Текст книги "Там, где колышется высокая трава"

Глава 4

Гостиница на тридцать с лишним комнат оказалась длинной постройкой с просторным холлом, где на стене за стойкой портье висела бизонья голова. Обстановку холла дополняли два кожаных дивана и расставленные по комнате кожаные кресла. Из холла вела дверь в ресторан, и, взглянув в ее сторону, Кеневен поймал себя на мысли о том, что неплохо бы выпить еще чашечку кофе.

Подойдя к стойке портье, он бросил на пол свой мешок с вещами. Из двери, ведущей во внутреннее помещение, тут же появился молодой человек и положил перед ним конторскую книгу, в которой постояльцы гостиницы записывали имена.

– Желаете комнату? – Портье был сама любезность.

– Да, и самую лучшую, – улыбнулся ему в ответ Кеневен.

Тот лишь руками развел.

– Сожалею, но они все одинаково плохи, хотя мы и стараемся поддерживать в них относительную чистоту. Располагайтесь в пятнадцатом, это в самом конце коридора. Оттуда ближе всего до колодца.

– У вас есть водокачка?

– Здесь вам что, Нью-Йорк, что ли? У нас принято довольствоваться ведром на веревке. И не волнуйтесь, с тех пор как мы выловили из колодца мертвеца, прошел уже почти год. Так что вода довольно чистая.

– Это зависит от того, что представлял из себя покойник при жизни, – заметил Кеневен. Он задумчиво смерил портье взглядом. – А вы сами случайно не из Нью-Йорка?

– Нью-Йорк, Филадельфия, Бостон, Ричмонд, Лондон… и вот теперь Соледад.

– И наверняка уже успели тут обжиться. – Кеневен записал свое имя в книгу. – Как здесь кормят?

– Хорошо. По правде говоря, даже очень хорошо. И еще у нас служит самая красивая официантка к западу от Миссисипи.

– Вот как? Хотя если уж она такая красавица и ничем не хуже других местных барышень, то скорее всего ее уже успел кто-нибудь «застолбить». Сегодня вечером один внушительного вида господин в белой шляпе объявил мне, что, по крайней мере, одна из местных дам им уже занята, и при этом недвусмысленно намекнул, чтобы я отваливал.

Портье понимающе взглянул на него.

– Стар Левитт.

– Похоже.

– Если он имел в виду ту леди, с которой вы сегодня устроили состязание, то я бы сказал, что он поспешил выдать желаемое за действительное. Потому что укротить Дикси Винейбл не так-то легко.

Портье придвинул к себе регистрационную книгу и взглянул на появившуюся в ней запись: «Билл Кеневен, Эль-Пасо».

Он протянул руку.

– Приятно познакомиться, Билл. А меня зовут Аллен Кинни. – Он снова взглянул на запись в регистрационной книге. – Билл Кеневен… по-моему, я уже слышал где-то ваше имя. И все-таки странная это штука – людские имена и названия городов. Билл Кеневен из Эль-Пасо. С тем же успехом вы могли приехать и из Дель-Рио, или из Орлиного ущелья, или из Ларедо. А может быть, и из Увальде, или Дэдвуда, или Шайена. Так что же произошло в Эль-Пасо? Или там, откуда вы приехали? Иногда люди отправляются в путь просто так, но обычно ими все же движут некие обстоятельства – несчастная любовь, месть или Бог весть что еще. Иногда их по пятам преследует судебный исполнитель, или же случается так, что они сами преследуют какого-нибудь бандита. Правда, иногда, разумеется, люди отправляются в дорогу, потому что их к тому побуждает тяга к перемене мест. Но, признаться, я очень сомневаюсь, что вы приехали в Соледад именно по этой причине.

– Давайте-ка лучше выпьем кофе, – предложил Кеневен. – И я заодно погляжу, действительно ли ваша официантка такая уж красавица, как вы говорите.

– Вам так не покажется, – покачал головой Кинни, – и наши мнения наверняка разойдутся. Вы первой встретили Дикси Винейбл. В сравнении с ней красота других женщин словно меркнет… по крайней мере до тех пор, пока вам не удастся преодолеть влечение к ней.

– Как раз преодолевать я ничего не собираюсь.

Кинни прошел в ресторан и опустился в кресло.

– А вот это, друг мой, уже довольно серьезно. Мисс Винейбл обычно очень щепетильна в подобных ситуациях. Она всегда мила и обходительна, но завоевать ее расположение до сих пор еще не удавалось никому.

– Я буду исключением. – Кеневен поднял на него глаза. Его охватило волнение. Он знал, что скажет дальше, заранее знал, что говорить этого не должен, но тем не менее сказал: – Потому что собираюсь жениться на ней.

Аллен Кинни сдержанно улыбнулся.

– А ее-то вы поставили в известность о своих благородных намерениях? Или хотя бы о том, что у вас вообще имеются какие бы то ни было намерения? – Он задумчиво покачал головой. – Да, задачу вы на себя взвалили не из легких.

К их столику подошла официантка с кофейником. Она оказалась стройной, веселой и весьма симпатичной девушкой с огненно-рыжими волосами и небольшой россыпью веснушек на вздернутом носике.

– Мэй, – обратился к ней Кинни, – познакомься с мистером Биллом Кеневеном. Он собирается жениться на Дикси Винейбл.

Кеневен почувствовал, как у него краснеют уши. В душе он на чем свет стоит проклинал себя за то, что так неосмотрительно позволил себе сболтнуть лишнего. Но вместе с тем его потрясло внезапное осознание того, что именно он намерен сделать.

– Что? – Мэй была явно ошеломлена. – Еще один?

Билл Кеневен поднял на нее взгляд и накрыл ее руку своей ладонью.

– Нет, Мэй. Не еще один, а один-единственный.

Их взгляды на мгновение встретились, и ее смех смолк.

– А знаете, – серьезно промолвила Мэй, – очень даже может быть!

Приняв у них заказ, девушка удалилась на кухню. Кинни снова задумчиво покачал головой.

– Вам удалось произвести впечатление. По-моему, Мэй вам поверила. Теперь если вам удастся произвести впечатление на мисс Винейбл, то вполне возможно, что вы добьетесь своего.

Дверь, ведущая в ресторан с улицы, распахнулась, и в комнату ввалились двое. Один из вошедших оказался могучим верзилой с широкими покатыми плечами. Заметив Кеневена, он прищурился с таким видом, словно заприметил старого знакомого. Его приятель был значительно ниже ростом, толще, но, очевидно, считал себя не менее крутым. Кеневен догадался, что парни, должно быть, с ранчо Винейблов. Они знали о его присутствии в городе и проявили к нему интерес больший, нежели обыкновенное любопытство.

Вполне возможно, что эти ковбои тайно работали на Стара Левитта, и к ним стоило приглядеться попристальнее. Оба принадлежали к тому типу людей, которые встречаются всем, кто ездил безлюдными тропами. Иногда ковбой может позволить себе шлепнуть чужое клеймо на еще неклейменную корову, особенно когда ему позарез нужны деньги на выпивку, но эта парочка явно промышляла делами покрупнее и нанималась на такую работу, где никогда не нужно расставаться с оружием. Но они не просто отстаивали интересы своих хозяев, как поступали, например, члены шотландских кланов, трудившиеся во благо своих лэрдов, или тех, кто платил им деньги за службу. Таких, как они, не интересовало ничего, кроме денег, даже если их пришлось бы добывать самым нечестным путем. Служить верой и правдой кому-то не входило в их расчет, и лезть на рожон, если это не сулило им прямой выгоды и легкой наживы, они не собирались. Биллу и прежде доводилось сталкиваться с негодяями, подобными этим двоим; он перевидел их множество и теперь знал, что они наверняка признали в нем того, кем он являлся на самом деле.

Едва ковбои успели расположиться за свободным столиком, как дверь снова широко распахнулась, и в комнату вошли еще двое. Невысокий, коренастый человек, привлекавший внимание необычной пружинящей походкой, едва переступив порог, направился прямиком к Кеневену.

– Это ты Билл Кеневен? – резко спросил он. – У меня для тебя есть работа! Приступишь завтра с утра! Сотня в месяц и стол! Полно лошадей! Я Чарли Рейнолдс, хозяин «ЧР». Мой дом стоит почти на выезде из города, в большой роще среди тополей. Старый дом. Ты запросто его найдешь. – Он вынул из кармана пачку купюр. – Сейчас тебе деньги нужны?

– Извините, но я вовсе не ищу работу.

– Что я слышу? Не ищешь работу? За сотню в месяц? В то время, как обычный ковбой получает тридцатку?

– Повторяю, я в работе не нуждаюсь.

– Вот как? – Взгляд Рейнолдса лишился огонька приветливого радушия, становясь злым. – Вот оно, значит, как! Ты нанялся к Погу!

– Нет, у Пога я не работаю. Я не работаю ни на кого.

Рейнолдс, не мигая, глядел на него, и Кеневен догадался, что он привык к тому, что его все боятся.

– Тогда вот что я тебе скажу, приятель: среди этих холмов, в этой долине, есть две стороны, только две – те, кто за Рейнолдса, и те, кто против него. И если ты не будешь работать на меня, то я стану считать тебя своим врагом!

Кеневен пожал плечами.

– Ты покойник, Рейнолдс. Судя по тому, что мне доводилось слышать, у тебя уже и так полно врагов. Стоит ли еще заводить одного? К тому же, по моим сведениям, ты заслуживаешь своих врагов.

– Что? – Рейнолдс собирался уже уйти, но теперь сделал шаг назад. – Не выводи меня из терпения, Кеневен!

Тут в разговор вмешался длинный и тощий, как хлыст, молодой человек с впалыми щеками, все это время стоявший рядом с Рейнолдсом.

– Подождите, дядюшка Чарли, – учтиво сказал он. – Позвольте мне поговорить с ним.

Теперь Кеневен переключился на нового собеседника. Он обратил внимание на скучающий, отсутствующий взгляд его серых глаз, который не мог не настораживать.

– Меня зовут Сидни Бердью. Я служу десятником на ранчо у мистера Рейнолдса. – Он на шаг приблизился к Кеневену. – Может, ты объяснишь мне: почему он заслужил своих врагов?

Кеневен оставался по-прежнему невозмутим, он уверенно и с некоторым любопытством разглядывал Сидни, но бдительности не терял.

– Ну разумеется, с превеликим удовольствием, – с готовностью согласился он, – если мистеру Рейнолдсу так уж этого хочется.

– Хватит болтовни. Мы слушаем.

– Чарли Рейнолдс приехал на Запад из Миссури как раз после того, как закончилась война с Мексикой. На какое-то время он обосновался в Санта-Фе, но когда по Тропе Оверланд потянулись обозы с переселенцами, он отправился на Север и стал продавать оружие индейцам…

Рейнолдс сначала побледнел, а затем лицо его побагровело от гнева.

– Наглая ложь!..

Кеневен резко оборвал его:

– Не вынуждай меня прикончить тебя, Рейнолдс, хотя, видит Бог, ты этого заслуживаешь! Каждое сказанное мной слово – чистейшая правда. Ты не гнушался принимать участие в налетах на обозы и получал свою долю за добытые скальпы бледнолицых. Неплохо поднажившись на столь неблаговидных занятиях, ты решил удалиться от дел, тем более что в Хулесбурге тебе представился случай свести знакомство с человеком, который как раз собирался переселиться в эти края и обзавестись хозяйством. О твоем прошлом он ничего не знал…

Бердью схватился за револьвер, но Кеневен ожидал этого. Наступая на Билла, десятник Рейнолдса перешагнул через его вытянутые ноги. И теперь, зацепив сзади носком сапога лодыжку Бердью, Кеневен сделал резкий рывок, подсекая противника и отталкивая его от себя.

Бердью с грохотом опрокинулся навзничь, и выстрел из его револьвера пришелся в потолок. В комнате этажом выше раздался испуганный крик, и по полу застучали быстрые шаги.

Кеневен ногой выбил у Бердью револьвер, а затем подобрал его с пола.

– Рейнолдс, к стене! Бердью, к тебе это тоже относится!

Побледнев и гневно сверкая глазами, Рейнолдс попятился к стене. Комната постепенно заполнялась толпой любопытных.

– Итак, – продолжал Кеневен, – с вашего позволения, я все же закончу свой рассказ. И запомни, ты сам на это напросился. Тебя интересовало, почему я считаю, что ты заслужил своих врагов. Я напомнил тебе о тех несчастных, кого ты убил во время набегов на обозы, и о тех деньгах, что ты нажил от продажи оружия индейцам. А теперь я назову имя человека, с которым ты познакомился в Хулесбурге.

Лицо Рейнолдса стало мертвенно-бледным.

– Не надо. Ты и так слишком много наболтал. Бердью нарывался на неприятности, и он их получил. Так что давай не будем. Мне нужен хороший работник. И я плачу хорошие деньги.

– За что? Чтобы убить кого-нибудь, как ты проделал это со своим компаньоном? Ты заключил с ним сделку, после чего он переехал сюда и принялся за дело. Это он выстроил тот дом, в котором ты сейчас живешь, и посадил вокруг него деревья. А потом вы вдвоем и еще кто-то третий с вашего ранчо отправились в горы и по дороге нарвались на засаду индейцев, которые по какой-то причине тебя не тронули, и ты оказался единственным из троих, кто уцелел и вернулся обратно, хоть и был при этом ранен. Естественно, ранчо перешло к тебе. Так что же за индейцы на вас напали, Рейнолдс? Или там орудовал лишь один индеец? Тот из вас троих, что ехал позади всех? Ты хотел знать, отчего я не хочу работать на тебя и почему у тебя должны быть враги? Так вот, надеюсь, теперь я удовлетворил твое любопытство. А сейчас я прибавлю еще кое-что от себя. Я приехал сюда, чтобы остаться здесь жить. И никуда уезжать не собираюсь.

Закончив свою речь, Билл неспешно вернул револьвер Бердью, который, взяв оружие в руки, начал засовывать его в кобуру, но затем вдруг замешкался.

Заметив это, Кеневен усмехнулся.

– Поосторожней, Бердью! На твоем месте я бы не стал так испытывать судьбу.

Тот замер в нерешительности, а затем, выругавшись, в сердцах сунул револьвер на место и, развернувшись, быстро вышел из ресторана. Вслед за ним вышел и Чарли Рейнолдс. Его шея и уши покраснели от охватившей его ярости, так и не нашедшей себе выхода.

Люди расходились, наперебой обсуждая увиденное, толпа начала постепенно редеть, и вскоре зал опустел. Билл Кеневен вновь уселся за столик.

– Мэй, – позвал он, – мой кофе совсем остыл. Налей мне свежего и погорячее, будь так добра.

Глава 5

Жители Соледада и прилегавших к нему окрестностей давно привыкли к разного рода сенсациям. Но слухи о происшествии с Рейнолдсом и его десятником, считавшимся одним из искуснейших стрелков, тут же облетели весь город и стали главным предметом обсуждения, давая сплетникам обоих полов почву для домыслов и пересудов. Прочие граждане также не обошли вниманием случившееся, и новость продолжала стремительно распространяться по всей округе.

О прошлом человека, назвавшегося Чарли Рейнолдсом, до сих пор мало что знали. Запад есть Запад, и вопросы тут задавать было не принято. Здесь каждому человеку давалась возможность показать, на что он способен.

Рейнолдс был старейшим из местных обывателей, ему принадлежало самое большое и самое старое ранчо. Среди соседей он слыл человеком волевым и жестоким, особенно когда дело касалось лично его. Но только теперь он предстал перед ними в совсем ином свете, и новости эти никому не пришлись по душе.

Одним из первых весть о случившемся получил Уолт Пог, который, усмехнувшись, хлопнул себя ладонями по коленкам.

– Надо же! Вот ведь старый плут! Вот мошенник!

Потом ему в голову пришла та же мысль, что и всем остальным. Откуда Билл Кеневен все знает? И что еще ему известно?

Пог задумался, и от былой радости и ликования по случаю расстройства планов Рейнолдса у него не осталось и следа. Кеневен слишком много знал… А вообще-то кто он такой? Что ему здесь нужно? Если он пронюхал такие подробности о Рейнолдсе, то, возможно… нет, об этом лучше не думать. И все же Билл Кеневен еще мог стать для него надежным союзником… или опасным врагом.

Молва разнесла слух о бесстрашии Кеневена, смакуя то, как уверенно он держался и даже глазом не моргнул, когда Бердью выхватил револьвер. Всего за один вечер Кеневен стал едва ли не самой знаменитой личностью во всей округе.

…В свое время, собирая информацию о долине, Билл обращал внимание на самые разные факты, которые могли бы представлять для него какой-то интерес, и именно с мыслью об этом он и проснулся на следующее утро.

До сих пор он не имел никакой возможности самому убедиться в достоверности накопившихся у него сведений, но теперь решил заняться их проверкой. Судя по тому, что ему говорили, к северу и западу от горных кряжей простирались обширные участки бесплодной земли, которые здесь все обходили стороной. Земля там лежала под растрескавшимися потоками застывшей лавы, что свидетельствовало о давнем извержении первобытных вулканов. Отправляться туда верхом было небезопасно, а при прогулке пешком ничего не стоило за один раз сносить пару хороших сапог.

Некогда там жил Джим Бердж, человек, хорошо знавший край, раскинувшийся примерно на триста квадратных миль.

Он и рассказал Чарли Гастингсу, незадачливому компаньону Рейнолдса, об этой долине. Джим Бердж пригнал в долину самое первое стадо. Но вскоре ему надоело сидеть дома у себя на ранчо, и тогда, поддавшись порыву, он отправился на Север, бросив на произвол судьбы стадо, прихватив с собой лишь нескольких своих лучших лошадей.

Когда Чарли Гастингс встретился с Рейнолдсом, Берджа уже не было в живых. Заехав далеко на северо-запад, он нарвался на команчей и принял неравный бой. Ему удалось отправить на тот свет четверых из напавших на него индейцев, но пятый украсил уздечку своего коня снятым с Берджа скальпом.

Джим Бердж неоднократно беседовал и с другими своими знакомыми в Санта-Фе, которые тоже хорошо его помнили и ничего не забыли. Билл Кеневен оказался одним из них. А Билл всегда отличался любознательностью.

Отправившись на конюшню, он начал седлать своего коня, твердо решив первым делом удовлетворить возникшее любопытство. Он собирался выяснить, какая участь постигла брошенное стадо.

Уже девять лет минуло с тех пор, как Бердж бросил стадо на произвол судьбы, но стадо в несколько сотен голов могло прекрасно обходиться и само по себе.

«В тех местах можно найти и воду, нужно лишь знать, где искать, – уверял его тогда Бердж. – Там есть трава, если опять же разведать места».

Знакомый с повадками животных, Кеневен не сомневался, что они найдут и то и другое, а если он сможет выйти на те места, то обнаружит и стадо… если только кто-нибудь уже не опередил его.

Билл уезжал из Соледада по главной дороге, провожаемый пытливыми взглядами горожан. Среди них была и Дикси Винейбл, которая в это время объезжала свои стада, наблюдая за тем, как они пасутся. Она издалека заметила высокого всадника на коне необычной масти… и у нее защемило сердце при мысли о том, что он покидает их город и, возможно, уже никогда не вернется.

Но, вспомнив его лицо и то, как он смотрел на нее, она усомнилась в том, что он просто так возьмет и навсегда уедет отсюда. Такой мужчина, как Билл Кеневен, должен обязательно возвратиться… Разве нет?

Дикси также одной из первых узнала о его столкновении с Рейнолдсом и Бердью. Она немного побаивалась Бердью, потому что всякий раз, когда он оказывался поблизости, его взгляд неизменно останавливался на ее фигуре, и у Дикси при этом по спине бежали мурашки, – ощущение, не имевшее ничего общего с тем возбуждением, которое она испытала, поймав взгляд Билла Кеневена.

Дикси заметила, что мысли ее все чаще и чаще возвращались к нему. Она не сомневалась, что он храбр, в меру вежлив и рассудителен, однако оказалось, что у него крутой нрав. А уж с Рейнолдсом он обошелся даже чересчур жестоко. Возможно, кое-кто и решит, что со стороны Билла это дурацкая выходка, мол, негоже заводить себе такого опасного врага… Но так ли это? Откуда ей знать, если она ровным счетом ничего не слышала о самом Билле Кеневене?

Аппалуза Кеневена замечательно подходил для поездок в горы, вот и теперь он стремительно летел вперед. Все звуки и запахи вокруг будоражили в недавнем прошлом дикого коня. Только четыре года назад Билл заарканил и объездил своего Рио.

Волей-неволей Кеневен привлек к себе внимание горожан и оказался в самом круговороте событий. И он трезво оценил ситуацию. Отныне ему следует действовать быстро и решительно. Но если бы еще какое-то время они оставались в неведении относительно его планов! Противостояние между Погом и Рейнолдсом вот-вот придет к логической развязке. Его выходка могла подвигнуть Рейнолдса перейти к активным действиям.

Рейнолдс был далеко не дурак. Он наверняка отдавал себе отчет в том, с какой быстротой молва о случившемся облетит всю округу и что очень скоро к нему станут приставать с назойливыми расспросами. Только власть над долиной и всеми ее обитателями могла избавить его от неприятностей. Он должен поторопиться, чтобы избежать объяснений. Щурясь от яркого солнца, Кеневен раздумывал о том, какими будут дальнейшие действия Рейнолдса. Настал его черед, и Билл ни минуты не сомневался, что в долгу тот не останется. Но только где будет нанесен ответный удар? И как?

Тропа, которую он искал, возникла совершенно неожиданно, обозначившись еле различимой цепочкой следов, уводивших в сторону от дороги и исчезавших в зарослях пиний. Не раздумывая, он свернул на нее, для начала дав коню привыкнуть к новой дороге.

Солнце уже стояло в зените, когда Кеневен добрался наконец до того места, где раскинулось каменное море лавы, и остановился перед беспорядочным нагромождением черных глыб, между которыми кое-где пробивалась чахлая растительность. Тропа исчезла. В поисках дороги он обогнул застывший лавовый поток, над которым теснились обломки скал. Безоблачное небо излучало зной, камни раскалились, стояла удушливая жара, как в парилке. Оказавшись на стороне холма, откуда открывался прямой путь к горе Тысячи Родников, Билл направил коня вверх по склону, нашел небольшой участок, где лежала тень, и спешился, дав Рио отдых. Пока мерин лениво щипал сухую, выгоревшую на солнце траву, Кеневен достал полевой бинокль, год назад купленный им по случаю в Новом Орлеане, и начал пристально, дюйм за дюймом, разглядывать пласты застывшей лавы.

У него еще не сложилось определенных планов, но только если стадо, на поиски которого он отправился, действительно бродило где-то поблизости, то он рассчитывал прежде всего пометить скот своим тавром, а затем перегнать его в долину, чтобы использовать в дальнейшем как дополнительный аргумент, дающий ему основания претендовать на тамошние пастбища.

Предыдущий опыт подсказывал ему, что среди окаменевших лавовых полей часто встречаются островки плодородной земли, которую не затронул раскаленный поток. Порой подобные пастбища достигали значительных размеров. Когда-то давным-давно эти горы покрывал ледяной панцирь, и лава разливалась поверх него. Застывая, она часто образовывала длинные туннели. Лед постепенно таял, вода стекала вниз, оставляя после себя созданный самой природой проход в скалах. Некоторые из них достигали в длину несколько сотен ярдов, а один такой туннель протянулся даже на несколько миль.

Бесплодные пласты окаменевшей лавы вряд ли могли представлять интерес для случайного путешественника, забредшего ненароком в эту глухомань. Застывший поток представлял собой круто обрывавшийся склон высотой примерно в пятнадцать-двадцать футов. Поверхность породы казалась с виду липкой на ощупь, а каменистые нагромождения местами напоминали огромные комья черной патоки. Потратив на наблюдения около получаса, Билл снова оседлал Рио и направился вдоль склона, время от времени останавливаясь и осматривая местность.

Над горами уже опускались сумерки, когда в поле его зрения попала скала, словно одинокий перст, возвышавшаяся над пластами окаменевшей лавы. У ее подножия стояла корова. Пока он следил за ней, она медленно развернулась и побрела куда-то на северо-запад.

Быстро темнело. Тропы он так и не нашел, поэтому повернул назад и двинулся к горе Тысячи Родников. Ничего, завтра он возобновит поиски. Зато теперь ему известно, что по тому лабиринту бродит по крайней мере одна корова. А где одна, там скорее всего найдутся и все остальные.

Мало кто знал тропу, по которой он теперь ехал. Она вела прямиком на вершину Столовой горы и взбиралась вверх по западному склону, петляя между каменными завалами, нагромождениями лавы, минуя заросли пиний, сменяемые осинниками и сосновыми рощами. Вершина Столовой горы представляла собой площадку величиной примерно в две сотни акров, куда вел всего лишь один путь, тот самый, по которому он и добрался сюда.

Ничто не мешало путнику обозревать окрестности к югу и востоку от горы. Там лежала теперь погруженная в темноту долина и те пастбища, в борьбу за овладение которыми включился и он сам. Северный, совершенно отвесный склон образовывал одну из стен глубокого каньона, по дну которого проходило песчаное русло давно пересохшего ручья. Противоположный склон каньона был таким же отвесным, как и этот, и находился на расстоянии примерно четверти мили от него.

Биллу пришлось долго петлять между деревьями, пробираясь сквозь заросли, прежде, чем перед ним открылась относительно ровная площадка. Он остановился, наслаждаясь красотой места, которое выбрал для своего дома. Багряная дымка окутала склоны дальних холмов, и глубокие тени залегли в ущельях и теснинах, поросших лесом. Частокол высоких сосен чернел на фоне угасающего заката. На небе зажглась первая звезда. Затем еще одна.

Вершина Столовой горы, вздымавшаяся больше чем на сотню футов над землей, внезапно обрывалась отвесным склоном. В камнях, примерно на высоте тридцати футов от подножия скалы, были родники, давшие название этому месту. Серебристые потоки воды обрушивались вниз множеством маленьких водопадов, образуя небольшое озерцо.

За дальним берегом его, по краю которого росли осины, широко расстилались обширные пастбища, уходившие в таинственную даль среди склонов окрестных холмов. Билл Кеневен сидел верхом на коне, не опасаясь, что его заметят. Люди редко наведывались сюда, и со времен последних индейцев едва ли еще кто-нибудь поднимался на вершину горы. По крайней мере никаких следов, никаких признаков того, что поблизости проходили человек, лошадь или корова, он не увидел, здесь не было вообще ничего, кроме руин какой-то древней каменной постройки – или сразу нескольких построек, – не походившей с виду ни на одно из индейских скальных жилищ и ни на одну из хижин тех поселений, которые ему доводилось видеть прежде.

На пастбище, простиравшемся внизу, хозяйничал Чарли Рейнолдс. Правда, он и его люди редко заезжали на это самое дальнее среди прочих владений Рейнолдса, но его стада наведывались к воде в любое время, как приходили на водопой к озеру олени, антилопы и дикие лошади.

Недалеко отсюда, в рощице пиний, Кеневен начал строить свой дом, используя фундамент прежней постройки, заложенной древними строителями, а также часть выложенного ими пола и камни для стен. Древний фундамент оказался намного больше, чем требовалось под его первое жилище, поэтому он чисто подмел оставшуюся часть и, расхаживая по ней, думал, что делать дальше. Сейчас для него было важно как можно скорее достроить хоть какую-нибудь лачугу, чтобы заявить о своих правах на землю.

Поблизости бил ключ, вода в который поступала из того же источника, что и в Тысяче Родников. Он не сомневался в этом, так как несколько раз бросал в омут небольшие палки, которые затем выплывали в озере далеко внизу.

Проехав через заросли и оказавшись в уединенной ложбинке, Кеневен слез с коня, расседлал его и отпустил пастись. Он редко стреноживал или привязывал его, зная, что стоит лишь окликнуть Рио или позвать свистом, как он тут же подойдет к нему. Еще не случалось, чтобы он не отозвался с первого раза на клич хозяина. Обычно лошади не отходят далеко от костра. Они могут пастись, ненадолго удаляясь от лагеря, но затем неизменно возвращаясь обратно. Можно подумать, что им, так же как и людям, нравится держаться поближе к костру, возле него они чувствуют себя гораздо уютнее.

Собрав немного сухих веток, Билл разложил небольшой костерок, следя за тем, чтобы пламя не поднималось слишком высоко. Хотя вряд ли кто заметил бы его здесь, на дне ложбинки. Но ему очень не хотелось, чтобы его обнаружил кто-нибудь из обитателей долины.

Покончив с едой, он вернулся на площадку, где возвышались недостроенные стены его будущего дома. Выйдя на свою импровизированную террасу, образованную древним фундаментом, постоял здесь еще довольно долго, вглядываясь в темноту и наслаждаясь ночной прохладой. Затем направился к хижине. Раздумывая над тем, какая работа здесь еще предстоит, Кеневен вдруг услышал приглушенный, далекий рокот, от которого ему сделалось не по себе.

Он замер на месте, обратившись в слух. Звук доносился как будто из глубин той самой горы, на вершине которой он теперь стоял. Кеневен выжидал, полагая, что рокот станет нарастать. Но всего через минуту или чуть дольше он начал ослабевать, превращаясь в еле различимое ворчание. Затем все стихло. Билл озадаченно расхаживал вокруг своей хижины в течение еще нескольких минут, выжидая и прислушиваясь, но звук не повторился.

Странное происшествие оставило в его душе неприятный осадок, и он вернулся в разбитый им в ложбине лагерь, чувствуя себя не в своей тарелке, потом долго лежал без сна, укрывшись пледом и размышляя о случившемся. Ему было всего пять лет, когда в 1857 году разразилось сильнейшее в истории Южной Калифорнии землетрясение. То, что он наблюдал сейчас, землетрясение вроде бы не напоминало, но тем не менее в недрах земли что-то происходило.

Он с тревогой обратил внимание на то, что Рио не отходит далеко от него, во всяком случае, держится ближе, чем обычно. Ну, разумеется, для этого могли быть и иные причины. На горе и в расселинах водились пумы. Он видел их следы, так же как замечал раньше следы лося, оленя и даже медведя.

Места, где он решил обосноваться, поражали воображение своей красотой – это был удивительный, уединенный уголок дикой природы, отгороженный ото всего остального мира громадой горы Тысячи Родников, возвышавшейся на манер крепостного вала.

…Билл проснулся на рассвете, когда небо над горами начало светлеть. И тут снова откуда-то из глубины земли раздался все тот же приглушенный, нарастающий рокот – как будто где-то там сам дух горы пробуждался от долгого сна. Но только на сей раз звук оказался менее отчетливым, более слабым, словно доносился издалека.

– Все хорошо, Рио, – успокоил он коня. – Все в порядке.

И самому ему очень хотелось в это верить…