на галлюцинацию. Да и Лейф не сомневался в своем зрении. Кто знает, вдруг появились лошади, умеющие летать без крыльев, или научные открытия, позволяющие проецировать подобные изображения в пространстве. Может быть, изыскания Эйнштейна в области гравитации дали свои результаты или кто-то открыл тайну телепередачи в трех измерениях, со звуком и цветом, но без всякого телеэкрана? Только вот какой смысл использовать подобные открытия здесь, так далеко от крупных центров? Этого он не понимал.

– Валькирии! – ворвался голос Ли в его раздумья, когда брат уселся в машину рядом с ним. – Или то, что наши предки назвали этим именем. Интересно, кто бы мог навести ее на нас?

Лейф внимательно посмотрел на брата. Он припомнил, что валькириями назывались воинственные небесные девы, подчиненные богу Одину. Они участвовали в распределении побед и смертей в битвах да и само имя – валькирия – в переводе означало «выбирающая мертвых». Бабушка рассказывала, что они спасают убитых героев и переносят их в Валгаллу. Валгалла в переводе с древне-исландского – «жилище павших в бою героев». Валькирии заботятся об оживших воинах, которые пируют, упражняются на ратном поле и радуются новой жизни. Эти ожившие храбрецы зовутся эйнхериями. Здесь Лейфу еще раз пришло в голову, что это все же почти забытые предания. Он газанул. Машина затряслась по неровной дороге. Ли был серьезен, как никогда.

– Ты-то не веришь в эти старые легенды? – спросил Лейф.

– Не знаю. Я встречал таких всадниц раньше, а одну из них – совсем рядом. Слишком близко для того, чтобы сохранить душевное спокойствие. – Ли Свенсен сделал гримасу. Он собирался закурить и разминал в пальцах сигарету. – Во Франции.

– Ты не рассказывал об этом, когда вернулся.

– Я знал, что ты мне все равно не поверишь. На войне сталкиваешься с вещами, о которых лучше помалкивать. – Ли неожиданно сломал и смял сигарету. Поежился. – Это случилось в последний день – в тот день, когда меня ранили. Мы вышли в передовой дозор. В моем подразделении оказалось слишком много зеленых новичков, и нас отрезали. Штабные и на этот раз все перепутали. Патроны кончались. Из разведки вернулись де Нэл и Ёрдссон – странная парочка, направленная к нам с последней группой подкрепления. Они обнаружили полевой склад военного снаряжения. Я взял еще ребят, и мы все вместе отправились к складу на грузовике, хотели внезапно захватить его.

К сожалению, это не удалось. Как только мы остановились, противник открыл по нашему грузовику огонь из миномета. Они попали в нас с первого раза, но я вовремя выпрыгнул из кабины. И тогда я услышал над головой высокий женский голос. Это могла быть и сегодняшняя всадница. Она неслась, что-то распевая, и явно готовилась схватить меня. В эту минуту взорвалась вторая мина.

Ли вздрогнул при этом воспоминании.

– Я почувствовал, как меня ударила взрывная волна, и тотчас же эта дама схватила меня за волосы. Но тут что-то отвлекло ее. События путаются в памяти, все-таки я был контужен. Во всяком случае, или взрыв отбросил меня в сторону, или де Нэл отпихнул, но я оказался на ступеньках церкви, которую даже не заметил раньше. Всадница закричала – этот раз торопливо – и замерла в десяти футах над землей. А я отключился…

– И ты не веришь, что тебя спасло крыльцо божьего храма? – спросил Лейф. Эта история была из того же ряда, что и прочие россказни и слухи, над которыми он всегда посмеивался. Правда, на этот раз рассказ исходил от брата, и он отнесся к нему серьезнее.

А Ли покачал головой.

– Я просто не знаю, что тебе ответить. Священник, который втащил меня в церковь и там прятал до прихода наших частей, поверил этой истории. Он считает, что упадок веры раскрепостил древних демонов. Этот священник был убежден, что нам явилась валькирия. Я предпочитаю вообще не вспоминать об этом. Черт возьми, Лейф, я просто не желаю, чтобы она и здесь преследовала меня и смотрела такими глазами!

Они молчали. Каждый углубился в свои мысли. Но вот машина дотряслась до Пяти Углов. Лейф смотрел на дорогу, но боковым зрением отметил, что кто-то стоит на обочине и машет рукой. Он услышал удивленный возглас брата, и это заставило его резко нажать на тормоза. Он не успел вырулить, и машина пошла юзом по скользкой дороге. Когда же справился с рулем и тормозами, машина остановилась, проскользив полсотни метров.

Ли оглянулся на фигуру путника. Тот приближался.

– Де Нэл! Слушай, Лейф, это тот парень, о котором я тебе рассказывал! Мы вместе воевали во Франции!..

Теперь и Лейф смог разглядеть лицо этого человека.

– Лайфейсон!

Человек протиснулся на сиденье рядом с Ли, ухмыльнулся, захлопывая дверь.

– Каким именем ни назовись, лучше не ходить пешком во время Фимбул-зимы, Лейф. Я побуду с вами. Приветствую тебя, Ли Свенсен. Я прошел долгий путь, чтобы встретиться с тобой вновь.

– Как тебе удалось разыскать меня? – удивился Ли. – А главное, зачем? Уж не вербуешь ли ты в легион?

Лайфейсон рассмеялся так, как будто узрел в этой шутке какой-то тайный смысл.

– Нет, не в легион, Ли Свенсен. Ёрдссон и я – мы прикинулись мертвецами после обстрела – и быстрехонько дезертировали. И вот я здесь. А Ёрдссон, хоть и задерживается, присоединится к нам попозже. Или ты не рад встрече?

Лейфа переполняли вопросы. Вся эта история с Лайфейсоном и де Нэлом не втискивалась ни в какие рамки. Но все его внимание было приковано к дороге. Хлопья снега стали крупнее, они размокали на ветровом стекле и «дворники» проигрывали сражение со снегом, не успевая расчищать полукруг перед глазами водителя. Лейф старался ехать медленнее, чтобы хоть немного ослабить атаку снежных хлопьев на ветровое стекло. Метель явно набирала силу. Порывами налетал ветер, наметая сугробы. Ледяная дорога под мокрым снегом становилась все опаснее. Даже противотуманные фары не очень-то помогали. Машина двигалась медленно, насколько позволяли обмотанные цепями колеса. Ли вопросительно кивнул на руль, но Лейф отказался от помощи. Ли за рулем был опасен даже на прекрасном шоссе. Он продолжал медленно вести машину, стараясь, чтобы колеса не сходили с накатанной колеи.

И все равно он прозевал бы свой поворот, если бы не услышал глубокий басовитый лай Рекса. Он развернулся, отыскивая дорогу, и вырулил на нее, когда навстречу машине бросилась собака, освещенная светом фар.

Ли не сдержался и выругался.

– Ты же сказал, что Рекс на цепи!

– Он и был на цепи. Эй, малыш, сюда! – Лейф потянулся открыть дверь, но собака зарычала, попятилась назад, шерсть дыбом встала у нее на загривке. Но Лайфейсон что-то шепнул, и собака, задрав вверх морду, тоскливо завыла.

– Твой Рекс не любит меня, – прокомментировал Лайфейсон. Временами собаки что-то чуют во мне, он и сейчас не выветрился, этот запах. Давай-ка я пересяду назад, а ты возьми его к себе, пока мы все не замерзли.

Собака неохотно забралась в машину рядом с Ли, и они снова затряслись по дороге.

– Проверь ошейник, – подсказал Лейф брату.

– А я как раз и смотрю. Цепь разбита, как будто молотом. Хотя не совсем… звенья не только расплющены, но и оплавлены. Можно подумать, в цепь ударила молния…

Лайфейсон перегнулся через сиденье. Собака зарычала, но ее опять успокоила какая-то странная фраза, определенно произнесенная на иностранном языке. Лайфейсон взял конец цепи и повернул его так, чтобы Лейф смог рассмотреть. Ли оказался прав. Цепь выглядела странно. После всех сплетен, которые соседи распускали о Рексе, не избежать беды, если кто-нибудь заметил его на свободе. И ведь не дознаешься, когда собака сорвалась с привязи… Он прикинул, кто бы мог это сделать. Нет, этого уже никто не узнает.

Автоматическая дверь гаража замерзла, и Ли пришлось выскочить и открывать ее вручную. Затем их встретило тепло и яркий свет дома. Лейф вел Рекса за обрывок цепи, а Лайфейсон замыкал шествие. Он с любопытством оглядывался вокруг, и морщинки по краям глаз углубились.

– Лучше, чем веками торчать привязанным к трем скалам, таинственно заметил он, опускаясь в кресло. Гость был похож на огромного кота, самодовольно развалившегося в полном комфорте.

Ли принес виски, разлил по стаканам. Лайфейсон, казалось, встревожился, а потом проглотил спиртное с видимым удовольствием. Когда Лейф вернулся с кофе, гость посмотрел на кофейник с отвращением и вновь плеснул в стакан виски.

Бессознательно Лейф протянул руку к Рексу. Собака нервничала. Лейф погладил большую, как у волка, голову.

Во всяком случае, если буран не утихнет, у этих безумцев будет время поостыть. Как жаль, что я не смог попасть на встречу, подумалось ему.

– Буран закончится примерно через час, – заявил Лайфейсон.

Пять минут спустя ветер утих, воздух на улице стал еще холоднее, снегопад прошел. Лейф недоверчиво покосился на рыжебородого, но промолчал. События этого дня следовало переварить. Кроме того, что-то в незнакомце не позволяло задавать лишние вопросы.

Лейф наливал себе вторую чашку кофе, когда зазвонил телефон, заставив вздрогнуть уютно развалившегося Лайфейсона. Он встрепенулся, но опять развалился в кресле, уставясь на Лейфа с телефонной трубкой в руке.

Человек на другом конце провода пытался изменить тембр голоса, но это наверняка был Саммерс.

– Свенсен? Прислушайся к дружескому предупреждению… Люди уже собираются в условленном месте…

– Ты хочешь сказать, что они приговорили Рекса, Саммерс?.. Маскировка отброшена.

– Увы, это так, Лейф. Вот что еще – я не хочу, чтобы ты разболтал кому-нибудь о моем звонке, слышишь? Но я не хочу и того, чтобы что-нибудь случилось с тобой. Я взываю к разуму. Тут произошло еще одно убийство – у Энгельсов. И тоже обнаружены следы большой собаки. Я думаю, тебе лучше принять меры заранее…