Текст книги "История России с древнейших времен до наших дней"

Глава 14. Русская культура второй половины XIII – первой половины XV века

Татаро-монгольское нашествие нанесло страшный удар по русской культуре. Если в политическом отношении, т. е. в создании централизованного государства, Русь имела сходные черты со странами Западной Европы (к примеру, Англия и Франция в современных границах появились тоже в конце XV в.), то в культурном отношении она осталась далеко позади передовых европейских стран. Причина была и в изоляции от других культурных центров, и в подчиненном положении у народа, стоящего на более низкой ступени цивилизационного развития. Поэтому тема единения и борьбы с захватчиками стала главной для лучших образцов отечественной культуры этого времени.

Вторую половину XIII в. историки считают одним из наиболее мрачных периодов в истории Руси. Казалось, что культурная жизнь замирает и едва теплится. Однако это было далеко не так. Событием стал Церковный собор 1274 г., на котором были приняты «Правила митрополита Кирилла», регулирующие внутрицерковную жизнь. Кроме того, начался процесс восстановления памятников церковного и гражданского законодательства. В итоге в 1284 г. появились Рязанская кормчая книга, а в 1282 г. – Софийская кормчая книга, в которую вошла «Русская правда», Краткий летописец и выписки из различных произведений. В 1288 г. в Киеве был создан список «Мерила праведного» – переводного законодательного памятника.

Не замирает и литературная деятельность. Среди писателей можно назвать Серапиона Владимирского (сначала был архимандритом в Киево-Печерском монастыре, затем – епископом во Владимире). От его творчества до нас дошли пять Слов – проповедей, в которых он ярко рисует картину разорения Руси и пленения ее народа.

К концу XIII – началу XIV вв. относится «Житие» Александра Невского, ставшее образцом для многих последующих книжников и излюбленным чтением для русских людей.

Самым крупным литературным памятником Южной Руси является Галицко-Волынская летопись, описавшая события с начала XIII в. до 1292 г. Именно в ней наиболее подробно было рассказано о битве на Калке и Батыевом нашествии, о многолетней борьбе за Галич и Волынь различных претендентов.

Образ замечательного книжника и проповедника рисует «Житие Авраамия Смоленского», написанное его учеником Ефремом. Оно свидетельствует о том, что в XIII в. Смоленск являлся крупным культурным центром.

От XIV в. дошло сравнительно небольшое число памятников общественной мысли. К их числу можно отнести лишь летописи и компилятивные сборники поучений типа «Измарагда» и «Маргарита». Значительным явлением было создание по заказу нижегородского князя Константина Дмитриевича общерусского Летописного свода – Лавреньевской летописи, которая, по мнению исследователей, легла в основу всех остальных региональных сводов XIV в. В это время появились и первые московские сочинения. К их числу относится «Житие Петра», написанное ростовским епископом Прохором.

В Твери создается «Сказание о Шевкале», повествующее о том, как тверской князь Александр сжег живьем татарского наместника. Вторым ярким памятником являлась «Повесть об убиении в Орде тверского князя Михаила». Оба произведения прославляли борьбу с ненавистными татарскими захватчиками.

Новгородские и псковские памятники были менее эмоционально окрашены, поскольку ни Новгород, ни Псков не пострадали от Батыева нашествия. В Новгороде в первой половине XIII в. были созданы два сочинения русских паломников Григория и Стефана о царьградских святынях, в Пскове – «Повесть о князе Довмонте». В Ростовской земле были написаны жития местных епископов: Леонтия, Исаии и Авраамия. В них подчеркивалась независимость ростовских иерархов от киевских и отмечалась их тесная связь с Константинополем. В это же время появилась местная легенда о царевиче ордынском Петре, принявшем православие. О самостоятельности и значимости Ростова, как литературного центра, свидетельствует Ростовская летопись княгини Марии Михайловны, включенная в состав Лавреньевской летописи (1377 г.).

В целом же литература XIII–XV вв. развивалась на основе традиций, выработанных литературой киевского периода. Литературный язык новых произведений сохранил свой старый облик.

Важным явлением общественной мысли второй половины XIV в. стало еретическое движение стригольников. Оно возникло приблизительно в середине века среди низшего духовенства Новгорода. Точное происхождение названия ереси неизвестно. По одной версии, руководитель движения дьякон Карп до принятия сана был стригольником, т. е. либо стриг овец, либо был парикмахером. По другой – для принятия в секту совершался особый обряд пострижения волос.

Чему же учили стригольники? Прежде всего, они отрицали роль Церкви как посредницы между Богом и человеком. Молиться, по их мнению, можно было в любом месте. Сами они собирались в особые общины, выбирали учителя из числа наиболее достойных людей, хорошо знавших «писания книжные». Свое учение они также оформляли в виде книг и давали читать членам общины. Церковные же догматы, всю обрядовую сторону и само духовенство они отвергали, считая, что церковные иерархи лишь стремятся к личному обогащению и ведут недостойный образ жизни.

Объективно стригольники боролись за создание новой реформационной церкви, простой и дешевой, с доступными для понимания простых людей догматами. Это роднит их с реформаторскими движениями Западной Европы.

Однако официальная церковь сочла критику в свой адрес крамольной. В 1375 г. в Новгороде состоялась публичная казнь еретиков. Однако даже после гибели руководителей стригольничества, оно продолжало жить в Новгороде и в соседнем Пскове. Анти еретические послания были вынуждены писать и константинопольский патриарх Нил, и известный просветитель Стефан Пермский, и московский митрополит Фотий. В целом, почти 100 лет иерархам пришлось очищать свою паству от «злокозненных стригольнических заблуждений». С другой стороны, критика стригольников привела к тому, что в церкви была отменена симония – плата за получение церковной должности и улучшилось нравственное состояние ее служителей.

Новые явления в русской литературе появляются после Куликовской битвы 1380 г. Победа над войском Мамая способствовала росту национального самосознания русского народа, появлению тенденций к его объединению, сплоченности, осознанию многими людьми общности политических интересов. Победа Дмитрия Донского высоко подняла престиж Московского княжества, которое с этого времени становится самым главным выразителем идей общерусского единства и центром политического и культурного развития русских земель. В московских монастырях – Богоявленском, Симоновом, Андрониковом, Чудовом, в Успенском соборе собираются огромные книжные богатства, привозимые из Греции и Сербии, создаются центры книгописания, привечаются талантливые книжники и иконописцы. Большое влияние на всю общественную жизнь в стране стал оказывать подмосковный Троицкий монастырь и его основатель Сергий Радонежский. Именно он благословил князя Дмитрия на битву с Мамаем, он разослал по всей стране своих учеников, которые стали основателями многих знаменитых монастырей.

После Мамаева побоища создается целый цикл произведений, рассказывающих о героизме русских воинов и их славной победе. Первой в самом конце XIV в. стала летописная повесть об этом событии, написанная в жанре воинских повестей. Литературной обработкой ее является писание рязанского старца Софония «Задонщина». По своим художественным особенностям это произведение очень сходно со «Словом о полку Игореве». Однако образные средства «Слова…», служащие для выражения скорби, в этом памятнике использованы для выражения радости по поводу победы над врагом. Кроме того, понятие «Русская земля» в нем ассоциируется с Московским княжеством, а не Киевом.

Автор подчеркивал, что под знамена Дмитрия Донского собрались все русские князья, и это обеспечило общую победу (на самом деле в Куликовской битве участвовали далеко не все князья). Эта идеализация нужна автору для того, чтобы убедить читателей в важности объединения всех русских земель вокруг Москвы.

Произведением Куликовского цикла является «Сказание о Мамаевом побоище». Считается, что оно появилось после нашествия Едигея в 1408 г., во время которого московский князь Василий Дмитриевич проявил трусость и бежал из Москвы. Вероятно, его автор хотел еще раз прославить подвиг Дмитрия Донского, как бы напоминая его сыну о долге московского князя защищать свою землю. В целом же в этом произведении много легендарных и вымышленных сведений, свидетельствующих о том, что «Сказание…» уже было чисто литературным памятником, а не хроникой реального события.

Последним памятником этого цикла является также «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго». Оно было создано, предположительно, в начале XV в. Особенностью этого произведения является то, что в нем повествование о светском человеке превращено в житие святого, а сам князь наделен такими идеальными чертами, которые должны были убедить читателей в его святости. Кроме того, в «Слове» князь Дмитрий прямо именуется «царем, великим князем всея Руси, осподарем всей земли Русьской», т. е. государем всех Русских земель, а не одной Москвы, как было на самом деле. Автор умышленно искажает факты, что подчеркнуть главенство московского правителя.

С конца XIV в. в Москве расцветает летописное дело, при этом московские летописи становятся общерусскими задолго до того, как Москва превращается в столицу централизованного государства. Характерно название летописного свода конца 80-х г. XIV в. «Летописец великий русский», который начинался с «Повести временных лет». Он был положен в основу Троицкой летописи, составленной в 1408 г. по указанию великой княгини Евдокии Дмитриевны. В 1423 г. (по Шахматову) в Москве был составлен Владимирский полихрон, вобравший в себя всевозможные летописные и нелетописные заметки общерусского характера. Получалось, что московские летописи как бы готовили общественное создание к тому, что именно Москва будет центром объединения всех русских земель.

Большую роль в укреплении политического главенства Москвы играло духовенство. В 1326 г. ростовский епископ Прохор написал Житие митрополита Петра, который первым из иерархов стал жить при дворе московского князя. На рубеже XIV и XV вв. это житие было переделано митрополитом Киприаном в более обширное и витиеватое повествование. Позднее южнославянский выходец серб Пахомий Логофет создал житие другого выдающегося митрополита, Алексея, сподвижника Дмитрия Донского. На начало XV в. приходится творчество замечательного троицкого книжника Епифания Премудрого. Его перу принадлежат жизнеописания таких выдающихся деятелей, как Сергий Радонежский и Стефан Пермский. Сочинения Епифания – образец витийства словес, ставшего популярным у русских книжников в XV–XVI вв.

Еще одним выдающимся литературным памятником XV в. было «Хождение за три моря» Афанасия Никитина, тверского купца. Его путешествие в Индию продолжалось с 1466 по 1472 г. На обратном пути, в Смоленске, он умер. Сочинение Афанасия было доставлено в Москву и включено в летопись. Для нас оно ценно и с историко-археологической стороны, поскольку описывает Древнюю Индию, и с историко-литературной стороны, как предвестник очерковой литературы, и как памятник, раскрывающий богатый внутренний мир русского человека.

Татаро-монгольское нашествие нанесло тяжелый удар по всем сторонам культурной жизни русских земель. Только с середины XIV в. постепенно начинают восставать из руин города и села, особенно в наиболее опустошенных центральных районах. В не разоренных врагом Новгороде и Пскове этот процесс шел быстрее. Более того, в XIV в. здесь начинают складываться самостоятельные школы зодчества и живописи. Однако и здесь каменное строительство на время замирает. Основная застройка – деревянная. Богатые боярские и княжеские хоромы представляли собой комплекс деревянных срубов, часто двухэтажных с вышками теремов и пристройками сеней. Избы простых людей также строились на основе срубов, но меньшего размера. Церкви возводились также из дерева с высокими шатровыми покрытиями и маленькими луковичными главками. Каменное строительство наиболее интенсивно начинает вестись в Новгороде только с середины XIV в. В это время строятся и перестраиваются башни Детинца, оборонительной крепости. Возводятся удивительные по красоте церкви Успения на Болотове, Фёдора Стратилата, Спаса на Ильине улице, сохранившиеся до нашего времени. В первой половине XV в. новгородский архиепископ Евфимий, ярый сторонник новгородского сепаратизма, обустроил свой «владычный двор» каменными зданиями. Главной постройкой стала Грановитая палата – трехэтажное кирпичное здание с одностолпным залом для парадных приемов. Ее строили немецкие мастера, используя элементы готики.

В Пскове в XIII в. возводится каменный Детинец на высоком мысу при впадении Псковы в Великую. В 1330 г. строится пограничная твердыня Изборск с могучими стенами и башнями. В XIV в. начинают обновляться старые соборы XII в.: собор Снетогорского монастыря, Троицкий собор. Создателем последнего был псковский мастер Кирилл.

Значительную роль в развитии новгородского искусства XIV в. сыграл греческий мастер Феофан Грек. Он прибыл из Византии в 70-х годах. До нас дошли его росписи церкви Спаса на Ильине улице. Он писал лики святых размашистыми ударами кисти, белые блики резко наброшены на красно-коричневые тона, складки одежды изломаны острыми углами. В итоге его фрески создают впечатление сдержанной страстности.

Влияние Феофана прослеживается в росписи церкви Фёдора Стратилата, церкви Спаса на Ковалёве и других.

В самом начале XV в. Феофан был приглашен в Москву, где расписал несколько соборов и написал ряд икон для кремлевского Благовещенского собора вместе с Андреем Рублевым. Его кисти, видимо, принадлежит и знаменитая икона Донской Богоматери, которая считалась покровительницей Дмитрия Донского.

Если мастера Новгорода и Пскова опирались на свои древние традиции, то сравнительно молодая Москва черпала архитектурные идеи во владимирском наследии.

Главными инициаторами каменного строительства в Москве становятся великие князья. Первые белокаменные соборы появляются в Кремле при Иване Калите. Это Успенский собор (1326), церковь Спаса на Бору (1328–1330), Архангельский собор (1333) и церковь-колокольня Иоанна Лествичника (1328), игравшая роль дозорной вышки. Эти первые соборы не были похожи на современные. Они были приземистыми и небольшими по объему. Успенский собор, к примеру, был копией Георгиевского храма в Юрьеве-Польском.

Дмитрий Донской, готовясь к решительной схватке с Ордой, возводит вокруг Кремля каменные стены (1367). В стратегически важных городах Коломне и Серпухове строятся белокаменные храмы, ставшие частью оборонительных сооружений.

С начала XV в. быстрыми темпами развивается монастырское строительство. Каменные соборы появляются в Саввино-Сторожевском монастыре под Звенигородом (1405), в знаменитом Троице-Сергиевом монастыре (1423), в Андрониковом монастыре в Москве (1427). В их архитектуре нашли отражение новые русские национальные черты: «величество, светлость, пространство», которые наиболее отчетливо проявятся в конце XV–XVI вв.

С XIV в. в живописи Москвы начинает развиваться самостоятельное направление. Большая роль в этом принадлежала митрополиту Петру, который сам был иконописцем. Некоторые исследователи полагают, что им была написана икона «Спас Ярое Око» для Успенского собора. Возможно, под началом Петра работала целая артель греческих художников, обучавшая мастерству русских иконописцев. Известно, что в 40-х г. XIV в. в Москве работали сразу две артели. Греки расписали Успенский собор, русские мастера – Архангельский, Спаса и Иоанна Лествичника. Известны даже их имена: Семён, Иван, Гайтан (возможно, «немец»).

Настоящий взлет в московском живописном искусстве начинается после Куликовской битвы. Он связан с именами Феофана Грека, Андрея Рублёва, Прохора из Городца, Даниила Чёрного. Каждый из них был выдающимся, уникальным и самобытным мастером.

Летом 1405 г. Феофан, Андрей и Прохор расписали по заказу Василия I Благовещенский собор. Вместе они написали великолепные иконы для его иконостаса, который сохранился до наших дней.

В 1408 г. Андрей Рублёв и Даниил Чёрный расписывают Успенский собор во Владимире. В традиционные иконографические схемы они вносят много нового. Легкими, светлыми мазками они придают лицам большую выразительность, гибкими линиями как бы заставляют фигуры двигаться ритмично, грациозно и свободно. В их росписи нет и следа суровой аскетичности Феофана Грека. От нее веет светлой радостью, бодростью, надеждой.

Самым совершенным и знаменитым произведением Андрея Рублёва считается икона «Троица», написанная приблизительно в 1423 г. для иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря. В основе ее библейский сюжет о посещении Авраама и Сарры тремя ангелами. Поэтому на иконе изображены трое прекрасных крылатых юношей, сидящих за столом и ведущих тихую беседу. Среди них царит полное согласие и единение. Это впечатление достигается замкнутостью композиции – фигуры ангелов как бы образуют круг. Колорит иконы создает атмосферу легкой, светлой и радостной гармонии, он как бы повторяет цветовую гамму русского пейзажа.

Для русской живописи «Троица» Рублёва стала открытием, новым словом, образцом для подражания. Тема дружбы, согласия и любви была одной из наиболее животрепещущих в преддверии междоусобных баталий средины XV в. В последующее время эта икона была одной из наиболее любимых и почитаемых и для князей, и для простых людей.

В целом же XV в. искусствоведы называют «золотым веком» московской иконописи. Во второй его половине рублевские традиции получают дальнейшее развитие в творчестве другого выдающегося художника – Дионисия.

Татаро-монгольское нашествие нанесло большой удар по русским художественным ремеслам. Города, где они развивались, были разрушены, сами мастера толпами угнаны в плен. Папский посол Плано Карпини, посетивший в 1246 г. ставку великого хана в Монголии, был поражен красотой ханского трона, украшенного не только золотом и драгоценными камнями, но и тонкой резьбой по кости. Оказалось, это было творение русского мастера Козьмы. Некоторые ремесла окончательно погибли, например, изготовление цветного стекла и ювелирных украшений из него.

Только с конца XIV в. ремесла на Руси начинают возрождаться. Вскоре исключительного совершенства достигает художественное литье из металла. Образцом его является оклад «Евангелия» (1392) боярина Фёдора Андреевича Кошки (он был родоначальником Романовых). На синем эмалевом фоне расположено множество литых фигурок: Деисуса, святых, ангелов. Известно, что именно в Москве были наиболее искусные литейщики. Так в 1342 г. для отливки колокола для новгородской церкви Святой Софии был приглашен московский мастер Борис. В 1420 г. москвичи научили псковских мастеров отливать свинцовые доски для кровли.

Высоким мастерством отличались и московские ювелиры. Об этом свидетельствует яшмовая чаша, оправленная золотой сканью мастера-москвича Ивана Фомина. Чеканными рельефами из серебра был украшен оклад иконы Владимирской Богоматери. В Троицком монастыре работал в 1410–1431 гг. замечательный резчик-скульптор Амвросий. Образцом его искусства является золотая панагия-складень, хранящаяся в музее Сергиева Посада.

Блестящего расцвета с конца XIV в. достигает художественное шитье. Оно было исключительно женским занятием. Шили главным образом цветными шелковыми нитями, золотые и серебряные нити сначала употребляли в очень умеренном количестве. Мастерицы обычно собирались в княжеских и монастырских мастерских, где выполняли работу на заказ. Для композиции использовали церковные сюжеты, которые предварительно наносились на ткань. Затем мастерицы подбирали для него подходящие цвета.

Одним из лучших образцов московского шитья является пелена княгини Марии (вдовы Симеона Гордого), на которой изображен Деисус.

По мере возвышения Москвы при дворе ее князей начинают появляться иностранные мастера. Известно, что Дмитрий Донской очень интересовался огнестрельным оружием и приглашал немецких мастеров для его изготовления. При Василии I стали делать порох. В XV в. при московском дворе начали чеканить свою серебряную монету.

В 1404 г. серб Лазарь сделал большие часы с боем и установил их на Великокняжеском дворе. Для москвичей они стали своего рода достопримечательностью.