Текст книги "Композиционная поэтика публицистики. Учебное пособие"

Людмила Кайда
Композиционная поэтика публицистики
Учебное пособие
2-е издание

Об авторе

КАЙДА Людмила Григорьевна – доктор филологических наук, заслуженный профессор Мадридского университета Комплутенсе. Участник многих российских и международных конгрессов и конференций. Автор серии публикаций в научных сборниках МГУ, ЛГУ, а также испанских университетов Мадрида, Вальядолида и др. Автор монографий, изданных в России и Испании.

Среди них наиболее значительны:

• Стилистика текста: от теории композиции – к декодированию (2004; 2005);

• Композиционный анализ художественного текста. Теория. Методология. Алгоритмы обратной связи (2000);

• Современная русская филология. Новый поворот. (Стилистика текста. Композиционный анализ) (Мадрид, 1998, на исп. языке);

• Композиция художественного текста. Стилистический аспект (Мадрид, 1997);

• Эффективность публицистического текста (1989);

• Функциональная стилистика текста (Мадрид, 1989);

• Функциональная русская стилистика. Актуальные проблемы (Вступит. статья акад., президента Академии Языка Фернандо Ласаро Карретера) (Мадрид, 1986, на исп. языке);

• Стиль фельетона: Лекции (1983).

Предисловие

Данная работа представляет собой первое системное исследование композиционно-речевой структуры публицистических текстов в аспекте поэтики. Ее основу составляют теория композиции, сложившаяся в стилистике текста, и стилистическая концепция позиции автора, предложенная нами ранее в типологическом исследовании газетной публицистики как основная стиле– и текстообразующая категория традиционных и современных газетных жанров.

Это естественный научный синтез знаний, накопленных при изучении поэтики и жанровой специфики публицистического стиля. Лингвистическая эффективность текста достигается путем усиления воздействующей силы речевых средств в сопряжении с композиционно-речевой структурой.

Основополагающие категории композиционной поэтики публицистики – композиция, позиция автора, лингвистический подтекст – исследуются в данной работе по специально разработанной методике декодирования в функционально ориентированном тексте. Это позволяет нам не только творчески осмыслить опыт русской и европейских школ, но и, сделав композиционную поэтику публицистики инструментом анализа, говорить об открывающихся возможностях типологического исследования позиции автора в универсальных жанрах публицистики.

Эта книга завершает многолетнее исследование проблемы «читатель и авторский подтекст» в разных типах словесности. В первой книге – «Композиционный анализ художественного текста. Теория. Методология. Алгоритмы обратной связи» – объектом исследования стала русская классическая проза. Во второй – «Стилистика текста: от теории композиции – к декодированию» – скрытый автором художественного текста сигнал к более глубокому прочтению произведения рассматривается через двуединство музыки и литературы. Кроме того, в сравнительном плане проанализированы приемы и методы создания подтекста в пограничном – между художественным и документальным – жанре эссе. В этой третьей книге – «Композиционная поэтика публицистики» – предлагается теоретическое обоснование нового направления в науке, вынесенного в название, и анализ композиционно-речевой структуры газетных жанров на публикациях конца XX – начала XXI веков.

Все работы вышли в издательстве «Флинта», сотрудничество с которым оказалось для меня плодотворным и по-человечески очень приятным. Нас объединила общая цель – развитие гуманитарного мышления, столь характерного для русской филологической школы.

Людмила Кайда

Часть I
Теоретические и методологические основы композиционной поэтики публицистики

Глава первая

От стилистики текста – к композиционной поэтике публицистики

• Востребованная во все времена

• Композиция – тайна за семью печатями

• Главное действующее лицо – текст

Глава вторая

Позиция автора в публицистике. Стилистическая концепция

• Многоликое авторское «я»

• Читатель и авторский подтекст – проблема универсальная

• Методика декодирования – это сотворчество

Глава первая
От стилистики текста – к композиционной поэтике публицистики

В поэтике, зародившейся еще в античные времена, не было места публицистике. Возможно, шло накопление материала. Но сегодня очевидно, что публицистика уже давно нуждается в своей поэтике, едва лишь речь заходит о поиске выразительных ресурсов публицистических жанров, функциональной стилистике, жанрово-коммуникативном аспекте стилистики и т. д.

Соглашаясь с доказанной раннее «внутренней слитностью и спаянностью структурных основ авторского замысла и композиции»,[1]1
  Виноградов В. В. О теории художественной речи. М., 1971. С. 181–182.


[Закрыть] с тем, что «мы воспринимаем текст прежде всего через особенности его построения, так сказать, „передним планом“, и поэтому он предметно-материален в своей реализации»,[2]2
  Гальперин И. Р. Грамматические категории текста (Опыт обобщения) // Изв. АН СССР, Сер. ЛиЯ, 1977, т. 36, № 6. С. 525.


[Закрыть] приходим к выводу: исследование поэтики публицистики лежит в русле филологических, а точнее – функционально-стилистических исследований.

Термин «поэтика» пришел к нам из античной литературы, от Аристотеля.[3]3
  Аристотель и античная литература / Пер. на рус. яз. М. Гаспарова. М., 1978.


[Закрыть] Смысл, вложенный им в этот термин, сохраняется до наших дней: поэтика – «раздел филологии, посвященный описанию историко-литературного процесса, строения литературных произведений и системы эстетических средств, в них использованных».[4]4
  Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М. Н. Кожиной. М., 2003. С. 292.


[Закрыть]

Различные энциклопедии и словари дополняют это определение долгой историей научных классификаций, выбором основного объекта изучения, объяснениями взаимосвязи с другими науками и т. д. Из всего этого следует, что многовековое развитие поэтики как эстетической категории отражает античные языковедческие традиции, преломленные во времени, в современных ее вариантах. Опираясь на классическую эстетику и теорию литературы, поэтика развивалась как широкая гуманитарная наука в контексте философских, общеэстетических, социологических, литературоведческих и лингвистических знаний, соответствовавших этапам развития науки, и методологии в целом, и филологической науки – в частности.[5]5
  Теоретическая поэтика: понятия и определения. М., 2002.


[Закрыть]

Немецкие ученые еще в 30-х годах прошлого века считали бесспорным взаимовлияние философии и литературоведения и самим этим влиянием определяли существование поэтики, но лишь в поэтических произведениях.[6]6
  Filosofia de la ciencia literaria (por E. Ermatinger, F. Schultz, H. Gumbel, H. Cysarz, J. Petersen, F. Medicus, R. Petsch, W. Muschg, C.G. Jung, J. Nadler, M. Wundt, F. Srich, D.H. Sarnetzki. Traducción de Carlos Silva). Madrid: Fondo de cultura economica, 1984. Первое издание на немецком языке – 1930 г.; первое издание на испанском языке – 1946 г.


[Закрыть] Испанская филологическая школа всегда смотрела на существование и проявление поэтики гораздо шире и с большим вниманием к лингвистическим категориям текста. Язык и приемы риторики, лексические изыски и стилистика речи, многоаспектность на фоне классической поэтики лежали в основе самых интересных работ по поэтике.[7]7
  Alonso, A. Materia у forma en poesia. Madrid: Credos, 1955; Garcia Berrio, A. Teoria de la Literature. Madrid: Catedra, 1989. P. 13–31; Garrìdo Gallardo, MA. Musa de la Retórica. Problemas у métodos de la ciencia de la Literatura. Madrid: CSIC, 1990.


[Закрыть]

Особняком в этом ряду стоит исследование Ф. Л. Карретера «О поэтике и поэтиках».[8]8
  Carreter Lazaro, F. De poética у poéticas. Madrid: Catedra, 1990.


[Закрыть] Проблема «литературного приспособления» общей классической поэтики к нуждам «частных поэтик» и «авторских поэтик» рассматриваются на произведениях Ортеги-и-Гассета, Унамуно и Хорхе Гильена. Отмечая творческое своеобразие и философскую глубину каждого из них, он считает нарочитым и нежизненным создание какой-то новой науки исключительно о поэтическом языке.

«Простое сложение высказываний («идиом» в его понимании) каждого поэта, каждой поэмы – это и есть то, что мы для общения и понимания друг друга называем поэтическим языком, – пишет он. – Но нет такой науки, которая сделала бы объектом своего интереса только поэтический язык как таковой, этой материально не существующей единицы («понятия»). Изучать возможно лишь формальные и творческие условия, которые придают лингвистическому своеобразию качество поэтическое. Вот это и есть целая программа для обновления поэтики».[9]9
  Ibid, P. 67


[Закрыть]

И в подтверждение своей позиции ссылается на одну из ранних работ В. В. Виноградова, что не менее интересно для исследования. Во многих работах западноевропейских филологов отмечены точки соприкосновения с работами М. М. Бахтина, Б. В. Шкловского, Ю. М. Лотмана и других.

XX век разрушил традиционное представление о поэтике, а границы термина расширились беспредельно. Деление поэтики на общую и частные внесло некоторую упорядоченность в эту неопределенность: за первой остался традиционный круг влияния, для второй открылись возможности новых творческих интерпретаций. Стиль жанров, направлений, типов текста, индивидуальный авторский стиль, стиль шедевров классической литературы и т. д. попали в круг исследования частных поэтик в мировом языкознании. Именно благодаря им общая поэтика ныне пополняется крупицами достигнутых успехов.

Российская наука всегда находила нестандартные и оригинальные повороты в разработке проблем поэтики: труды М. В. Ломоносова, русские риторики, теория литературы, эстетика, стилистика. Идеи С. С. Аверинцева, А. Н. Веселовского, В. М. Жирмунского, Д. С. Лихачева, Ю. М. Лотмана, А. А. Потебни, Б. В. Томашевского, Ю. Н. Тынянова, P.O. Якобсона и других давно приняты в арсенал мировой филологической науки и развиваются ею.

Особый вклад в исследование поэтики принадлежит М. М. Бахтину и В. В. Виноградову – создателям двух полюсов поэтики в русской науке: композиционной и повествовательной. Между собой они расходятся в главном: для В. В. Виноградова центр поэтики художественного текста – «образ автора», для М. М. Бахтина – «автор». И если не вдаваться в тонкости терминологии, а выделить лишь то, что имеет непосредственное отношение к методологии анализа авторского «я» в нехудожественном тексте, в частности, в публицистическом, следует признать, что его композиционная поэтика находится где-то между обоими «полюсами».

В работах М. М. Бахтина содержатся теоретические положения, которые гармонично вписываются в современную теорию публицистики. Так, он рассматривает журналистику с ее жанрами как современную риторику, задумывается над спецификой убедительности художественной и убедительностью риторической. Его наблюдения над спецификой высказывания проецируются на публицистический текст: «…за каждым текстом стоит система языка. В тексте ей соответствует все повторенное и воспроизведенное и повторимое и воспроизводимое, все, что может быть дано вне данного текста (данность). Но одновременно каждый текст (как высказывание) является чем-то индивидуальным, единственным и неповторимым, и в этом весь смысл его (его замысел, ради чего он создан). Это то в нем, что имеет отношение к истине, правде, добру, красоте, истории».[10]10
  Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Эстетика словесного творчества. М., 1986. С, 299.


[Закрыть]

Каким же образом все перечисленное получает свое выражение в публицистическом тексте? С позиций функциональной стилистики, – через включенное в систему текста авторское «я». В самом общем плане отношение автора – это и есть личностное, единственное, индивидуальное и неповторимое, нравственное, форма передачи опыта, сконцентрированного в оценочном отношении ко всему, о чем идет речь (от реальных событий до философских категорий), зависит от жанра, в котором задуман и написан текст.

Само же понятие «публицист» находим в теории диалога М. М. Бахтина.[11]11
  В филологической концепции М. М. Бахтина ему соответствует понятие «журналист».


[Закрыть] Выдвинув автора и героя в качестве основополагающих эстетических категорий художественного текста[12]12
  Бахтин М. М. Проблема автора // Вопросы философии. 1977, № 7. С. 148–160; Его же. Автор и герой в эстетической деятельности // Эстетика словесного творчества. Указ. изд. С. 9 – 191.


[Закрыть] и проанализировав его семантико-стилистическую систему с этих позиций, М. М. Бахтин на примере творчества Достоевского говорит о специфике журналистского произведения, обосновывая ее общественной ролью журналиста.

Современно звучит его суждение о том, что «…журналист – прежде всего современник. Он обязан им быть. Он живет в сфере вопросов, которые могут быть разрешены в современности (или, во всяком случае, в близком времени). Он участвует в диалоге, который может быть кончен и даже завершен, может перейти в дело, может стать эмпирической силой. Именно в этой сфере возможно «собственное слово». И далее: «Риторическое слово – слово самого деятеля или обращено к деятелям».[13]13
  Бахтин М. М. Из записей 1970–1971 годов // Эстетика словесного творчества. С. 376.


[Закрыть] А также: «Гражданин. Журналист».[14]14
  Там же. С. 377.


[Закрыть]

Рассматривая «журналистику с ее жанрами как современную риторику», М. М. Бахтин пришел к выводу о существовании «убедительности художественной» и «убедительности риторической», связывая эти понятия с функциональной спецификой текста. Причем, эмпирическая сила журналистского слова – явление не случайное, так как в самой форме «риторического спора» уже заложена практическая направленность и действенность: «риторический спор – спор, где важно одержать победу над противником, а не приблизиться к истине».[15]15
  Бахтин М. М. Из записей 1970–1971 годов // Эстетика… С. 377.


[Закрыть]

Мечты М. М. Бахтина о «сотворчестве понимающих», активно относящихся к тексту и восполняющих многообразие его смыслов, основаны на философской концепции диалектического единства понимания и оценки. Эти два процесса, по мнению ученого, нельзя разделить: «Понимание и оценка. Безоценочное понимание невозможно. Нельзя разделить понимание и оценку: они одновременны и составляют единый целостный акт. Понимающий подходит к произведению со своим, уже сложившимся мировоззрением, со своей точки зрения, со своих позиций. Эти позиции в известной мере определяют его оценку, но сами они при этом не остаются неизменными: они подвергаются воздействию произведения, которое всегда вносит нечто новое».[16]16
  Там же. С. 366.


[Закрыть]

Повторюсь: все выводы М. М. Бахтина относятся, в первую очередь, к художественным текстам. Но разве нельзя их экстраполировать на его же размышления о журналистике, журналистах и их роли и месте в обществе, на газетную публицистику? Понятия «риторическая убедительность», «сотворчество понимающих», «понимание и оценка», «своя позиция» и другие являются конструктивным началом любого публицистического текста.

С той же степенью допустимости следует отнестись и к категории активности восприятия текста по Бахтину, при которой «понимающий не должен исключать возможности изменения или даже отказа от своих уже готовых точек зрения и позиций. В акте понимания происходит борьба, в результате которой происходит взаимное изменение и обогащение».[17]17
  Там же.


[Закрыть] Исследование убеждающего воздействия публицистического текста и позиции автора на читателя – основы функциональной стилистики и композиционной поэтики публицистики.

Академик В. В. Виноградов создал свое учение об образе автора как центре композиционно-речевой системы текста. Его понимание образа автора как стилистической категории художественного текста принято в современной филологии. Равно как и его концепция многоаспектного исследования композиции, которая, по его мнению, всегда и неразрывно связана с общей динамикой построения художественного целого.

Развитие стилистики текста, безоговорочно включающей в орбиту своих интересов проблемы композиции, образа автора, понятие целостности художественной системы, а теперь и разработка композиционной поэтики публицистики требуют нового прочтения даже хорошо известных работ великих филологов. В них много продуктивных идей, до сих пор не оцененных по достоинству. Именно поэтому попытаемся по-новому прочитать одну из полузабытых текстологических работ В. В. Виноградова «Из анонимного фельетонного наследия Ф. М. Достоевского».[18]18
  Виноградов В. В. Из анонимного фельетонного наследия Достоевского // Исследования по поэтике и стилистике. Л., 1972. С. 185–211.


[Закрыть] Тем более что речь в ней идет об одном из жанров газетной публицистики.

Доказывая в статье принадлежность анонимного фельетона перу Ф. М. Достоевского, автор идет сложным путем: свои выводы он строит не на внешних сигналах (к примеру, частотности словесных употреблений, совпадений), а на внутренней логике развития идей. Композиция текста рассматривается как отражение взглядов писателя, хотя с самого начала логично было считать автором анонимного «Дневника писателя» в журнале, который редактировал Ф. М. Достоевский, его самого. Свое предположение исследователь обосновывает следующим образом: «Композицией этого произведения, динамикой его построения и развертывания определяется последовательность развития той идеологии, того общественного мировоззрения, которые положены в основу журнала «Гражданин» именно как журнала Ф. М. Достоевского».[19]19
  Там же. С, 19.


[Закрыть]

Затем очередь дошла до сравнения текста с нормой стиля Достоевского. В. В. Виноградов допускал даже, что некоторые высказывания могли быть внесены в текст другими сотрудниками журнала. И вывод: «…резких отступлений от довольно широкой информационно-фельетонной нормы стиля Достоевского здесь нет».[20]20
  Виноградов В. В. Из анонимного фельетонного наследия Достоевского // Исследования по поэтике и стилистике. Л., 1972. С. 19.


[Закрыть]

И только после этого исследователь отмечает тематическое совпадение анализируемого текста с другими очерками Достоевского. Все это, вместе взятое, позволило ему прийти к заключению о том, что прямые словесные подтверждения (в использовании типичных словосочетаний и конструкций) доказывают авторство писателя: «Наконец, язык и стиль этих очерков являются лучшим свидетельством в пользу принадлежности их Достоевскому».[21]21
  Там же. С. 202.


[Закрыть] А тонкая и едкая эмоционально-взволнованная манера осмысления сообщаемых фактов, разговорно-фамильярный стиль речи, драматическая или философская сентенция, замыкающая рассказ, по мнению В. В. Виноградова, – убедительные аргументы в системе доказательств.

Итак, основным аргументом в определении автора текста стали взгляды Ф. М. Достоевского, проявившиеся в композиционном строе фельетона. Эта небольшая по объему работа показывает многовариантность использования законов композиции в текстологии, подтверждая методологическую концепцию В. В. Виноградова о структурно-содержательном единстве стиля. Для композиционной поэтики публицистики и для исследования позиции автора в аспекте стилистики текста – это бесценный урок.

Поэтика оказалась наукой, вечно существующей и всегда востребованной. Античные представления о хорошем поэтическом произведении как искусстве слова и «склада событий», направленных на создание «переломов» и «узнаваний», которые, по Аристотелю, «увлекали душу», с чередой веков превращались в традицию, порождали продуктивные идеи для новых исследований.

В российской филологической науке первая работа, названная «Поэтика публицистики», в действительности к поэтике никакого отношения не имеет, посвящена исследованию категории «факт».[22]22
  Стюфляева М. И. Поэтика публицистики. Воронеж, 1975.


[Закрыть] Вторая – с точно таким же названием – глубоко исследует «искусство слова» в публицистике.[23]23
  Поэтика публицистики / Под ред. Г. Я. Солганика. М., 1990.


[Закрыть] Однако само это «искусство» ограничивается изучением «уровней (ярусов)» текста – лексического, фразеологического, синтаксического, уровня выразительных приемов публицистического мастерства: «Цель такого анализа – выяснить вклад каждой из составляющих языка в конечный эстетический результат публицистического произведения, с тем чтобы более ясной и полной была общая картина».[24]24
  Солганик Г. Я. Публицистика как искусство слова // Поэтика публицистики. Указ. изд. С. 9.


[Закрыть] Уточню: контуры исследований поэтики публицистики намечены в традиционном русле на уровне языковых единиц, но не включают в себя уровень композиции.

У автора этой книги другой взгляд на проблему, другой путь ее изучения. Он зарождался, опираясь на понимание необходимости широкого филологического подхода к проблемам поэтики публицистического текста, на синтезе знаний о лингвистических и стилистических возможностях композиции (из функциональной стилистики и стилистики текста) и де-факто нашел свое отражение в первом типологическом исследовании композиционно-речевой структуры современных газетных жанров.[25]25
  Кайда Л. Г. Авторская позиция в публицистике (функционально-стилистическое исследование современных газетных жанров): Автореф…. докт. фил. наук. М., 1992. Ее же. Эффективность публицистического текста. М.: Изд-во «Моск. унив.», 1989.


[Закрыть] Здесь мы зафиксировали этот подход, сформулировав его как композиционная поэтика публицистики.

Публицистика – речь убежденная и убеждающая, что находит свое выражение в стилистическом плане. Убежденность автора, его взгляд (в речевом плане от первого лица) на описываемые события проявляются в компетентности суждений и глубине анализа явлений. Но нас интересует лингвистическое выражение убеждающей речи, потому обращаемся к универсальному понятию «текст».

Объектом изучения поэтики публицистический текст становится впервые. Разработка стилистической концепции позиции автора вмещает в себя, объединяя их, диалектическое единство текста как «искусство слова» и аристотелевское «искусство расположения», «склада событий», «сплетения», т. е. композиции. При этом сам текст рассматривается как посредник в достижении научных и практических целей. Он – главное действующее лицо в композиционной поэтике.

Композиционная поэтика публицистики сосредоточена на исследовании композиционно-речевой структуры жанров, а воздействующую силу речевых средств рассматривает не саму по себе, а как результат функционирования в этой системе, созданной и организованной авторским «я».

Функциональный статус публицистики в ареале, т. е. в научном пространстве, композиционной поэтики приобретает особый интерес. В сложившейся системе функционально-речевых стилей публицистический определяют, с одной стороны, характер речи и тональность, с другой – отношения между автот ром и читателем. Принятая в функциональной стилистике общая характеристика речевой системы публицистического стиля, данная Д. Н. Шмелевым, звучит убедительно: «Присущая публицистическим произведениям направленность на воздействие и убеждение устанавливает особые взаимоотношения между сторонами общения – обращающимся с речью и адресатом речи. Это не констатирующая, а императивная речь, она призвана не только сообщать о чем-то и не только выразить отношение к сообщаемому, но и внушить это отношение адресату, т. е. в конечном счете это речь, призванная воздействовать на убеждения или поведение читателя, на его оценку тех или иных факторов».[26]26
  Шмелев Д. Н., Русский язык в его функциональных разновидностях: (К постановке проблемы). М., 1977. С. 64.


[Закрыть]

«Стилевой профиль» текста в публицистике определяется именно своей функцией воздействия на читателя. Внешняя отвлеченность этого понятия – кажущаяся. На самом деле «профиль» формируется конкретными языковыми средствами, определенным образом организованными. Изучение типичных приемов употребления языка (конкретные формы существования языка в тексте) как языковой реальности позволяет получить обобщенное представление о типе текста.

Опираясь на функциональную теорию языка, современные исследователи функционально-речевых стилей учитывают постоянные изменения как на уровне системы, так и в конкретных жанровых проявлениях. При этом методология исследований совершенствуется, заново открывая «лицо жанра» четко проявленным «стилевым профилем текста».

Различные языковые средства испытывают на себе стилистические и экспрессивные перемещения в системе средств выражения. Но, как отмечает тот же Д. Н. Шмелев, «существеннее, конечно, оказывается то, что меняется сама общественная потребность в выражении того или иного содержания, а соответственно потребность в отвечающих этому содержанию языковых формах».[27]27
  Шмелев Д. Н. Русский язык… Указ. соч. С. 167.


[Закрыть]

Два направления в современной филологии (лингвистика и стилистика текста) – это две точки приложения и развития функциональной теории языка и стиля – по-разному воспринимают понятие «текст». Текст как лингвистическое понятие – объект лингвистики текста, которая изучает «функционирование, стилевое своеобразие типов и единиц текста».[28]28
  Солганик Г. Я. Стилистика текста. М., 1997. С. 3. Автор вводит этот круг проблем в стилистику текста.


[Закрыть] Многозначность понятия «текст», а известно более 300 определений текста, позволяет использовать его в любом аспекте – лингвистическом, стилистическом, прагматическом…

Иной подход к тексту – широкий филологический – в основе стилистики текста, предложенной В. В. Одинцовым.[29]29
  Одинцов В. В. Стилистика текста. М., 1980.


[Закрыть] Он видел в композиции главный объект лингвистического исследования и в теоретическом, и в практическом планах. Под влиянием функционально-системного стиля мышления новый взгляд на текст как на продукт функционально речевой деятельности и как на феномен употребления языка отражается в теории композиции, развивающей в стилистике текста аристотелевские идеи.

Стилистика текста, «…учитывая стилистическую значимость языковых единиц, стремится определить и описать стилистические эффекты, возникающие в речи благодаря структурной организации текста, функционирование языковых средств в процессе коммуникации».[30]30
  Там же. С. 51.


[Закрыть] При этом под композицией понимаются «не только формы соотнесенности различных стилевых пластов внутри текста, но и типовые схемы развертывания тезиса».[31]31
  Там же. С. 34.


[Закрыть]

Стилистическая концепция композиции приводит в соответствие приемы и принципы организации текста с ведущим композиционно-стилистическим типом изложения содержания. И – что особенно ценно – позволяет вести исследование любого текста на современном научном уровне с учетом универсальных свойств текста и его функциональной специфики.

Методика декодирования и жанровый подход раздвигают границы исследования публицистики в области типологии. Проблема эта представляется злободневной, учитывая зарождающийся в западных филологических школах интерес к функциональным исследованиям и отход от традиционного формального взгляда на текст.

Анализ эссе в испанской периодической печати убеждает нас, что лингвистическое учение об авторе, композиции, подтексте помогает глубже прочитать текст, учесть его национальные лингвистические и общекультурные особенности, опровергнув при этом расхожий тезис о свободном чтении и свободных выводах, о ненавязчивости авторской позиции и т. д. Сама композиция в публицистическом эссе – как и в российских СМИ – значимый компонент в авторской коммуникации. Все ее элементы – заголовок, лирические отступления, концовка, вводный абзац и т. д., все стилистические и языковые средства отражают авторский взгляд на события и его оценку. И, безусловно, вводят читательское восприятие в русло, намеченное автором.

Свободное восприятие публицистики, если, конечно, речь идет о хорошо сделанном материале, кажущееся: влияние авторской оценки преобладает. А лингвистические средства усиления авторского «я» в тексте, подчиняющиеся общим принципам типологических композиционно-речевых жанровых форм, могут быть изучены с помощью сопоставительного анализа.

Традиционные концепции исследования текста, его структуры и композиции зазвучали по-новому. И нам изучение лингвистической основы композиции представляется особенно перспективным в функциональном аспекте, так как позволяет проникнуть в «технологию» создания текстов и на объективной основе разработать лингвистические приемы усиления воздействия газетных жанров на читателя.

Для композиционной поэтики публицистики такой подход – отправная точка. Попробую объясниться. В конце концов, что это такое – «публицистический текст»? Вся многоаспектная наука о публицистике не дает на него точного, глубокого и всеобъемлющего ответа. Скорее всего, его и не может быть.

Публицистика понимается как тип творчества, если точка отсчета – основная функция воздействия. Публицистика – род и вид творчества, если исходить из того, что журналистика – часть публицистики. Публицистика шире жанров, если учитывать своеобразие текста, его функциональную выразительность. И наконец, публицистичность – качество журналистского произведения, но она же – и сущностная характеристика любого произведения литературы и искусства, в котором ярко выражено авторское «я». Терминологическая нечеткость в использовании понятия «публицистика» усугубляется влиянием широко распространенного понятия «публицистичность», еще больше смещая границы этих понятий и расширяя толкование каждого из них. Под «публицистичностью» подразумевается ярко выраженная авторская позиция, а точнее – одна из форм проявления авторской тенденциозности, что позволяет включать в него и понятие «публицистика».

В интернет-изданиях можно встретить и такие суждения: «Публицистика – это литература по общественно-политическим вопросам современности».[32]32
  Язык публицистики // Культура письменной речи. Русский язык. – http: // www.gramma.ru.


[Закрыть] А В. Богуславская в статье «Журналистский текст как термин и понятие» вообще отрицает саму дефиницию «публицистический текст», «…поскольку сегодня не существует единого стилевого принципа газетной речи, уместнее говорить не о газетной речи (по аналогии с деловой или научной речью), а о языке массовых коммуникаций (по аналогии с языком художественной литературы). Учитывая данный вывод, мы считаем, что сегодня необходимо говорить не о публицистических, а о журналистских текстах».[33]33
  Богуславская В. Журналистский текст как термин и как понятие // km.ru: http: // www.relga.ru // Environ.


[Закрыть]

Расплывчатость понятия «публицистика» привела к тому, что наука традиционно подходила к публицистике с критериями художественной литературы, и в зависимости от художественности текста (образности его) как главного качества выносила суждение о достоинствах газетно-публицистического текста. Оглядка на художественную литературу приводила к смещению акцентов в оценке достоинств публицистики: ведь документальная система (а именно такой, в нашем понимании, является газетная публицистика по своей природе, по своей основной функции в процессе коммуникации) рассматривалась с позиций художественной системы (хотя художественное творчество призвано выполнять иную функцию – функцию эстетического воздействия).

И как бы внешне ни были похожи эти две системы, как бы глубоко ни завел их процесс взаимовлияния и взаимообогащения жанров, стирая видимые границы, тем не менее они остаются: по глубинной сути своей они разные. И анализировать каждую из них целесообразно, на наш взгляд, в соответствии с главным критерием – отношением автора к действительности и той главной функции, на выполнение которой нацелен текст.

Если это условие не соблюдается, то научный поиск идет не по пути выявления особенностей функционирования языковых средств и композиционных приемов в системе публицистики, а по пути разработки приемов усиления художественности публицистики.

Приведем на этот раз совсем уж конкретный пример из истории очерка и фельетона, которые, с легкой руки М. Кольцова, однозначно были возведены в ранг «высококвалифицированной художественно-литературной публицистики».[34]34
  Кольцов М. Писатель в газете. М., 1961. С. 119.


[Закрыть] Такое понимание активизировало поиск точек соприкосновения газетных жанров с художественной литературой, а разработка приемов усиления воздействующей функции фельетона велась в основном в области его литературных качеств.

Как следствие такого взгляда на жанровую специфику, развивается методология их сравнительного анализа: «…очерк в целом смыкается с художественной литературой теснее, нежели фельетон, который стоит на грани смыкания с публицистикой (в частности, с жанром публицистической статьи)».[35]35
  Журбина Е. И. Теория и практика художественно-публицистических жанров: (Очерк. Фельетон). М., 1969. С. 250.


[Закрыть] Утвердились в науке и два типа фельетонов – «фельетон от публицистики и фельетон от беллетристики».[36]36
  Погодин Н. Фельетонисты о своей работе // Фельетон: Сб. статей. Л.: Academia, 1927. С. 49.


[Закрыть] Не суть системы (документальная или художественная?), а сочетание в ней функций – «бытовой» и «художественной» – было принято за теоретическую посылку в методологии исследования. «Обе функции необходимы, – рассуждали Ю. Н. Тынянов и Б. В. Казанский, – и именно соединение их, переключение бытовой и художественной функций составляет суть фельетона».[37]37
  Тынянов Ю. Н., Казанский Б. В. От редакции // Фельетон: Сб. статей. Л., 1927. С. 7.


[Закрыть]

Это история. Но в современной классификации жанров периодической печати фельетон вообще попадает в «художественно-публицистические» в одном ряду с очерком, памфлетом, пародией, сатирическим комментарием, житейской историей, легендой, эпиграфом, эпитафией, анекдотом, шуткой, игрой.[38]38
  Тертычный А. А. Жанры периодической печати: Учебное пособие. М., 2000.


[Закрыть] Ряд увлекательный, хотя с позиций стилистики текста не очень логичный: что общего в композиционно-речевой структуре игры и памфлета, эпиграфа и фельетона?

Смещение принципов подхода к тексту наблюдается на протяжении всей научной истории публицистики. С одной стороны, развивается и обосновывается методологический подход к объекту исследования как к особой функциональной системе. С другой – при изучении конкретных проблем, например, образности речи, публицистика рассматривается с позиций художественной литературы.