Текст книги "Мой дьявол-хранитель"

Глава 5

Себастьян поднялся с постели и направился к умывальнику, ощущая слабость в ногах. Он пребывал в смятении, словно это он – а не Эванджелина – только что лишился невинности. Давным-давно он решил, что не способен испытать ничего нового. Как выяснилось, он ошибался. Для мужчины, превратившего занятия любовью в смесь филигранной техники и хореографии, явилось полной неожиданностью оказаться во власти собственных страстей. Он настолько обезумел от желания, что не смог совладать со своим телом. Проклятье! С ним никогда не случалось ничего подобного.

Наполнив водой фаянсовую чашу, он окунул в нее чистое льняное полотенце и не спеша отжал. Хотя дыхание его восстановилось, он не испытывал приятной усталости и умиротворения, обычных для подобной ситуации. После того, что произошло, ему следовало бы чувствовать себя более чем удовлетворенным, однако это было не так. Он испытал самое продолжительное, самое сильное и самое мучительное наслаждение в своей жизни… и все же жаждал повторения. Это было безумие. Но почему? Почему с ней?

У Эванджелины были женственные формы, которыми он всегда восхищался, округлые и упругие, с изящными бедрами и длинными ногами. Кожа, гладкая как бархат, была усеяна золотистыми веснушками, словно искрами праздничного фейерверка. Буйная масса рыжих локонов также была неотразимой. Наверное, все эти достоинства могли объяснить, почему его чудесным образом обретенная жена так странно влияла на него.

Ощутив очередную вспышку желания, Себастьян вытерся влажным полотенцем и потянулся за свежим. Смочив его в воде, он вернулся к Эванджелине, которая лежала, свернувшись, на боку. К его облегчению, ничто не указывало, что его ждет поток девичьих слез и жалоб. Она казалась скорее задумчивой, чем огорченной, и не сводила с него пристального взгляда, словно пыталась разгадать какую-то загадку. Несколькими ласковыми словами он убедил ее повернуться на спину и смыл кровь с ее бедер.

Судя по румянцу, залившему ее лицо и тело, ей было нелегко лежать перед ним обнаженной. Себастьян редко встречал женщин, которых смущала бы нагота. Он всегда выбирал опытных прелестниц, предпочитая не связываться с невинными девицами. Не из соображений морали, конечно, а потому, что девственницы, как правило, не отличались изобретательностью в постели.

Склонившись над ней, Себастьян уперся ладонями в матрас, вглядываясь в ее лицо. Эванджелина ответила ему не менее пристальным взглядом. В отличие от большинства женщин она не стремилась заполнить молчание. Что ж, неплохое качество. Он склонился ниже, но, прежде чем коснулся ее губ, тихое урчание нарушило тишину. Это желудок Эванджелины протестовал против пустоты. Покраснев еще больше, что было едва ли возможно, она прижала руки к животу в тщетной попытке заглушить нежелательный звук.

Себастьян усмехнулся и, нагнувшись, быстро чмокнул ее в пупок.

– Я велю подать завтрак, дорогая.

– Эви, – тихо произнесла она, натянув на себя одеяло. – Так меня зовут отец и друзья.

– Пора переходить на «ты»? – Уголок его рта приподнялся в дразнящей улыбке. – Себастьян.

Эви протянула руку и медленно, словно опасаясь спугнуть дикое животное, отвела с его лба светлую прядь.

– Мы ведь теперь муж и жена, – тихо сказала она.

– Да, помоги тебе Бог. – Он слегка нагнул голову, наслаждаясь прикосновением ее пальцев. – Как насчет того, чтобы сегодня же отправиться в Лондон?

Эви кивнула:

– Я хочу видеть отца.

– Тебе придется подумать, как сообщить ему, кто его зять, – сказал Себастьян. – Иначе новости могут доконать беднягу.

Она убрала руку.

– Нужно спешить. Если погода улучшится, возможно, нам удастся добраться быстрее. Я хотела бы сразу же отправиться в клуб отца…

– Мы поедем в Лондон, – спокойно отозвался Себастьян, – но не будем устраивать гонки, как на пути сюда. И проведем хотя бы одну ночь на постоялом дворе. – Эви открыла рот, собираясь возразить, но он продолжил непререкаемым тоном: – Твоему отцу не пойдет на пользу, если ты явишься в его клуб, полуживая от усталости.

Эви нахмурилась. Было ясно, что ей пришлась не по вкусу эта демонстрация супружеской власти. Себастьян постарался смягчить тон:

– Тебе придется нелегко, Эви. Иметь меня в качестве мужа – уже само по себе испытание. Но забота о туберкулезном больном на последней стадии болезни… тебе понадобятся все силы. Незачем истощать их раньше времени.

Она уставилась на него с таким интересом, что ему стало не по себе. Какие удивительные глаза! Словно кто-то пропустил ярчайший солнечный свет через несколько слоев голубого стекла.

– Тебя волнует мое здоровье? – спросила она.

Себастьян одарил ее прохладным взглядом.

– Конечно, дорогая, – отозвался он ироничным тоном. – Я крайне заинтересован в том, чтобы ты была живой и здоровой, пока не получу твое приданое.

Эви вскоре обнаружила, что Себастьян нисколько не смущался своей наготы. Она старалась не смотреть на него, когда он слонялся по комнате без клочка ткани на теле, но ее взгляд то и дело устремлялся в его сторону, пока он доставал из чемодана одежду. Он был высоким и худощавым, но с хорошо развитой мускулатурой, свидетельствовавшей о пристрастии к таким джентльменским занятиям, как верховая езда, бокс и фехтование. На его широких плечах и спине перекатывались тугие мышцы. Еще более захватывающим оказался вид спереди, включая грудь, которая была не гладкой, как у бронзовых статуй, а покрытой золотистыми волосками. Эта поросль, как и другие признаки противоположного пола, явилась для Эви откровением.

Не в состоянии заставить себя проследовать через комнату в таком же виде, Эви завернулась в простыню, прежде чем встать с постели. Порывшись в своем саквояже, она вытащила оттуда чистое платье из плотной коричневой шерсти, свежее белье и пару ботинок. Другая пара, в которой она приехала, была такой сырой и грязной, что она содрогнулась при мысли о том, чтобы надеть их. Почувствовав на себе взгляд Себастьяна, она поспешно натянула сорочку.

– Ты очень красивая, Эви, – мягко заметил он.

Воспитанная родственниками, не упускавшими случая высказаться по поводу ее чересчур ярких волос и веснушек, Эви скептически улыбнулась:

– Тетя Флоренс давала мне отбеливающий лосьон, чтобы свести веснушки. Но они не исчезли.

Себастьян лениво улыбнулся. Подойдя ближе, он взял ее за плечи и прошелся оценивающим взглядом по ее полуобнаженному телу.

– Не вздумай избавляться от своих веснушек, дорогая. Я обнаружил несколько в самых интригующих местах. У меня даже появились любимчики… сказать тебе где?

Обезоруженная и смущенная, Эви покачала головой и попыталась вывернуться из его рук. Но Себастьян не позволил. Притянув ее теснее, он склонил золотистую голову и поцеловал ее в шею.

– Трусишка, – шепнул он улыбаясь. – Я все равно скажу. – Сжав в кулаке подол ее сорочки, он медленно приподнял его. У Эви перехватило дыхание, когда его рука оказалась у нее между ног. – Как я успел убедиться ранее, здесь имеется целая россыпь веснушек, которая ведет…

Стук в дверь прервал их, и Себастьян приглушенно выругался.

– Завтрак, – проворчал он. – Думаю, не стоит предлагать тебе выбор между занятиями любовью и горячей едой. Вряд ли ответ польстит моему самолюбию. Одевайся, а я отопру дверь.

Эви поспешно надела платье, и Себастьян открыл дверь, впустив двух горничных с подносами, заставленными едой. При виде красавца мужчины с волосами цвета спелой пшеницы женщины смущенно захихикали. Этому немало способствовал тот факт, что он был не совсем одет, с босыми ногами и распахнутым воротом рубашки. Совершенно очарованные, они едва не опрокинули подносы, прежде чем им удалось накрыть на стол. Заметив смятую постель, горничные пришли в еще большее возбуждение и едва сдерживали восторг, представляя, что здесь творилось ночью. Раздраженная дурацким поведением, Эви выставила их из комнаты и решительно закрыла дверь.

Она взглянула на Себастьяна, чтобы посмотреть, как он отреагировал на столь откровенное восхищение. Но он, казалось, ничего не заметил. Видимо, подобные сцены были для него обычным делом и не заслуживали внимания. Еще бы! Мужчина с его внешностью и положением не мог не пользоваться успехом у прекрасного пола. Эви не сомневалась, что для любящей жены это служило бы постоянным источником мучений. Но она никогда не позволит себе страдать от ревности или жить в страхе перед изменой.

Усадив Эви за стол, Себастьян наполнил ее тарелку. Помимо овсянки, сдобренной маслом – шотландцы считали святотатством подслащать ее патокой, – здесь были сдобные булочки, холодная ветчина, копченая рыба и поджаренный хлеб с джемом. Эви жадно поглощала пищу, запивая ее крепким чаем. Эта незамысловатая трапеза не шла ни в какое сравнение с впечатляющими английскими завтраками в гэмпширском поместье лорда Уэстклиффа, но еда была горячей и обильной, а Эви слишком проголодалась, чтобы выискивать недостатки.

Она засиделась за завтраком, пока Себастьян брился и одевался. Бросив кожаный футляр с бритвенными принадлежностями в свой чемодан, он закрыл крышку и обратился к Эви:

– Собери свои вещи, дорогая. Я спущусь вниз и распоряжусь, чтобы приготовили карету.

– Надо бы забрать брачное свидетельство у мистера Макфи…

– Об этом я тоже позабочусь. Запри за мной дверь.

Примерно через час он вернулся с крепким парнишкой, который отнес их вещи в поджидавшую внизу карету. Слабая улыбка коснулась губ Себастьяна, когда он увидел, что Эви воспользовалась одним из его шелковых галстуков, чтобы подвязать волосы на затылке. На пути из Англии она растеряла почти все свои шпильки, а о том, чтобы сунуть в саквояж запасные, не подумала.

– С такой прической ты кажешься слишком юной для замужества, – заметил он. – Это делает наше положение еще более пикантным. И более приятным.

Начиная привыкать к его игривым репликам, Эви одарила его нарочито терпеливым взглядом и последовала за ним из комнаты. Они спустились на первый этаж и распрощались с трактирщиком. Когда они направились к выходу, Финдли радостно крикнул им вслед:

– Желаю вам счастливого пути, леди Сент-Винсент!

Эви была настолько потрясена, осознав, что она теперь виконтecca, что едва сумела вымолвить слова благодарности.

Себастьян проводил ее к ожидающей карете. Лошади нетерпеливо перебирали копытами, выдыхая из ноздрей белые клубы пара.

– Да, – иронически заметил он, подсаживая ее в карету, – титул, хоть и порядком замаранный, теперь твой. Более того, – продолжил он, усаживаясь рядом с ней, – нам предстоит подняться еще выше, ибо я первый в ряду наследников герцогского титула. Однако не стоит рассчитывать, что это случится скоро. Мужчины в нашем роду живуг до неприличия долго. Боюсь, мы успеем состариться и будем слишком дряхлыми, чтобы наслаждаться наследством.

– Если ты… – начала Эви и запнулась, увидев на полу кареты нечто вроде большого керамического сосуда с затычкой. Он был круглой формы, но имел одну плоскую сторону, что придавало ему устойчивость. Бросив озадаченный взгляд на Себастьяна, Эви коснулась сосуда кончиком башмака и была вознаграждена волной тепла, хлынувшего ей под юбки. – Грелка для ног! – воскликнула она. Керамическая емкость, наполненная кипятком, гораздо дольше хранила тепло, чем нагретые кирпичи, которыми они пользовались ранее. – Как тебе удалось ее достать?

– Я увидел ее у Макфи и решил купить, – сообщил Себастьян, забавляясь ее простодушным восторгом. – Он был только рад содрать с меня очередной куш.

Порывисто приподнявшись с сиденья, Эви поцеловала его в щеку, которая оказалась гладкой и прохладной.

– Спасибо. Это очень мило с твоей стороны.

Он обхватил ее за талию, не позволив вернуться на место, и одним мощным движением усадил к себе на колени, так что их лица почти соприкасались.

– Полагаю, я заслужил большего.

– За грелку? – усомнилась Эви.

Себастьян ухмыльнулся:

– Должен заметить, дорогая, что эта штуковина рано или поздно остынет и я стану единственным доступным источником тепла. А я не из тех, кто беспорядочно разбрасывается теплом своего тела.

– Слухи говорят об обратном.

Эви обнаружила, что наслаждается этой шутливой пикировкой. Никогда прежде она не поддразнивала мужчин, отказывая им в том, чего очень хотелось. Судя по блеску в его глазах, Себастьян также получал удовольствие от происходящего.

– Время работает на меня, – сказал он. – Этот чертов горшок долго не протянет.

Он не стал препятствовать, когда она слезла с его колен и расположилась рядом, расправив юбки над керамической грелкой. Карета тронулась и покатила. Откинувшись на сиденье, Эви блаженствовала, ощущая восхитительные потоки тепла, согревавшие ее ноги, проникая сквозь белье и чулки.

– Милорд… то есть Себастьян…

Он устремил на нее вопросительный взгляд:

– Да, дорогая?

– Если твой отец герцог, то почему ты виконт? Разве ты не должен быть маркизом или хотя бы графом?

– Не обязательно. Сейчас модно добавлять менее значимые титулы, когда создается новый. Но, как правило, чем древнее герцогство, тем менее вероятно, что старший сын будет маркизом. Мой отец, разумеется, возвел это в добродетель. Даже не пытайся спорить с ним на эту тему, особенно когда он в подпитии, или тебе придется выслушать длинную лекцию о том, что слово «маркиз» звучит иностранно и женственно, а сам титул не более чем постыдная ступенька в полушаге от герцогства.

– Твой отец, должно быть, очень гордится своим происхождением.

По его губам скользнула горькая улыбка.

– Когда-то я полагал, что все дело в его высокомерии, но постепенно пришел к выводу, что это полное равнодушие ко всему лежащему за пределами его маленького мирка. Насколько мне известно, он не знает, как надеть чулки или окунуть щетку в зубной порошок. Сомневаюсь, что он способен выжить без привилегий. Собственно, я уверен, что он умрет от голода, если слуги не накроют стол, за которым он сидит. Он не задумываясь воспользуется антикварной вазой в качестве мишени для стрельбы или бросит в камин драгоценный мех, чтобы разжечь огонь.

– Неудивительно, что вы обеднели, – сказала Эви в ужасе от подобной расточительности. – Надеюсь, ты не унаследовал эту склонность бросать деньги на ветер.

Себастьян покачал головой:

– Едва ли меня можно обвинить в мотовстве. Я редко играю в карты, не содержу любовницу. И тем не менее кредиторы наступают мне на пятки.

– А ты не думал о том, чтобы приобрести какую-нибудь профессию?

Он бросил на нее удивленный взгляд:

– Зачем?

– Чтобы зарабатывать деньги.

– Боже, нет. Работа существенно ограничит мою личную жизнь. К тому же я редко встаю с постели раньше полудня.

– Вряд ли это понравится моему отцу.

– Я был бы крайне огорчен, если бы цель моей жизни состояла в том, чтобы кому-то нравиться. К счастью, это не так.

Путешествие продолжалось в той же дружелюбной атмосфере, и Эви осознала, что испытывает противоречивые чувства к своему мужу. При всем его обаянии в нем было мало такого, что заслуживало бы уважения. Он явно обладал острым умом, но не собирался использовать его в благих целях. Более того, похитив Лилиан и тем самым предав своего лучшего друга, он доказал, что ему нельзя доверять. Однако… он был способен на добрые поступки, которые она не могла не оценить.

На остановках Себастьян заботился о ее нуждах и следил за тем, чтобы керамическая грелка наполнялась свежим кипятком. Когда Эви устала, он притянул ее к своей груди, удерживая в крепких объятиях, пока карета тряслась и подскакивала на ухабистой дороге. Закрыв глаза, она вдруг поняла, что он дал ей нечто, чего она никогда не имела, – заботу. Его рука нежно провела по ее волосам, а голос ласково прошептал:

– Отдохни, любовь моя. Я присмотрю за тобой.

Глава 6

Хотя Себастьяну не терпелось добраться до Лондона и воспользоваться преимуществами своего нового положения, он не сожалел о решении двигаться медленнее на обратном пути. К вечеру Эви побледнела и почти не разговаривала. Видимо, напряжение последних дней истощило запас ее сил. Она нуждалась в отдыхе.

Выбрав постоялый двор, где они могли провести ночь в относительном комфорте, Себастьян снял лучший номер, заказал ужин и распорядился, чтобы приготовили горячую ванну. Пока он договаривался о смене лошадей и ночлеге для кучера, Эви вымылась в медной лохани, которую доставили прямо в номер. Вернувшись в комнату, которая оказалась небольшой, но опрятной, с голубыми занавесками на окнах, Себастьян увидел, что его жена уже успела принять ванну и облачиться в ночную рубашку.

Он подошел к столу и, приподняв салфетку, покрывавшую его тарелку, обнаружил там порцию жареного цыпленка с тушеными овощами и пудинг. Заметив, что тарелка Эви пуста, он взглянул на нее с ироничной улыбкой:

– Ну и как?

– Лучше, чем вообще остаться без ужина.

– Должен признаться, я недооценивал таланты своего лондонского повара. – Он сел за шаткий стол и расправил на коленях чистую салфетку. – Думаю, тебе понравится его стряпня.

– Вряд ли мне придется часто обедать в твоем доме, – осторожно заметила Эви.

Себастьян удивленно воззрился на нее, не донеся вилку до рта.

– Остановлюсь в клубе отца, – продолжила Эви. – Как уже говорила, я намерена ухаживать за ним.

– Днем – пожалуйста. Но вечером тебе придется возвращаться в мой… в наш дом.

Она ответила ему твердым взглядом.

– Его болезнь не может пройти вечером и возобновиться утром. Он нуждается в постоянном уходе.

Себастьян проглотил еду и раздраженно отозвался:

– Это обязанность слуг. Можешь нанять сиделку, если этого недостаточно.

Эви упрямо покачала головой, приведя его в еще большее раздражение.

– В такие минуты человек особенно нуждается в любящих родственниках.

– Да какое тебе дело, кто и как ухаживает за ним? Что хорошего он сделал для тебя? Ты едва знаешь этого старого ублюдка…

– Мне не нравится это слово.

– Очень жаль. Это одно из моих любимых выражений, и я намерен использовать его, когда сочту нужным.

– В таком случае можно только порадоваться, что мы будем редко встречаться после возвращения в Лондон.

Себастьян свирепо уставился на жену. Кто бы мог подумать, что за этим очаровательным личиком скрывается такой упрямый характер? Впрочем, он уже имел возможность убедиться, что она способна на отчаянные поступки, чтобы добиться своего. Черт знает что она выкинет, если он будет чересчур давить на нее. Постаравшись расслабиться, Себастьян продолжил трапезу, не чувствуя вкуса. Даже если б блюда были приправлены изысканным французским соусом, он не заметил бы разницы. Его изобретательный мозг напряженно работал, пытаясь придумать, как переубедить Эванджелину.

Наконец, придав лицу участливое выражение, он вкрадчиво произнес:

– Любовь моя, я не могу допустить, чтобы ты оставалась в доме, где полно мошенников, игроков и пьяниц. Не может быть, чтобы ты не понимала, насколько это опасно.

– Я позабочусь о том, чтобы ты получил мое приданое. А потом можешь не беспокоиться за меня.

Все его хваленое самообладание испарилось, как капли воды на раскаленной плите.

– Проклятье! Дело не в беспокойстве. Просто… это неприлично, Эви. Виконтесса Сент-Винсент не может оставаться в игорном клубе даже пару дней.

– Вот уж не думала, что тебя волнуют приличия. – Почему-то его свирепая гримаса вызвала у нее улыбку. Эта улыбка, хоть и едва заметная, поразила Себастьяна в самое сердце. Будь он проклят, если позволит потешаться над ним двадцатитрехлетней девице – впрочем, теперь уже не девице, – которая настолько наивна, что полагает, будто способна противостоять ему!

Он одарил ее ледяным взглядом, способным заморозить и более достойного противника.

– А ты подумала, дорогая, вообразив себя ангелом милосердия, кто защитит тебя в этом притоне? Ночевать там одной, без мужа равносильно тому, чтобы напрашиваться на изнасилование. А у меня есть более приятные занятия, чем торчать во второразрядном игорном заведении в ожидании, пока старый Дженнер изволит преставиться.

– Никто и не просил тебя об этом, – отозвалась Эви ровным тоном. – Я прекрасно справлюсь без тебя.

– Представляю, – саркастически уронил Себастьян, внезапно потеряв интерес к остывшей пище, стоявшей перед ним. Бросив салфетку на недоеденный ужин, он поднялся из-за стола и стянул с плеч сюртук. Он чувствовал себя грязным и усталым и собирался воспользоваться медной лоханью. Если повезет, вода еще не остыла.

Раздеваясь, он сердито швырял свои вещи на стул и размышлял о женщинах, которые годами мечтали выйти за него замуж. Красивые и обеспеченные, они готовы были на все, кроме убийства, лишь бы довести его до алтаря. Но он был слишком занят погоней за наслаждениями, чтобы отнестись серьезно к их авансам. И вот чем он кончил, загнанный в угол обстоятельствами и хроническим невезением! Женился на девице, не имеющей понятия о светских приличиях, с сомнительным происхождением и ослиным упрямством.

Заметив, что Эви отвела взгляд от его обнаженного тела, Себастьян криво ухмыльнулся. Подойдя к лохани, он уселся в чуть теплую воду, но его торс и длинные ноги остались снаружи. Он не спеша вымылся, поливая намыленную грудь и плечи горстями воды и наблюдая за женой сощуренными глазами. К его удовольствию, Эви с трудом сохраняла невозмутимый вид. С пылающим лицом она с преувеличенным интересом рассматривала стеганое покрывало на постели, обводя узор пальцем.

Внимание Себастьяна привлекло сияние золотого кольца, которое всучил ему пройдоха кузнец. Глядя на него, он испытал странное чувство – почти неодолимое желание бросить Эви на постель и овладеть ею без всякой преамбулы. Может, это заставит ее признать, что она теперь его собственность. Для цивилизованного человека – каким он всегда себя считал – эта вспышка примитивной похоти была тревожным сигналом. Расстроенный и возбужденный, он закончил мытье и, схватив влажное полотенце, которым ранее воспользовалась Эви, энергично вытерся. Его возбуждение не осталось незамеченным – он слышал, как Эви резко втянула в грудь воздух, когда он вылез из лохани. Небрежно обернув бедра полотенцем, он закрепил конец на талии и направился к своему чемодану.

Порывшись внутри, он извлек расческу и, подойдя к зеркалу, стоявшему на умывальнике, принялся безжалостно расчесывать мокрые волосы. В зеркале отражалась постель, и он мог видеть Эви, наблюдавшую за ним.

Не оборачиваясь, Себастьян поинтересовался:

– Меня сегодня ждет участь собаки мясника?

– Собаки мясника?

– Ну да, собаки, которая лежит в углу лавки и облизывается, глядя на кусок мяса, который ей не позволено трогать.

– Едва ли подобное сравнение м-можно считать лестным для любого из нас.

Себастьян на секунду прервал свое занятие, отметив, что ее заикание вернулось. Отлично. Она совсем не так невозмутима, как пытается изобразить.

– Так каков будет ответ?

– П-прости, но я предпочла бы не иметь с тобой интимных отношений.

Ошеломленный и задетый, Себастьян положил расческу и повернулся к ней лицом. Женщины еще никогда не отказывали ему. И тот факт, что Эви оказалась способной на это после наслаждения, которое они испытали сегодня утром, выходил за рамки его понимания.

– Ты же сам говорил, что тебе не нравится спать с одной и той же женщиной более одного раза, – напомнила она извиняющимся тоном. – Ты сказал, что это невыносимо скучно.

– По-твоему, у меня скучающий вид? – осведомился Себастьян, бросив красноречивый взгляд на свое возбужденное естество, едва прикрытое полотенцем.

– Полагаю, это зависит от того, куда смотреть, – буркнула Эви, потупив взгляд. – Я вынуждена напомнить вам, милорд, что мы заключили соглашение.

– Мы вправе передумать.

– Я не передумаю.

– От твоего отказа за версту разит лицемерием. Я уже обладал тобой однажды. Вряд ли твоя добродетель пострадает, если мы проделаем это снова.

– Дело не в добродетели. – Она овладела собой и перестала заикаться. – Я отказываю тебе совершенно по другой причине.

– Мне не терпится услышать ее.

– Из соображений самозащиты. – С видимым усилием она подняла на него взгляд. – Я не возражаю против твоих амурных похождений, но не хочу быть одной из твоих любовниц. Для тебя сексуальные отношения – всего лишь игра. Я отношусь к этому иначе и не хочу, чтобы ты ранил мои чувства, а это неизбежно произойдет, если я соглашусь спать с тобой.

Себастьян постарался сохранить спокойствие, хотя внутри у него все кипело от смеси вожделения и досады.

– Я не собираюсь извиняться за свое прошлое. Мужчина просто обязан иметь некоторый опыт.

– Судя по тому, что я слышала, твоего опыта хватило бы на десятерых.

– Почему это тебя так волнует?

– Потому что… ты напоминаешь мне кобеля, который рыщет по всем подворотням, выпрашивая объедки. Я не хочу быть очередной подворотней. Вся твоя жизнь доказывает, что ты не способен хранить верность одной женщине.

– То, что я не пытался этого делать, еще не значит, что я не способен на это. Я просто не хотел. И я не нуждаюсь в нравоучениях такой чопорной сучки, как ты.

При слове «сучка» Эви напряглась.

– Я попросила бы тебя не употреблять бранных выражений.

– Вполне подходящее выражение, если речь пошла о кобелях, – огрызнулся Себастьян. – Кстати, в моем случае это сравнение совершенно неуместно. К твоему сведению, это женщины гоняются за мной, а не наоборот.

– Тогда можешь отправляться к одной из них.

– О, я так и сделаю, – свирепо отозвался он. – Когда мы вернемся в Лондон, я пущусь во все тяжкие и не успокоюсь, пока очередная оргия не закончится арестом всех участников. Но пока… неужели ты действительно полагаешь, что мы сможем спать в одной постели, целомудренные, как парочка монашек на каникулах?

– Для меня это не составит труда, – заявила Эви, сознавая, что наносит ему смертельное оскорбление.

В его взгляде полыхнул такой огонь, что она бы не удивилась, если бы он воспламенил постельное белье. Пробормотав длинное ругательство, значительно расширившее ее познания в богохульстве, Себастьян уронил полотенце и шагнул к лампе, чтобы потушить ее. Перехватив смущенный взгляд Эви, устремленный на его возбужденное естество, он криво усмехнулся.

– Не обращай внимания, – буркнул он, забравшись в постель. – У меня есть все основания ожидать, что отныне твоя близость будет действовать на мои интимные органы как продолжительное купание в сибирском озере.