Текст книги "Дикие животные сказки (сборник)"

31
Уимблдон

Как-то раз карп дядя Серега и клещ Юра, насмотревшись спортивных телепередач, решили сыграть в теннис и для такого случая пригласили улитку Герасима в качестве мяча, а находящуюся на диете плотву Клаву в качестве теннисной ракетки.

Посланный сильным ударом карпа дяди Сереги (Клавой по кумполу) в правый угол, улитка Герасим, однако, достиг места только на следующий день к вечеру, никакого клеща Юры там не обнаружил, уже смеркалось, и он решил возвращаться к месту подачи.

Карп же Серега и тот же клещ Юра, устав ждать, занялись другими делами, и, когда Герасим через неделю прибыл для следующей подачи (обратная дорога всегда длинней), Серега с клещом дядей Юрой уже находились в милицейском розыске, так как, купивши пива и не найдя закуски, они попытались расчленить плотву Клаву.

В результате Клава сошла с диеты и за считанные дни так расцвела, что улитка Герасим ее буквально не узнал.

– Тем более что я с икрой, – ответила она Герасиму.

– Но не от меня, – сказал осторожная улитка Герасим и с максимальной скоростью (6 см/час) почесал к берегу.

32
Случайный вальс

Однажды олень Фердинанд и плотва Клава отправились в ресторан «Сайгон» якобы потанцевать (Фердинанд обожал вальс).

Фердинанд заказал постное, осиновую чурку три порции, а Клава, наоборот, попросила бутылку воды из дождевой бочки и знала, что делала, так как вскоре после первого стакана пришла в веселое настроение, поминутно отрыгивала и утиралась скатертью.

А затем вообще отвалила в туалет и не вернулась.

Что касается Фердинанда, то он, поглодавши чурок, допил за Клавой всю бутылку и долго удивлялся, как за такую неважно пахнущую воду столько пришлось платить.

В результате явились моллюски «Гринписа», ведомые лягушкой Женечкой, с флагами и плакатами против абортов, а с Фердинанда содрали большую сумму дополнительно как за две порции лягушачьей икры, причем Женечка всенародно плакала и проклинала тот день и час, когда доверилась директору ресторана и отпраздновала свою свадьбу у него в так называемом Круглом зале, в бочке, проще говоря.

«Ресторан – рассадник порока, – написал потом олень Фердинанд в газете брачных объявлений «Оленеводство». – От этого страдает молодое поколение».

А в конце стояло: «Молодой, с хорошо развитой головой, рога 117 см, материально не обеспечен», далее адрес и телефон.

33
Красавица Востока

Как-то клещ Юра подцепил гонконгский вирус «А», Маргариту, и привел ее прямо в семейный дом к жене и детям под видом литературного секретаря, что она за ним все будет записывать.

Было ясно, что он больной и за себя не отвечает, но вирус Маргарита вскоре очаровала всех, кроме жены клеща Юры, тети Оксаны, которая по телефону с подругами называла Маргариту конспиративно «косая харя», имея в виду Гонконг.

Ну и что произошло?

Тетя Оксана была права, и ей единственной пришлось ухаживать за всей семьей, борясь с их горячкой и бредом относительно того, что все они хотели видеть Маргариту родной мамочкой, а старший сын вообще восстал на отца с кухонным ножом, а тот ответил табуреткой – но вирус есть вирус, против природы не попрешь, и Маргарита, красавица Востока, ушла однажды с комаром Стасиком, который по своей привычке завеялся в случайные гости к клещу Юре и даже не заметил, как все произошло.

И только через месяц, когда комар Томка уже угодила в санаторное отделение психбольницы после принятия газа (лежала у пня на болоте среди цветов дурмана, красивая как Офелия), только через месяц наша Маргарита, получив зарубежный паспорт, оставила Стасика в покое и улетела в Америку с кондором Акопом в служебную командировку как референт на симпозиум кондоров, где и осталась на ПМЖ.

И кто ухаживал за Томкой?

Все тот же клещ тетя Оксана.

34
Женщины пристальнее мужчин

Однажды волк Петровна долго ждала мужа Семена Алексеевича, он обещался внести на питание, но позже возможности Петровны кончились, она сказала детям «айда» и стала складывать скатерти и трехлитровые банки, а дети поняли это дело буквально и сразу пошли гулять, ничем опять-таки не поддержав.

Вернувшийся под утро волк Семен Алексеевич успокоил супругу, пришлось распаковываться обратно, а фотографию гиены Зои (химия, тушь для ресниц, колготки) – эту фотографию волк Семен Алексеевич спрятал в карман-пистончик, сложив в восемь раз, для дальнейших воспоминаний.

Волк Петровна нашла фотографию при еженедельном шмоне, расправила и долго вглядывалась в соперницу, а затем решила посмотреть на себя со стороны абстрактно, путем двух зеркал. И что оказалось?

Глаза большого накала, 100 ватт, шея низкая, не откажешь, грудь обжимистая, нога утоптана в шагу, холка как на портрете, брылья свежие, брудастость и комок, подпалины хоть на эстраду и т. д., т. е. так наз. Семену Алексеевичу что еще надо, неизвестно.

В результате волк Петровна пошла к парикмахеру, моли Нине, сделала себе много чего, даже парилась над тазиком, перенесла ощип усов и обмазку бровей чем-то вонючим до покраснения, а волк Семен Алексеевич опять пришел под утро, когда абсолютно никого не видать, да и в дальнейшем вел себя так, как будто ничего не произошло.

А на прямой вопрос брякнул вообще слово «да», и вышло по-дурацки, ибо вопрос был: «Когда подаем на развод?»

Так все и повисло в воздухе, хотя результатом было то, что все соседки в один голос говорили, что Петровна помолодела и выглядит как сразу после окончания зооветкурсов.

Женщины пристальнее мужчин.

35
Плач барана

Как-то баран Валентин решил: довольно носить каракуль, надо сменить внешний вид, в мехах шляться неприлично, моллюски «Гринписа» даже вывесили плакат: «Мех шубы кричит: когда меня убивали, я плакал».

Баран Валентин тоже плакал над этим плакатом, тут же пошел к моли Нине в парикмахерскую, отдал всю шерсть на утепление гнезд детям кукушки Калерии, т. е. не отдал пока что, с этой благотворительностью трудно дойти до адресата – потому что кукушку Калерию еще надо найти, не говоря уже о ее детях, которых она сама ищет в оголтелом состоянии с криком «ку-ку», что расшифровывается как «найду – выпорю».

Вместо каракулевой шубы баран Валентин приобрел себе импорт, ватник производства одной из тропических фабрик, и все было бы хорошо, но после стирки ватник исчез как таковой, остались куски материи разной формы и комки ваты, ни фига себе.

Баран Валентин плакал и над этими кусками, но делать было нечего, пришлось пока что ходить налысо, хотя одно утешение нашлось: овца Римма сказала пословицу типа «Не ковер – отрастет», имея в виду мех барана Валентина.

Теперь баран Валентин в пику моллюскам вывесил у себя на дверях плакат: «Когда я купил ватник, я плакал».

36
Вера в мужчин

Плотве Клаве как-то пришлось дать в рыло клещу Юре, который буквально испортил ей день рождения, напился пьяный, вцепился в Клаву и признался ей в любви при всех, в том числе и при живой жене клеще тете Оксане.

Но тетя Оксана восприняла эту пощечину плохо, молча собрала мужа, завязала ему штаны узлом, закинула его за спину и уволокла, в первый раз, что ли.

Плотва Клава потом приходила извиняться за пощечину, принесла клещу тете Оксане баночку икры собственного посола и т. д.

Но надо сказать, что клещ дядя Юра в трезвом виде, что называется, себя не помнил, сидел надувшись, смотрел футбол (наши против зарубежной сборной энцефалитных), тетя Оксана поставила чайник, о любви речи не было.

Разочарованная плотва Клава собралась было уходить, но тут в нее впились дети, потащили к себе играть в «больницу», все-таки дети слишком настырный народ, напропалую ставили ей уколы как бы понарошку, и Клава еле выбралась из помещения, ничего себе игры.

И Клава в очередной раз поклялась не верить мужчинам.

37
Психология

Собака Гуляш наконец добился взаимности у гиены Зои, т. е. раз в неделю по выходным гиена приезжала к Гуляшу на такси и потом по утрам варила ему кофе.

Хозяева Гуляша, блохи Лукерья с мужем дядей Степой, смотрели на это дело благосклонно и даже как-то заночевали у гиены под левой ногой.

Но местные парни пришли с руганью, поддатые, опрокинули палатку Лукерьи, саму ее обозвали «бабулей», семейный котелок вылили и т. д.

Лукерья на бабулю реагировала бурно, кричала «вы не блохи», но дядя Степа, терпеливый, как многие мужья, сказал «ноу проблем», по-хорошему сложил вещи в рюкзак, и супруги поскакали обратно, благо Гуляш в это время добивался взаимности Зои и был, что называется, близок.

Гуляш, правда, потом очень чесался на нервной почве, потому что еженедельно платить за такси туда-назад, затем покупать гиене колготки вместо рваных и запасаться кофе – это чисто психологическая проблема, с которой не каждый мужчина согласится.

Но правду знала только блоха Лукерья, Гуляш чесался оттого, что она перешла на усиленное питание в связи с тем, что опять-таки ожидала маленьких, та ночь на гиене Зое не прошла даром.

Так что психология психологией, а все решает питание.

38
Маккартни

Гиена Зоя, староста ночного хора гиен, долго хлопотала и наконец выписала дирижера из шестой волны эмиграции, сову, партийная кличка Седой.

Он, однако, прилетел со своими нотами, и, когда хор гиен в первом часу ночи мощно затянул новый репертуар «Как дело измены, как совесть тирана», затем песню «Тяжелой неволей», «Вы жертвою» и, наконец, гимн политкаторжан «На десятой версте от столицы», все в округе не могли уснуть, и кое-кто плакал.

Козел Толик с мокрой от слез бородой поперся на старое место в огород и долго беседовал через забор с ромашкой Светой о ценах; волк Семен Алексеевич впервые всерьез задумался о гиене Зое и о ее имени; воробей Гусейн все ворочался в бузине и читал старые бабины письма из Акатуйской тайги, а клоп Мстислав снова и снова, сидя на простыне, клялся отомстить за кровь отца.

Утром все, однако, просохли и не стали возводить баррикады, тем более что была горячая пора консервирования, и даже леопард Эдуард, большой сибарит, закатал пять трехлитровых баллонов пирожных безе.

Дирижер сова Седой, однако, на следующую ночь зафиндилил концерт из произведений зарубежных композиторов, и хор гиен могуче исполнил песню «Мишел ма бел» на слова Маккартни, музыка народная.

И все улеглись спать счастливые, такова сила искусства.

39
Слава Зайцев

Клоп Мстислав дрался на шпагах с комаром Стасиком, оба они шли на первый разряд по фехтованию, и счет уколов был фифти-фифти.

Однако когда среди зрителей оказалась свинья Алла, на сей раз в костюме от Зайцева (четыре черных прозрачных бюстгальтера и мини), комар Стасик не вытерпел, потерял голову и применил к клопу банальное харакири.

Однако клоп Мстислав еще раньше, никем не замеченный, прополз под шпагой и больно укусил комара Стасика выше колена, насколько достал.

Оба были дисквалифицированы, и свинья Алла удалилась, виляя мини.

А комар Стасик повез жену комара Томку к зубному, так как она в решающий момент схватки хрустнула челюстями и передний главный шприц повис.

Надо сказать, что комару Стасику и самому требовалась медпомощь, т. к. укушенное место подергивалось, но Стасик как мужчина терпел и молчал, тем более что образ четырех Аллиных прозрачных бюстгальтеров все время возникал перед ним.

Самое интересное, что комар Томка то же самое видела и в своем воображении, хотя якобы стонала от бормашины.

Ведь правильно говорят, что у мужа и жены должны быть одинаковые взгляды на жизнь – в этом основа крепкой семьи.

40
Новая жизнь Данте

Исландская селедка иногражданка Хильда была красавицей. Об этом все знали со слов волка Семена Алексеевича, который мечтал о встрече, но вскрыть импортную баночку Хильды не мог, не было зарубежного паспорта.

Волк Семен Алексеевич даже начал писать стихи о Хильде, носил их по редакциям и пел там под гитару, несмотря на то что был женат.

Хильда же жила уединенно в своем горчично-масляном соусе, и, надо сказать честно, баночку так никто и не вскрыл.

Именно поэтому, несмотря на жену и наличие гиены Зои, волк Семен Алексеевич мечтал о селедке Хильде – недостижимое всегда манит.

Хильда же (кто заглянет в женскую душу?) плакала в своем уединении, ловя по радио песни волка Семена Алексеевича, особенно в исполнении гиены Зои в сопровождении хора гиен, с припевом «Я Хильдой-дой-дой» и «У Хильды-ды-ды» с соответственными рифмами.

Ведь они даже не здоровались, прямо как Данте и Беатриче из книги «Новая жизнь», «Vita nuova».

41
Диета

Муха Домна Ивановна не обращала внимания на свой внешний вид, и так не было отбоя, но она регулярно мыла под мышками и ноги, считая: гигиена для женщины – самое главное.

Но как-то раз Домна Ивановна горько пожалела о том, что ее не пригласили на конкурс красоты, а там участницам давали талоны на обед, и слухи ходили самые волнующие.

В результате Домна Ивановна прорвалась на этот обед вне конкурса, когда еще участницы ползали по сцене голодные.

Ну и что оказалось?

Домне Ивановне ее обычная диета пришлась все-таки больше по вкусу, а в так называемом жюльене она вообще увязла, а ну его в болото. В результате Домна Ивановна долго умывалась под мышками, прежде чем полететь обедать в любимые места, к Аллочке, к свиньям.

42
Пикник

Комар Томка, плюнув на все, решила выпить в компании подруг пивка, и стаканы весело звенели вечерней порой над болотом, дззззззззззз… зынь и т. д.

На этот аппетитный звон вылезла лягушка Женечка, трудолюбивая, как всегда, и с мужем лягушкой Самсоном на закорках.

В результате Самсон сразу по выходе в свет разинул на комара Томку пасть и вылупил свой длинный язык, а лягушка Женечка сделала то же самое и в том же направлении.

Сцепившись языками, муж и жена просидели в таком положении некоторое время, хлопая глазами, а комар Томка с кучей подруг давно села на электричку и отвалила домой.

Где, кстати, ее никто не ждал по причине того, что муж комар Стасик сидел у врача насчет укуса клопа Мстислава, боясь бешенства или чего еще получше и потому временно будучи осторожным с женой.

Кто ее все-таки неутолимо ждал, так это лягушка Самсон вкупе с женой лягушкой Женечкой, но не всегда мы стремимся к тем, кто нас жадно ждет.

Тем более, что комар Томка все-таки себя ценила и делала себе маникюр, к примеру, причем ярко-красный.

43
Превратности судьбы

Сколько раз блоха Марианна говорила своему радикулитному мужу, блохе Валерику, что надо делать гимнастику, и призывала в свидетели блоху Лукерью как свекровь.

Но радикулитный муж блоха Валерик только руками разводил, а ногами не мог ни одной из четырех, страшное дело.

А ведь все оставалось на Марианне, садовый участок, если что тащить, опять она, дети на ней и т. д.

Дело чуть не дошло до развода, но их общая собака Гуляш обратился к ветфельдшеру кондору Акопу, у того нашлись остатки болтушки от блох, и Гуляш с гиеной Зоей взаимно намазались под очередной выходной.

После чего блохи, все разом, вообще перестали скакать и еле передвигались, словно навазелиненные, а потом и вообще наступили черные дни, Гуляш вывалялся в пыли, как бродяга.

Вот тут все и выяснилось, когда семья Марианны, вся намасленная, пыльная и мохнатая, сидела в углу за веником, особенно Валерик вроде домового.

Такие вот превратности судьбы.

Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, блоха Марианна внезапно пожалела блоху Валерика в его ужасном виде, и семья сохранилась.

44
Дедушка Эдик

Такой щекотливый момент, что леопард Эдуард жил привольно, бегал в полях (скорость 160 км/час), питался пирожными и кофе, и никто не знал о его тай-ной страсти – так всегда с аристократами, скрывают.

Леопард Эдуард в полях прославился среди мышей тем, что обожал играть одной лапой: подкидывал, ловил и т. д., и все одной лапой.

Кстати, с мышами ничего не случалось, леопард соблюдал правила гигиены, даже мыл перед игрой лапу, но все-таки моллюски «Гринписа» получили телефонограмму от мышей, родителей некоей Софы, которая сбежала к Эдуарду покувыркаться и не вернулась.

Моллюски приняли меры, плавали с плакатами, стреляли из ракетниц, Эдуард ничего не мог понять, а все дело оказалось в том, что мышь Софа, попав к Эдуарду, прогрызла у него в комоде дыру и спряталась в носке, где свила гнездо и принесла мышат, видно, пришло ее время.

Леопард вынужден был удочерить (усыновить) пятнадцать мышей, среди которых были и родители Софы, и дедовья до третьего колена, не разбери поймешь.

Однако жениться Эдуард отказался наотрез, мотивируя это тем, что дети и дедушки не его, и даже настаивал на каких-то (лопух) анализах крови, бормотал о видах, подвидах, классах и семействах, ну и получил что хотел: брать кровь взялся клоп Мстислав, который на радостях от трудового процесса так наклюкался, что на все вопросы ответил «да», в том числе и на вопрос о поле и возрасте леопарда.

Прокурор свинья Алла требовала экстрадиции, сторговались на алиментах.

Но детки Софы быстро выросли, переженились, алименты вроде бы отпали сами собой, однако поколения мышей не покидают деду Эдика и, уходя в кино, бросают на него малышек, а он аккуратно подкидывает их в воздух чисто вымытой лапой.

45
Победа по очкам

Волк Семен Алексеевич чистил зубы как раз на прошлые ноябрьские и потому очень удивился, когда клык (третий левый верхний) начал ныть.

Лечение было известное: как говорится, полощи и теплой водки тебе в мыльницу. А все дело было в том, что микроб Гришка по прозвищу Джомолунгма повел своих на штурм пика им. Луи Пастера, царствие ему (Луи) небесное, он помер, а дело его живет, т. е. микробы.

Заночевали, как водится, на бивуаке, к рассвету были готовы, загасили костры испытанным мужским способом, прошерудили в базальтах ямку, сложили туда все отходы, как учит «Гринпис», затем местный проводник микроб Ли (Утренняя Зорька) начистил ледорубы до алмазной грани, проверили связь, но, как только вышли на маршрут и просквозили первый отрицательный угол, тут же начался горячий ливень, да какой!

Просто последний день Помпеи.

Утренняя Зорька, местный абориген, шедший первым, принял на себя удар и скопытился быстро, завел «Реве та й стогне Днипр широкий», начал качаться на месте.

Остальные запросили по рации метеоусловия, но вместо метеоусловий запросили бочку соленых огурчиков в укропном рассоле. Началась большая свистопляска, региональный народный танец, на подмогу прибыли туземные кариесочки, и отряд расслабился.

Жёны на родине все как одна начали прясть и ткать в ожидании мужей подгузники, так как пошли на пополнение демографической волны, и к возвращению альпинистов новый миллион малышей был готов с криками «Папа, папа!» бежать при шариках и флажках по взлетно-посадочной полосе навстречу героям.

Однако когда отряд вернулся, эти малыши уже подросли, уже возили в колясочках внуков, а жены давно получали индексированную пенсию.

Но альпотряд на горном рубеже тоже даром времени не тратил: было основано новое стойбище с шахтами и рудниками, не говоря о роддомах, и волк Семен Алексеевич был вынужден пойти к ветфельдшеру кондору Акопу, тот быстро достал клещи, и пик им. Луи Пастера рухнул, проще говоря, был взят, зуб выдран.

Т. е. победа по очкам.

46
Плебей

Таракан Максимка как-то раз по работе делал снимки бабочки Кузьмы, в полный рост, при усах и на канапе, стало быть, лежа.

Затем бабочка Кузьма заказал еще несколько поз в развернутом виде со спины (усы вполоборота, ресницы: нога напряжена), в профиль (крылья вверх, видны междоузлия), и затем вид сверху.

Таракан Максимка долго громоздился с камерой на потолок, пока не сообразил положить бабочку Кузьму плашмя на пол, весь вспотел.

Но бабочка Кузьма, вообще стыдливый от природы, еще в бытность свою в виде гусеницы Николавны таковой, а теперь и вообще туго одетый в кожу и мятые брюки, вдруг разорился еще на одну серию портретов, топ-лесс, т. е. без верхней одежды: поснимал крылья, потом пиджак, галстук, жилетку, рубашку и майку, а затем решился и сволок с себя часть нижней одежды, т. е. носки.

Таракан Максимка – работа есть работа – без удивления фотографировал бабочку Кузьму с прозрачным шарфом, далее момент танца живота и, наконец, сидя в кресле с букетом.

Бабочку Кузьму задело его равнодушие, он решил объясниться и поведал, что хотелось бы разослать свои портреты на мужские фотоконкурсы, а также на «Мосфильм», на «Ленфильм» Алексею Герману, в Голливуд до востребования и на ТВ в Клуб кинопутешествий.

Тут таракан Максимка задумался и ответил, что их районная фотография сейчас сидит на лимите коллодия и фенолфталеина, и такую ответственную работу вряд ли они потянут за эти деньги.

После чего он сложил штатив ввосьмеро, закрыл камеру крышкой, задраил как надо, затянул болты, поставил на прицеп и порулил в депо.

А бабочка Кузьма долго присобачивал крылья, пристегивал усы, подгонял бахрому под коленками, а сам размышлял, стоило ли метать бисер перед свиньями, говорить всю правду таракану Максимке, так сказать, в его черные глаза.

Простой парень Максимка так, видно, ничего и не понял, деньги все заслонили, в том числе проблему прекрасного.

«Таракан Максимка плебей», – решил бабочка Кузьма и успокоился.