Текст книги "Друзья и любимые. Как их найти и удержать. Как построить гармоничные отношения с людьми, которых вы хотите сделать частью своей жизни"

Глава 4
Покорите их сердца десятком слов, а то и меньше

Когда я была стюардессой, в мои обязанности входило стоять у трапа, пока пассажиры покидали самолет, и прощаться с каждым. Это давалось мне нелегко, потому что, говоря “до свидания” больше сотни раз подряд, я чувствовала себя заводной куклой Барби.

Чтобы этого избежать, я решила упростить процесс. Я прикинула, что, если говорить достаточно громко, мой голос в толпе будет слышен в радиусе четырех метров. Затем я подсчитала, что в этот четырехметровый диапазон попадают пять пассажиров, выстроившихся в колонну вместе с ручной кладью. Следовательно, шестой пассажир меня уже не услышит. Быстро подсчитав на пальцах, я пришла к выводу, что нужно иметь наготове пять разных вариантов “до свидания”, чтобы ни один пассажир не почувствовал, что нашему прощанию недостает искренности. Теперь моя партия состояла из: “Счастливо”, “До свидания”, “Всего доброго. Надеюсь, полет вам понравился” и, в зависимости от места прибытия, “Оревуар”, “Адьес”, “Чао”, “Сайонара” или “Ауффидерзейн”.

К моему удивлению, только одна из вышеперечисленных формул прощания вызывала искренние улыбки, а не те натянутые гримасы, на которые только и способны пассажиры, на восемь часов втиснутые в узкие кресла и вынужденные с этим смиряться. Догадываетесь, какая именно?

Искренние улыбки появлялись на лицах тех, кому я говорила: “Всего доброго. Надеюсь, полет вам понравился”, то есть так называемое “расширенное спасибо”. Почувствовав теплый отклик, я начала расширять и конкретизировать все свои “спасибо”, адресуемые людям, – как на борту самолета, так и вне его.

Эти “расширенные спасибо” также помогают выкручиваться из тех мелких неприятностей, с которыми мы сталкиваемся каждый день. Буквально на прошлой неделе, когда я покупала губную помаду, продавщица в отделе косметики терпеливо ждала, пока я, наконец, решу, какой из оттенков выбрать: кроваво-красный, кораллово-красный, рубиново-красный, бруснично-красный, вишнево-красный или малиново-красный. В конце концов, к ее великому облегчению, я приняла решение. На прощание я сказала:

– Спасибо, что вы с таким терпением отнеслись к моей нерешительности.

Она широко улыбнулась и солгала:

– Ну что вы, ничего страшного. Я же знаю, как важно подобрать нужный оттенок.

Я научилась платить той же монетой и теперь, когда приходится лететь на самолете уже в качестве пассажирки, благодарю стюардессу словами: “Спасибо, что вы так вкусно накормили нас”. Если рядом пилот, я скажу: “Спасибо, что вы так прекрасно посадили самолет в такой ветер” или просто: “Привет! Спасибо, что доставили нас сюда”.

Лучший способ сказать “спасибо” (и доставить человеку то удовольствие, для которого это слово предназначено) – это объяснить, за что вы ему благодарны. Конкретизируйте причину своего “спасибо” парой лишних слов. В награду за эту расширенную благодарность вы получите широкие улыбки и дружеские слова.

ПУНКТ 3

Расширенное спасибо

Прежде чем сказать “спасибо”, я постараюсь понять, уместно ли в данной ситуации уточнить, за что именно я благодарен. Затем я скажу: “Спасибо за…”

Очевидно, что если у вас есть три или четыре причины для благодарности, не обязательно перечислять их все. Достаточно самой главной. Дамы, ведь вы не станете говорить смазливому официанту: “Спасибо за отличное обслуживание, и за то, что посоветовали такое великолепное вино, и за то, что вы такой милый”. Достаточно сказать: “Спасибо за отличное обслуживание”.

Как только вы научитесь непринужденно разнообразить свои “спасибо”, можно начинать разнообразить и другие слова, которые обычно говорят для проформы. Вместо “доброе утро” можно сказать: “Привет! Надеюсь, это утро для тебя действительно доброе”. Вместо “добрый день” можно сказать: “Искренне надеюсь, что этот день будет для вас удачным”. Это меньше, чем десять слов, но вы сами удивитесь, как многого можно добиться, украсив свое приветствие крупицей оригинальности и сделав его более личным.

Глава 5
Ваше тело – волшебная палочка

Телесный контакт между людьми обладает огромной силой. Когда два тела соприкасаются, можно явственно ощутить, как между ними струится энергия.

Рукопожатие, похлопывание по плечу и даже объятие, особенно с незнакомым человеком, должно соответствовать ситуации. Знакомясь с человеком, можно обменяться рукопожатиями. На футбольном матче можно хлопнуть незнакомца по плечу, если ваша команда выиграла. Можно даже обнять постороннего человека, если вы оба понесли невосполнимую утрату. В аэропортах после авиакатастроф психологи, помогающие людям справиться с горем, в качестве утешения используют объятия не реже, чем слова.

Но есть один вид прикосновения между незнакомыми людьми, который не поддается регламенту. Оно настолько мимолетно, что порой вы не уверены, было оно или нет. Оно должно быть настолько кратким, чтобы никто не мог истолковать его неверно, – особенно, если оно исходит от мужчины. Это случайное, или “неуловимое”, касание. Это может быть соприкосновение рук при передаче денег или касание плечом в автобусе. Между вами проскакивает неуловимая электрическая искра, мимолетная и все же достаточно сильная, чтобы вызвать ощущение тепла.¹³ Она говорит: “Я принимаю вас. Вы не являетесь для меня неприкасаемым, как представитель низшей касты”.

Это может быть и более длительное, легкое прикосновение к плечу, которое заменяет тычок в спину с целью привлечь к себе внимание. Несколько месяцев назад, возвращаясь домой из Бостона последним поездом, я крепко уснула. Пока состав подползал к нью-йоркскому вокзалу, я медленно и безмятежно выплывала из страны снов. Окончательно проснувшись, я увидела перед собой лицо симпатичного темнокожего проводника. Положив руку мне на плечо, он ласково потряхивал меня и приговаривал: “Вот мы и дома, мэм. Нью-Йорк. Конечная остановка. Хорошо выспались?”

Допускаю, что кто-то может счесть такое длительное прикосновение неприемлемым, но я знала, что оно шло исключительно от доброго сердца. Уверена, будь на моем месте пассажир-мужчина, проводник разбудил бы его таким же ласковым прикосновением. Оно значительно лучше всех тех многочисленных тычков, толчков, рывков или оглушительных: “Просыпайтесь, мэм”, которыми меня годами награждали в поездах, самолетах и автобусах.

Только позвольте вас предостеречь. Женщины могут использовать это “неуловимое” касание с большей безопасностью, чем мужчины. Поскольку мы крайне щепетильны в вопросах сексуальных домогательств, мужчинам следует быть более осмотрительными. Тем не менее, пользуясь неуловимым касанием со вкусом и без всяких сомнительных намерений, мужчины тоже могут с его помощью дарить солнечный свет.

Оно мимолетно, и все же обладает силой объятия. Оно неуловимо, и все же пробуждает сильные подсознательные эмоции. Неуловимое касание, если использовать его со вкусом, вызывает между людьми бессознательное притяжение.

ПУНКТ 4

Неуловимое касание

Я постараюсь находить подходящие случаи, чтобы мимолетно коснуться другого человека рукой или плечом. Эта ласка почти неуловима. Вместо того чтобы тыкать человека в спину, стараясь привлечь его внимание, я буду в подходящих случаях использовать более ощутимое и ласковое прикосновение.

Глава 6
Улыбка на все случаи жизни

Однажды я терпеливо ожидала своей очереди в приемной врача вместе с четырьмя-пятью другими пациентами. Среди них был занудный старый пень, который ворчал на медсестру всякий раз, когда она приглашала очередного пациента. Я могла держать любое пари, что от него за целый год не дождешься ни единой улыбки. Пока он сидел и бурчал что-то себе под нос, в приемную вошла женщина с прелестным годовалым малышом и села напротив него. Все смотрели на молодую мать и улыбались – все, кроме сварливого старикана.

Через несколько минут, когда пациенты снова уткнулись в свои книги, я увидела, что младенец одарил старого брюзгу широкой беззубой улыбкой, которая, казалось, была предназначена только ему одному. Как вы думаете, сколько времени старый хмырь смог удержаться от ответной улыбки? Меньше двух секунд. Он расплылся в ухмылке, от которой его вставная челюсть чуть не выпала изо рта. Когда сестра вышла, чтобы пригласить меня в кабинет, он не рявкнул на нее. Старик продолжал сиять, как первый подснежник после холодной зимы, и курлыкать: “Ах ты, маленький проказник!”

Что же вызвало столь исключительный отклик? То, что малыш был такой милый? Может быть, отчасти это. Но в основном то, что улыбка младенца была не привычно быстрой и искусственной, а медленной, струящейся и неподдельной. То не была натянутая профессиональная улыбка агента бюро путешествий или контролера. То не была скользкая, льстивая улыбка попрошайки или носильщика. То не была лживая, застывшая улыбка официального лица или свойская улыбка торговца подержанными автомобилями. То была медленная, струящаяся улыбка, искренняя и неподдельная: я улыбаюсь тебе потому, что ты мне понравился.

Никто не говорил малышу: “Обязательно улыбайся незнакомым, особенно противным старикам вроде того, который сидит в очереди к врачу”. Младенец явно не видел перед собой вздорного, неприятного старикана. Он увидел в его лице нечто такое, что ему понравилось. И мы тоже можем так делать – видеть красоту в каждом лице (а ведь она действительно есть, если как следует присмотреться). И улыбаться ей.

Самое явное различие между настоящей улыбкой и дежурной – продолжительность. Настоящая улыбка медленна, по-настоящему нетороплива. Она расплывается по лицу. Кажется, она поднимается из самой глубины сердца, и, когда его переполняет радость от того зрелища, которое видят глаза, эта радость выливается в улыбку. Такая улыбка говорит: “До чего же мне нравится то, что я вижу!”

ПУНКТ 5

Медленная, расплывающаяся по лицу улыбка

Отныне никаких дежурных, универсальных улыбок. Я буду смотреть на каждого человека, видеть в нем красоту, и пусть улыбка ме-е-е-дленно поднимается из глубины моего сердца и расплывается по лицу.

Глава 7
Почему одни люди нравятся нам больше, а другие – меньше?

Несколько лет назад, когда моя подруга Дебора вместе с мужем Тоби и двумя дочерьми, четырех и пяти лет, переезжала из Нью-Йорка в Сан-Франциско, я помогала ей складывать белье и посуду. Дебора сказала мне, что волнуется: а вдруг Джулия и Люси не смогут подружиться с тамошними детьми?

– Послушай, Дебора, – возмутилась я, – ты, наверное, шутишь. Ты что же, думаешь, твои девочки начнут говорить новым подружкам с неподражаемым нью-йоркским акцентом: “А ну ззаткнись, ззанудда”?

– Нет, – возразила она. – Просто я хочу сказать, что они привыкли быть всеобщими любимицами. Все дети в детском саду любят с ними играть, а теперь им придется начинать все сначала.

– Начинать сначала? – переспросила я, желая ее по-дружески поддеть. – Понимаю. Как политики, которым нужно завоевывать сердца новых избирателей?

– Ну да, что-то в этом роде, – ответила она. – Я приложила массу усилий, стараясь научить их вести себя так, чтобы другие дети всегда хотели с ними играть. В Сан-Франциско им снова придется начинать все с нуля.

– Ты хочешь сказать, что прочитала им курс “Как добиться популярности”?

– Я была почти уверена, что ты назовешь это так, – ответила Дебора.

Я хихикнула, покачала головой и достала с полки еще несколько тарелок, которые нужно было упаковать. Разве таким крохам, как Джулия и Люси, не все равно, с кем из детей играть? Какие качества отличают всеобщего любимца от другой крохи, которая таковым не является? Я-то полагала, что в столь нежном возрасте у ребенка еще не может быть четко выраженной личности.

Я решила, что это просто очередная причуда Деборы. У нее всю жизнь были разнообразные пунктики: то рольфинг, то тантра, то холотропное дыхание, то метод Фельденкрайса, а во время беременности она заставила Тоби посещать какие-то нью-эйджевские курсы для будущих отцов.

– Смех, да и только, – пробормотала я себе под нос. Очевидно, Дебора меня услышала, потому что сказала:

– Лейл, в этом нет ничего смешного. Я прививала девочкам самые важные навыки, необходимые для того, чтобы находить друзей.

– Ты хочешь сказать, что они лучше, чем другие дети умеют рассказывать всякие забавные глупости? – спросила я. – Могу себе представить, как это происходит. Люси подходит к кому-то из детей и говорит: “А, знаешь, моя старшая сестра Джулия такая дурочка! Чтобы сосчитать до двадцати, ей нужно снять туфли”. Тогда в разговор вступает Джулия: “А когда Люси вырастет, то с нее снимут форму и будут отливать болванчиков”.

Я нагло захихикала над собственной дурацкой шуткой.

– Прекрати, Лейл! – одернула меня Дебора. – Я серьезно. Лучше угадай, какой из усвоенных навыков делает моих девочек популярными?

– Умение слушать.

– Тепло, – сказала Дебора, – только это не имеет никакого отношения к слуху.

– Сдаюсь.

Этого Дебора и добивалась. Она порылась в уже уложенной коробке с книгами и выудила оттуда выпуск “Журнала генетической психологии”. Раскрыв его на странице с загнутым уголком, она вручила его мне и велела:

– Читай!

Я взглянула на устрашающее заглавие: “Связь способности детей к расшифровке невербальных сигналов с их популярностью, умением контролировать ситуацию и успеваемостью”.

– Что сие означает? – поинтересовалась я.

– Если перевести на доступный язык, здесь говорится следующее: чем лучше мои девочки умеют понимать чувства окружающих, выраженные невербальными сигналами и интонацией, тем больше они всем нравятся. Я научила их очень внимательно наблюдать за говорящим и в первую очередь реагировать на язык его тела – на бессознательную жестикуляцию и мимику. Это самое важное. Затем идет реакция на интонацию, и только потом на слова. Большинство людей делает как раз наоборот.

Это исследование меня поразило, потому что я знала, каково процентное соотношение получаемой нами информации: пятьдесят процентов приходится на зрительную (то есть на то, что мы видим), тридцать процентов – на слуховую (на то, что мы слышим) и только двадцать процентов информации мы получаем собственно из слов.

Потом Дебора рассказала мне, как она натаскивала девочек, чтобы они стали маленькими специалистами в этой области. Каждый вечер она играла с ними в игру, называемую “Угадай, что я чувствую”. Дебора делала какое-нибудь движение, например, потирала шею или ломала руки, а девочки должны были определить, что оно выражает. С каждым разом эти сигналы становились все менее явными.

Еще они играли в игру под названием “Правда или ложь”. Рассказывая девочкам какую-нибудь историю, Дебора подносила руку ко рту или ерзала на стуле, а потом спрашивала: “Как вы думаете, правду я вам рассказала или нет?” (Прикрывающая рот ладонь часто бывает признаком лжи.)

Все еще сомневаясь, я сказала:

– Да будет тебе, Дебора. Я ожидала от тебя чего-нибудь более практичного, поскольку ты знакома с разными школами психологии: Юнга, Адлера, Фрейда.

– Думаешь, ничего из этого не выйдет? – спросила она.

– Если я ошибаюсь, обещаю съесть свою шляпу, – ответила я.

Следующий год, начиная с которого мои наезды в Сан-Франциско к Деборе и Тоби превратились в ежегодный ритуал, стал для Деборы годом Пилата – это такой тренажер, очень похожий на древнюю дыбу для пыток.

Как-то раз занятия у нее затянулись, и она попросила меня забрать девочек из детского сада. Когда я пришла туда, заведующая пригласила меня зайти в игровую комнату. Пока мы с ней шли по коридору, она не переставала восхищаться девочками: “Все так любят Джулию и Люси. Такие милые девочки, такие смышленые!”

Мы вошли в большую комнату, где больше тридцати малышей водили хороводы, прыгали, смеялись и разбрасывали повсюду игрушки. Люси и еще с десяток детей сидели кружком и играли в игру, похожую на старую телепрограмму “Сказать по правде”, только у них было две команды: придумщики и отгадчики.

Первой из команды придумщиков держала речь девочка по имени Салли: “Родители мне пообещали, что в этом году на мой день рождения мы поедем в Диснейленд”. Следующим был Вилли: “Родители мне пообещали, что в этом году на мой день рождения мы поедем в Диснейленд”. И все остальные по очереди повторяли: “Родители мне пообещали, что в этом году на мой день рождения мы поедем в Диснейленд”. Я не могла не обратить внимания на Люси. Другие дети просто слушали говорящего, а Люси следила за ним, не спуская глаз.

Едва последний из детей, Джейсон, произнес фразу: “Родители мне пообещали, что в этом году на мой день рождения мы поедем в Диснейленд”, – как Люси пискнула: “Правду сказал Вилли”.

Вилли кивнул в знак согласия. “Ура! Ура!” Все захлопали в ладоши. Заведующая, округлив глаза, наклонилась ко мне и тихо сказала: “Ума не приложу, как она это делает. Просто феноменально. Она почти всегда угадывает. Услышав одну единственную фразу, она знает, кто говорит правду. Иногда просто не по себе становится”.

Я согласилась, что это и в правду феноменально. Но я знала, что маленькая Люси не обладает никакими мистическими или сверхъестественными силами. Дебора раскрыла мне ее секрет.

Помогая Джулии одеваться, я услышала разговор между Люси и Вилли:

– Когда вы собираетесь в Диснейленд? Маленький Вилли, опустив глаза, сказал:

– В следующем месяце.

Люси явно знала: что-то тут не так.

– Тебе не хочется ехать? – спросила она.

– Хочется, но… – Вилли, по-прежнему не поднимая глаз, стал ковырять пол носком ботинка.

Как психиатр экстра-класса, Люси ничего не говорила. Она просто смотрела на Вилли спокойно и с пониманием.

– Но, – запинаясь, продолжал Вилли, – мы поедем туда только с папой, потому что они с мамой… Ну, в общем, месяц назад папа от нас ушел и…

Люси положила руку маленькому Вилли на плечо, посмотрела ему прямо в глаза, и обоим слова стали не нужны. Неудивительно, что все дети любили Люси. Она умела слушать в первую очередь сердцем, а потом уже ушами.

Слушать сердцем – значит внимательно наблюдать за людьми, чтобы увидеть, как они относятся к тому, что сами говорят. Это умение “прислушиваться” к жестам, “прислушиваться” к волнению, “прислушиваться” к румянцу, “прислушиваться” к взгляду – “прислушиваться” ко всему, что можно увидеть в человеке, с которым разговариваешь.

ПУНКТ 6

Прислушивайтесь к сердцу собеседника

Разговаривая с людьми, я всегда буду восприимчив к языку их тела и постараюсь понять, как они относятся к тому, что говорят. А потом я отвечу им на это, а не только на слова.

Глава 8
Как отточить язычок

Второй урок языка, который я получила от Дейла, поразил меня как громом, особенно, если учесть, что исходил он от человека, который на этом собаку съел. Как-то раз, когда Дейл приехал в Нью-Йорк по делам, мы решили встретиться и пообедать вместе. Я приехала в ресторан немного пораньше и стала ждать: пять минут, десять… Только на исходе пятнадцатой минуты я заметила его шляпу величиной с колесо, которая парила над толпой, словно летающая тарелка. Он вручил шляпу сияющему гардеробщику, который сделал вид, что не может удержать ее в руках без посторонней помощи.

Подойдя к столику, Дейл сказал:

– Держу пари, что ты уже собралась пустить по моим следам ищеек. Не волнуйся, подружка. Старина Дейл сумеет о себе позаботиться даже в Нью-Йорке. Кстати, я голоден как козел на асфальте. А ты?

Минуту спустя, когда мы оба просматривали меню, он робко выглянул из-за своего и сказал:

– Надеюсь, мои слова тебя не обидели.

– Это ты про козла? – искренне удивилась я.

– Да нет, про подружку. На прошлой неделе в конторе мне чуть язык не оторвали. А я всего-то и сказал, что девушка-телефонистка больна. Тогда другая девушка, то есть сотрудница, одним словом Стефани, моя правая рука, сделала мне выволочку.

Мне стало любопытно, и я попросила Дейла рассказать поподробнее. И вот что он сказал:

– Я-то знаю, мой язык – что необъезженный мустанг, и его нужно держать на привязи. Поэтому я пригласил ее пообедать, и она наговорила мне уйму всякой всячины.

– Например?

– Ну, например, я ведь не говорю “парень-адвокат” или “парень-бухгалтер”, так зачем же говорить “девушка-телефонистка? Я должен был сказать “сотрудница коммутатора”. Еще она сказала, что по отношению к представительницам женского пола нужно употреблять слово “женщина”, а не “девушка”, “барышня”, “подруга” или “дама”.

Он на секунду задумался, а потом сказал:

– Тогда, выходит, “подружка” тоже не пойдет?

– Да, Дейл, не пойдет, – сказала я. – Но если ты предъявишь свидетельство о рождении и другие бумаги, подтверждающие, что ты родился и вырос в Техасе, люди тебя простят.

– Что ж, мисс Лейл, преогромнейшее вам за это спасибо. Только я не заслуживаю никаких исключений. Может, мое тело и живет во втором тысячелетии, но язык так и застрял в первом. Придется этому бродяге изменить подход, когда дело касается “противоположного, но равного” пола. Стефани предложила мне прочесть пару хороших книжонок, но я ей сказал: “Я бы очень хотел их прочесть, да знаю, что времени у меня на это не найдется”. И попросил ее состряпать мне шпаргалку, чтобы я всегда был – как это? – по-лит-корректным.

Тут Дейл полез в карман и вытащил оттуда замусоленный листок бумаги, который он явно не раз изучал.

– Вот список разных штуковин, которым я стараюсь обучить свой язык, – сказал он.

Так случилось, что в тот день у меня в сумочке тоже был список лингвистических правил, который я сама для себя составила, потому что мой язык тоже отстал от требований сегодняшнего дня. Например, выступая с речью, я иногда по привычке оговаривалась, называя своих слушательниц “дамы”. По выражению их лиц можно было заметить, что некоторых это обижает.

Мы с Дейлом обменялись шпаргалками и одновременно расхохотались. Практически все пункты из его, то есть мужского списка “КАК НЕ НУЖНО ГОВОРИТЬ”, совпадали с пунктами из моего, женского списка “КАК НУЖНО ГОВОРИТЬ” и наоборот.

Я спросила у Дейла, могу ли я позаимствовать его шпаргалку и привести ее здесь.

– Запросто, подружка, – то есть я хотел сказать, Лейл, – ты окажешь мне честь.

Разница в том, как должны говорить мужчины и женщины, желающие завоевывать сердца, а не ранить их, сделать карьеру, а не разрушить ее, – это затруднение, которое повергает мужчин в ступор, а женщин в трепет. Чтобы избежать путаницы, просто соблюдайте эти шесть коротких правил (они противоположны для женщин и мужчин).

Джентльмены, соблюдая эти правила, можно уничтожить девяносто процентов вооружения для боевых действий на рабочем месте между мужчинами и женщинами. Ваши невинные сотрудницы больше не будут чувствовать себя униженными и оскорбленными. Вас больше не будут обвинять в диктаторских замашках, и служебные баталии между мужчинами и женщинами вскоре станут достоянием истории – вместе с битвой при Гастингсе и Семилетней войной.

ПУНКТ 7

Буду говорить на женский лад

Разговаривая с женщинами, всегда буду:

• избегать любых слов, имеющих выраженную половую принадлежность, а на работе воздержусь от любых намеков на секс и постараюсь быть менее назидательным

• наблюдать (или задавать вопрос), прежде чем сказать, чего я хочу

• смягчать любые просьбы или приказы такими выражениями, как: “Не смогли бы вы…?”, “Не согласились бы вы…?”, “Можно вас попросить …?”

• вести себя более деликатно, например, в тех случаях, когда прерываю женщину вопросом: “Мне не хотелось бы вас беспокоить, но…”

• сводить факты к минимуму и использовать больше слов, выражающих чувства, например: “Я рад (тронут, огорчен, в восторге)…”

• вставлять реплики: “А вы как считаете?”, “Что вы думаете по этому поводу?”, чтобы поощрить собеседницу высказать свое мнение

• а иногда (о, ужас!) даже оброню: “Прошу прощения”

Только для мужчин

Женщины, вот часть вашего мирного договора. Если вы будете соблюдать эти простые правила, мужчины – ваши коллеги, друзья и любимые – будут понимать вас по-настоящему, и вы вырастете в их глазах.

ПУНКТ 8

Буду говорить на мужской лад

Разговаривая с мужчинами, всегда буду:

• говорить тоном ниже, более прямо, более решительно и высказывать, чего я хочу

• высказывать свои мысли законченными предложениями, не ходить вокруг да около

• переходить прямо к делу, без всяких робких преамбул; искоренять такие выражения, как: “Извините, что беспокою вас, но…” или “Знаю, что это глупый вопрос, но…” (И еще: “раз уж я этим занимаюсь…”, “я, конечно, в этом ничего не смыслю…”, “в математике я – полный ноль!”)

• сведу к минимуму слова, выражающие чувства, и заменю их фактами

• откажусь от всех поощрительных реплик

• никогда не стану извиняться, если не чувствую своей вины

Только для женщин

Эти пункты предназначены не только для работы. Мужья, умеющие говорить на женский лад, и жены, умеющие говорить по-мужски, добиваются большей семейной гармонии. Иными словами, эти два пункта помогут вам стать более привлекательными в глазах противоположного пола.

Я знала, что Дейл понимает небезупречность своих манер и искренне хочет их изменить, и, тем не менее, высказала надежду, что его техасское обаяние от этого не пострадает.

– А то! – сказал он. – Мне говорили, что перед моим обаянием не устоит сама королева-мать – так и выпрыгнет из панталон!

Да, от старых привычек избавиться нелегко…