Текст книги "Спасатели. Репортаж в ретроспективе"

3

Сияющий Андрей Расков с порога помахал сложенной самолетиком бумажкой:

– Ну что, мужики, теперь есть такая профессия – спасатель!

Всю неделю напролет Расков обивал пороги Минтруда, проталкивая в тарифно-квалификационный справочник профессию спасателя. И вот свершилось!

– Андрюха, а как же без тебя теперь министерские девочки?

Весь отряд знал подробности того, как Расков для того, чтобы собрать сановные подписи, обаял не меньше десятка секретарш, причем в рекордно короткий срок.

– Девочки? – разулыбался Андрей. – Девочки теперь плачут… Наблюдавший за всем этим со стороны Евгений Алексеевич Колбов только покачал головой Его приставили к спасателям как опытного «дядьку» к молодым ребятам, которые многого хотят, но в бюрократической игре ничегошеньки не понимают. Он помогал шлифовать постановления, ходить по ведомствам. Сейчас он качал головой, а в душе радовался: «Ничего-ничего, эта малоорганизованная ватага еще себя покажет. Вот и этот усатый сделал за неделю то, что нормальному человеку сделать и за месяц просто невозможно по определению. они такие вопросы решают быстро, энергично, в духе капустника. Это нам мешает – значит, надо убрать. Кто сделает? Ты? Хорошо, иди. Сегодня он с бюрократами воюет, а завтра помчится покупать рюкзаки для ребят. Неправда, что если энтузиасты – так обязательно бестолковые люди… Они от беспощадной этой реальности только мускулы наращивают…»

V. Первый опыт выживания

1

Володя Мельничук, попавший в отряд сразу после окончания МГИМО, не обращал внимания на царившее веселье. Он штудировал книжки, стопкой громоздившиеся рядом. Иногда изумленно поднимал брови и бросался записывать что-то в гроссбух.

– Делаю для вас дайджест импортной спасательной литературы, – отмахивался он от особо приставучих, – закладываю основы «на вырост».

Вот и сейчас он наткнулся на что-то такое, что заставило его не только схватиться за гроссбух, но и немедленно поделиться прочитанным с окружающими:

– Мужики, а ведь существуют стандарты для участия в международных спасательных операциях! Например, две недели отряд должен жить автономно, если приезжает на какую-то международную операцию. О нем никто не должен заботиться, потому что в это время как раз самая неразбериха. Отряд спасателей должен работать, а не привлекать к себе внимание…

2

…Вожак пригнул голову так низко, что острые рога, скрежеща, чертили по льду. Наконец, колени яка подогнулись, пятисоткилограммовая туша рухнула на камни, а рог, последний раз пропахав по льду, обломился. Стадо, испуганно косясь на павшего вожака, теснилось на узком плато, не решаясь перешагнуть костенеющую на морозе глыбу…

Охотник, вернувшийся из тайги, не заходя домой, направился прямиком к директору совхоза. Сбросил лыжи на крыльце и вместе с клубами морозного пара ворвался в кабинет.

– Беда, – выпалил с порога. – Я по следу яков шел, так быки в стаде мрут через каждые пятьсот метров. Захарыч, я такое только видел, когда еще мальчишкой был. Чума это, понял?!

– Как думаешь, – директор посмотрел на капельки пота на скулах деда Петра: этот балаболить не станет, из него слово клещами не достанешь, – с Монголии к нам в Туву чума идет?

– А то! – сообщив самое главное, дед снова обрел свою обычную неразговорчивость.

Захарыч, повертев в руках немую телефонную трубку и вволю настучавшись по рычагам на аппарате, раздраженно отвернулся от телефона:

– Опять связи нет, – и, уже путаясь в рукавах полушубка, на ходу бросил: – Я в райцентр поеду, а ты бери ветеринара нашего и вместе с ним на лыжах к ближайшей из туш, пусть он посмотрит, что да как.

…Дед Петр недоверчиво смотрел на выгружавшихся из самолета москвичей. Ни дать ни взять альпинисты. С рюкзаками, в легоньких куртках, в ботинках на подошвах, как стиральная доска. Таких летом в горы наезжает тьма-тьмущая. Так то летом. А сейчас, когда вокруг зима, минус сорок пять с ветром, что им здесь делать? Чуму останавливать? Да они скорее сами от холода очумеют. Директор совхоза приосанился, направляясь к трапу. Всем по очереди пожал руки, приговаривая:

– С приездом, товарищи! Милости просим на Тувинскую землю, – а сам свободной рукой деду машет, мол, и ты подойди, что пнем встал.

Дед Петр директора понял, но торопиться не стал, все его внимание было занято тюками, которые выгружали из чрева самолета. Он подошел к одному из них, пнул валенком, убедившись, что тяжелый, потом, стащив рукавицу, наклонился и пощупал. И без того стывшие на морозе пальцы холодила покрывшаяся инеем резина.

– Это что ж такое тут приперли за тыщи верст? – рассуждал сам с собой старик, пребывая в полном недоумении.

– Это модуль, отец, – откликнулся один из спасателей, на время переквалифицировавшийся в грузчики, – мы его надуем и жить в нем будем.

– А то! – закивал, закипая, дед, но слов лишних тратить не стал, отошел.

Спасатели тем временем штабелями громоздили ящики со взрывчаткой. Намучились, пока в Москве выпросили. В комитете ничегошеньки, кроме бумажного права государственного органа привлекать другие ведомства к ликвидации чрезвычайной ситуаций. Самых несознательных и прижимистых пугали жуткой перспективой:

– Вы понимаете, что это реальная угроза возвращения чумы крупного рога. Впервые за сорок лет! Если эпидемия разбушуется, то потребуются миллионы и миллионы, а вам сейчас рубля жалко, чтобы остановить чуму на границе? Нужна масштабная операция с применением авиации, с использованием энергии взрыва. В этом нам помогите, а остальное берем на себя.

Отступали, соглашаясь. Были и такие, что и вместе со спасателями (половина которых – добровольцы, в штате не числились, зарплаты не получали) в экспедицию были готовы отравиться Один из них – Владимир Синявский, руководивший мобильным госпиталем института медико-биологических проблем, – и посоветовал жить не в палатках, а в отапливаемых модулях. В порядке эксперимента.

– А что, – обрадованно согласился Кужугетов, – и на будущее пригодится. Лагерь-то будет на высоте трех тысяч метров, ниже – смысла нет.

3

Вертолет, подхваченный порывом ветра, неотвратимо сносило влево. «Ми-8» беспомощно барахтался в воздухе, кренясь и зачерпывая лопастями винтов снежную кашу, сдуваемую с отвесных скал. Внизу, в расщелинах, черными точками рябили полузанесенные снегом туши.

– Да они туг по всей границе, – прокричал второй пилот, ставя на карте очередной крестик. – Вот работенка будет!

– Уходим, – первый пилот осторожно разворачивал машину. Пешие спасатели посмотрели вслед сбившемуся набекрень вертолету.

– Если все время так дуть будет, то на вертушку особо рассчитывать не придется. При таком ветрище летчикам туши со скалы не снять…

– А то! – согласился дед Петр и взялся за лом, давая понять, что пора и за дело приниматься, скотомогильники делать.

Застывшая земля не поддавалась. Металл с заунывным бряцаньем отскакивал ото льда.

– Так не пойдет, – спасатель мягко отобрал у него лом. – Взрывать будем.

Старик почти с детским любопытством наблюдал, как подрывники колдовали над взрывчаткой, соединяя цветные провода. Раздался взрыв, брызнули фонтаны промерзшего грунта. Над головой и под ногами – горы. Сверху отлично видно, как на нижней «скальной полке» толща снега раскалывается, кипящая от скорости снежная крута несется вниз в густой пелене, петляя в лабиринтах трещин и ледовых стен. Лица почернели, глаза запали. Вершина недалеко, но сил остается все меньше. Каждый шаг на такой высоте стоит усилий. Дышать все труднее. Сердце бьется, как паровой молот. На грани изнеможения…

– Трос, трос поправьте!

Заиндевевшая глыба вздрогнула, отрываясь от камня, покатились вниз с мерзлым стуком потревоженные осколки. Стоявший у края обрыва спасатель, не удержавшись, рухнул вниз, наперегонки с ледяными обломками. За ним тут же ринулись вниз, срывая на ходу куртки, чтобы сподручнее было лезть. Ветер веревку треплет, словно тяжести тела не чувствует. Спускались, не отрывая глаз от маленькой распластанной фигурки на самом низу расщелины…

Когда парня вытащили из ущелья, оказалось, что сломано бедро, разбиты руки, голова. Подступала ночная темень, а вместе с ней и ледяной холод. Разбили палатку-дневку. Уже спустя несколько часов все трое почувствовали сильную боль в руках и ногах – первые признаки обморожения. Горы опасны тем, что все здесь происходит гораздо быстрее, чем в долине. Пострадавшему становилось все хуже. Рана бедра забрала около двух литров крови. А тут внезапно сменилась погода. Метеорологи называют это «снежным зарядом»: в считанные минуты исчезает солнце, все погружается в туманную мглу, ветер реет модули, снежинки превращаются в горошины… Кое как дождались утра. Развиднелось – подоспела помощь…

Вертолет поднялся ввысь – скорее, в больницу Проводили взглядом и, не сговариваясь, вернулись к работе. И так день за днем. Павших яков искали вдоль всей границы, находили, собирали в скотомогильники, пробовали сжигать, но тщетно, окоченевшие трупы не горели Засыпав известью, хлором, их хоронили во взорванной вечной мерзлоте, огораживая гиблые эти места колючей проволокой.

– Восемьсот! – хлопнул застывшими на морозе рукавицами спасатель. – Юбилей, мужики! Восьмисотый як. Это надо отметить!

– А я от деда Петра слышал, что завтра Новый год по-тувински…

Вечер прошел в праздничных хлопотах. Оттаявшую елку торжественно водрузили в центре модуля, украсили ракетницами, разноцветными коробками из-под чая и блестками фольги.

– Ну вот, отпразднуем и домой. Всего ничего, полтора месяца назад из Москвы уехали…

VI. Над горящим арсеналом

1

Огонь бежал по сухой траве, как по бикфордову шнуру. Еще мгновение – и штабеля ящиков с боеприпасами вспыхнули. Полыхали огромные хранилища, вместившие в себя свыше тысячи железнодорожных составов артиллерийских и реактивных снарядов. Они долетали до Еревана, оставляя выбоины в стенах зданий на окраине города.

– Срочная эвакуация! – Милиционер махал рукой, созывая жителей домов. – Срочная эвакуация! Бросайте все! – И в ответ на вопрос, а что там, на армейском складе, смачно сплюнул: – Да черт его знает! Может, там и химическое оружие… Никто не знает. Грузитесь побыстрее!

Старуха с растрепанными космами седых волос, не расслышав, истошно кричала, созывая свою большую семью:

– Пожа-а-ар!

Тем временем самолет президента Армении лег на обратный курс – из Турции домой. Президент дремал, откинувшись на белоснежную спинку кресла. Взволнованные помощники шептались во втором салоне, мешая армянские слова с русскими.

– А может, не говорить? Прилетим, сам увидит…

– Ты с ума сошел, там, может, пол-Еревана разрушено, зарево полыхает, боеприпасы рвутся, а мы не скажем?

Правительственные телефоны раскалились до предела. Дипломаты теряли дипломатическую невозмутимость:

– Господа, если это и не война, то на войну очень похоже. Артсклад находится на территории суверенного государства, хотя числится за российским министерством обороны и охраняется русскими солдатами. Назревает политический конфликт…

2

Военные эксперты, призванные на совещание, заговорщицки переглянулись: мол, ну как этим «пиджакам» объяснишь тонкую военную специфику?! Наконец один из них, устало потирая переносицу, снисходительно объяснил:

– Склады боеприпасов никто никогда не тушит, ждут, когда снаряды все до единого взорвутся и все выгорит. Именно поэтому территория распахана на участки Мы, военные специалисты, – с усилием подчеркнул он, – называем такой способ тушения пожара методом естественного выгорания.

На взлетной полосе стоял готовый к взлету «Ил-76». На первый взгляд, самолет как самолет, ничего необычного, если бы не сорокатонное выливное устройство, втиснутое внутрь конструкторами бюро Илюшина. Из-за этого нововведения авиационные остряки этот «Ил» тут же прозвали «водной бочкой».

– Вот увидишь, – нервничал второй пилот, глядя на то, как рядом готовили к полету обычный «борт», – сейчас придут и скажут, готовность отменить…

– Да ладно тебе, накаркаешь, – оборвал его командир Игорь Шакиров.

Ему не меньше любого члена экипажа хотелось лететь на пожар в Ереван. Никто до сих пор «водной бочкой» ничего тушить не пробовал. Тем более – огромный армейский арсенал!

– Ничего, ласточка, – украдкой похлопал он самолет по крылу, – сейчас полетим…

3

Оба «Ила» приземлились в аэропорту Еревана. Из одного самолета выгрузился отряд пожарных, из другого – горстка людей в штатском и два офицера.

Генерал-лейтенант авиации Петросян мрачно наблюдал, как от группы отделились двое – военный со штатским – и зашагали к нему навстречу. «Это что еще за фокусы? – раздраженно думал про себя генерал, совсем не пo-уставному засунув руки в карманы. – Москва не могла из одних военных оперативную группу собрать, что могут штатские понимать в артиллерийских делах?»

– Чего прилетели? – командирским голосом прогрохотал Петросян. – Думаете, не знаем, что склады ваши же специально взорвали, чтобы нам не досталось оружие?! Россия хочет поучаствовать в войне между Арменией и Азербайджаном на стороне последнего?!

Юрьев задумчиво посмотрел на небо, окрашенное предзакатным заревом, потом – на часы на своей руке, и только потом – на Петросяна.

– Господин генерал, дело к вечеру, медлить нельзя, времени на политические дискуссии нет. Я прошу вас лишь дать возможность отправить наземную группу – штабистов и пожарников – к месту события и предоставить одному нашему «Илу» воздушный коридор.

Генерал Петросян, ретируясь, но, желая сохранить лицо перед подчиненными, пренебрежительно махнул рукой: мол, дайте им, что они просят, да толку-то!

…Сквозь шум и треск слышится в наушниках голос командира:

– Серии взрывов следуют друг за другом с интервалом в 35 минут!

Юрьев не сразу находит кнопку микрофона, нажимает, кричит нетерпеливо:

– Пожар можно остановить атакой с воздуха? В трехминутное затишье потушить траву, остатки догорающих ящиков… Сможешь?!

И, не дождавшись ответа, сорвал наушники, соскользнул с аппарели и взбежал вверх по трапу, в кабину к пилотам.

– Игорь, ты вправду готов? Надо пролететь над этим складом и сбросить воду на очень низкой высоте, тогда только будет эффект.

– Я вижу, – кричит тот в ответ, – есть разрывы между взрывами! Надо в этот промежуток лопасть! Я готов!

«Ил-76» медленно, как груженная до отказа баржа, нестерпимо медленно кренится влево и уходит на очередной разворот. К иллюминатору приник фотокор Володя Смолин.

Юрьев успевает подумать: «Настырный, черт… Шансов на то, что мы успешно пролетим над пожаром и вернемся мало. Он, видно, считает, раз мы летим, все будет в порядке… А нужно, чтобы все совпало – и наш заход, и отсутствие взрывов. Вероятность угодить именно в этот промежуток не велика. Самолет – не игрушка. Во-первых, всюду горы. Во-вторых, если взрыв произойдет, когда мы будем пролетать над складом, нам не уцелеть…»

Но рассуждать некогда. Сосредоточились, сгруппировались, заняли свои места. Самолет пошел на снижение – шестьдесят метров, пятьдесят, тридцать… Распластавшаяся дюралевая птица накрыла своей тенью малиново-красное пожарище. Время атаковать!

Нестерпимо медленно открылась задняя аппарель… Техники потянули за рычаги… Открылись клапана… И только после этого хлынула вода. Из-за шума двигателя казалось, что она льется беззвучно. Самолет тяжело пошел на подъем, вдогонку ему катилась волна взрывов, словно на горящий склад сбросили не сорок тонн воды, а сорок тонн боеприпасов. Закипевшая в пламени вода на лету превратилась в пар, его мощное давление активизировало взрыватели и те снаряды, которые еще не взорвались.

Гигантская гора, на склоне которой догорал артсклад, неотвратимо приближалась к фюзеляжу самолета. Но работяга «Ил» натужно взмыл вверх, заложил вираж и развернулся, выныривая из дыма. Тогда люди, приникшие к стеклу, увидели, что пожара внизу нет. Они забыли, что могли просто-напросто разбиться. Они совсем не радовались тому, что остались живы. Они ликовали, потому что удалось попасть в эпицентр пламени и загасить его… Легли на обратный курс, приземлились, в лихорадочной спешке заправились водой и затребовали взлет. В сгустившихся сумерках было отчетливо видно, что там, внизу, тлеют головешки гигантского костра. Атаковали едва ли не на ощупь и, улетая, видели, как на земле сгустилась тьма – ни всполоха, ни искры…

4

Приземлились. Вырулили на стоянку. Заглохли двигатели. Тишина… Спрыгнули на землю. Ноги словно не чувствуют под собой твердой почвы. Невесомость! Такой груз с плеч спал… И тут же мягкой, тяжелой лапой пригнула к земле усталость… А на вечернем аэродроме ни души.

– Дайте нам хоть отдохнуть!

Дежурный глазами хлопает, руками разводит, мол, такого приказа не было. Летчики – народ бывалый, ко всему привычный, полезли обратно в кабину, на ночлег устраиваться, спальники расстилать, тушенку и сгущенку на ужин открывать, стол сервировать. Юрьев на их приготовления посмотрел и, нахмурившись, зашагал в диспетчерскую. Набрал приемную премьер-министра и обрушился, не выбирая слов:

– Ну как же так?! Люди осуществили уникальную операцию, а вы даже элементарное гостеприимство проявить не хотите? Дайте хотя бы гостиницу экипажам переночевать, прежде чем от вас улететь…

И четверти часа не пришло, как на поле вынырнула из темноты «Волга», из нее выскочил запыхавшийся чиновник:

– Я из секретариата премьер-министра. Сейчас мы вас накормим ужином прямо там, в гостинице, а завтра – милости просим на званый обед в наш лучший ресторан. Пр-р-ошу по машинам!

…Накрытые для банкета столы пустовали, томились официанты. Гости опаздывали… Кубарев и начальник инженерной службы армии шли, не отрывая глаз от земли, след в след, как волки. Оба не первый раз по минному полю шли, а потому назубок знали, что за боеприпасы под ногами валяются, куда ступить можно, а куда нельзя. Дошли до середины склада, остановились, осматриваясь.

– Знаешь, а мне с профессиональной точки зрения было потрясающе интересно, – нарушил напряженную тишину идущий впереди Кубарева офицер. – Прилетели ребята, излучающие доброжелательность, вылили на горящие боеприпасы воду, все в миг взорвалось, потухло…

И оборвал себя, едва ли не на полуслове. Словно что-то остановило. Постояли, помолчали.

– Ладно, – наконец сказал Кубарев, разворачиваясь, – дальше не идем, картина ясная.

Только перешагнули за проволоку – рванула авиационная бомба. Начальник инженерной службы армии головой качает, на москвича смотрит растроганно:

– Вот это нюх!

Тот кивает, закуривает, пожимает плечами:

– Ну да… А может, Бог сохранил.

Снова пошли, а а душа рос холодок. И вдруг – откуда он только – телеоператор с камерой на плече. Обогнал, проворно пятясь ведомый Кубаревым маленький отряд…

– Слушайте, он же сам взорвется, и нас всех тут взорвет!

А оператор, ни на кого не обращая внимания, запрыгнул на полуразрушенный ангар и телекамерой на отряд нацелился. Тут на всех напал такой хохот!

– Эй ты, кузнечик с коленками назад, слазь давай!.. Только тихо!

VII. Манави Иванам

1

Один за другим мелькали «батальные» кадры – на горном перевале ухали орудия, вооруженные люди оттаскивали раненых, дети смотрели в телекамеру недетскими глазами… Журналист на фоне толпы беженцев взахлеб наговаривал в микрофон:

– Грузино-осетинский длится уже два с лишним года. Война сосредоточилась на перевале вокруг окруженного противоборствующими сторонами Цхинвали. Сквозь эту линию фронта на помощь осетинам прорываются новые штыки – родственники, которые до этого жили в разных уголках необъятной советской Родины. Измученные войной люди хлынули из Южной Осетии в Северную. Владикавказ заполонили толпы раненых и беженцев…

Крупным планом лицо измученного ребенка, выхваченного телеоператором из толпы уныло бредущих людей… Премьер колыхнулся в кресле и потянулся к телефону:

– Подготовьте распоряжение… Чрезвычайщикам немедленно вылететь на границу Осетии, организовать прием беженцев, развернуть полевые госпитали, принять раненых…

И с тоской посмотрел на географическую карту России, занимавшую едва ли не всю стену. Такое чувство, будто опасный безумец скомкал эту огромную карту и швырнул с размаху в костер. Плотная бумага корчится в огне, вспыхивает, гаснет, снова вспыхивает. Вместе с картой бывшего СССР пылают и превращаются в пепел человеческие судьбы. Мир сошел сума. Взбудораженное сознание сузилось до размера странички, вырванной из крупномасштабного атласа. Берешь такой листок – видишь город, в котором живешь, а города, в котором живет твой брат, на этой страничке уже нет, не вместился…