Текст книги "Цветы шиповника"

– Твоя Лера круглая дура, не ценит такого красавчика, как ты, – пьяно ухмыльнулась она. – Никто никогда не будет любить тебя так, как я.

– Перестань.

Вернулась Лера и сообщила, что машина подана. Я торопливо поднялся.

– Арсений, можно тебя кое о чем попросить? – смущаясь, проговорила она.

– Что такое?

– Давай отвезем эту девушку, Аню, кажется.

– Что тебе до нее?

– Ты же видишь, выпила лишнего. Как бы на подвиги не потянуло. Ведь неплохая девчонка, жалеть наутро будет.

– Раз ты так хочешь…

Я вернулся за столик и наклонился к Ане.

– Собирайся, – бросил я, косясь в декольте. – Я довезу тебя до дома.

– Как ты любезен, – захихикала она.

– Только имей в виду, не дай Бог у тебя развяжется язык. Скажешь хоть слово, выкину из машины. Я не шучу, ты меня знаешь.

Она кивнула и поплелась в гардероб, то и дело спотыкаясь и теряя равновесие.

В такси мы кое-как загрузили Аню на сиденье. Лера пожелала сесть вперед и всю дорогу восторженно лепетала. В этом вся моя жена. Добрая, услужливая, готовая любому помочь… и невероятно глупая.

Нельзя, нельзя все время быть добреньким. Человек должен быть хищником, иначе его сожрут. Если б я тихо сидел в уголке, разве меня б заметили? Так до пенсии перебирал бы бумажки.

Аня задремала, уронив голову на мое плечо, а женушке и дела нет. Такое впечатление, что ей безразлично все вокруг. Живет в придуманном мире, и никакого дела до меня…

Лера

Арсений собирался в Москву. В большой комнате стоял раскрытый чемодан, а вокруг валялись горы рубашек и нижнего белья, которые муж тщетно пытался упаковать. Я хотела помочь, но только мешала. Арсений злился, и все валилось у него из рук, что совсем не добавляло радости.

– Арсений, ты свитер забыл, – я появилась в комнате с его любимым белым свитером.

– Издеваешься? – воскликнул он. – Я же сказал, только самое необходимое! Что понадобится, куплю там.

– А жилетка? Вдруг там холодно?

– Хватит! Я сам решу, что брать. Где мои черные брюки?

– Вот они.

– Другие, те, что от костюма.

– Я в химчистку сдала.

– Да что ж такое! Единственные нормальные штаны были, и те неизвестно где.

– Я завтра же их заберу.

– Не надо завтра. Они мне сейчас нужны.

– До отъезда два дня. Мы успеем, – я уткнулась ему в спину, Арсений отшатнулся.

– Кто это мы?

– Я помогу тебе.

– Не надо. Толку от тебя.

Хочется заорать, ответить что-нибудь резкое. Почему я должна выслушивать хамство. Дабы не наговорить лишнего, ушла в спальню. Арсений нервничает, у него непростой период. Он не хотел срываться, это нервы. Сейчас он успокоится, ему станет стыдно…

Арсений сказал, я остаюсь в Петербурге, пока он подыщет квартиру и обживется на новом месте. Если все сложится хорошо, ближе к лету он вызовет и меня. А если нет… Об этом лучше не думать.

Жизнь без Арсения превратится в пустое существование. Чем я стану заниматься? В быту я неприхотлива. Мне достаточно пары блузок и юбки, а из еды бутербродов с кефиром. Не нужно будет ежедневно бродить по просторам интернета в поисках свежего рецепта. Зато останется время на хобби. Арсений никогда не принимал всерьез моих увлечений, смеялся над вышивками, а когда я раздраконила бусы, чтобы сплести из них дерево счастья, впал в ярость.

Легкий шопинг не поможет. Муж не одобряет одежду, которую я покупаю. Если идти, то только с ним. Но вот незадача, любимый впадает в тоску через двадцать минут, и нам приходится спешно покидать магазин. После того памятного вечера в ресторане Арсений заявил, что я опозорила его своим зеленым платьем. Мол, в нем только на рынок ходить или мусор выкидывать. Так что отправилась моя обновка на самую дальнюю полку в шкафу.

Как там любимый будет один в далеком городе? Кто станет следить за его питанием? Ничего острого, соленого и жирного. Сердцем чувствую, станет на бегу жевать бутерброды и поглощать пельмени.

– Лера! – завопил муж из соседней комнаты.

– Да, милый?

– Прекрати меня так по-идиотски называть. Где моя бритва?

– Там, куда ты ее положил.

– Откуда я знаю, ее там нет. Это ты вечно все перекладываешь.

Он плюхнулся на диван, но тут же подскочил как ошпаренный, потому как бритва, прикрытая полотенцем, оказалась как раз под его филейной частью.

– Все! Не могу больше! – Арсений в сердцах пнул чемодан, ушиб ногу и разразился проклятиями. Затем заявил, что ему надо отдохнуть и сел за компьютер.

– И вообще, что у нас на обед?

– Что захочешь. Только скажи, я мигом принесу.

– Что захочу? Все-все?

– Конечно.

– Двойную шаверму.

– Шутишь? – обиделась я.

– Нет, серьезно. Возьми лаваш, сделай соус.

– Хорошо, только дай мне на пять минут компьютер, я посмотрю рецепт.

– Хватит издеваться! – С ненавистью уставился на меня Арсений. – Строишь из себя шеф-повара, а сама не в состоянии обычную шаверму приготовить. Знаю я, что ты сейчас делать будешь. Залезешь в интернет и станешь ныть на бабском форуме, какой козел твой муж, бросает тебя и едет в неизвестность один. Ограждает тебя от трудностей и разруливает все проблемы. Вот ведь негодяй!

– Я не зарегистрирована ни на одном форуме.

– Значит, не пишешь, а только читаешь стенания безмозглых куриц. Лучше бы порядок навела. Смотреть противно, везде хлам валяется.

– Где?

– Везде. Даже в этой комнате.

– Это не хлам. Это твои вещи для поездки.

– Вот что, дорогая! – Арсений сгреб в кучу все приготовленные вещи. – Мне это надоело. Если не в состоянии содержать дом в надлежащем виде, так и скажи. Не дом, а свинарник. Не надо мне ничего.

Он кинулся в прихожую, сунул ноги в ботинки и набросил шарф. Не помня себя от ужаса, кинулась за ним.

– Куда ты?

– Шаверму есть! – Арсений грубо оттолкнул меня и громко хлопнул дверью. А я сползла по стене, обливаясь слезами.

Наверно, я и вправду плохая жена. Арсений носится по городу, решает проблемы, переживает, а я придираюсь к словам и интонациям. Быть женой так трудно. Я совсем не понимаю его. Иногда мне кажется, я совершила ошибку, выйдя за него, и в последние дни такая мысль посещает нередко.

Что не так? Почему мои попытки достичь гармонии разбиваются о раздражение? Может, он просто не любит? Это я виновата, раньше у него горели глаза, мы сутками не вылезали из постели. А теперь… Стыдно сказать, когда у нас последний раз что-то было. После того как карьера мужа пошла в гору, его словно подменили. Стал раздражительным, злым, порой жестоким. Он не видит, что делает мне больно. Разве за такого человека я выходила замуж? Что бы я ни сделала, все плохо. Уже давно я не могу заслужить одобрения с его стороны. Если бы кто знал, сколько стоило то платье! Я в жизни не купила бы себе такое, но старалась для Арсения. Я знала, как важно для него это назначение, и старалась не ударить в грязь лицом среди холеных и уверенных в себе женщин из его офиса. А он – мусор выносить. И про шаверму сказал, чтобы обидеть. Была бы рядом Маша, посоветовала б сделать ему яичницу, мол, получи, раз считаешь меня неумехой. Сразу бы весь гастрит прошел. Жаль, я никогда так не смогу.

Вытираю слезы и иду складывать ему чемодан. Почему-то все сразу помещается и даже место остается. Задвигаю его под кровать и торопливо одеваюсь. Скоро Арсений набегается и придет. Не готова пока его видеть. Поеду в центр. Буду гулять по Невскому и делать вид, будто предновогодняя суета захватила и меня тоже. Сегодня тридцатое декабря, пятница. У многих короткий день на работе. На улице и в магазинах толпы праздношатающихся, никто не обращает на меня внимания. Где-то через час заорал телефон.

– Ты где? – грозно спросил Арсений.

– Мусор выношу! – злорадно ответила я и отключила телефон.

И вот последние сутки перед отъездом. Арсений спокоен как танк, документы подписаны, все готово. Я делаю вид, будто читаю, но на деле не понимаю ни строчки. В мозгу рефреном звучит печальный мотив: «Вы уезжаете, как жаль, что уезжаете!». Украдкой смотрю на мужа, силясь запомнить малейшие детали, чтобы потом с упоением перебирать в памяти. Мой дорогой, любимый, я буду очень стараться, чтобы разлука прошла быстрей. Буду максимально загружать себя делами, чтобы время текло быстрее, а вечером стану звонить в Москву, чтобы услышать родной голос, попытаться отгадать по интонации, какое у мужа настроение. А потом видеть его во сне и грезить о самых счастливых днях, что мы прожили вместе.

Когда-то давно Маша, к слову, поинтересовалась, какие у меня самые счастливые воспоминания. Я назвала победу в музыкальном конкурсе, свадьбу и задумалась.

– Маловато, – задумчиво изрекла подруга.

– Да нет, я счастлива. Просто ты так внезапно спросила… Я растерялась… – промямлила я.

Стыдно было признаваться, что вспомнить, по сути, не о чем. Я люблю Арсения, а он милостиво позволяет себя любить. Я все делаю неправильно. А как надо, не знаю.

Эту последнюю ночь я изо всех сил боролась со сном, приподнявшись на локте, всматривалась в родное лицо. Во сне он имел весьма добродушный вид, нежный и беззащитный. Словно кто-то другой, а не он, мог унизить или убить одним-единственным словом, размазать по стенке равнодушным взглядом. Хотелось верить, что длительная разлука всколыхнет былые чувства, и Арсений вернется ко мне счастливым и влюбленным, как в самом начале семейной жизни.

Рано утром я поднялась, неторопливо приготовила завтрак – наш последний завтрак – и разбудила мужа.

– Что, уже? – сонным голосом пробурчал он.

– Завтрак готов, скоро приедет такси.

Он витиевато выругался, облачился в серый костюм, который необыкновенно шел ему, и принялся завязывать галстук.

– Помоги мне! – последовал приказ.

Я честно пыталась быть полезной, но пальцы не слушались; чем больше я пыталась затянуть узел, тем ужаснее выходило.

– Да-а, завязывать галстуки ты так и не научилась – небрежно бросил он и прошествовал на кухню. – Опять кофе остыл. Ты сколько ложек сыпала?

– Как всегда.

– Ты, как всегда, его испортила. Ничего, в «Сапсане» подадут заварной кофе.

– Не обольщайся, он водянистый, пить невозможно, – порадовала я.

– Откуда знаешь?

– Маша рассказывала.

– Много твоя Маша понимает, – хмыкнул Арсений.

– Сырники будешь?

– Нет, что еще есть?

– Больше ничего. Я специально твои любимые пожарила. С бананом.

– Ладно, неси. Надеюсь, они не так отвратительны, как кофе. Да, вот еще что, – муж вытащил объемный конверт и лениво протянул мне. – Вот деньги на первое время. Старайся тратить в разумных пределах, привыкай к экономии. Впрочем, если накупишь тряпок на всю сумму, тебе же хуже. Вопросы есть?

– Можно я провожу тебя на вокзал? – робко спросила я, не поднимая глаз.

– Это лишнее. Не люблю шумных проводов.

– Я тихо.

– Не стоит. Простимся здесь.

– Но почему?

– Потому что ты не умеешь себя вести. Начнешь рыдать, на стены кидаться. И опозоришь меня в глазах пассажиров «Сапсана». А там, между прочим, приличные люди ездят.

– Я не буду.

– Сказал нет, значит, нет. Все. Точка. Не выноси мозг. И без тебя тошно.

Зазвонил телефон, Арсений сурово нахмурил брови.

– Да? – бросил он. – Нет еще. Я дома, жду такси. Встретимся в поезде. До встречи.

– С работы звонили? – Я ткнулась носом ему в плечо. Арсений дернулся, не успей я отпрянуть, перелом носа был бы обеспечен.

– С работы. Хоть кто-то переживает за меня. Все, мне пора, вон такси под окном.

Он сухо поцеловал меня и подхватил чемодан.

– Арсений… Я…

– Не вздумай реветь, – строго сказал он.

– Позвони, как устроишься, ладно?

– Обязательно.

И вот он шутливо помахал рукой и скрылся за дверью. Заработал лифт, хлопнула дверь парадной, таксист помог уложить чемодан. Казалось, сердце выпрыгнет из груди и кинется ему вслед. Хотелось плакать, голосить, как базарная баба, подвывать и биться головой об пол, но я не могла позволить себе подобной роскоши. За стенкой пожилая пара, а этажом ниже спит грудной ребенок. Как бы плохо мне ни было, не стоит портить людям утро.

Я достала початую бутылку вина и залпом выпила полный бокал. На голодный желудок я сразу захмелела. Вытащила семейный альбом и долго листала фотографии, размазывая слезы и тихонько всхлипывая.

Арсений уехал, и словно солнце померкло. Начинался сырой питерский день, без моего любимого он казался унылым вдвойне.

Набираю Машу, мне сейчас очень нужен ее здоровый оптимизм.

– Не могу говорить, я у Кактуса, – шепчет она в трубку.

– Арсений уехал, – жалобно сказала я.

– Что, плохо, да? Хочешь, я вечером приеду?

– Хочу, Машенька, очень хочу.

– Буду выходить, позвоню.

Что-то муж не отвечает. «Сапсан» едет три часа, прошло уже пять. Где же он? Отправляю СМС: «Как доехал?». Пришел ответ: «Нормально». Пообщались, называется. И песни по радио, как специально, тоскливые. Кино смотреть не буду – разрыдаюсь на первой же сцене. Арсений, как же мне тебя не хватает!

* * *

Прошел месяц, деньги таяли. Арсений звонил очень редко. Ровным голосом интересовался, как дела, и спешно прощался. Говорил, в Москве дорогая связь. А мне хотелось верить, потому что муж не должен что-то от меня скрывать. Он говорит, что денег пока не предвидится, он обязательно пришлет перевод, но позже. Если так и дальше будет, моих скудных запасов хватит на месяц максимум. И я обратилась к Маше.

– Скажи, – спросила я, когда мы по обыкновению пили чай с корицей на ее кухне. – В вашей клинике никто не требуется?

– Что случилось? Почему ты спрашиваешь?

– Не могу сидеть в четырех стенах, мне плохо. И денег в обрез. Мне необходимо чем-то себя занять.

– А что бы ты хотела делать?

– Да что угодно, хоть полы мыть.

– Полы не надо. Знаешь, у нас текучка администраторов. Зарплата небольшая, зато не тяжело.

– Тогда почему текучка?

– А кто нашего дорогого главврача долго вынесет? – взвилась Маша. – Ладно у меня выбор не велик, пока учусь. И то через неделю выжата как лимон. А они весь день на виду.

– Мне без разницы. Поговоришь с Кактусом?

– Может, ты лучше в школу вернешься? Или там репетитором поработаешь?

– Какая школа в середине учебного года? – возмутилась я. Не говорить же Маше, что я отчаянно трусила, потому как забыла почти все, чему меня учили в институте. – Так что, замолвишь за меня словечко?

– Словечко я замолвлю. Но если что, всегда помни: я предупреждала. Сейчас вражина в отъезде, вернется, я обязательно про тебя скажу.

Прошла еще неделя. Я дичала без человеческого общества. Было неудобно навязываться Маше, а кроме нее поговорить не с кем. Я стала выходить на улицу и без цели слоняться по окрестностям. Вглядывалась в лица прохожих, пытаясь угадать, в каком они настроении. Чаще встречались лица хмурые или отрешенные. Несколько раз я выбиралась в парк и, пока был снег, каталась на лыжах. Это оказалось совсем нетрудно, но удовольствия не доставило. Потом я отправила себя в театр. Купила самый дешевый билет на последний ряд балкона. Но современная постановка не нашла отклика в моей душе, и я ушла, едва дождавшись антракта.

По ночам мучила бессонница. Раньше, когда Арсений был рядом, все казалось просто и ясно. Я жила им и для него. День распланирован наперед. Теперь же, не имея видимой цели, я абсолютно не знала, чем себя занять. Купила новые пяльцы и попыталась вышить пейзаж, но теперь некогда любимое занятие не вызывало ничего, кроме раздражения. Каждый вечер я звонила мужу, он отвечал через раз, объясняя, что очень занят, и торопился закончить разговор.

А потом наступило двадцать пятое февраля.

С утра на меня накатила бурная жажда деятельности. Я снимала шторы и мыла комнатные растения, стирала и вытирала пыль. Даже напевала, чего давно не случалось. Вдруг ожил городской телефон. Со всех ног бросилась в прихожую, чудом не опрокинув тазик с водой.

– Алло.

– Лера, привет.

– Арсений! Любимый, как твои дела?

– Даже лучше, чем ты представляешь! – хохотнул он.

– Я так соскучилась. Ты в офисе?

– В офисе.

– Вот странно, я звонила тебе на мобильный, а он не работает.

– Ерунда. Небольшая проблема с сим-картой. Ты на улицу не выходила?

– Еще нет, а что?

– Как пойдешь, проверь почту. Должны прийти важные бумаги. Я приготовил сюрприз.

– Хорошо, милый, сейчас проверю.

– Удачи! – бросил Арсений и повесил трубку.

Как была в спортивном костюме и тапочках, бросилась к почтовому ящику. Наверное, там очень важные документы, раз Арсений лично попросил проверить. Точно. Большой конверт из плотной бумаги, вместо обратного адреса смазанная печать. Лифт оказался занят, я галопом понеслась на пятый этаж и, сопя от нетерпения, надорвала конверт. Пальцы слегка покалывало. И чего разволновалась? Сейчас Арсений позвонит, и я скажу ему, что документы получила.

Лист бумаги выпал из рук и с тихим шуршанием приземлился на пол. Я вздрогнула. В наступившей тишине звук показался зловещим.

Стараясь не дышать, я наклонилась и подняла его.

Буквы плясали перед глазами. Только с четвертой попытки удалось прочитать. Что за странная бумага? Почему она попала сюда и какое, собственно, отношение я имею к этому посланию?

В конверте лежало свидетельство о расторжении брака между Трофимовыми Арсением Вячеславовичем и Валерией Александровной, выписанное, судя по дате, несколько дней назад…

Чья-то глупая шутка. Валерия Александровна – это я. Ни с кем я не разводилась и не собираюсь.

Сердце стучало у самого горла. Каждый удар причинял нестерпимую боль. Ноги налились свинцовой тяжестью. С огромным трудом я опустилась на коврик в прихожей и еще раз пробежала глазами по строчкам.

Если Арсений решил разыграть меня, то это вовсе не смешно. Сейчас он позвонит и, задыхаясь от еле сдерживаемого смеха, спросит, поверила ли я.

Неужели правда поверила? Как ты могла, я так сильно тебя люблю. И засмеется так искренне и задорно. А я стану хохотать вместе с ним. Отчего телефон молчит?

Я протянула руку и пошарила на тумбочке. Холодные пальцы почти не гнулись. Достать телефон оказалось делом нелегким. Набираю Арсения. Безуспешно. Механический голос равнодушно сообщает, что абонент находится вне зоны действия сети.

Какая глупость! Такого просто не может быть. Прихожая завертелась перед глазами. Я закрыла их, силясь унять тошноту.

Из комнаты раздалась веселая песенка. Маша звонит. Нет сил, чтобы ответить.

Не знаю, долго ли я так сидела. Когда я вновь открыла глаза, ничего вроде не изменилось. Только машинка окончила цикл стирки. От неудобной позы ныла спина. Я с трудом поднялась и, опираясь о стену, медленно направилась в ванну. Отключила стиральную машину – странно, что я вообще о ней вспомнила, – и сделала несколько жадных глотков из крана. Арсений пришел бы в ужас, узнай он, что я пила сырую воду.

Арсений. Зачем он прислал мне такое письмо?

Я выключила свет по всей квартире и, шатаясь, как пьяная, направилась в спальню. Меня знобило. Шум в ушах становился невыносимым. Я легла в кровать и натянула одеяло до самого носа.

Накатило страшное отупение. В голове ни единой мысли. Пустота и гул.

За окном, лишенном занавесок, стемнело, а потом снова рассвело. Настойчиво звонил телефон, так что звук я отключила. Странно, зачем я вообще притащила его в кровать. Ах да, я же звонила мужу. Мужу. Бывшему мужу. Вон в прихожей свидетельство лежит.

Я вновь и вновь набирала номер, но тщетно. Начинаю сознавать, что никакой это не розыгрыш. Арсений не смог бы так долго держать интригу. Он не шутил. Он знал, когда собирался в командировку. Он уже тогда все решил.

Возможно, если заплакать, станет легче. Но слез не было. У кровати стояла чашка с водой. Я запустила ее в стену. Бросок вышел слабым, чашка не долетела. Я отвернулась к стенке и провалилась в небытие.

Очнулась я оттого, что кто-то очень чувствительно бил меня по щекам. С трудом открыла глаз.

– Слава Богу, живая! – воскликнула Маша.

– Чего дерешься?

– Если б ты только понимала своим микромозгом, как ты меня напугала! Почему на звонки не отвечаешь?

– Я спала.

– С пятницы?

– А какой сейчас день? – с трудом спросила я, еле ворочая языком.

– Воскресенье. Ну ты, мать, даешь! Да я чуть с ума не сошла. Хорошо, что у меня твои ключи запасные были. Есть хочешь?

Я отрицательно покачала головой.

– А придется. Сейчас сварю тебе бульон, будешь пить по чуть-чуть. Я думала, ты уехала куда-то на выходные. Вчера весь день звонила. И сегодня. Еле смену отработала, как чувствовала!

В моей руке оказалась чашка крепкого сладкого чая. Я сделала глоток и поморщилась.

– Пей давай.

– Не хочется.

– Имей в виду, не будешь делать то, что я говорю, привяжу к кровати и засажу капельницу.

– Арсений звонил?

По лицу подруги пробежала гримаса отвращения. Она хотела сказать что-то резкое, но только рукой махнула.

– Маша, умоляю…

– Давай потом про сладкоголосого, – отрезала она. – Я остаюсь у тебя до утра. Будем варить бульон. А потом в ванну. Завтра же принесу тебе эфирное масло для купания. Знаешь, как успокаивает? А сейчас съешь таблеточку и постарайся уснуть.

И Маша надолго поселилась у меня. Она стала моей сиделкой, психологом и нянькой. То ласковыми уговорами, то грубой силой заставляла есть, шевелиться и функционировать. Пока я спала, Маша провела основательную ревизию всего имущества, сложила фотографии Арсения в коробку, а заодно спрятала все колюще-режущие предметы, включая маникюрные ножницы. Через неделю она пинками выгнала меня на улицу, и мы полчасика посидели у подъезда на лавочке. Я была очень слаба, каждый шаг давался с трудом. Оказалось, что весна уже вступает в свои права. Снег растаял, а воздух был теплый, хоть и влажный.

– Ты еще не передумала насчет работы? – с деланным равнодушием спросила подруга.

– Не знаю, мне все равно.

– В общем, я осторожно закинула удочку. Администраторы нужны. Сейчас как раз очередная увольняется. Ты готовься, пока она положенные две недели отработает. У тебя медкнижка есть?

– Не знаю, была где-то.

– Сдай пока анализы.

– Маша, какие анализы? Мне и шевелиться-то не хочется.

– Вот как раз и стимул появится. У тебя что, денег много?

– Не очень.

– Значит, на следующей неделе я тебя отвезу, осмотришься, прикинешь, что и как. На этой, извини, не могу, у брата новоселье. Что молчишь, кивни хоть для приличия.

Я тупо кивнула. У меня не осталось никаких рефлексов, я желала только одного, чтобы меня оставили в покое, не донимали вопросами и не заставляли шевелиться. Пока Маша была в институте или работала, я тихо лежала лицом к стене, забывая поесть. Иногда я не могла разобрать, сон это или явь. Казалось, что скоро с работы придет Арсений и надо готовить ужин. Но потом приходило осознание, что он придет, но не ко мне, и я беззвучно плакала, пока не наступало спасительное забытье. За что он так со мной? Почему не поговорили по-человечески? Всякое бывает, разлюбил, встретил другую. Можно же было объясниться. Зачем так жестоко из-за спины? Я боготворила Арсения и старалась найти разумные объяснения его поступку. Но не могла.

Закрутился на работе? Забыл? Не успел? Как глупо звучит. И все же хотелось думать, что Арсений просто не смог дозвониться, чем понимать, что ему плевать было на меня и на мои чувства. Надо было жить дальше, но я упорно не понимала как.

Поздний вечер, я обещала Маше, что лягу спать, едва за ней закроется входная дверь. От таблетки я отказалась. Боялась, что наступит привыкание, и я уже не смогу без лекарств. Сна не было. Я тоскливо щелкала пультом, пытаясь занять себя хоть чем-нибудь. Как на подбор, по всем каналам фильмы о любви или трансляции концертов. Что тоже никуда не годилось, каждая вторая песня о несчастной любви. И без того настроение паршивое. Мысли то и дело возвращались к теперь уже бывшему мужу.

Я виновата. Я сама во всем виновата. Вовремя не увидела, не услышала, не обратила внимания на его поведение. Предпочитала закрывать глаза на его хамство и оскорбления вместо того, чтобы попытаться что-то изменить.

Для Арсения всегда было важно мнение окружающих. Неужели забыла, как он обхаживал этого своего Владимира Борисовича? И в сауне с ним парился, хотя плохо переносит жару, и всякие там пикники-рыбалки. Он делал карьеру и из обычного мальчика на побегушках превратился в успешного человека. А я? Чем я помогала Арсению? Жарила сырники с бананами, а должна была хохотать на пикниках с посторонними пьяными мужиками и делать вид, будто мне приятно. Возможно, тогда он по-другому смотрел бы на меня.

Вспомнился последний вечер в ресторане. Мое зеленое платье вызвало восхищение. У всех, кроме Арсения. Ни фасоном не угодила, ни цветом. Наверное, потому, что не любил. Молодая девчонка по соседству и торжествующие взгляды, что она бросала в мою сторону.

Я стала мнительной, вовсе не обязательно, что Арсений уехал с ней. Он говорил, та девчонка была подружкой шефа, но получила отставку. Может, потому и вырядилась в столь откровенное платье? Потому и флиртовала со всеми мужчинами? А может, просто не умеет пить. Была у меня знакомая, которая падала замертво буквально от глотка спиртного: каких-то ферментов в организме не хватало. Хотя теперь это не важно.

Я достала большую хозяйственную сумку и принялась торопливо собирать мужские вещи. Сейчас или никогда. Бывший муж почти ничего не взял, остались горы одежды. Утром я видела в интернете объявление о сборе вещей для многодетной семьи. Размер как раз подходит. Я очень спешила, боясь передумать.

Черный свитер еще хранил его запах, я уткнулась в него носом и тихо заплакала. Он не придет. Он никогда больше не придет. Нет смысла тешить себя фантазиями, замирать, услышав шаги на лестнице. Арсений не вернется. Делаю глубокий вдох – и свитер летит в сумку. Я созвонилась с волонтерами, они ждут завтра утром у метро. Может, и мне стать волонтером? Помогать тем, кому хуже, чтобы собственные проблемы показались сущей мелочью. Например, Елене Викторовне, нашей соседке. Она старая и одинокая. Каждый день подолгу гуляет со своей собачкой, надеясь хоть с кем-нибудь перекинуться парой слов. Что мешает подойти, завязать беседу, на чай пригласить? Решено. Буду помогать соседке по мере сил.

На верхней полке кладовки летняя одежда Арсения, ее в мешок. Отдавать обувь показалось неприличным. Вряд ли кого обрадуют чужие ношенные ботинки, пусть и дорогие. В мусоропровод их.

Раздав вещи нуждающимся, я почувствовала себя значительно лучше. Потом случайно разбилась чашка. Любимая чашка Арсения. А дальше случилось то, чего я никак от себя не ожидала. Я вошла в раж и принялась с азартом выбрасывать вещи, связанные с ним. Чашки, гель для бритья, игрушечный медвежонок, какие-то записки – все летело в мусор. Я зашла на сайт бесплатных объявлений и выставила на продажу кровать. Я не хочу спать на бывшем семейном ложе. Затем я продала все подаренные им украшения и сделала ремонт в спальне. Оставшиеся деньги я торжественно отнесла в церковь.

Настал день, когда подруга отконвоировала меня в клинику, где я имела беседу с добродушным пожилым врачом. Он излучал спокойствие и уверенность, с ним было приятно общаться. Если это Кактус, то он вовсе не так ужасен, как о нем говорят. Я тут же прошла медкомиссию для устройства на работу.

– Мы вам позвоним, когда анализы будут готовы. Ориентировочно в понедельник, – с мягкой улыбкой сказал врач.

– До встречи, – в ответ улыбнулась я и отправилась искать Машу. Она сидела в процедурном кабинете и болтала с напарницей.

– Ты уже все? – обрадовалась она.

– Угу.

– У меня еще полчаса до начала смены. Юлечка, отпустишь чайку попить?

– Только недолго. Знаю я твои полчасика, – ответила та.

И вот мы сидим в кафе и едим мороженое. Конец марта, светит солнце. Впереди только радужные перспективы.

– Рассказывай, как все прошло? – потребовала Маша.

– Сказали, в понедельник позвонят.

– Прекрасно. Будем работать вместе. Не обидишься, что не успею тебя до дома подбросить?

– Не страшно, сама доеду.

– У тебя еда есть?

– У меня все есть. Ты же знаешь, я много не ем. Перехватила бутерброд и целый день бегаю, – отмахнулась я.

– Знаю я твои перекусы. Если не проконтролирую, будешь весь день голодная ходить.

– Ты мне лучше скажи, этот приятный мужчина, что проводил собеседование, это и есть Кактус?

– Что ты! – засмеялась Маша. – Это Дмитрий Евгеньевич, его заместитель. Он классный. Если вопросы будут, смело с ним решай. С Кактусом же здравствуйте, до свидания, и на глаза как можно реже показываться.

– А что так?

– Сама увидишь, коли работать придешь. Он врач от Бога, отличный руководитель, но как человек… На сей лирической ноте я тебя покидаю, мне пора.

Мы расцеловались, и Маша спешно покинула кафе. А я сидела и думала, что опять ввязалась в какую-то авантюру. Денег мало, только те, что приходят за переводы. Так что на первое время буду рада любой работе.

* * *

Я не спала всю ночь, волновалась и таращилась на часы. Тысячу раз твердила себе, что работа несложная, я справлюсь. Только и всего, что на звонки отвечать да медкарты распечатывать. Жаль, что Маша придет во вторую смену. Было б легче, она бы поддержала морально. Как войти? Что сказать? Спасибо Арсению, под его чутким руководством я превратилась в неуверенную мямлю. Делала лишь то, что ему было угодно, вопреки своим мыслям, вкусам и пристрастиям. Женщина всегда должна чем-то жертвовать. Вот и жертвовала, только Арсению это оказалось не надо. Стоп. Хватит о бывшем муже, не то опять реветь буду. Не хотелось бы появляться в клинике с красными глазами. Поплескала на лицо холодной воды и с огромным усилием запихала в себя бутерброд. Маша говорила, по соседству есть кафе, если что, поем там.

Одеваюсь. Вчера я целый вечер перетряхивала свой немногочисленный гардероб в тщетных усилиях достойно выглядеть. Увы. За последние годы я так редко баловала себя обновками. Наконец выбор пал на темно-синюю юбку до колен и полосатую блузку.

Весна в этом году выдалась теплая. Снег растаял еще в марте. Наверное, я могу надеть любимые сапожки. Был бы Арсений рядом, он одобрил бы мою идею. Опять про Арсения. Я должна научиться жить без него. Он прекрасно обходится без моей заботы, вот и я должна. Почему, почему я ложусь спать и встаю с мыслями о бывшем муже? Хоть бы в клинке загрузили по полной, чтобы не думать, не вспоминать, не искать в толпе знакомую фигуру, не вести бесконечные мысленные диалоги.

У меня в запасе много времени, пройдусь пешком. Вчера засекала, если идти прогулочным шагом, дорога займет минут тридцать. Буду улыбаться солнышку, радоваться хорошей погоде. Я больше не стану изводить себя мыслями о прошлом. Маша говорит, что больно только первые полгода, потом привыкаешь. Значит, я тоже привыкну. Придется поверить на слово, Машу столько раз предавали, а она вновь и вновь находила в себе силы, чтобы жить дальше. Я ни разу не слышала, чтобы Маша жаловалась на жизнь. Значит, и я не буду.

Надо же, птицы поют! Я так давно не слышала их беззаботного щебетания. Куплю конфет к чаю, буду знакомиться с коллективом и всех угощать. Маша говорила, у них есть специально оборудованная комната с чайником и кофе-машиной. Надо будет непременно ее освоить, а то Арсений всегда выговаривал мне за кофе. Тьфу, опять!