Текст книги "Олома Милагричи"

Девушка отпустила руку, видя преображение больного. Затем взяла другую кисть в свою ладонь, а сверху накрыла тоже ладошкой. Тут же юноша почувствовал себя уже иссушённым сосудом, наполняемым до краёв холодной водой, иссушенной землёй, которая ждала и дождалась проливного ливня. Констанция приблизила свои синие глаза к карим, как янтарь, глазам больного, и тот погрузился моментально в море, чувствуя невесомость и лёгкость тела.

Как не хотелось девушке побыть подольше с парнем, поговорить с ним, рассмотреть и запомнить его красивые черты лица, каре-жёлтые глаза, которые она увидела только что, но знала, что после её энергетических процедур сейчас полезен третий этап – сон. Спокойный и счастливый. Она погладила его по иссиня-чёрным волнистым волосам, и юноша погрузился в безмятежный сон. Девушка снова подошла к образу Мадонны.

– Благодарю тебя, Пресвятая Дева Мария, спасибо за чудеса, которые ты совершаешь, я буду верна до конца своих дней – защищать Италию. И прости меня… я по-моему влюбилась, – и девушка грустно вздохнула.

Она пробралась также незаметно в свою девичью комнату, разбудила Марию.

– Ты что сверкаешь, как начищенный сапог? – вместо приветствия задала вопрос ей кормилица.

– Он будет жить, Мария, он почти совсем здоров! – улыбалась девушка.

– Что ты несёшь? Дева Мария, что она несёт? Правду ли? – приговаривала женщина.

– Истинная правда, нянюшка, и именно Дева Мария помогла ему. Ты иди, иди, а я посплю немного. – после визита к раненому она чувствовала себя уставшей, опустошённой, даже раненой. Но раненым было её сердце. Той самой стрелой Амура.

Рикардо проснулся к вечеру, как будто после столетнего сна. Он чувствовал необыкновенный прилив энергии, словно и не было ранения. Всё, что он помнил – это девушка с синими глазами, как небо, как море, океан! Сон это или, правда?! Как бы Рики хотел снова увидеть незабываемый образ. Но открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним толстую тётку в фартуке и чепце, с розовыми щеками и двойным подбородком. Однако, её смешная улыбка с двумя ямочками и жизнерадостные, как пылающие угольки глаза, заставили его улыбнуться в ответ.

– Синьорино, Матерь Божья, возрадуйся! Проснулся, – затараторила она, тут же поднося влажную салфетку, начала обтирать его лицо. Будто хотела умыть его, как грудного.

– Синьора, спасибо, не надо, лучше скажите, где я нахожусь? Кто вы?

– Caro, считай, что ты у себя в доме! Здесь все свои. Не волнуйся, тебе сейчас это воспрещается, – радостно объясняла толстушка.

– Где-то я уже это слышал…

Юноша начал припоминать картины боя и поражения, но они уже не такими сильными молоточками и болью стучали в его голове. Рикардо очень хотел спросить, не проживает ли в этом доме девушка, лет шестнадцати? Также молодой человек хотел услышать положительный ответ от этой толстушки-хохотушки, и в то же время боялся, вдруг это был сон? Нет, не осмелился. Тогда объявил:

– Я очень благодарен вам за моё спасение, уже здоров и должен возвращаться к своим обязанностям и друзьям. Я обязательно отблагодарю вас, как появится возможность навестить вас.

– Вы что, pazzo?! Да как вы смеете такое говорить! Какие ещё подарки-благодарности? Ах, вы такой-рассякой, это мы должны вас благодарить – защитников Италии, это мы должны вам ноги целовать! – пустилась в рассуждения Мария. – Да вы знаете, чей это дом, какие высокие люди здесь живут! Вот и молитесь за них Непорочной Деве нашей, и за своё спасение также. Кстати, никуда вы сегодня, милок, не пойдёте, доктор сказал, минимум три дня надо лежать. И вечер уже на дворе, и врач скоро придёт вас осматривать.

Терпеливо выслушав женщину, Рикардо решился тогда задать свой вопрос, решив для себя, если девушка живёт в этом доме, то он останется ещё на денёк. Хотя личную жизнь юноша не ставил выше революции.

– Скажите, пожалуйста, синьора, не проживает ли в вашем доме девушка с глазами Тиренского моря?

– Констанция что ли? Конечно, проживает. Это дочка хозяев. И моя молочная дочка, – похвасталась довольная Мария.

Наконец, Рикардо с облегчением вздохнул и улыбнулся:

– Я как будто видел её во сне.

– Так приходила она, молилась за тебя, уж какой ты был одержимый во сне-то! В беспамятстве, не в себе, сколько лет живу, а такого не видела…

Юноша уже не слышал её, эта радость, что Констанция – живой человек, а не сонный образ, придала ему ещё больше сил.

– Хорошо, Мария, – перебил он её, – я дождусь вашего доктора, побуду ещё в вашем подчинении.

– Вот так-то лучше будет! Доктор – это хорошо, вы были в таком состоянии, что нам хотелось уж священника вызвать.

Молодой человек и толстушка Мария рассмеялись от души.

– Тогда я хотел попросить вас об одном одолжении. Не могла бы на минутку навестить меня Констанция, очень хочется выразить ей свои слова благодарности. Вы ведь говорили, что она молилась за меня.

Мария посмотрела заговорщицки на юношу, потом подмигнула, ясно дело молодое, но тотчас приняла серьёзный вид дуэньи:

– Родители у нашей принцессы очень строгие. Вряд ли они отпустят её. – потом опять преобразилась в хохотушку с ямочками. – Поговорю с ней, может, что-нибудь и придумаем.

Мария побежала сообщать сеньорам, что Рикардо проснулся, выглядит, как огурчик, и что вообще всё хорошо! Графская семья обрадовалась, особенно, синьора, это и понятно, женское сердце более чувствительно к страданиям. Они решили дождаться доктора, который должен был вскоре придти, и вместе спуститься к раненому. Мария же поспешила дальше к Кони, чтобы сообщить ей радостную весть о выздоровлении молодого человека. Констанция также обрадовалась, а кормилица за две минуты выложила весь их разговор. Но, когда она услышала о просьбе юноши увидеться с ней, щёчки её заалели. Женщина незамедлительно подметила и начала, как всегда, подшучивать:

– Жених и невеста! А что, из вас неплохая бы пара получилась! А уж как я-то жду внучат от моей любимой доченьки. Обожаю малышей!

– Няня, прекрати. Твой язык тебя когда-нибудь погубит. – Кони начала уже сердиться.

– Молчу, молчу, bella ragazza. Но, – она подняла вверх указательный палец, – была бы моложе, точно в него влюбилась. – Кормилица направилась к двери, шурша своими накрахмаленными юбками, и по-женски кокетливо, покачивая бёдрами.

Констанции очень хотелось побыть одной, вспомнить каждое слово, произнесённое Марией, особенно, о просьбе юноши увидеть её. Конечно, женщина и прибавила от себя, она может, тем не менее, Кони было приятно, что он остался из-за неё. «Да, да, так и сказал, что тут же покинет их дом, что жив и здоров. Но, если удастся увидеть и поблагодарить Констанцию, то останется. Нет, ты представляешь, какой бравый и отважный малый!» – Девушка вспоминала слова няни. Но отчего так начала волноваться Кони? Вчерашняя ночь и утро – понятно, чтобы молодой человек был жив, выздоровел. А сейчас её волнение было другим, источника которого она ранее не знала. Её пробирала дрожь до озноба. Она ни о чём не могла больше думать. Девушка смутно догадывалась, откуда шли эти волнения. Это её посетила сама Любовь и поселилась в сердце. «Лучше бы сразу, после слов Марии, побежать к нему, выслушать, что он хотел сказать, и всё, – думала юная влюблённая. – А то мало того, что пойду к нему тайно под покровом ночи, что уже приведёт в трепет кого угодно, да ещё в теперешнем состоянии». Она пыталась взять себя в руки и принялась расставлять аппликатуру на революционном этюде до минор Бетховена. Впервые ей это удавалось с трудом.

Граф с графиней дождались доктора и направились к своему подопечному. То, что они увидели, превзошло все их ожидания, после услышанного от Марии. Предварительно постучав, вошли в помещение и увидели юношу, который делал приседания.

– Вuona serata, синьоры! – он сразу же обратился с улыбкой к ним, – вот, если не раненое плечо, то делал бы отжимания. Рикардо. – представился он, поясняя, чем занимается.

Все довольно рассмеялись.

– Не ожидали, право, увидеть вас в таком добром здравии, – начал хозяин дома.

– Чудеса, да и только, – подхватил доктор.

– Это говорит о том, что вы – настоящий солдат, истинный боец революции! – продолжал граф.

Рикардо засмущался и спросил:

– Синьоры, лучше расскажите мне, кто остался в живых, кто ранен, если вы знаете, исход боя мне понятен, но каковы дальнейшие действия противника?

Мужчины тут же начали вполголоса вести разговоры на политические темы, а графиня корректно, не вмешиваясь, перебирала на столе лекарства. Поговорив о тактике боя, причинах поражения и дальнейших прогнозах, граф, Рикардо и доктор остались довольны друг другом. Их мнения во многом совпадали, но самое главное, что они все были патриотами Италии.

– И всё же, amico mio, я рекомендую вам хотя бы на одну ночь остаться здесь. Сейчас я ещё раз, как хирург, будет больно, обработаю вашу рану, ну а завтра, если покинете нас, вам самому придётся делать перевязки.

– Согласен. Я так вам благодарен! Viva l'Italia! – патриотизма и самоотверженности у юноши было не занимать.

Тут взяла слово синьора:

– Мы очень рады, что смогли вам помочь чем-то. Сейчас Мария принесёт ужин и красного вина. Это поможет восстановить силы.

– Благодарю вас, ваша светлость! Я очень обязан вам, – Рикардо галантно поцеловал руку синьоре. – Как будто побывал в родном доме.

– Считайте, что вы и были в родном доме. Для истинных друзей Италии у нас всегда открыты двери.

Супруги не могли пригласить Рикардо к ужину, хотя вся прислуга считалась своей и проверенной временем. Тем не менее, правила безопасности и глубокой тайны, привитой им с рождения предками, тщательно выполнялись. Даже дочку они редко посвящали в свои благородные деяния. И в этот раз Констанция не была осведомлена с их стороны об удивительном и скором спасении vero cavaliere , как они считали. Ужин затянулся, супруги находились в прекрасном настроении духа. Однако, Кони сидела задумчивая и молчаливая, мечтая о том, чтобы скорее закончилась трапеза, и она спустилась к раненому. Отец с матерью заметили её меланхоличное настроение, дочь отвечала невпопад, почти не ела, а делала вид, ковыряясь столовыми приборами в подносимых тарелках. Наконец, мучение для неё закончилось, на улицах давно горели фонари, семья готовилась отойти ко сну. Констанция пожелала всем спокойной ночи и, едва закрыв дверь столовой, побежала со всех ног к себе в комнату. Там её ждала Мария.

– Няня, надеюсь, что он ещё не спит? – спросила она с ходу.

– Нет, нет, милая, только пришла от него. Ждёт тебя.

– Ну, тогда я побежала!

– Погоди немного, пусть дом уляжется, я и сказала Рикардо, что ты придёшь не раньше десяти.

Разочарованная Кони подошла к зеркалу и начала приводить причёску в порядок. Боже, что она делает? Никогда такого не делала. Что за женское кокетство родилось в ней? Неужели ей так хочется понравиться молодому человеку? Нет! Она резко отложила гребень. Ей эти дамские заманушки ни к чему! Она просто сидела перед зеркалом и смотрела себе в глаза. Эта привычка была у неё с детства. Как ни странно, образ из зеркала, особенно глаза, придавали ей огромную силу, уверенность и бесстрашие. Это была своего рода медитация. Правильно, что она это сделала, потому что в никуда ушли её волнение и страх перед встречей с юношей.

– Buona notte, Рикардо. Я знаю, как вас зовут, – начала Кони уверенно, когда вошла к нему.

– Buona, Констанция, я тоже знаю, как вас зовут. Мне сказала ваша кормилица. Я безумно рад и счастлив, что вы согласились встретиться со мной, – начал пылко молодой человек.

– Не стоит благодарности, – тихо ответила девушка, опустив глаза, – а я рада, что вы здоровы и невредимы.

– Вот об этом-то я и хотел поговорить с вами. Мне Мария рассказала, что вы молились о моём выздоровлении.

– Я всегда молюсь, как истинная католичка. Молюсь за всю Италию. А вчера вы больше всех нуждались в этом.

– Это вы спасли меня, я знаю точно, – юноша ещё раз взял руку девушки и поцеловал её. – И я хотел поделиться с вами сном, который не только видел, но и чувствовал. Это вы в образе Ангела спустились ко мне с небес, взяли меня за руки и повели к необыкновенному свету, который наполнил меня от кончиков пальцев до кончиков волос. Ничего подобного я не ощущал ранее.

Девушка засмущалась и хотела прервать его хвалебные речи в свой адрес:

– Ну, что вы, Рикардо, я просто просила у Девы Марии чуть-чуть её внимания к вам, – также кротко сказала Констанция.

– Но я видел ваши глаза. Такие глаза не могут забыться! Милая Констанция, как бы я хотел быть другом такого ангела!

– Я не против, Рикардо, но боюсь, что это будет трудно. Моя семья, и я также всецело стоим за независимость Италии, за её объединение. Но мы тайно помогаем Революции, снабжаем отряды оружием, продовольствием, спасаем раненых. Но, вы ведь знаете, какая порочная власть, верхушка. Наша семья обязана «дружить» с нынешней администрацией, что и пытается дипломатично делать. – Девушка замолчала ненадолго. – Поэтому наши встречи и визиты, скорее всего, исключены, – и она вздохнула.

– Дорогая Констанция, как вы меня спасли, вытащили из-за порога смерти, так и я обещаю охранять и защищать вас до самого конца жизни! Это не просто слова, это клятва! – Рикардо снова пристально посмотрел в синие глаза девушки, и как будто почувствовал лёгкое головокружение. «Да, это точно в эту ночь была Констанция», – утвердительно подумал он.

Кони начала быстро прощаться:

– Хорошо, Рикардо, положимся на божью волю. Как скажет Дева Мария, так и будет. – девушка взяла подсвечник и мягко прикрыла за собой дверь.

Рикардо собирался покинуть их гостеприимный дом в эту ночь. Мария должна была вывести его из этих многочисленных коридоров. Революция была на пике своего движения, и ему было необходимо попасть в штаб. То, что они проиграли первую стычку, ни о чём ещё не говорит. Надо поднимать добровольцев, создавать больше отрядов. Этой подготовкой, агитацией и занимался Рикардо, помимо военных действий. Сейчас образ свободной и независимой Италии рисовался у него с образом Констанции. Ведь, что ни говори, а все, и бедняки, и богатые находились уже много лет в бесправном положении. Кто меньше, а кто больше. Наполеоновские войны давно прошли. В Европе восстановился, какой-никакой порядок, а Италия всё находилась под пятой. Нет, конечно, крушение Италии произошло намного раньше, если смотреть в истоки, это падение Римской Империи. Да, была эпоха Возрождения, когда Италия вновь заявила о себе и была у всех на устах, но это больше всего область искусства, литературы, театра. Рикардо не заметил, как вошла хохотушка Мария.

– Пора, синьор, на улице никого, в доме также все спят, – сказала она ему, подавая чистую одежду простого городского жителя.

– Grazie, Мария, – юноша быстро переоделся, умело спрятав револьвер за пояс. – Могу ли я попросить вас об одной деликатной просьбе?

– Конечно, мой мальчик! Всегда рада помочь, особенно, таким красавцам, – женщина расплылась в своей очаровательной улыбке.

– Дело в том, что моя жизнь подвержена большой опасности. Но, если я буду жив, смогу ли я передавать письма через вас дорогой синьорине Констанции? Мне уже сейчас хочется писать!

– Так в чём же дело, пишите! – подтрунивая юношу, ответила Мария.

– Нет, вы наверно, не так поняли меня… Констанция спасла мне жизнь, и я поклялся защищать её до конца своих дней.

– Я и говорю, – опять подмигнула кормилица, – любви все возрасты покорны, а вам уж сам Бог велел.

Молодой человек не рассердился на этот раз:

– Ох, как долго мне придётся терпеть ещё ваши шутки. Но я всецело буду зависеть от вас. Ссориться мне с вами нельзя. – Рикардо поцеловал руку Марии.

Женщина вывела осторожно юношу «огородами» на второстепенную улочку и перекрестила его на дорогу.

Констанция с нетерпением ждала кормилицу. Она тихо и задумчиво сидела у окна, вглядываясь в редких прохожих. Но их почти не было. В городе стоял комендантский час. Люди и так жили под чужой властью, лишний раз боялись слово сказать, а теперь после восстания понеслись ещё и обыски. Нет, простых горожан не трогали, а вот угольщики, были у них на прицеле. Арестовывали не всех подряд, искали зачинщиков и предводителей.

– Хорошо, что никого нет на улицах, – думала Кони, – Рикардо должен, просто обязан пройти незаметно и добраться до своих. Всё-таки, он ещё очень слаб. Не забыла ли Мария отдать ему лекарства и мази? – волновалась за юношу девушка.

Сейчас ей стало ясно, что она влюбилась. Какое это не похожее чувство, не сравнимое ни с чем, что она испытывала раньше. Она не могла ни о чём и ни о ком думать, кроме него. Образ Рикардо полностью захватил все клеточки её сознания. В голове прокручивалось уже в тысячный раз каждое его слово, каждый жест, улыбка. Но откуда эта грусть? Неужели большое и глубокое чувство несёт с собой страдания, а не радость? Конечно, Констанция чуть ли не наизусть знала трагедии Шекспира, Данте, Петрарки. Да, наверно, это так и есть. Любовь – это болезнь, самая лучшая болезнь, которая бывает на свете.

Констанция, действительно, заболела. Однако, у неё не проявлялись какие-либо симптомы заболевания. Температуры не было, кашля и насморка тоже. Только глаза не светились искрящимся морем. Родителям оставалось разводить руками, они не могли взять в толк, отчего их дочь чахнет. А Кони не рассказывала им причину, да и как рассказать, ведь она тайно познакомилась с Рикардо, хотя никогда не обманывала родителей, и вообще никому не лгала. Сейчас, будущее ей казалось беспросветным, неопределённым, никаким. Возлюбленный ею человек, будучи революционером, не сможет никогда посещать их дом, не говоря уже о большем. Понурое состояние и нулевое настроение передавались всему дому, который погрузился в грусть и тоску. Родители попросили доктора, синьора Моретти обследовать дочь, но девушка категорически отказалась, заявив, что у неё ничего не болит, а что это весенняя хандра, и что она молится за спасение и объединение Италии. Будучи хорошим психологом, доктор шепнул родителям: «Возможно, это любовь. А от неё нет лекарств». Супружеская пара с удивлением восприняла догадку врача, ведь, Кони навсегда останется для них маленькой девочкой, как и для всех родителей в мире.

– Неужели, наша дочь выросла? – только и вопрошала себя синьора, потирая себе виски.

– Да. Через два месяца будет шестнадцать. Надо отметить это событие балом, – произнёс отец, улыбаясь в усы.

– Какие балы?! Это, когда идёт революция, когда народ оплакивает своих героев? – начала протестовать супруга.

Муж с упрёком посмотрел на неё:

– Жизнь ещё никто не отменял, дорогая! Тем более, ты знаешь, что мы под колпаком у австрийцев. Ходят они, всё вынюхивают, высматривают. А если мы будем скорбеть, как простые горожане, и не будем поддерживать светскую жизнь, – то это будет ещё одним большим подозрением.

– Ты, как всегда, прав. До чего мужчины трезвы и логичны в своих рассуждениях, – сделала комплимент ему жена. – Я обязательно извещу Кони о бале. Прямо сейчас. – синьора Синти направилась в комнату дочери. Подойдя к двери, она услышала жизнерадостный хохот Марии.

– Вот, кто один у нас в доме самый весёлый, то Мария, смеётся и шутит, как всегда! – подумала также радостно мать, услышав последние обрывки фраз кормилицы: «Пройдёт немного времени, и свершится чудо, голубка моя! Верь мне, моё сердце не обманешь…»

Синьора вошла и сразу спросила:

– Что за чудо вы ждёте, синьорины?

Мария с Кони не ожидали такого внезапного визита. На лице кормилицы пробежала вопросительная тень – что из разговора слышала госпожа ещё? Но зная её тактичность и порядочность, а также, на лице которой, не было написано удивления, то ответила:

– Да про хворобу всё и говорю, про хворобу. Скоро Кони поправится. Это так ранняя весна действует на всех. Ни зима уже, и не лето ещё, ни рыба – ни мясо…

– Верно. Переходные периоды опасны и неблагоприятны и для времён года, для природы. – подтвердила синьора, улыбнулась и обняла дочку:

– А у нас с папой для тебя сюрприз! – она опять загадочно улыбнулась.

Конечно, Кони обожала сюрпризы с детства. Спросите, а какая девочка не обожает их?! Искорка появилась у неё в глазах, и она ждала, что скажет дальше мать.

– Мы с отцом решили, можно сказать, с фейверком, отпраздновать твоё шестнадцатилетие! У нас давно не было балов, встреч друзей и родственников из других провинций.

Констанция тут же прервала её:

– Мама, вы знаете, что я с детства не люблю балы! А тем более в мою честь. Какие балы и праздники, когда идёт революция, – начала возмущаться она. На что синьора ответила ей достаточно сухо, повторяя слова мужа:

– Жизнь ещё никто не отменял, дорогая!.. Будет бал, и будут гости! – потом снова ласково обняла дочку, сказав просто по-матерински: «Ты у нас единственная, любовь всей нашей жизни!» А уходя, добавила: «Так надо».

– Ну, надо, так надо, – повторила девушка после ухода матери. Она сама любила их до безумия. А кормилица развеселилась пуще прежнего: «Эх повеселимся, а особенно поедим царских блюд!» – она схватила себя за живот и начала хохотать. Надо сказать, что женщина любила Кони не меньше, чем родная мать. Она была простого, деревенского происхождения, её юмор был частенько грубоватым и нелепым, женщина сама приняла на себя роль шута, но шута королевского. Так уж ей хотелось, чтобы её воспитанница была всегда весела и счастлива. Кони поддавалась её настроению и смеялась, хотя частенько про себя жалела Марию, которая родила шестнадцать лет назад своего мёртвого ребёночка. Поэтому-то она и оказалась в семье Милагричи.

– Ох, а сколько забот впереди, девочка, это тебе надо новое платье сшить, в первую очередь, и мне не помешает, может, прынца какого встречу. Выросла, выросла наша куколка! – Мария направилась к выходу. Кони уже догадалась почему. Чтобы сообщить по секрету прислуге, что у них намечается бал. Констанция осталась одна. Подошла к окну, зябко поёжилась, хотя в доме было тепло.

– Значит, вот она какая любовь. Это, как обжечься и сгореть, обнимаясь с Солнцем, и замёрзнуть, обнимаясь с Луной! Как же я смогу жить дальше в таком состоянии? Как пройдёт бал, если я, как мёртвая. Нет, ещё не мёртвая, но и не живая, и болезнь старческая, как склероз. Мозг как будто вытеснил всю память и знания. В голове только и стучит, как набат, имя Рикардо. – Констанция опять вспомнила про своё волшебное зеркало. Она присела, долго смотрела себе в глаза, не узнавая их и, получая от них силу и спокойствие. Это помогло ей лечь затем в постель, и забыться сном.

Был вечер, спать ложиться еще рано, тогда Анастасия взяла наушники, начала переключать итальянские радиостанции, но мысли о Марио не покидали девушку. Она признавалась себе, что влюблена в этого благородного юношу. Но почему Настя всегда ставила личную жизнь на последнее место? Девушка с детства была такой. Помогала в первую очередь тем, кто нуждался в помощи. И дел этих не перечислишь. В основном, это помощь маме, по дому, по огороду, короче, по хозяйству. Школьные задания и уроки по музыке выполнялись вечерами. Хотя мать очень берегла её музыкальные руки. Но Настя не могла иначе. Помощь друзьям, если таковая требовалась, просто незнакомым, кто срочно нуждался в чём-то. Какая-то жертвенность, да и только, даже эпизод с её бывшим женихом, которому она хотела отдать своё место в участии международного конкурса. А как натрудились её руки, когда она работала в ресторане официанткой и горничной в гостинице. Посылала половину заработной платы родителям. Ведь, хозяйство всегда вытягивает море денег. И стеклопакеты уже многие поставили в деревянные дома, и крыши черепицей покрыли, и заборы ставят современные, и «европарники». Отставать от деревенских села «Старая Ладога» – столицы древней Руси, совсем не хотелось. Вот почему выбрала её синьора Лучия. Любовь к себе были у неё на последнем месте. А может быть и вообще без места. Только такая персона, такая личность могла распоряжаться их банковскими счетами, а также приумножать их, не потратив ни лиры на себя.

Настя продолжала слушать музыку. Она, как любила классику, так и современные направления. В юности они с Полинкой и Владом увлекались тяжёлым роком, металликой, которые можно слушать часами. Сейчас ей нравилась и более лёгкая музыка. Она задавала такт и ритм, настроение, да просто жизнь. Настя, как и многие русские, живущие заграницей, часто просматривала советские кинофильмы, которые стали и для её поколения классикой. Улыбнулась, вспоминая фильм «Антон Иванович сердится», когда Иоганн Бах улыбнулся с портрета и сказал своё слово в пользу лёгкой музыки.

Вдруг раздался звонок по мобильному телефону. Это был Марио. Их разговоры становились всё реже и все лишь по делу. Они оба, как сговорились, охраняли свои чувства – высокие, чистые, небесные, от всех, даже от самих себя.

– Настя, я поздравляю вас с первым днём занятий! – начал сразу с поздравления молодой человек.

– Спасибо, Марио! Спасибо, что не забыл, – радостным голосом ответила девушка.

– Большой привет от Андриано, и синьора Лучия собиралась также позвонить и поздравить.

– Сколько внимания к моей персоне! А как синьора чувствует себя, всё ли в порядке?

– У нас всё в порядке. Не волнуйся.

Продолжение разговора было обычным: о здоровье Лучии и внутренних делах дома. Но Марио всё-таки не выдержал и задал приватный вопрос:

– А сколько у вас на потоке молодых людей?

– К чему такие вопросы, Марио? – удивилась и смутилась Анастасия.

– Боюсь, что уведут нашу красивую девушку из-под носа, – также смущённо и не умело пошутил влюблённый.

Да, шутка была стопроцентно «реальной». Они оба знали, какая судьба уготована для русской девушки. Разговор закончился также обычными, ничего не значащими фразами с пожеланиями хорошего вечера и доброй ночи. Но Насте понравилось, хоть и капельное, но проявление ревности Марио. Что она могла ответить ему? Типа, это вы, Марио, свободны. Свободны и красивы, что вокруг вас, наверно, вьются девицы. Нет, конечно. Она просто молчала. В своём положении девушка не могла и не старалась проявлять к себе мужской интерес, а уж тем более, кокетничать. Но втайне, Настя уже подарила ему своё сердце и всегда помнила его слова: «Я буду ждать тебя, сколько понадобится». Видимо, так и будут складываться их отношения, редким проявлением какой-либо шутки, взглядом, рукопожатием…

– Уже март наступил, ведь только начался восемнадцатый год! – Олька наглаживала Тимура, приговаривая, – Боже, как быстро летит время.

– Это потому что ты вся в делах. – Отвечал глазами Ти ди Мур. – У тебя не остаётся даже минутки, чтобы побыть со мной, поиграть.

– Да, – поддакнула девочка, как будто читала мысли уже повзрослевшего кота, – у меня нет даже минуточки, чтобы погладить тебя. Но ты простишь меня, мой рыцарь? – Олька приблизила свой носик к мордочке кота.

– Это ты меня прости, моя принцесса. У тебя столько нагрузок. Мне давно надо было подумать об этом, – замурлыкал кот, зародив мысль в своей голове.

– Пойду бабушке массаж делать, – внучка подошла к Марии Алексеевне.

– Бабуль, давай я тебе потру ногу и ручки.

– Оля, оставь, я и сама растираю постоянно. Отдохни, или позанимайся уроками.

– Бабушка, у меня и так получается один раз всего в день делать тебе массаж. А нужно минимум два раза. Ну-ка поворачивайся на живот, – скомандовала девочка, смазывая руки детским кремом.

Мария Алексеевна подчинилась. Естественно, ей было жалко внучку, столько выпало на её девчоночьи плечи, но в душе была очень ей благодарна. Дело в том, что пожилая женщина не могла понять, насколько лучше она чувствовала себя после Олькиных сеансов-прикосновений! Больная просто молодела, весна цвела в душе, тело наливалось силой и желанием быстрее встать, работать, жить, радоваться. Однажды, после массажа, она взяла зеркальце, чтобы поправить заколки на волосах, и обмерла – половина морщин исчезла с её лица!

– Что за чудеса? – изумления Марии Алексеевны не было предела. Она тут же сказала об этом внучке.

– Бабушка, – рассудительным тоном ответила Оля, – ты не видишь, весна наступила – это раз, а во-вторых, у тебя любовь-морковь с дедушкой! Вот и молодеешь на глазах.

– И то верно, внуча, скорей бы поправиться, встать на ноги, ведь скоро дача!

Рано поумневшая и повзрослевшая девочка давно уже начала догадываться, что-то происходит с её энергополем. После своих полётов, она ничему не удивлялась. Оля чувствовала, как идёт мощный поток, просто электрический разряд через руки. Дотронься она до бабушки без крема, то ту точно дёрнуло бы током. А тут на днях, к ней в школе снова прицепилась рыжая «дуэнья» серой мышки. Схватила её за локоть и давай шипеть:

– Ну что, бросил тебя Димка, шелупонь каратистская?! То-то же. Смотри, не приближайся к нему, мы следим за тобой!

– А у вас больше дел нет, как слежкой заниматься, – спокойно ответила Ольга. – Марплы тоже нашлись с Агатами Кристи.

– Что ты понимаешь в жизни, сиротка, нищебродка?! Да мы тебя засветим во всех соцсетях. Будет у тебя аватарчик, как мы захотим, – продолжала злобно шипеть старшеклассница. Тогда Оля крепко схватила её руку, чтобы «отодрать» от своей. Рыжая вскрикнула, но не унималась:

– Казённый дом тебе светит, детка, приют для несовершеннолетних! Сама побежишь туда от нас прятаться.

Пока рыжая шипела, Олька увидела, что на её запястье, за которое она

ухватилась, появились раны, как от ожогов.

– Боже, что это? Что за наваждение? – быстро прокручивала мысли девочка и поспешила ретироваться от атакующей девчонки. – Естественно, она увидит! А что подумает? – продолжала лихорадочно соображать Олька. Прозвенел звонок, она быстро забежала в класс, успокаивая мысли:

– Если и для меня это необъяснимое явление, по-другому не назовёшь, то она тем более не поймёт ничего. Точно. – Оля начала догадываться о происхождении ожогов, но всё же, еле дождалась конца уроков, чтобы разведать это явление в инете. А к кому ещё могла обратиться девочка? К бабушке? Нет, не стоит лишний раз волновать её. К крёстной? Всё-таки, они были не настолько близки и никогда не затрагивали таких тем. А тема наисложнейшая, непонятная и, скорее всего, не объяснимая. Верно только, если бы была жива мамочка, то она всё выложила ей, как на духу, а может быть и папе.

Олька начала «гуглить», но информации было так мало. Боже, и что же она увидела? Скорее всего, у рыжей Ленки странное заболевание – аллодиния. У людей с такой болезнью кожа болит, как при ожоге. Это бывает, когда прикосновение вызывает настоящую физическую боль, даже от соприкосновения с одеждой.

– Вот это номер! – подумала Олька, наглаживая Тимура. – А я-то думала, что это я виновата. Значит, Ленка больна. Бедная. – Девочка искренне жалела её, даже слёзы появились на глазах. – Тимурчик, ну скажи, откуда взялись эти новомодные заболевания? Из космического будущего или из древнего прошлого? Почему люди болеют уже с рождения? Нет, это точно, не я виновата, – рассуждала дальше девочка, – вот, глажу кота, ему же ничего? Ничего. Бабушке делаю массаж, она что, покрылась волдырями? Нет. Бедная, бедная Лена.