Текст книги "Татуировка наложницы"

22

На бумаге в руке Хираты было написано:

"План допроса

1. Установить истинное отношение госпожи Ишитэру к Харумэ.

2. Выяснить, где была госпожа Ишитэру, когда в Харумэ метнули кинжал и при первой попытке ее отравления.

3. Покупала ли госпожа Ишитэру когда-либо яд?

4. Посещала ли госпожа Ишитэру комнату Харумэ после появления там сосуда с тушью и письма от господина Мияги?

5. Проверить показания госпожи Ишитэру, задав те же вопросы Мидори".

Пока Хирата ехал через мост Рёгоку, лавируя между носильщиками, таскавшими дрова со складов пиломатериалов в Хондзё, он изучал план своей второй беседы с госпожой Ишитэру. Бубнил памятки, написанные на полях: «Беседуй с подозреваемой в замке Эдо, а не в театре», «Не позволяй подозреваемой уходить от ответов», «Если подозреваемая начнет делать фривольные замечания, оборви ее», «Во время беседы избегай мыслей о сексе», «Ни в коем случае не позволяй подозреваемой распускать руки!».

В интересах дела он должен выудить у госпожи Ишитэру всю необходимую информацию. Он обязан исправить свою оплошность... пока Сано не узнал о ней и не потерял к нему доверия. Ему по-прежнему хотелось считать себя хорошим детективом и компенсировать нулевой результат других своих следственных действий.

Вчера детективам не удалось обнаружить ни индийского яда для стрел, ни призрачного продавца снадобий Шойэя. Сегодня утром Хирата отправил их расспрашивать своих осведомителей из преступного мира Эдо. Сам он вновь побывал в полицейском управлении – и опять безрезультатно. Похоже, ниточка с ядом никуда не приведет. Сано не верит, что лейтенант Кусида виновен. Неудача повлечет суровое наказание. Все зависит от того, как Хирата допросит госпожу Ишитэру.

Он провел беспокойную ночь, чередуя яркие сны о ней с приступами самобичевания в периоды бодрствования. Каким глупцом он оказался! После ареста лейтенанта Кусиды он тщательно продумал план своей беседы. Теперь, продолжая поиски Шойэя, он вызубрит его наизусть и сумеет противостоять чарам госпожи Ишитэру.

Но, пряча бумагу за пояс, чтобы на всякий случай была под рукой, Хирата всей душой стремился к Ишитэру. Он вспомнил ее мягкий хрипловатый голос, нежный завораживающий взгляд и ошеломляющее прикосновение руки. По телу тут же прокатилась горячая волна. Но охватившее его возбуждение не могло прогнать унизительного осознания собственной неполноценности и бессмысленности своего влечения.

– Смотрите по сторонам, хозяин!

Предостережение, брошенное проходившим мимо незнакомцем, вывело Хирату из задумчивости. Он поднял голову и увидел, что проехал мост. Его лошадь плелась по улице, топча выставленные на продажу товары бродячих торговцев. Хирата быстро натянул поводья.

– Прошу меня простить, – сказал он, все сильнее опасаясь предстоящей беседы. Как он сможет выудить у госпожи Ишитэру правду, если одна мысль о ней полностью выбивает его из колеи?

Добравшись до района развлечений Хондзё-Мукё-Рёгоку, он застал там веселье, которому не могла помешать даже унылая погода. Группа актеров играла комические сценки прямо на улице, перед многочисленными галдящими зрителями, в чайных домиках и ресторанчиках дым стоял столбом. Но представление уродцев было закрыто, сцена пуста, а вход занавешен. Объявление на дверях гласило: «Сегодня представления не будет». Хирата пал духом. Если Крыс рыщет по городу, то может отсутствовать много часов и даже дней. Вот тебе и ниточка к торговцу ядами.

Но когда Хирата повернул коня в сторону моста, среди жаждущих развлечений людей в глаза ему бросилась знакомая фигура. Это был лысый гигант, служивший у Крыса телохранителем и сборщиком платы за вход. Он направлялся к пустырю мимо игорных притопов и балаганов с диковинками. Хирата пошел следом. Может, гигант расскажет ему, где искать Крыса?

Но тот исчез в проходе между зверинцем и прилавком торговца лапшой. Группа пьяных перекрыла Хирате дорогу, и пока он добирался до прохода, гиганта и след простыл. Он спешился, привязал лошадь к столбу и пошел по узкому проходу, в котором сильно воняло мочой. Проход вел к переулку за строениями. Из зверинца раздавался рев животных, пар поднимался от ресторанных кухонь, в зловонных мусорных корзинах копались бродячие собаки. В проходе не было ни души.

Хирата быстро шел мимо задних дверей торговых заведений и вдруг услышал голоса: приглушенное бормотание Крыса и еще кого-то доносилось из задней комнаты чайного домика. Хирата заглянул внутрь через забранное деревянной решеткой окно.

Комната была заставлена керамическими горшками с саке. Крыс сидел на полу спиной к Хирате и кивал своей косматой головой, слушая женщину, расположившуюся напротив. Ее волосы и фигура были скрыты плащом. В слабом свете, лившемся из окна, Хирата мог разглядеть только ее лицо: невыразительное и немолодое, с вычерненными зубами.

– Сделка будет полезной для нас обоих, – просила она тихим умоляющим голосом. – Моя семья обретет мир, а ваше дело будет процветать.

– Хорошо. Пятьсот кобан, и это моя последняя цена, – ответил Крыс.

Женщина кивнула:

– Отлично. Пойдемте со мной.

Хирата уже видел, как Крыс ведет подобные переговоры, и догадался, о чем идет речь. Он поднял руку, чтобы постучать, но неуловимое движение в переулке предупредило его о присутствии еще одного человека. Он резко повернулся. Сильные руки обхватили его за плечи и подняли в воздух. Хирата оказался лицом к лицу с гигантом Крыса.

– Я пришел, чтобы повидаться с твоим хозяином, – проговорил он, пытаясь вырваться из стальных рук мужчины. – Опусти меня!

Злобная усмешка перекосила лицо гиганта, и Хирата с ужасом вспомнил, что тот глухонемой. Напавший с размаху швырнул его в стену. Детектив выхватил меч. И тут открылась дверь.

– Что происходит? – спросил Крыс. Увидев Хирату, приготовившегося драться со слугой, он выскочил наружу и крикнул: – Прекрати, Кёдзин!

Гигант, издавая булькающие звуки, указал на окно, пытаясь объяснить, что Хирата подглядывал.

– Этот человек из полиции. – Крыс выговаривал слова, отчетливо двигая губами и жестикулируя, что, видимо, являлось их способом общения. – Прекрати, пока он тебя не убил, а меня не арестовал!

Гигант нехотя отступил. Хирата облегченно вздохнул и спрятал меч в ножны.

– Как я рад снова увидеть вас, и так скоро, – сказал Крыс с фальшивой улыбкой. – Чем могу служить сегодня?

– Ты нашел Шойэя, торговца лекарствами?

Бросив быстрый взгляд на открытую дверь, Крыс почесал волосатую щеку.

– Сейчас я не могу разговаривать – занят. – Он немного помедлил, бросился в чайный домик и тут же вышел, бормоча ругательства. – Она ушла... видимо, проскользнула через другую дверь. – Потом пожал плечами: – Ну что ж. Она вернется. Хочет продать своего урода ребенка для моего представления, – пояснил он, подтверждая догадку Хираты. – Бедняжка родился без ног. Кому еще он нужен, кроме меня? Так что вы говорили?

– Торговец лекарствами.

– А-а. – Маленькие хитрые глазки Крыса сверкнули из-под прядей длинных нечесаных волос. – Боюсь, что не смогу его найти. Простите.

– Но прошел всего один день, – возразил Хирата. – Что ты мог успеть за это время?

– У Крыса есть глаза и уши по всему Эдо. Если мои люди до сих пор не обнаружили Шойэя, значит, он либо уже уехал из города, либо, что скорее, никогда здесь не был.

«Если лучший информатор не сумел найти источник яда, значит, это направление и впрямь тупиковое», – подумал Хирата. Разочарование сменилось гневом.

– Я заплатил тебе хорошие деньги! – крикнул он, хватая Крыса за ворот. Гигант двинулся на помощь. – Ты решил не выполнять своих обязательств?

– Стой, Кёдзин! О нет. Вовсе нет! – Крыс быстро сунул руку в кошелек и, вынув оттуда пригоршню монет, отдал их Хирате. – Вот. Полное возмещение и мои извинения.

Вспыхнувшее подозрение еще сильнее распалило Хирату. С каких это пор Крыс так легко расстается с деньгами?

– Ты пытаешься меня обмануть? – Он тряс информатора, пока голова того не стала похожа на растрепанную кисть. – Шойэй тебе заплатил?

– Нет, нет! Честно!

Крыс стал вырываться, а гигант сгреб Хирату. Силы были неравны, Хирата сдался и отпустил Крыса.

– Если я узнаю, что ты солгал, то арестую тебя. И посажу в тюрьму. И тебя там хорошенько отделают! – Он подчеркивал каждую угрозу, тыча кулаком в грудь Крыса. Потом повернулся и пошел по переулку к своей лошади.

Наступила очередь госпожи Ишитэру.

Хирата вернулся в замок Эдо, совсем потеряв голову от желания поскорее увидеть госпожу Ишитэру. Его кожа пылала, а руки тряслись, когда он въезжал в главные ворота, изнемогая от предвкушения. Понимая, что ему не следует в таком состоянии один на один встречаться с госпожой Ишитэру, он остановился перед особняком Сано и вызвал двух детективов, чтобы те сопровождали его. Их присутствие поможет ему не отступить от своего плана, а госпоже Ишитэру придется вести себя как подобает. Но в тот момент, когда они с детективами выезжали из казарм, подбежал слуга.

– Это пришло, пока вы отсутствовали, хозяин, – сказал он, протягивая лакированный футляр для свитков.

Хирата взял его и вынул письмо. Пока он читал, его сердце билось все сильнее.

"У меня чрезвычайно важная информация по делу об убийстве госпожи Харумэ. Мне необходимо переговорить с вами – но не сегодня и не в замке Эдо. Если кто-то подслушает то, что я должна сообщить, моя жизнь окажется в опасности. Прошу вас встретиться со мной в час овцы по приведенному ниже адресу.

И пожалуйста, будьте один.

Жду нашей новой встречи с особенным удовольствием.

Госпожа Ишитэру".

Дальше был изображен план с пояснениями, написанными тем же изящным женским почерком, что и само письмо. Мягкая рисовая бумага напоминала живую плоть и источала аромат духов госпожи Ишитэру. Внезапно вспотевшими руками Хирата порывисто прижал письмо к лицу. Запах вернул воспоминания, и все сегодняшние разочарования мгновенно улетучились. Госпожа Ишитэру хочет снова увидеть его! Разве в заключительных словах не содержится намека на то, что она разделяет его чувства? Его душа пела. Хирата громко рассмеялся.

– Хирата-сан? Что с вами?

Хирата поднял голову. Детективы с беспокойством смотрели на него.

– Ничего, – ответил он, поспешно пряча письмо в футляр.

– Мы едем к госпоже Ишитэру? – спросил один из детективов.

Полицейское чутье подсказывало Хирате, что следует придерживаться разработанного плана и не позволять подозреваемому манипулировать собой. «Она задумана что-то нехорошее», – говорил внутренний голос. Но Хирата не мог подвергнуть ее опасности, заставив давать показания в месте, где их могли подслушать. И еще он страстно желал встретиться с ней вне стен замка Эдо, свободным от уз долга и благоразумия.

– Нет, – наконец проговорил он. – Я откладываю беседу на завтра. – Потом он решит, принимать ли приглашение госпожи Ишитэру. Весь семилетний детективный опыт Хитары восставал против его опрометчивости. – Вы свободны.

23

Внутренняя территория дворца была необычно безлюдна даже для холодного осеннего вечера. Сано и Хирата шли по саду. Вишневые деревья тянулись голыми черными ветками к темному, словно измазанному сажей небу, валуны влажно блестели, опавшие листья покрывали траву. Одинокий патрульный маячил на своем посту. Воспользовавшись передышкой перед докладом сёгуну, Сано рассказал о результатах своей работы и протянул Хирате письмо из комнаты Харумэ.

Хирата прочел письмо и присвистнул.

– Вы покажете его сёгуну?

– А у меня есть выбор? – мрачно осведомился Сано, засовывая письмо за пояс.

У дверей во дворец их остановил стражник.

– Его превосходительство проводит чрезвычайное заседание Совета старейшин. Они ждут вашего доклада в Большом зале приемов.

Тревога охватила Сано. Заседания совета неизменно означали для него проблемы. Он предпочел бы отложить доклад и его неизбежные последствия, но шансов на передышку, кажется, не было. Вместе с Хиратой он пошел по коридорам дворца. Часовые открывали перед ними массивные двойные двери с резными изображениями божеств-хранителей. Перед тем как войти в зал, Сано глубоко вздохнул.

С потолка спускались мерцающие светильники. Цунаёси Токугава сидел на возвышении. Картина с расписанным золотом пейзажем оттеняла его черные церемониальные халаты. Канцлер Янагисава занимал свое обычное место справа от сёгуна на верхнем из двух уровней пола. Рядом с ним на том же уровне, в два ряда лицом друг к другу, разместились под прямым углом к своему господину пять старейшин. Однако секретари отсутствовали. Лишь главный помощник сёгуна разливал чай и разносил табак и металлические корзинки с углями для раскуривания трубок. Закон не допускал присутствия лишних участников на чрезвычайных заседаниях.

Когда Сано и Хирата опустились на колени в дальней части комнаты, заговорил главный старейшина Нарисада Маки но:

– Ваше превосходительство, мы просим простить нас за незапланированную встречу, но убийство госпожи Харумэ вызвало несколько тревожных инцидентов. Начальник стражи Больших Внутренних Покоев совершил сеппуку из-за того, что допустил убийство во время своего дежурства. Множатся слухи и обвинения. Одно касается Юити Като, младшего члена законодательного совета. Его коллега и соперник Фумио Сагара распространяет слух, что это Като убил госпожу Харумэ в качестве опыта по массовому отравлению высших чиновников. Като вызвал Сагару на дуэль. Они дрались и оба мертвы. В законодательном совете неразбериха, десятки людей стараются заполучить освободившиеся места.

Этого Сано и боялся: убийство разбередило бакуфу, этот пороховой склад, готовый в любую минуту взлететь на воздух. Вернулся кошмар прежних расследований: из-за того, что ему не удалось достаточно быстро раскрыть дело, последовала череда смертей.

– Другие, меньшие, проблемы рождают неуверенность, – сказал Макино. – Многие отказываются верить, что простая наложница была единственной мишенью убийцы. Люди боятся здесь есть и пить. – Он посмотрел на нетронутые чашки с чаем, стоявшие перед коллегами. – Слуги покидают свои посты. Чиновники уезжают из Эдо в провинции якобы по делам. – Вот почему дворец казался пустым, понял Сано. – При таких условиях скоро не останется никого для управления столицей. Ваше превосходительство, я предлагаю принять строгие меры, чтобы не допустить катастрофы.

Цунаёси Токугава, слушая главного старейшину, все сильнее втягивал голову в плечи.

– А что, э-э... я прямо-таки не знаю, как быть! – в отчаянии вскинул он руки. Оглянувшись в поисках помощи, он встретился глазами с Сано. – А-а! – воскликнул сёгун. – Вот человек, который способен все расставить по своим местам. Сёсакан Сано, ну скажите же нам, что вы уже изобличили убийцу госпожи Харумэ!

В сопровождении Хираты Сано нехотя подошел к возвышению. Они встали на колени перед верхним уровнем пола и поклонились собравшимся.

– К сожалению, расследование убийства еще не завершено, ваше превосходительство, – сказал Сано и с опаской взглянул на канцлера Янагисаву, который наверняка не упустит возможности оговорить его. Однако Янагисава, казалось, отсутствовал, его черные глаза задумчиво смотрели в пространство. Немного приободрившись, Сано начал рассказывать о том, что удалось узнать по делу.

Главный старейшина Макино взял на себя роль комментатора, обычно исполняемую канцлером.

– Значит, вы еще не вышли на след отравителя? Лейтенант Кусида находится под арестом за нападение на вас и попытку выкрасть улику, но вы не уверены, что убийца именно он? Мне представляется это крайне неубедительным. А что госпожа Ишитэру?

Хирата прокашлялся.

– Простите меня. У нас нет улик против нее.

Сано изумленно взглянул на него. Хирата никогда не открывал рта на подобных встречах, если к нему не обращались непосредственно, и, насколько Сано было известно, не было и доказательств невиновности Ишитэру. Он не мог противоречить Хирате перед собранием, но как только они останутся наедине, непременно выяснит, что именно произошло во время беседы Хираты с госпожой Ишитэру – и стало причиной его странного поведения.

– Что ж, если убийца не лейтенант Кусида и не госпожа Ишитэру, – сказал Макино, – то теперь у вас на двух подозреваемых меньше, чем вчера. – Он обернулся к канцлеру Янагисаве: – Поиск от обратного, вы согласны?

Отвлеченный от своих раздумий, Янагисава с упреком взглянул на Макино:

– На раскрытие трудного дела вроде этого требуется гораздо больше двух дней. Чего вы ожидаете? Чудес? Дайте сёсакану время, и он, как всегда, добьется успеха.

Главный старейшина открыл рот. Сано изумленно смотрел на канцлера. Чтобы Янагисава пришел к нему на помощь на заседании совета? Подозрения Сано усилились. Может, Янагисава подталкивает его вести расследование по избранному пути, потому что уводит от того, что хотел бы скрыть? Однако ни одна улика не связывает Янагисаву с убийством. Да и ни один из осведомителей Сано не сообщал о новом заговоре против него.

– Я узнал, откуда взялась тушь, – сообщил Сано. – Правитель Мияги признает, что послал ее Харумэ вместе с письмом, в котором просил вытатуировать у себя на теле его имя. – Он рассказал о связи даймё с наложницей и о роли госпожи Мияги.

– Мияги покусился на мою наложницу, а потом ее убил! – брызгая слюной, в ярости завопил Цунаёси Токугава. – Какое бесстыдство! Немедленно арестуйте его!

– Нет доказательств того, что это он отравил тушь, – сказал Сано. – Это мог сделать кто-то другой либо в имении Мияги, либо здесь, в замке Эдо, либо где-то по дороге. В настоящее время господин и госпожа Мияги находятся под наблюдением. Кроме того, я начал изучать прошлое Харумэ, потому что, возможно, корни убийства находятся именно там. Я беседовал с ее отцом... и осмотрел ее комнату.

Сано услышал, как Хирата судорожно втянул в себя воздух. Письмо госпожи Кэйсо-ин, казалось, прожигает его насквозь. Долг требовал, чтобы Сано доложил сёгуну обо всех фактах, однако он колебался. Не каждый японский подданный осмелится обвинять члена клана Токугавы. Любое оскорбительное замечание или действие может быть воспринято как выпад против самого сёгуна. И не важно, убивала ли госпожа Кэйсо-ин Харумэ или нет. За обвинение матери сёгуна – обоснованное оно или огульное – Сано самого могли уличить в государственной измене и казнить.

– Блестящая идея, – подал голос канцлер Янагисава, в его глазах вспыхнули искры. – И что вам удалось узнать?

Настало время предъявить письмо госпожи Кэйсо-ин и показания Дзимбы. Настало время проявить самурайскую храбрость. Сано боролся с собой. Нервы натянулись как струны, живот подвело.

– Я лучше узнал характер госпожи Харумэ, что поможет мне понять, чем она могла спровоцировать собственное убийство, – попытался увильнуть он. Сано не упомянул о пряди волос и ногтях, которые нашел в одежде Харумэ, поскольку не знал, имеет ли это отношение к делу. – Еще я обнаружил несколько новых направлений, по которым предстоит вести расследование. – Решившись отложить сообщение о письме, Сано выругал себя за трусость.

Хирата облегченно вздохнул. Сано показалось, что на лице Янагисавы мелькнуло разочарование. Макино, озадаченно сдвинув брови, смотрел на канцлера, не понимая, что стало с их договоренностью дискредитировать Сано.

– Вы хотите сказать, сёсакан-сама, – продолжил он, – что потратили много времени на прошлое госпожи Харумэ и не выяснили ничего существенного?

У Сано был эффектный ответ на нападки Макино, но он воспользовался им без всякого удовольствия.

– Ничто не лежит дальше правды, – сказал он. – Ваше превосходительство, прошу вас, приготовьтесь к плохой новости.

По комнате пронесся взволнованный шепот.

– Госпожа Харумэ умерла беременной.

Все затаили дыхание. Повисло гробовое молчание. Хоть старейшины внешне быстро справились с потрясением, Сано мог поклясться, что слышит, как ворочаются их мозги, строя предположения, вычисляя последствия. Цунаёси Токугава сначала неуклюже вскочил, потом снова рухнул на колени.

– Мой сын! – в ужасе воскликнул он. – Мой долгожданный наследник! Убит в чреве матери!

– Я впервые слышу о беременности, – растерялся главный старейшина. – Доктор Китано регулярно осматривает наложниц, но он ничего не обнаружил. – Остальные члены совета хором поддержали Макино. – Как вы получили эту информацию, сёсакан Сано? Почему мы должны вам верить?

По спине Сано пробежала струйка холодного пота. Почти два года удавалось скрывать незаконные вскрытия в морге Эдо. Неужели теперь эта тайна раскроется и он будет изгнан? Ощущая подкатывающуюся к горлу тошноту, он пытался придумать убедительную ложь. Сидевший рядом Хирата, знавший о прегрешениях Сано, сидел с опущенной головой, ожидая скандала.

И тут подал голос канцлер Янагисава:

– Беременность госпожи Харумэ важнее того, каким способом сёсакан Сано установил этот факт. В таком серьезном вопросе он не допустил бы ошибки.

– Конечно, досточтимый канцлер, – признал окончательно сбитый с толка Макино.

Спасение пришло от врага, который неоднократно пытался его уничтожить! Сано был слишком переполнен благодарностью, чтобы подвергать сомнениям мотивы Янагисавы. Потом он заметил в нем странную перемену. Глаза канцлера загорелись, казалось, его сильно возбудила новость о смерти неродившегося ребенка. Сано понял, что Янагисава мог хотеть этого по той же причине, что и госпожа Кэйсо-ин. Но если он не знал о беременности, то для чего ему убивать Харумэ?

Сёгун воздел руки вверх.

– Это немыслимо! – всхлипнул он. Рыдания эхом разнеслись по залу. А у Сано была еще одна неприятная тема, которую следовало затронуть.

– Ваше превосходительство, – начал он, тщательно подбирая слова, – есть... кое-какие вопросы об... отцовстве ребенка госпожи Харумэ. Ведь у нее... была связь с господином Мияги и, возможно, с лейтенантом Кусидой. Мы должны учитывать возможность того, что...

Повернувшись к Сано, сёгун взглянул на него сквозь слезы:

– Чепуха! Харумэ была, э-э, верна мне. Она ни за что не позволила бы прикоснуться к себе другому мужчине. Ребенок был мой. Он наследовал бы мне как, э-э, диктатор Японии.

Старейшины старались не смотреть друг на друга. Янагисава, сдерживая возбуждение, хранил молчание. Все знали о привычках Цунаёси Токугавы, но никто не осмеливался поставить под сомнение его мужскую силу, а сёгун ни за что не признал бы, что другой преуспел там, где он оказался не на высоте.

– Убийство моего сына является, э-э, страшной изменой. Я должен отомстить! – Сведя брови, Цунаёси Токугава выхватил меч. Сейчас он казался истинным потомком великого Иэясу, который разгромил соперников и объединил Японию. Потом сёгун бросил меч и зарыдал. – Но кто же мог совершить такое ужасное преступление?

Дверь распахнулась. Собравшиеся повернулись, чтобы посмотреть, кто осмелился прервать чрезвычайное заседание. В зал просеменила госпожа Кэйсо-ин.

Если бы Сано посмел, он бы, наверное, расхохотался. Догадывается ли кто-нибудь, что явился ответ на вопрос сёгуна? Нет, конечно, ведь они не читали ее письма.

Старейшины и канцлер Янагисава чинно поклонились госпоже Кэйсо-ин, признавая за ней право поступать как вздумается. Жеманно улыбаясь, словно проститутка на весенних смотринах в Ёсиваре, она поклонилась в ответ. Сёгун приветствовал мать радостным криком:

– Досточтимая мать! Я только что перенес жесточайшее, э-э, потрясение. Подойдите, мне нужен ваш совет!

Госпожа Кэйсо-ин прошла через зал и заняла место на возвышении рядом с сыном. Она гладила ему руку, пока он излагал принесенные Сано новости.

– Какая трагедия! – воскликнула она и, достав из рукава веер, принялась энергично обмахиваться. – Ваш шанс на прямого наследника, а мой – на внука... утрачен. Ах, ах! – скорбно запричитала она. – А я и не знала, что Харумэ носила ребенка.

Она разыгрывает горе и неведение? Прочитав письмо, Сано уже не считал Кэйсо-ин недалекой пожилой женщиной. И еще он догадывался, что женщины в Больших Внутренних Покоях знают друг о друге больше, чем доктор Китано. Кэйсо-ин не так глупа, как кажется. Неужели это она, узнав о беременности Харумэ, почувствовала для себя опасность и предприняла меры, чтобы ее отвести?

Сано был уверен только в одном: появление Кэйсо-ин позволило ему не упоминать о письме. Предъявление письма в ее присутствии перед Советом старейшин означало бы официальное выдвижение обвинения, чего он пока не готов сделать. Сначала следует собрать достаточно улик против госпожи Кэйсо-ин. А значит, придется и дальше нести бремя тайны, несмотря на долг, понуждающий его обо всем информировать Цунаёси Токугаву. Надежда уменьшила чувство вины. Возможно, дальнейшее расследование уведет его в сторону от госпожи Кэйсо-ин.

– Мы как раз обсуждали проблемы, которые породило убийство, – пояснил сёгун Кэйсо-ин, – и ход расследования сёсакана Сано. Досточтимая мать, поделитесь, пожалуйста, с нами вашей мудростью.

Кэйсо-ин погладила его руку.

– Именно за этим я и пришла. Сын, вы должны прекратить расследование и приказать сёсакану Сано немедленно отозвать своих детективов из Больших Внутренних Покоев!

– Но, госпожа Кэйсо-ин, вы же сами разрешили нам беседовать с обитателями и обслуживающим персоналом, а также искать улики! – воскликнул встревоженный Сано. – И мы еще не закончили.

Брови членов совета поползли вверх, старейшины обменялись незаметными взглядами.

– Со всем уважением к вам, досточтимая госпожа, вынужден напомнить, что Большие Внутренние Покои – это место преступления, – сказал главный старейшина Макино, хоть было видно, что он совсем не хочет поддерживать Сано.

– А значит, место особого внимания для расследования, – добавил канцлер Янагисава. Когда старейшины кивали в знак согласия, он наблюдал за Сано и Кэйсо-ин. Угол его рта приподнялся в странной улыбке.

Даже сёгун выглядел удивленным.

– Досточтимая мать, чрезвычайно, э-э, важно, чтобы убийца моего наследника был пойман и наказан. Как вы можете отказывать сёсакану Сано в возможности, э-э, выполнить свою миссию?

– Я не меньше других хочу, чтобы убийце было воздано по заслугам, – сказала Кэйсо-ин, – но не за счет мира в Больших Внутренних Покоях. Увы! – Она смахнула слезы рукавом, ее голос окреп. – Ничто не в силах вернуть ребенка, который умер вместе с Харумэ. Мы должны распрощаться с прошлым и подумать о будущем, – нежно улыбнулась она сыну. – Ради продолжения рода вы должны забыть о мести и сосредоточиться на зачатии нового ребенка. – Она повернулась к собравшимся. – Позвольте же мне, старухе, дать вам, мужчинам, несколько советов. – Снисходительно, будто нянька к малым детям, Кэйсо-ин обратилась к высшему правительственному совету Японии: – Тело женщины очень чувствительно к внешнему воздействию. Погода, фазы луны, скандалы, неприятные звуки, плохая еда – все может испортить женщине настроение. А испорченное настроение может помешать развитию мужского семени в ее чреве.

Госпожа Кэйсо-ин огладила свое плотное тело и сложила руки на животе. Старейшины уставились в пол, недовольные столь откровенным обсуждением деликатных вопросов. Канцлер Янагисава изумленно смотрел на Кэйсо-ин. Сёгун жадно ловил слова матери. Хирата съежился от смущения, а Сано почувствовал нарастающий страх, догадываясь, к чему клонит Кэйсо-ин.

– Зачатие требует полного спокойствия, – продолжала она между тем. – Когда детективы толпами бродят по Большим Внутренним Покоям, задавая вопросы, шныряя повсюду, нельзя ждать, что наложницы понесут ребенка. Это невозможно!

Она тихонько ударила Цунаёси Токугаву веером по руке.

– Вот почему вы должны избавиться от детективов. – И она торжествующе оглядела присутствующих.

Старейшины хмурились, но молчали: многие из их предшественников потеряли места в совете, выразив несогласие с госпожой Кэйсо-ин. Пока Сано собирался с духом, чтобы сделать то, чего требовали честь и здравый смысл, затянувшееся молчание прервал канцлер Янагисава:

– Ваше превосходительство, мне понятна озабоченность вашей досточтимой матери, – осторожно проговорил он. Даже второй после сёгуна человек должен уважать госпожу Кэйсо-ин. – Но мы обязаны сопоставить наше желание получить наследника с необходимостью поддерживать мощь режима Токугавы. Позволив изменнику остаться после убийства безнаказанным, мы продемонстрируем нашу слабость и уязвимость для последующих атак. Вы с этим согласны, сёсакан Сано?

– Да, – с несчастным видом ответил Сано. – Расследование должно быть продолжено без ограничений.

Госпожа Кэйсо-ин блокировала ему доступ в Большие Внутренние Покои, но явно не по той причине, которую назвала. Она боится, что он обнаружит нечто, способное уличить ее в убийстве. Опасается, что станет известно об ее отношениях с Харумэ, и хочет найти письмо, прежде чем это сделает он. Вмешательство госпожи Кэйсо-ин является дополнительной уликой в пользу ее прямого обвинения.

– Не слушайте их, – приказала сыну госпожа Кэйсо-ин. – За мной мудрость жизни. Моя вера в Будду дала мне понимание мистических сил судьбы. Я знаю, что надо делать.

Сёгун беспомощно переводил взгляде Кэйсо-ин на Янагисаву и верного сёсакана. Сано слышал удары своего сердца. Лица присутствующих расплывались перед глазами. Губы казались холодными и непослушными под тяжестью слов, которые он должен произнести, чтобы спасти расследование и переключить его на Кэйсо-ин. Но настойчивый голос чести и справедливости укрепил его смелость. Рука потянулась к поясу, чтобы вынуть письмо. Согласно бусидо, жизнь одинокого самурая стоит меньше, чем поимка убийцы и изменника.

Тут его осенила яркая, словно вспышка молнии, мысль. Он вспомнил, что больше не одинок. Если его приговорят к смерти за измену, то Рэйко и судья Уэда окажутся на лобном месте вместе с ним. Он готов пожертвовать собой ради собственных принципов, но как можно подвергать опасности свою семью?

Новое для него чувство зависимости наполнило душу Сано сладкой, болезненной теплотой. Он убрал руку от пояса. Долгие годы одиночества он мечтал о женитьбе! Но на смену облегчению пришло возмущение. Женитьба поощряет трусость за счет чести. Брак принес новые обязательства, которые противоречат прежним. Сейчас Сано еще лучше понимал неудовлетворенность Рэйко. Они оба из-за женитьбы лишились независимости. Можно ли сделать эту потерю терпимой?

Надо прожить жизнь, чтобы это узнать!

Наконец заговорил Цунаёси Токугава:

– Сёсакан Сано, э-э, продолжайте расследование. Но вы и ваши детективы должны держаться подальше от Больших Внутренних Покоев и женщин. Воспользуйтесь своей изобретательностью, чтобы поймать убийцу другим способом. И когда вы это сделаете, мы все, э-э, будем очень рады. – Затем он, рыдая, припал к груди матери.

Глядя прямо в глаза Сано, госпожа Кэйсо-ин усмехнулась.