Текст книги "Суккуба"

Две недели она «наслаждалась», если можно назвать наслаждением беспрерывную беготню между кухней и столиками клиентов, и с удовольствием подсчитывала деньги, которые перепадали от щедрых, и не очень клиентов. А потом все закончилось – быстро, и глупо. Впрочем – как часто и бывает в этой непредсказуемой жизни.

«Торпеда» начинала работать с семи вечера, но официантки приходили раньше, за час до начала работы – таковы правила заведения. Спокойно переодеться, умыться, накраситься, проверить столики, которые закреплены за тобой на предмет чистоты и порядка.

В этот вечер все пошло не так. Как только Таня появилась в дверях, с облегчением окунувшись в прохладу кондиционированного воздуха (после августовской уличной сырой московской жары просто кайф и наслаждение!), к ней тут же подбежала официантка Катя – старшая смены, та самая, что собирала деньги для администратора, и загадочно улыбаясь, сообщила, что ее, Таню, требует к себе директор – на разговор. О чем разговор – ответить отказалась, и тут же унеслась вглубь ресторана, растворившись в полутьме, как помоечная крыса.

Нет, так-то Катя была в общем-то неплохой девкой – Таня видала девок и похуже, но никакого желания дружить с этой девицей у Тани не возникало. Поговаривали, что Катька мужчинам предпочитала женщин (девчонки-официантки шепнули по секрету), и в подругах у нее была та самая администраторша, у которой Катя и была на подхвате.

А еще – однажды Таня увидела в отражении то, с каким брезгливым лицом Катька смотрит на ее, Тани, изуродованную ногу. Будто увидела не девичью ногу, покрытую не очень-то и заметными со временем шрамами, а нечто отвратительное – вроде чумных нарывов, или стригущего лишая.

Потом девки рассказали, что Катька высказалась при всех, что хромоногим инвалидам не место в приличном заведении. Да и вообще – инвалидам, не только хромоногим. А потому – от этой девки нужно избавиться как можно скорей. Но все как-то затихло, а Таня теперь старалась переодеваться так, чтобы никто не видел ее физического изъяна.

Не заходя в раздевалку, Таня прошла к кабинету директора, постояла у двери секунд десять, утихомиривая дыхание, осторожно постучала, дождавшись ответа, толкнула дверь.

Директор, Сергей Петрович, сидел на кожаном диване возле окна, широко расставив волосатые ноги, выглядывающие из широких шорт. Таня не общалась с ним после единственного разговора во время приема на работу, да и разговор этот был чисто формальным: «Откуда приехала? Сколько лет? Точно – девятнадцать?» – ну и все такое прочее. Потом она с ним только здоровалась, встречая где-нибудь в коридоре ресторана. Никаких чувств у нее он не вызывал – начальник, и начальник. Она ему никто, одна из десятков наемных работников – не модель, не стриптизерша. Всего-то и достоинства, что детское свежее личико. В общем – никаких у него с ней дел быть не может, кроме как служебных.

Так-то девки говорили, что директор не женат, но что у него случилось, почему не было семьи, детей – Таня не знала, а спрашивать стеснялась. Новенькая, ей не больно-то что расскажут. Да и не ее это забота – кто женится, и кто разводится. Нечего голову забивать чужими проблемами! А еще намекали, что время от времени он вызывает к себе официанток. Зачем – не говорили, но Таня догадывалась. И с замиранием в сердце ждала, когда это дело коснется и ее. На секс она точно не согласится, ну а если попросит поработать руками – почему бы и нет? От нее-то не убудет! Но минет делать не будет, это без вариантов!

– Иди сюда! – директор похлопал рукой по бежевой коже дивана рядом с собой, но потом вроде как передумал, махнул рукой – Дверь запри! На защелку запри, чтобы не мешали!

Он задумчиво почесал шею, склонив голову на бок, как здоровенная птица, и у Тани вдруг сжалось все внутри – закрывать дверь? Кто и чему помешает? Ответ напрашивался сам собой, но Таня упорно изгоняла его из головы, отказываясь признать очевидное. Зачем Сергею Петровичу она, хромоножка?! Да и он ей не больно-то нужен! Ей вообще сейчас мужики не нужны! Вот встанет на ноги, денег подзаработает, присмотрится – куда получше пристроиться, с ногой займется! Вытянет ее аппаратом Илизарова, шрамы в клинике заполирует – тогда можно подумать и о мужике! Сейчас ей точно не хотелось никаких отношений!

Секс? Она уже давно научилась доводить себя до оргазма так, что никакой мужчина так не сумеет! Наверное – не сумеет… Отношения с учителем литературы приучили к тому, что Таня теперь должна регулярно получать оргазм – пусть даже и такой, «пальчиковый», да и для здоровья полезно. Она его и получает. Ежедневно. Если не слишком устала.

– Садись… – директор хлопнул по дивану, и Таня осторожно присела, устраивая попку на самый краешек кожаного произведения искусства, стоившего как неплохой (по меркам Красноармейска) автомобиль. Перед диваном, на столике из голубоватого стекла пузатая бутылка коньяка «Хеннеси», похожая на толстую бабу, севшую на задницу. Название коньяка Таня прочла, отметив про себя, что этот коньяк точно не паленка – сидя на диване за несколько сот тысяч деревянных вряд ли будешь пить дешевое пойло.

Рядом с коньяком закуска – бутербродики с красной рыбой, икрой, еще какая-то снедь – Таня толком ее не разглядела. Не до того!

– Ты что, инвалид? – вдруг спросил Сергей Петрович, подняв широкий бокал с налитой в него чайного цвета жидкостью, поболтал, посмотрел на свет, принюхался – Говорят, ты еле ходишь, как утка переваливаешься. Что у тебя с ногами?

Таню как ошпарило! Ах, сучка! Все-таки доложила! То-то она так хитро поглядывала! Ну, вот зачем, зачем твари это нужно?! Крыса поганая!

– Я в ав…аварии была! – заикаясь выдавила из себя Таня, покраснев, как рак – Но сейчас все в порядке! Я только немного прихрамываю! И мне это совсем не мешает!

– Не мешает… – задумчиво протянул директор, и облизнул толстые губы красным, будто в крови испачканным языком – Покажи. Да покажи, покажи – чего стесняешься? Сними платье!

Таня встала, держа спину прямо, будто в позвоночник ей забили осиновый кол, негнущимися руками взялась за подол своего лучшего платья, купленного на распродаже, и медленно потянула вверх, надеясь, что директор ее остановит. Но он не остановил, с интересом глядя на то, как обнажаются Танины ноги. Когда показались трусики в цветочек, ухмыльнулся уголком рта, поощрительно покивал головой:

– Снимай, снимай! Совсем снимай! Давай! И трусы снимай! Раздевайся – совсем!

Таня аккуратно сложила платье на край дивана, сунула большие пальцы рук под резинки трусов и медленно потянула вниз, стараясь не смотреть на мужчину перед собой.

Ей было почему-то ужасно стыдно, и она сама не знала – почему. Ведь с учителем – десятки раз, на столе, с раздвинутыми почти в шпагат ногами, под внимательным, жадным взглядом «полулюбовника», как смеясь сам называл себя Николай. Ничего не стесняясь, чувствуя, как язык проникает внутрь, касаясь девственной плевы – и это не было так стыдно, как сейчас, простое стаскивание трусов до колен!

Может потому, что там все было по согласию, полюбовно, а тут…тут что-то вроде изнасилования! Человек, который выше тебя в социальном статусе насилует твою душу и тело, заставляя сделать такое, что не принято, что неприлично, что ему, начальнику, никак нельзя делать!

Это только в порнофильмах, которых Таня видела немало (а на что еще интернет, как не воровать книжки с фильмами, и не смотреть порнушку?!), любая подчиненная босса, секретарша, или служанка, радостно и с готовностью подставляет свой рот хозяйскому члену, захлебываясь в ненатуральных радостных стонах и выбросах липкого семени. В жизни все это гадко и походит на обычное изнасилование, под воздействием если не грубой силы, то жестокого насилия над душой – точно.

Почему-то ей вдруг стало стыдно, что уже с неделю не брила лобок. Раньше, когда была с учителем – всегда следила за тем, чтобы тут все было чисто и гладенько. А здесь, в Москве…все равно некому показывать? Мужчины-то нет! И не намечается! Пусть, мол, кожа отдохнет. Вот и устроила «кактус» вместо гладкой «коленки»!

Трусики застиранные…стыдоба!

Так не на свидание ведь шла, черт подери! И лифчик не надела, да! В принципе – зачем ей лифчик? Не старая бабка! Титьки пока еще и так торчат!

И опять застеснялась – одна сиська больше другой! Говорят, что это у всех так, что это нормально. Но ведь брехня! Полно девок с грудями одинакового размера! А ей какого черта две разные достались?! Одна второго размера, другая полторашного! Коля успокаивал, мол, ему так больше нравится, сразу видно – натуральные, но от этого-то не легче!

Через пару минут – голая, прикрывающая грудь и низ живота руками. И красная, как рак! Всегда легко краснела – кожа белая, тонкая, аж сосуды видать. Прозрачная! Мать тоже такая, у нее такую кожу взяла. Мраморная статуя, а не девка! Тем более, что давным-давно уже не загорала – из-за шрамов, да.

– Хмм…а ты ничего так…и даже нога не портит! – директор ухмыльнулся, и залпом выпил содержимое бокала – Иди сюда. Ну!

– Не надо… – голос Тани сел, и вместо звонкой речи получился какой-то хрип. Горло пересохло.

– Да что не надо-то? – искренне удивился директор – Тебя начальник зовет! Иди сюда, ну!

Сергей Петрович вдруг наклонился, вытянул руку и поймал Таню за запястье прежде, чем она успела уклониться. Таня ойкнула, но через секунду уже стояла перед мужчиной, едва не упираясь пупком ему в лицо.

– Пахнешь хорошо! Чистая! Не то что эти…кобылы! – с удовлетворением хмыкнул Сергей Петрович, и провел рукой по спине Тани. Спина тут же покрылась крупными мурашками, Таня вздрогнула, изогнулась. Директор хмыкнул, и опустив руки по талии девушки вцепился широкими ладонями ей в ягодицы – больно, будто сжимал столб, боясь оторваться и упасть:

– Крепкие булки! Не люблю, когда у девок жопа рыхлая, как кисель налили! И кстати – не такие уж у тебя и страшные шрамы. Ерунда совсем! А расписали – Квазиморда какая-то, а не девка! Злобствуют девки, конкурентку почуяли, дуры! Знают, люблю таких – чистеньких, молодых, чтобы молочком от них пахло! Хмм…а лобок брить надо, девочка. Только колхозницы из Задрищева сад-огород между ног растят! Будешь брить, а?

Он отпустил левую ягодицу Тани и переставил руку ей на лобок. Палец скользнул между лепестков, и Таня вздрогнула, задохнулась от предвкушения. Давненько ее не трогал мужчина! Все-таки, когда ты делаешь это сама – не такое острое удовлетворение.

– Ножки коротковаты, и в спортзал бы тебе походить – жирок подсушить. А так – вполне себе сочная девка! Становись рачком. Ну? Тебе смазка нужна? А! Вижу – ты и своей обойдешься. Потекла, чертовка! Любишь секс, да? Шлюшка! Грязная шлюшка! Сейчас я тебе дам то, что ты хочешь…

Таня опомнилась, и вырвавшись из рук директора, порывисто шагнула назад:

– Я девственница! Не надо меня трогать! Я девочка! Пожалуйста, не надо!

– Чо, внатури?! – директор вытаращил глаза, и недоверчиво помотал головой – В девятнадцать лет?! Сцука, да ты вообще уникальная девка! Раритет, внатури! Ложись! Ложись, я сказал! Да не буду я тебя трогать – только посмотрю! Ну?! Вот так! Раздвинь ноги! Черт! Точно! Девка! И почему?! Что, никто не позарился, что ли?

– Я для мужа себя берегу! Отпустите! – Таня вдруг обозлилась. Ну что он ее как куклу валяет?! Какого черта заглядывает во все дырки?! Да кто он такой?! Волосатый мудак!

– Для мужа?! Ха ха ха… – директор закатился радостным смехом, и вдруг сильно, звонко хлопнул Таню по бедру, оставив красный отпечаток пятерни – Дура! Какому мужу?! Давай я тебе дам двести баксов, типа – за целку, и мы с тобой нормально потрахаемся! Я буду осторожен, обещаю!

– Я не шлюха! – у Тани от возмущения перехватило горло – Не надо мне ваших долларов! Найдите себе проститутку, и с ней трахайтесь! Я с вами не буду! Что это еще такое?! Как вы смеете?! Да я на вас вообще заявление в милицию…то есть – в полицию подам!

– Чего ты сделаешь, дурища?! Заявление?! Я тебе, сука, покажу заявление! – Сергей Петрович зло ощерился, а потом вдруг с размаху хлопнул Таню по щеке так, что у девушки зазвенело в ушах и перед глазами поплыли красные пятна – Будешь кобениться, ты вообще отсюда не выйдешь своими ногами! Потом прикопаю за городом, и все! Искать никто не будет! Заявление она подаст, сука! Иди сюда! Быстро!

Директор схватил Таню за волосы, дернул к себе, она опрокинулась вперед, и уткнулась головой ему в колени. Глаза сразу наполнились слезами – было не только больно, но еще и унизительно. Никогда и никто с ней так не обращался! Домашняя девочка, не шлюха какая-нибудь, как он смеет?!

Таня попыталась вырваться, замахала руками – то ли пытаясь ударить, то ли чтобы оттолкнуться от дивана и убежать, но рука насильника была поистине стальной – оторвать ее можно только вместе со скальпом. Танины пышные волосы с прической «каре» сыграли с ней злую шутку.

«Не зря военные бреются налысо!» – мелькнула у нее дурацкая мысль, и тут же унеслась в потоке отчаяния и страха. А еще – ярости, такой ярости, которой она не испытывала никогда в жизни!

– Пусти, сука! Пусти, гад! – Таня завопила так, что ее должно было стать слышно не то что в коридоре – на противоположной стороне улицы – Тварь! Пидор! Ублюдок!

– Я – пидор?! – рука директора снова хлестнула ей по лицу, и рот наполнился соленой кровью – Я щас тебе покажу, какой я пидор! Соси, сука, ну?! Соси!

Сергей Петрович сдернул с себя шорты, оставшись в одной майке, так же держа Таню одной рукой за волосы на затылке, левой рукой схватил член, уже эрегированный, торчащий вперед в «боевой готовности», и снова уткнул Танино лицо себе в пах, оставляя на волосатой ляжке следы крови из разбитой девчачьей губы. Член уперся в Танины губы, раздвинул их – твердый, с сизой, кисло пахнущей головкой, но дальше стиснутых зубов само собой не пошел, что привело директора в неистовую ярость.

– Соси, сука! Раздвинула зубы, тварь, а то щас их выбью! И попробуй мне только укусить – я тебе глотку порву! Я тебя закопаю живьем, гнида ты колхозная! Соси, блядь! Быстро!

Таня сама не поняла, что на нее нашло. Она вдруг раскрыла рот, впуская член до самой глотки, а когда Сергей Петрович облегченно вздохнул, дергая тазом и стараясь просунуть головку как можно дальше, прямо в пищевод, сжала свои белые острые зубы с такой силой, что ей мог позавидовать и волчий капкан.

Вот теперь уже вопил сам Сергей Петрович. А Таня, будто впав в безумие, рвала его несчастный член зубами, рыча, как волчица. Затем схватила насильника за мошонку, прямо за крупные, перекатывающиеся в руке яйца и рванула, дернула, что было сил, выворачивая, выкручивая горячие, упругие шары! Так, что в мошонке что-то хрустнуло и оторвалось! Сергей Петрович потерял сознание.

Таня выплюнула изо рта кровь – свою, перемешанную с кровью насильника, вытерла губы запястьем, отерев его потом о бежевую кожу дивана. Быстро натянула на себя трусики, платье, подхватила сумочку, бросилась к дверям. Оглянулась на бесчувственного директора, истекающего кровью на мохнатом белом ковре, ужаснулась содеянному, но тут же закаменела лицом и выбросив из головы лишние мысли, сосредоточилась на том, о чем сейчас нужно думать. А именно – как избежать расплаты. То, что она последует – это определенно. И что теперь делать? Дома ее найдут, точно. Вернее – не дома, а на съемной квартире. Она давала адрес квартиры. Потребовали – вот и написала, где ее искать.

И у троюродного дяди найдут – спросили, есть ли родственники в Москве – она взяла, и выложила! Дура! Ну кто же знал, что так все закончится?!

А может, не будут искать? Вообще-то он ее пытался изнасиловать! Закон должен быть за нее, за Таню!

И тут же поняла – закон не для таких, как она, «понаехавших». Закон вот для этого бугая, развалившегося на полу и вывалившего свой сизый, распухший, окровавленный член!

Да, недурно ему досталось! Перегрызть не перегрызла, но понадкусывала как следует! Теперь сто раз подумает, прежде чем совать свой поганый отросток в рот незнакомой девушке! И знакомой – тоже. Долго будет ее помнить!

Нет, с квартиры нужно валить, точно. Придут за ней, без сомнения. И никакой полиции-милиции не будет, это ясно, как божий день. Отмудохают, потом пустят по кругу, задушат, и прикопают в овраге, как он и говорил. Бежать нужно! Только куда и как?! На какие шиши бегать-то?! Деньги – где?

И тут наступило просветление – семь бед, один ответ! Вернулась, и методично обшарила карманы шорт и бумажник до сих пор еще бесчувственного директора ресторана, опасливо посматривая на могучие лапы бывшего спортсмена. Но тот лежал, и не подавал признаков жизни. Мошонка насильника раздулась едва ли не до размеров коровьего вымени, и Таня с легким трепетом заключила, что скорее всего этот кадр теперь будет совершеннейшим импотентом.

Она где-то читала, что травмы половых органов у мужчин частенько заканчиваются импотенцией. Травмированный орган просто перестает работать, даже если у него нет каких-то физических повреждений. Чистая психология – не желает, и все тут!

В карманах нашлось несколько пятитысячных купюр, испачканных кровью, пропитавшей шорты, а в бумажнике – тощая пачка долларов, по двадцать и пятьдесят. На первый взгляд – около тысячи баксов, может чуть меньше. Не бог весть какой куш, но тоже достаточно приятно! Можно продержаться пару недель-месяц! Эту квартиру придется бросать, новую искать.

В углу нашелся сейф, но он был без ключа, на шифре, потому Таня с досадой сплюнула и забыла о его существовании. В бумажнике были еще и кредитные карты, но на кой черт они нужны, когда не знаешь пинкода? На вякий случай проверила – нет ли там бумажки с пинкодом – «для памяти». Слышала, как предупреждали по «ящику», что такое делать нельзя, но многие делают – кладут пинкод рядом с картами. Но увы – директор ресторана оказался продуманным человек и пинкодов в бумажнике не хранил.

В дверь кто-то постучал, и Таня вздрогнула. На нее вдруг накатила волна паники, отключающая мозг, лишающая воли. Что делать?! А если это охранники?! Если ее сейчас схватят?! А при ней деньги, что вынула из карманов этого борова! Это же грабеж! И пойдет она по этапу!

Ох, ты ж черт…стоило забираться за тысячу верст, чтобы вот так взять, и перечеркнуть всю свою жизнь! Этого можно было легко добиться и на месте, в своем затхлом Красноармейске!

– Сергей Петрович! Это Катя! Сергей Петрович! Откройте!

Таня зло ощерилась на голос девки, из-за которой все и началось, подхватила со стола тяжелую хрустальную вазу, выбросив из нее на пол несколько яблок, подошла к двери кабинета. Осторожно открыла защелку замка, отступила в сторону, пропуская официантку, одетую уже в рабочую форму, а потом с размаху опустила вазу на кокетливый белый чепчик, прикрепленный на макушке девки!

Удар был глухим и хрустким, ваза, как ни странно, разлетелась вдребезги, будто Таня ударила не по голове, а в тяжелый ржавый рельс, который служил для вызова односельчан во время пожара. Таня видела такой в соседней деревне, возле клуба – когда ездила туда на дискотеку.

Чепчик залился кровью, и Катя полетела вперед, и молча рухнула на пол, удобно устроившись у ног Сергея Петровича.

Таня потихоньку, как шпион во вражеском лагере, прошла по коридору до выхода – благо, что кабинет находился прямо у входа, так же тихонько прошла мимо скучающего гардеробщика Семена Самуиловича, не обратившего на нее никакого внимания, мимо тоскливо пускающего в небо вонючий сигаретный дым охранника Валерки, и цокая каблучками по отдыхающему от дневной жары плиточному тротуару зашагала прочь, туда, где можно поймать такси. Сейчас ей было не до метро и маршруток – поскорее унести ноги, вот главная задача! Собрать вещички – пусть и немудреные, но денег стоящие, сердцу дорогие, да и валить отсюда!

Куда? А на вокзал! Где еще можно найти комнату? На вокзале, само собой! Там стоят бабки с табличками: «Сдаю посуточно». Опасно, конечно. Но что делать? Если бы Таня хотела кого-то найти в этом мегаполисе, зная, что это приезжий (приезжая), что она бы сделала в первую очередь? Обзвонила все возможные риэлтерские агентства, и спросила бы – не снимала ли квартиру невысокая брюнетка с ангельским детским личиком, с прической «каре», явно приезжая? А если бы сказали, что снимала – прислала бы человека с фотографией – фото есть в медицинской книжке, а книжка осталась в ресторане! Да и фотографировали Таню для анкеты – так что и без книжки фото имеется. Взяли адрес в агентстве, и нагрянули бы с утречка, пока она спит, тепленькая и беззащитная.

Вокзал тоже не панацея – Таня и сюда бы заслала людей. Обошли бы всех бабок, сдающих комнаты, показали фото. Трудоемко, муторно, но можно найти! Где-то ведь жить ей нужно? А как снять квартиру без посредников? Даже если в объявлении написано, что квартира сдается без посредников – это чушь и бред. Это замануха для лохов. Пишут такие объявления те же риелтеры, только самые хитромудрые и наглые.

А может совсем уехать из столицы? Ну ее к черту, эту «слезам не верящую»?! А что – рвануть в Питер, к примеру! Там поискать счастья! Тут совсем что-то уж тухлое дело – с работой, и вообще, в свете последних событий.

Но это потом обдумает. Пока что надо быстро свалить с квартиры. Скоро – менты, шумиха, беготня. Скорее всего, завтра за нее уже возьмутся. Хотя…если как следует смажут колесики Системы, то могут и в ночь к ней в комнату завалиться! Уходить надо, точно.

Такси нашлось на перекрестке, возле табачного киоска и остановки общественного транспорта. Пожилой хачик, похожий на всех хачиков-таксистов во всем мире, бурно-радостно отреагировал на появление потенциальной клиентки, и так же бурно минуты две торговался, умудрившись за эти минуты одновременно и поплакаться на плохую жизнь, заставившую его заняться извозом, и попробовать обосновать ту сумму, которую он озвучил для «маладой, такой краасивай!». Тане торговаться было некогда, и скоро она уже сидела в кресле «лады-баклажан», уносясь к своему туманному будущему.

Адрес Таня назвала свой – какая разница, зачем скрывать, ведь потенциальные преследователи его знают! А вот когда потом, с сумкой-чемоданом, набитой вещами садилась в вызванное желтое такси, сказала ехать на Павелецкий вокзал, изображая, что вот-вот сейчас заберется в поезд и уедет туда, откуда и приехала в Нерезиновую. Существовал шанс, что преследователи решат – девочка смылась из города, так что здесь ее искать бесполезно.

На Павелецком она пересела в другое такси, дождавшись, когда уедет первое, и доехала до Казанского вокзала. Тут она и начала поиск комнаты, быстро увенчавшийся успехом. Через час она уже лежала в чистой постели, принявшая душ, сытая (накупила еды на вокзале), и вполне собой довольная.

Что могла – сделала. Максимально замела следы! Пусть попробуют найти, олухи царя небесного! Почему-то все считают, что молоденькая девушка обязательно должна быть дурой! А она, Таня, совсем не дура! Сотни книг, в том числе и криминальных романов, научили ее жизни едва ли не больше, чем школа и дворовая компания вместе взятые! И главное, что она почерпнула из этих самых романов, это то, что нельзя недооценивать противника. А еще – мелочей не бывает. Именно на мелочах прокалываются все, даже самые продуманные преступники.

Да, по-хорошему ей и на самом деле нужно свалить куда подальше от этой чертовой Москвы, отсидеться в каком-нибудь Задрищенске, пока гроза не пройдет стороной. Тогда найти ее будет практически невозможно – если только не засветится каким-нибудь особо глупым образом. Но только зачем она тогда приезжала в Москву? Смысл всего этого действа был – в чем? Найти на задницу приключений?

Все-таки придется остаться в столице. Обезопасив себя со всех сторон. Например – изменив внешность. Ну а что? Ищут брюнетку – а она станет блондинкой! Например – платиновой, эдакой гламурной дивой!

Ищут с прической «каре» – а она сделает «тифозную»!

Ее видели в платье – а она будет ходить только в джинсах и топике! Или в шортах! Нет – никаких шорт, забыла…

И накрасится как следует, чтобы выглядеть постарше. Ведь кроме «каре» – какие у нее отличительные черты? Детское личико, наивное и свежее! Значит, нужно сделать его не детским, и не свежим. Раскраситься, как тридцатилетняя шлюха – и пусть рассмотрят в ней невинную девственницу из Красноармейска!

Завтра, все завтра! А сейчас – спать. Но прежде проверить задвижку на двери – вроде бы бабка и безобидная, но безобидными как раз и выглядят всякие там каннибалы-убийцы. Прибьет, а потом из мяса девственницы пирожков накрутит. И продаст их на вокзале. Нет уж, Таню голыми руками не возьмешь! И голым членом – тоже!

А может, все-таки стоило дать этому…директору? А что – стала бы его любовницей, он бы денег подкидывал, может даже сделал бы администратором в ресторане – если ему как следует понравиться. То есть – во все дырки «понравиться».

Можно. Только противно это все как-то, и…дешево! Двести баксов, урод! Если бы ты двести тысяч баксов предложил, тогда – можно подумать, а двести баксов?! Иди, подергай свой гнилой отросток в сортире, да смотри, чтобы не отвалился! Сволочь! Крохобор проклятый!

А здорово он вопил, гаденыш! Хе хе хе…и откуда только силы взялись! И злость такая! От папаши, точно, вечного сидельца. Только выйдет – и снова на нары. В последний раз он крепко сел – на пятнашку. Нехрена было сторожа глушить, болван! И денег-то было – все ничего – двадцать с чем-то штук! А сторож взял, да и крякнул, сердце не выдержало! Стоили пятнадцать лет строгача этих двадцати штук? Точно – нет.

Идиот! Хорошо, что она, Таня, умом не в папашку, а в мать! И красотой – тоже. А вот злость видать от папашки, ага… Хотя и маму назвать тихим ангелом язык не повернется. Девки ведь почему Таню трогать боялись – мамашка узнает, придет, и матку вырвет! Отчаянная!

Но спать! Завтра дел куча. Делать – не переделать. А денег оказалось вполне недурно – семьдесят штук деревянных, да полторы тыщи зеленых – можно какое-то время продержаться и спокойно поискать приличную работу. И даже одежду прикупить поновее – где-нибудь на распродаже. Магазины, бывает, такие классные вещи уценяют, просто за копейки можно взять! Новье! Вышло из моды, понимаешь ли! Нельзя носить! Москва – этим все сказано!

Таня усмехнулась, вздохнула и погрузилась в сон. Без сновидений – черный и бархатный, какой ей сейчас был и нужен.

…………………………………………………………………

Проснувшись, долго лежала, смотрела в окно, обдумывала – что ей сейчас делать? Отсидеться в этой комнате, или уйти в город?

После недолгих размышлений, пришла к выводу – надо отсюда валить, и пока не изменит внешность – комнату не искать. И вообще – пока что нужно снимать комнаты или квартиры посуточно. Работу-то нужно найти? А где она будет, эта работа? То ли на юге, то ли на севере столицы! И тащись потом до дома по пробкам – четыре часа туда, четыре обратно! Нет уж, она не такая дура, как местные, чтобы жить в пробках! В вонючих маршрутках!

Поискать работу поближе к заранее снятой квартире? Чушь и бред! Щас прям, приготовили тебе работу возле дома! Это только проститутка – вышла из дома, встала у края дороги – вот тебе и рабочее место. Да и то – хрен дадут стоять просто так, налетят сутенеры, менты – изобьют, оттрахают, ограбят. Девчонки рассказывали.

Кстати, тоже выход, если что. Черт с ней, с девственностью! В какой-нибудь элитный бордель, где платят много, отсидеться, подкопить деньжат и свалить!

Фыркнула – вот это прогресс! Только вчера она не желала давать чужому мужику, берегла свою целку, а сегодня всерьез раздумывает о карьере путаны! Ну не смех ли, а?! На кой черт тогда отказала Сергею Петровичу? Покалечила его?

А нечего было насильничать! Сказала же – не хочу! Не буду! Чего лезешь? Если бы все было как-то…культурно, что ли – цветы, ухаживания, поцелуйчики, ей-ей не устояла бы. Наверное. Мужик в общем-то довольно симпатичный, холеный, не то что красноармейские парубки. Взбесило вот это отношение, как к вещи, как к рабыне – становись, раздвигай, соси, лижи – ты не охренел, парень?! Тебе это чего, рабовладельческий строй?! Я всего лишь официантка, мне платят за то, что я блюда разношу, а не за то, чтобы вылизывать твои бритые яйца!

Всякая женщина мечтает о сильном, красивом мужчине, которые возьмет ее…эдак прижмет, и сделает с ней все, что захочет! Но есть один нюанс – женщина должна быть согласна, чтобы ее прижали и сделали с ней все, что он, мужик, хочет. И никак иначе! Эту простую истину вдалбливала в голову Тане родная мама, до сих пор пользующаяся большим успехом у женихов. Никакого насилия! Со стороны мужчины, конечно.

Таня вдруг хихикнула – вспомнила, как мать однажды забирали в отделение. Один мамин «жених» попытался взять ее насильно, типа он десантник, крутой, а она шлюха и должна давать во все дырки! И не кобениться, как последняя тварь! (Таня слышала все через стенку – как и многое из происходящего в маминой комнате) И если мужик хочет трахнуть ее в зад – раздвинь булки, получай удовольствие, и радуйся, что у тебя есть такой клевый мужик!

Он успел добежать только до калитки – там мама его и настигла. Скалка – хорошее оружие, сравнимое по эффективности с мечом, или палицей – если уметь ей пользоваться. Мама умела. Тридцать швов на голове несчастного «мачо», два выбитых зуба, сломанный нос. Это вам не гламурные дивы с надутыми губами! Это улица Колхозная в славном граде Красноармейске!

Он заяву накатал, дурак, мол – привлечь к ответственности эту женщину, ни с того, ни с сего набросившуюся на него без всякого к тому повода. Вот только экспертиза показала, что на бедрах матери остались синяки, свидетельствующие о насилии, как и на ягодицах несчастной жертвы, расправившейся с пьяным насильником. Дело так повернулось, что ему самому пришлось отдуваться – машину продал, чтобы адвокатов нанять, а потом еще и маме сотку отдал – чтобы заявление забрала. Типа – за ущерб.

В общем – одна из первых истин, которые внушила мама – не поддавайся на насилие, а если не смогла сладить с негодяем – мсти! Бей! Круши! В большинстве случаев суд стоит на стороне женщины. Таких случаев, когда страдает мужик, попытавшийся взять то, что ему брать не позволяли. Как Сергей Петрович, нарвавшийся на хорошие, справедливые пистюли. Мама была бы довольна!

Ну да ладно – Сергей Петрович уже в прошлом. О будущем надо думать.

Нет, бордель – это не вариант. Грошовые деньги, постоянная опасность за копейки – это не то. Совсем не то. Не там нужно искать Большую и Чистую Любовь. Она, по слухам и фильмам, обитает в больших красивых офисах, рядом с большими (в финансовом плане) людьми. Они делают деньги, куют капитал, им некогда искать свою Любовь по городским улицам. Любовь должна к ним прийти прямо в кабинет! С доставкой, как пицца!