Текст книги "Журналистика и коммуникативистика. Концептуализация медийных процессов в современной зарубежной науке"

В работах коммуникативистов рассматривается проблема «самоцензуры» для отправителей информации по каналам мультимедиа и пользователей в целях предотвращения массовой пропаганды насилия, экстремизма, порнографии и других вредных для общественного благосостояния концепций, пристрастий, действий. Родителям предлагается брать на себя ответственность за выбор информации для детей с пониманием требований к их нравственному здоровью и гуманному воспитанию. А от государственных структур власти и общественности ожидаются поддержка и спонсорская помощь публичной сфере информационного пространства из-за наступления на нее сил приватно-монополизированного капитала. Сохранение публичной сферы считается необходимым не только как преграда на пути этих сил, но и как информационное поле для распространения полезных знаний, воспитывающих людей в духе не консьюмеризма, а с позиций гражданских взглядов на роль мультимедиатизации. С таких позиций ведется критический анализ «цифрового раскола» и разделения пользователей средствами информации на граждан и потребителей в процессе мультимедиатизации их жизни[92]92
  См.: Gandy O. The Real Digital Divide: Citizens Versus Consumers // Ibid. -P. 448.


[Закрыть].

Высказывается также предположение, что росту консьюмеризма может способствовать защита дерегулируемой мультимедиатизации в интересах медиабизнеса, а не журналистики. Эта тенденция возрастает в условиях оцифровывания мультимедийных потоков информации, сопровождающихся идеями их «дисинтермедиации» – то есть попытками считать деятельность профессиональных журналистов как «медиаторов» (посредников) «устаревающими»[93]93
  Verhulst St. About Scarcities and Intermediaries: the Regulatory Paradigm Shift of Digital Content Reviewed // Ibid. – P. 434.


[Закрыть]. Но ведь отказ от такого рода посредничества вряд ли поможет усвоению знаний и культурных ценностей, допуская или оправдывая любое своеволие в непрофессиональном распространении суррогатов знаний и ненадежной непроверенной информации, подвергаемых еще и массовому репродуцированию.

Обсуждая эту тенденцию, аналитики отмечают, что отказ от журналистского посредничества помогает формированию в Интернете «новой коммуникационной модели, базирующейся на исчезновении или, по крайней мере, существенном сокращении роли рассказчика»[94]94
  Bentivegna S. Politics and New Media // Ibid. – P. 55.


[Закрыть]. Слово «рассказчик» в этом контексте подразумевает журналиста, сообщающего информацию с определенной долей личной гарантии за качество своего рассказа наряду с ответственностью СМИ, для которых он трудится как «посредник».

Вопрос заключается в том, как выполняется эта ответственная перед обществом миссия профессиональным журналистом и по какой причине он может искажать факты. Принимая во внимание, что в Интернете тоже не исключено распространение как достоверной, так и недостоверной информации, исследователи приходят к заключению о необходимости соблюдения норм социальной ответственности как в традиционных, так и в новых медиа. Ибо и Всемирная сеть, несмотря на все достоинства ее многоцелевого использования и претензий на демократизм, не защищена от разного рода «шумов», препятствующих обретению верифицированных знаний и должной реализации инфоструктурных ресурсов, необходимых для подлинной демократии.

Инфоструктура – термин, появившийся в коммуникативистике в конце XX века, лаконично обозначает информационные компоненты инфраструктуры. В нем емко фиксируется повышение внимания к изучению влияния информационных факторов на разные сферы современной общественной жизни мира. Это неизбежно в условиях, когда с помощью Интернета появилась реальная возможность моделировать и распространять системы дистанционного образования, медицинских консультаций, доступа к архивам, библиотекам и музеям, оперативного получения новостей о текущих событиях в мире, об открытиях в науке, о творческих достижениях в искусстве и о многом другом, что волнует сегодня жителей разных стран.

Однако исследования коммуникативистов не оставляют в тени и трудности создания повсеместно таких инфоструктур не только из-за отсутствия равного доступа всех людей к новым мультимедиа и их зависимости от экономических диктатов медиабизнеса, но также и вследствие незащищенности медийных супермагистралей от использования их инициаторами информационных войн и злоумышленниками, получившими названия «хакеров» или «террористов киберспейса»[95]95
  Survival Guide to The Information Superhighway // American Studies Newsletter. – 1995. – № 36, May. – P. 32.


[Закрыть].

Терроризм в киберспейсе порицается и наказывается при выявлении его злодеяний. Но окончательно избавиться от этой опасности пока не удается по ряду причин, и в частности из-за растущей неоднородной и нередко своевольной массы пользователей с антиобщественными наклонностями, имеющих возможность отправлять по компьютерным сетям угодную им и нежелательную для других информацию. В борьбе с этой опасностью предлагаются разные формы контроля и регулирования информации в Интернете – от цензорских ограничений со стороны властных структур до «самоцензурных» вариантов для пользователей, осознающих значение гражданской ответственности за доступ к глобальным мультимедийным средствам информации и коммуникации.

Тема ответственности СМИ волновала коммуникативистов и полвека тому назад, еще до развертывания глобальных супермагистралей мультимедиатизации. Об этом свидетельствует известная книга Ф. Сиберта, Т. Питерсона и У. Шрамма «Четыре теории печати», опубликованная в США в 1956 году[96]96
  Siebert F., Peterson Th., Schramm W. Four Theories of the Press. – Urbana, 1956. Подробнее об этой книге см.: Землянова Л. М. Современная американская коммуникативистика. Теоретические концепции, проблемы, прогнозы. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1995. – С. 53–54.


[Закрыть]. Эта же тема звучит и в книге У. Риверса, К. Кристианса и У. Шрамма «Ответственность в массовых коммуникациях» (1980), но более веско и активно, с требованием служения людям и обществу в выявлении и решении различных проблем. Ибо «если массовые коммуникации имеют опору в общественности, они должны оставаться свободными и от правительства, и от гнета со стороны бизнеса… Правдивость и справедливость являются критериями ответственной деятельности медиа по отношению к народу»[97]97
  Rivers W., Christians C, Schramm W. Responsibility in Mass Communication. – N. Y.: Harper and Row Publishers, 1980. – P. 50.


[Закрыть]. Журналисты обязаны это знать и соблюдать такие принципы, так как только самые добросовестные стремления и постоянная бдительность могут предотвратить «превращение современной информационной системы в заложницу крупных и малых прессингов денег и выгод» [98]98
  Ibid. – P. 141.


[Закрыть].

Но избавиться от таких прессингов трудно. Новые электронные медиа в сочетании с традиционными постоянно расширяют сферы своего влияния на современную жизнь и ее различные преобразовательные процессы, в орбите которых оказываются и взгляды на роль социальной ответственности информационных коммуникаций в защите истинных принципов демократии от всех попыток их извращения. В коммуникативистике исследование этих процессов усиливает внимание к вопросам их правового регулирования в различных контекстах и формах, связанных с инновациями в медийных ландшафтах меняющегося мира.

Показателен в этом отношении научный доклад экспертов Совета Европы с выразительным заглавием «От информационных супермагистралей к “электронной демократии”. Влияние информационных и коммуникационных технологий на фундаментальные свободы». В докладе признается позитивный вклад новых коммуникационных технологий в возможности развития «партисипационной формы демократии»[99]99
  Consultant Study on the impact of new communications technologies on human rights and democratic values / Council of Europe. – Strasbourg, 1995 (4 Dec.). – P. 51–52.


[Закрыть] для участия граждан в принятии важных для общества решений с помощью оперативных интерактивных электронных средств информации. Вместе с тем отмечается, что для плодотворного осуществления таких возможностей надо преодолевать нарушения баланса между предоставлением свободы получения информации и ответственностью за ее содержание и последствия для жизни общества и культуры. «Свобода и ответственность – два ключевых слова, которые помогут нам благодаря информационным супермагистралям лучше определить желанные пути для жизни сообща»[100]100
  Ibid. – P. 64.


[Закрыть], – говорится в этом исследовании влияния новых коммуникационных технологий на права человека и демократические ценности. Но при этом не скрывается и «проблема относительности легальных правил и их эффективности в технологической среде, не знающей физических границ»[101]101
  Ibid. – P. 34.


[Закрыть].

Существенную помощь в осмыслении этой глобальной проблемы, как и различных противоречий и парадоксов процессов мультимедиатизации современной жизни мира, оказывают коммуникативисты, фокусирующие внимание на гуманитарных аспектах результатов развития таких процессов. Об этом свидетельствуют материалы многочисленных исследований, конференций и международного экологического Движения в защиту культурной среды, в котором активное участие принимал Джордж Гербнер[102]102
  Подробнее об этом см.: Землянова Л. М. Гуманитарная миссия современной глобализирующейся коммуникативистики. – М.: Изд-во Моск. унта, 2010. – С. 170–172.


[Закрыть].

Вступая в спор с технократами, уповающими на панацейные возможности новых медиа, и с постмодернистами, ратующими за полную свободу самоутверждения личности в виртуальном «киберлибертарианизме», сторонники научных системных подходов призывают к преодолению реальных исторических причин прежде всего «цифрового раскола», коренящихся в различиях между материально-экономическими, социальными и этнокультурными условиями жизни разных слоев населения в разных странах современного мира.

В ходе обсуждения этой проблемы многие коммуникативисты склонны к признанию необходимости объединения усилий ученых, общественных деятелей и организаций в целях разработки программ ликвидации «цифрового раскола», с одной стороны, а с другой – сохранения публичной сферы в медиапространстве социума на благо истинно демократических свобод и гражданских прав. В противовес различным вариантам псевдодемократизма, существующим в условиях «цифрового раскола» при мультимедиатизации, сторонники курирования социально-культурных, а не коммерческих или киберлибертарианских свобод выступают в защиту создания разумных форм ответственного контроля за объемом и содержанием распространяемой информации, чтобы это помогало пресекать пропаганду насилия, порнографии, терроризма и других античеловеческих деяний, направленных против гуманитарного предназначения СМИ.

С этой же целью предлагается в коммуникативистике развивать «критическую медиаграмотность» для обретения с ее помощью подлинных знаний об обществе и культуре и умения сопротивляться манипуляциям с информацией, мешающим гражданской сознательности аудитории, нуждающейся в понимании того, что «технологии, способные уничтожать партисипационную демократию путем превращения политики в медиазрелища и сражения между имиджами и путем превращения зрителей в культурных зомби, могут также использоваться и для оказания помощи в придании силы демократическим дебатам и участию в них»[103]103
  Kellner D. New Media and New Literacies: Reconstructing Education for the New Millenium // The Handbook of New Media / еd. by L. Lievrouw and S. Livingstone. – Sage Publication, Lnd, Thousand Oaks; New Delhi. – 2002. – P. 94.


[Закрыть]. Аналитики полагают, что в условиях новой мультимедийной среды возникает необходимость «реконструировать образование и общество»[104]104
  Ibid. – P. 100.


[Закрыть], включая в этот процесс все слои населения и сочетая опыт критической медиаграмотности с традиционной печатно-литературной и новыми формами мультиплицированной грамотности.

Такой вывод закономерно вытекает из системных анализов сложной природы мультимедиатизации социально-культурной жизни различных стран современного мира. Знания, почерпнутые из этих анализов, способствуют не только дальнейшему развитию коммуникативистики и других смежных с ней дисциплин, но и подготовке квалифицированных журналистов, которым предстоит и в будущем выполнение ответственной гуманитарной миссии научно обоснованного использования достижений мультимедийной техники на благо общественному прогрессу человечества, а не во вред ему.

Глава V
Сравнительные исследования глобализации и глокализации медийных процессов

Глобализация современной инфосферы – процесс исторический, охватывающий в той или иной степени и форме все страны мира, стремящиеся к совершенствованию рычагов своего социально-экономического и научно-культурного прогресса с помощью целевого использования различных эффективных информационно-коммуникативных средств – от печати, радио и телевидения до Интернета и мобильной телефонии. Новые технологии придают этим средствам способность так стремительно и трансгранично вторгаться в разные области жизни, что их связи с процессами глобализации становятся, казались бы, беспрепятственными. Но на судьбы прогресса существенное воздействие оказывают и другие процессы приспособления глобальных новаций к национально-локальной специфике исторических задач сохранения и модернизации этнокультурных традиций тех стран, где эти новации могут усваиваться.

При исследовании всех этих процессов коммуникативисты также стремятся опираться на методологию сравнительно-системных анализов глобальных и национально-локальных тенденций в медиасферах различных стран, с которыми связаны как транснациональная стандартизация, так и доместикация (одомашнивание, от лат. domesticus – домашний) деятельности СМИ, проявляющиеся в выборе информационных данных, программ, способов их распространения в разных форматах, с разными целями для тех или иных адресатов. Это направляет внимание аналитиков к расширению диапазона геополитических параметров рассматриваемых явлений с учетом их международного значения и его разностороннего осмысления с помощью междисциплинарных подходов к целям изучения.

Такая методология, формирующаяся в современной коммуникативистике, во многих отношениях коррелируется с идейной настроенностью тех международных общественных движений, которые выступают в защиту принципов справедливого демократического распределения культурно-коммуникационных ресурсов мирового информпространства без дисбалансов в сборе и распространении информационных сообщений по всем регионам в интересах их равноправного развития, а не владельцев влиятельных медиамонополий.

В 70-80-е годы прошлого века против дисбалансов активно боролись участники международного Движения за новый мировой информационный и коммуникационный порядок (New World Information and Communication Order – NWICO). Суммарно идейные принципы этого движения были изложены в докладе комиссии во главе с известным ирландским общественным деятелем Шоном МакБрайдом. Доклад, опубликованный под выразительным названием «Многоголосый, но единый мир», призывал к преодолению различных трудностей на пути создания и реализации нового мирового информационного и коммуникационного порядка и к продолжающимся поискам более свободных, более равноправных, более справедливых отношений внутри всех обществ и среди всех наций и народностей[105]105
  Подробнее об этом см.: Crisis in International News: Policies and Prospects / еd. by J. Richstad and M. Anderson. – N. Y., 1981; Землянова Л. М. Современная американская коммуникативистика. Теоретические концепции, проблемы, прогнозы. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1995.


[Закрыть].

Хотя к концу XX века это движение было заторможено, а среди его участников обнажились разногласия вследствие различных перемен в международной обстановке, поиски более справедливых принципов мирового информационно-коммуникационного порядка продолжаются. Об этом свидетельствует деятельность различных международных общественных организаций и научных центров, в которых принимают участие коммуникативисты, представляющие разные страны мира. Между ними ведутся споры, в которых обсуждаются острые вопросы, связанные с развитием новых медийных технологий, повышающих интерес к прогнозам грядущего информационного общества и в этой связи к процессам глобализации его инфоструктуры. В центре внимания остается и вопрос о равноправном доступе всех стран к достижениям мультимедиатизации общественно-культурной жизни, а не только самых сильных игроков на глобализирующемся медиаполе. Одновременно усиливается интерес к национально-исторической специфике различных перемен на этом медиаполе.

Еще в 1990-е годы, когда перемены интенсивно стали охватывать жизнь народов в условиях формирования Европейского Союза, с одной стороны, а с другой – распада Советского Союза, на страницах журнала Американской академии искусств и наук «Дедалус» была опубликована статья профессора Филипа Шлезингера о противоречиях европейского коммуникационного пространства, в которой внимание сосредоточивалось на важной и неоднозначной роли телевещательных систем связи, способных постоянно совершенствоваться, объединяя многомиллионную аудиторию Европейского Союза с другими ареалами мира мультимедийными способами информации и коммуникациями.

В отличие от футурологов, которые проектировали перспективы информационного общества, где «самым основным сырьем для всего и таким, которое невозможно исчерпать, станет информация»[106]106
  Toffler A. The Third Wave. – N. Y., 1980. – P. 368.


[Закрыть], Шлезингер размышлял о влиянии информационной техники на гео-культурное поле Европы, в пределах которого должен формироваться такой важный концептуальный атрибут интеграции, как идея «европейства». Ученый не давал собственной жесткой дефиниции этого понятия ввиду его особой емкости и исторической динамичности, но отмечал, что «в центре дебатов о европействе остаются вопросы о том, какие типы политических, экономических и культурных атрибутов, индивидуальных и коллективных, требуются для заявления о принадлежности к Европе»[107]107
  Schlesinger Ph. Europe’s Contradictory Communicative Space // Daedalus. Journal of the American Academy of Arts and Sciences. – 1994. – V. 123. – № 2. -P. 26.


[Закрыть].

По мнению Шлезингера, осуществлять объединение стран с разнообразными государственными системами и множеством этнокультурных и религиозных традиций трудно, если опираться только на финансово-экономические и политические рычаги партнерства, игнорируя конструктивную роль культурно-коммуникативных факторов, формирующих публичную сферу для объединяющихся стран. В докладе европейской комиссии «Телевидение без границ» еще в 1984 году утверждалось, что информация является решающим фактором европейского объединения. Но практика жизни показала, что тенденции, с одной стороны, к национально-культурной самобытности, а с другой – к экономическому индивидуализму, с позиций которого «аудитория рассматривается в качестве потребителей, а программы прежде всего как товары»[108]108
  Schlesinger Ph. Europe’s Contradictory Communicative Space // Daedalus. Journal of the American Academy of Arts and Sciences. – 1994. – V. 123. – № 2. – P. 30.


[Закрыть], стали причинами противоречивости ситуации, складывающейся на европейском телевещательном ландшафте. Произошло это, как поясняет Шлезингер, не спонтанно, а вследствие настойчивых попыток осуществлять интеграцию европейских национальных государств в форме наднационального Европейского Союза с помощью «интеграционалистской политической экономии» без должного внимания к специфике и важности национально-культурной обусловленности существующих общностей и связанных с ними телевизионных систем.

Шлезингер затрагивает и вопрос о противостоянии экспансии американской видеопродукции на европейском медиарынке. Он полагает, что перенесение на сверхнациональный уровень американизации может представляться угрозой европейской культуре и ассоциироваться с защитой промышленно-коммерческих интересов создания европейского рынка при недооценке ряда объективных факторов демографического и этнолингвистического порядка, влияющих на рецептивные возможности и потребности европейцев. Ученый признает, что американская киноиндустрия преуспевает в производстве имиджей массовой культуры, которые «легко преодолевают европейские национальные барьеры»[109]109
  Ibid. – P. 34.


[Закрыть]. Но создаваемый ею «общий язык» визуальности не должен рассматриваться в качестве универсальной глобальной модели в проектах формирования общеевропейского коммуникационного пространства хотя бы потому, что несет на себе печать США, где этнолингвистические факторы идентифицируются в иных социально-исторических контекстах и по иным идейным принципам, чем в странах Старого Света, сохраняющих традиции суверенности национальных государств, культур и языков.

Нельзя не отметить также, что в статье Шлезингера утверждается важная роль лингвоэтнической специфики информации, предназначенной для публичной сферы в медиапространстве государств, стремящихся к сохранению своего национального суверенитета и в условиях пребывания в Европейском Союзе. Если эта специфика игнорируется в потоках глобализированной массовой зрелищной инфокультуры, ориентированной на слуховизуальную образную форму чувственного восприятия сообщений (например, трансляции спортивных игр или концертов рок-музыки) и на рыночные модели коммуникационной деятельности, то публичная сфера медиапространства нуждается в словесных средствах для выражения не только общеевропейских, но и локально-национальных интересов тех или иных стран, связанных с инновациями в СМИ.

Часть этих инноваций вызвана усилением телевизионного воздействия на национальную и транснациональную аудитории по сравнению с прессой, несмотря на ее концентрацию в крупных монопольных организациях с трансграничными радиусами своей деятельности на мировых медиарынках, где «процесс глобализации вытесняет некоторые силы с национального уровня и создает новые места для профессионалов»[110]110
  Ibid. – P. 40.


[Закрыть]. Вместе с тем и возрастание телевизионного потенциала встречается с трудностями языкового порядка даже в трансляции евроновостей на нескольких языках, так как и это не полностью соответствует лингвистическому многообразию европейской аудитории. И поскольку визуальный ряд без понятного словесного комментария удовлетворяет не всех жителей Европейского Союза, вещание новостей на разных языках может являться предпочитаемой формой. И это надо учитывать, думая о расширении публичной сферы и зная о том, что «открытым остается вопрос, каким образом новости, транслируемые по каналам европейского общественного вещания, будут состязаться с национальными общественно-вещательными новостными программами»[111]111
  Ibid. – P. 42.


[Закрыть].

Противоречия европейского коммуникационного пространства напоминают о Движении за новый мировой информационный и коммуникационный порядок, участники которого, защищая идеи «международной публичной сферы», призывали к борьбе против «медиаимпериализма» в отношении к «аутентичности национальной культуры»[112]112
  Schlesinger Ph. Europe’s Contradictory Communicative Space // Daedalus. Journal of the American Academy of Arts and Sciences. – 1994. – V. 123. – № 2. – P. 38.


[Закрыть]. Эта борьба резонируется и в дискуссиях о европейском культурно-коммуникационном поле, когда затрагиваются вопросы об «интеллектуальном империализме» сторонников тотальной коммерциализации СМИ, выгодной для экспортеров американской видеопродукции. Защищая интересы своего бизнеса, они упрекают оппонентов в запретах на свободную торговлю аудиовизуальными товарами. «Европейская же позиция заключается в том, что фильмы и телевизионные программы являются культурными артефактами и их нельзя отождествлять с другими продаваемыми товарами. Из этого следует, что принцип культурного исключения должен применяться и к аудиовизуальному сектору, который официально представляется как центр европейской культурной и демократической жизни»[113]113
  Ibid. – P. 39–40.


[Закрыть].

В ходе несмолкаемых споров о глобализации и локализации мультимедийных процессов в коммуникативистике получил распространение термин, означающий фокусирование внимания на связи локального с глобальным – «глокализация». Новым в этом термине является воплощенное в нем понимание глобализации как процесса межкультурных контактов, которые могут совершаться не только на международном уровне среди национальных государств, но и внутри них на разных социальных основах. Это обязывает исследователей глубже вникать в значение «локального контекста вместо попыток обращения прямо к глобальному контексту»[114]114
  Lie R. What’s New About Cultural Globalization? Linking the Global From Within the Local // Media and Politics in Transition. Cultural Identity in the Age of Globalization / Servaes J., Lie R. (eds.). – Acco Leuven / Ammersfoort, 1997. – P. 153.


[Закрыть] и не игнорировать «деятельность низовых социальных движений, затрагивающих культурные и этнические проблемы. Потому что именно эта деятельность и пытается служить противовесом глобальным культурным потокам и выражать свое отношение к локальной культурной идентичности»[115]115
  Ibid. – P. 154.


[Закрыть].

Акцент на изучении «глобализации в локальном», воплощенный в термине «глокализация», означает внимание к изучению культурно-коммуникационных процессов конкретно, как бы изнутри, выявляя пути и формы их собственной «гибридизации» и «креолизации», не ограничиваясь констатацией только следов воздействия на них «стратегий глобального бизнеса и попыток глобального управления»[116]116
  Ibid. – P. 142.


[Закрыть]. Такой подход должен способствовать изучению разных причин, ведущих к распространению мультикультурализма и в условиях глобализации медиапространства. Изучение требуется с позиций мультидисциплинарных подходов усилиями специалистов разных профилей и разных стран в целях рассмотрения этого сложного явления во всех деталях и с правильными оценками не только коммуникационных, но и иных связанных с ними процессов, вносящих перемены в социально-историческую картину мира.

Проблемы мультикультурализма и их причастности к процессам глокализации медийных систем оказываются особенно актуальными в странах, где в границах одного государства живут представители разных национальностей и часть из них может оказываться под влиянием этносепаратизма, пропагандируемого с помощью использования информационной техники. Изучение этих сложных явлений в коммуникативистике подводит аналитиков к выводу о необходимости модернизации взглядов на сущность культурно-коммуникационной деятельности с непременным учетом всевозможных ее связей с различными областями общественной жизни стран в условиях развивающихся процессов глобализации и глокализации их медийных систем. Внимание должно сосредоточиваться на необходимости демократизации информационных ресурсов, имеющих ключевое значение для развития гражданского общества как гаранта справедливого решения задач социально-культурного прогресса, возникающих в современном многополярном мире в условиях его интенсивной мультимедиатизации.

Из опыта мировой истории известно, что страны, избирающие демократический курс, стремятся осуществлять его путем признания конституционных прав всех граждан на свободный выбор не только образа жизни, профессионально-трудовой и общественно-политической деятельности, но также и на доступ к информационно-коммуникационным средствам. Всеобщая декларация прав человека, принятая Генеральной ассамблеей ООН в 1948 году, поддерживая это стремление, утверждает, что каждый человек имеет право на свободу убеждений и их выражение, а это право означает и свободу выбирать и распространять информацию разными средствами независимо от факторов власти и границ. Сегодня, когда все регионы мира охватываются паутиной сетевых связей, эти положения Всеобщей декларации прав человека обязывают коммуникативистов еще более масштабно и разносторонне изучать проблемы и перспективы как глобализации, так и глокализации медиакультуры.

Чтобы эти процессы развивались с пользой для людей, они нуждаются в научно обоснованном равновесии участвующих в них сил и рычагов прогресса. Увеличение количества распространяемой информации не должно ухудшать ее качества. Разнообразие средств распространения не следует ущемлять, но нежелательно эти средства превращать в агрессивных конкурентов, преследующих эгоистические интересы медиабизнеса. Трансграничные потенции масс-медиа тоже надо использовать на благо человеку и человечеству для сотрудничества и диалогов в целях мирного решения возникающих проблем без информационных воин и «культурного колониализма». Поэтому по мере пополнения арсенала технических информационно-коммуникационных средств в коммуникативистике растет внимание к содержанию, целям и результатам этого процесса в глобальных и глокальных проявлениях, если от них ожидается служение людям и народам, нуждающимся в подлинно демократических правах на свободу доступа к доброкачественной и достоверной информации.

Существуют, однако, разные причины сохранения и в условиях глобализации процессов оцифровывания информационной техники «цифрового раскола» – неравенства между разными слоями населения и странами в отношении доступа к технике «цифрового века» и гуманно-демократических правил и целей ее использования. В 2010 году на страницах «Международного журнала цифрового телевидения» отмечалось, что эта «новая медийная технология, конечно, не гарантирует, как и не предотвращает демократию, но может быть для нее полезным инструментом»[117]117
  Starks M. Digital TV and Democratic Media in Post-Communist Europe: Reflections from the «Beyond East and West» Conference Hosted by the Central European University in Budapest // International Journal of Digital Television. -2010. – V. 1. – № 1. – P. 118.


[Закрыть]. Такая идея возникает на основе не технологического детерминизма, а веры в то, что «есть простор для добывания знаний посредством сравнительных исследований». «Поэтому журнал намерен исследовать расширяющийся круг вопросов, вызванных трансформацией телевизионных операций и аудитории, рассматривая редакционные, финансовые, социальные и культурные измерения»[118]118
  Starks M. Editorial // Ibid. P. 3–4.


[Закрыть]. Это помогает понять, что не сама по себе цифровая техника, а люди, создающие ее и условия пользования, создают и те или иные причины доступности или недоступности к ней граждан и стран.

В комплексе причин «цифрового раскола» рассматривается и концентрация медиаресурсов в руках могущественных монополий, имеющих возможность использовать свои силы для коммерциализации глобализирующегося медиакультурного пространства, получая при этом поддержку со стороны неолиберальной идеологии, в духе которой трактуются и правовые принципы с целью реализации любых притязаний таких монополий на соблюдение собственных коммерческих интересов и выгод в медиабизнесе. Аналитики отмечают, что кроме монополистов свою лепту в изменчивые интерпретации правовых норм и правил медийной деятельности нередко вносят представители государственных структур власти, занимающиеся разработками политических курсов для своих стран в национальных или транснациональных направлениях.

Этой теме в коммуникативистике посвящается немало исследований, среди которых заслуженной известностью пользуется содержательная монография авторитетного специалиста в области СМИ и их правовых аспектов Монро Прайса – «Медиа и суверенитет. Глобальная информационная революция и ее вызов государственной власти». Книга написана со стремлением заложить фундамент для «системного подхода к вопросам регулирования медиа в мире меняющихся технологий, смены корпоративных механизмов и переменчивых идеологий». Автор констатирует процессы «колоссального преобразования отношения государства к образам, сообщениям и информации», когда национальные государства и разные международные общественные организации принимают активное участие в «ремоделировании коммуникационных систем» и поисках новых концепций, спровоцированных информационной революцией, для учреждения «законов и институтов, которые обеспечивают правомочность сохранения власти или возможность получать выгоду от технологических преимуществ»[119]119
  Price M. E. Media and Sovereignty. The Global Information Revolution and its Challenge to State Power. – The MIT press. Cambridge, Massachusetts; Lohdon, England. – 2002. – P. 4–5.


[Закрыть].

Важную роль в формировании связей между масс-медиа и интересами государственной власти автор монографии отводит «рынку лояльностей» как сфере распространения по информационным каналам сюжетов, мифов и разных идей для поддержки этих интересов гражданами. «Рынки лояльностей, – по мнению Прайса, – существуют везде и во все времена. Но отличительной особенностью сегодняшнего рынка является круг его участников, размеры границ и характер основных средств регулирования, способных учреждать и придавать силу правилам соучастия и исключения»[120]120
  Ibid. – P. 32.


[Закрыть].

Процессы модернизации и глобализации медийных систем заставляют государственные власти по-новому (но не единообразно) смотреть на укрепление своего суверенитета и национально-культурную идентичность путем не отстранения от этих процессов и сопряженных с ними информационно-коммуникационных технологий, а в ходе использования их прерогативных качеств и возможностей для своих целей. Существенная функция при этом отводится новым медиа, которые способны передавать нужную информацию трансгранично, в больших объемах ее идеологического воздействия в соответствии с различными целями медиаполитики. В эту деятельность вовлекаются не только медиа, но и эксперты-аналитики, способные по-разному оценивать их задачи в разнообразных концепциях, посвященных публичной сфере, информационному обществу, свободному потоку информации и другим актуальным вопросам для дискуссий, в которых используется «риторика изменений»[121]121
  Ibid. – P. 54.


[Закрыть] – комплексы тропов как идейно-вербальных инструментов реструктурализации медиаполитики на «рынках лояльностей» в условиях их возможной глобализации.