Текст книги "Парень с границы"

Глава 10
Чем занимался Уильям Бенн

Рикардо застыл, напряженно вглядываясь поверх белого язычка пламени; в сердце начало подниматься ощущение неизбежной схватки. Он незаметно вытащил из кармана нож и резко прыгнул вперед…

Только уже в воздухе, летя с высоко поднятым ножом, увидел перед собой вытянутое, безобразное лицо Уильяма Бенна! Навстречу ему, словно пуля, выстрелила его длинная рука. Стальной кулак со страшной силой поразил парня прямо между глаз, отбросив назад и с грохотом послав на пол…

Когда Рикардо пришел в себя, то увидел, что лежит на кровати, а рядом, невозмутимо покуривая, сидит его хозяин. Юноша слегка приподнялся на локте; из ранки между глаз текла тоненькая струйка крови.

– Кровь лучше, чем синяк, – хмыкнул Бенн. – Если бы костяшки моего кулака не разбили кожу, твое лицо раздулось бы, словно воздушный шар. Как голова?

Рикардо с опаской поднял глаза на этого страшного человека. Он пытался понять, что означает его вроде бы безразличный тон: скрытую, но полную угрозы иронию или искреннее дружеское примирение? Но хозяин, похоже, читал его мысли, потому что тут же сказал:

– Тебя интересует, о чем я сейчас думаю? Что ж, объясню тебе, мой мальчик. Маленькие пареньки частенько подобны котам, которые любят ночами гулять по крышам. Так произошло и с моим юным другом Рикардо Пересом. Он отправился погулять. Потом вернулся чуть позже, чем хотел, зажег лампу и тут же почувствовал, что его кто-то ждет. Другой бы на его месте закричал или побежал к двери, может, даже попытался бы выпрыгнуть в окно. Но тигр всегда прыгает на любой посторонний шум в его пещере, а все вопросы потом. Поэтому Рикардо напрягся, почувствовав постороннего в комнате, затем сделал прыжок, целясь ножом прямо ему в горло. Так ведь? И увидел меня, только уже будучи в воздухе. Я прав, мой юный друг?

Рикардо сел на край кровати. От мощного удара в голове еще немного шумело, но она уже потихоньку прояснялась. В кармане чувствовался какой-то твердый предмет; к своему удивлению, он понял, что, пока лежал без сознания, нож вернули на место.

– Да, так, – подтвердил он. – В углу что-то было, это меня чуть испугало.

– Ах вот как! Что ж, предлагаю тебе мировую: я прощаю тебе попытку пропороть мне шею ножом, а ты прощаешь меня за удар между глаз. Идет?

– Идет.

– Так будет по-честному?

– Да, по-честному, – согласился Рикардо.

– И никаких обид?

Юноша поднял глаза на уродливое лицо хозяина.

– Откуда мне знать? Откуда мне знать, что у вас на уме?

– В этом только и дело? Хорошо, даю тебе слово. Повторяю: никаких обид с моей стороны. А с твоей?

Рикардо заколебался. Потом понял, что прождал слишком долго, чтобы соврать, ничем не рискуя.

– Не знаю, – честно признался он.

– Ты же понимаешь, что если бы я не сбил тебя с ног, то нож вонзился бы прямо в мое горло.

Юноша промолчал.

– А ведь моя шея сделана не из железа, знаешь? – продолжал Бенн.

– Да, конечно же нет.

– Ладно, забудем на время об этом. Есть кое-что еще, о чем нам надо поговорить. Кажется, я просил тебя не выходить из комнаты. Хотя, возможно, и несколько резковато.

Рикардо снова ничего не ответил.

– Но ты предпочел иное. Вылез в окно. Что ж, это вполне понятно. Молодым не терпится погулять… – Уильям засмеялся своим необычным беззвучным смехом, который придал его лицу еще более жуткий вид, чем улыбка с поднятыми уголками рта. – Значит, ты отправился погулять. И где же, интересно, ты гулял?

Почувствовав опасность, Рикардо сжал зубы. Но затем смело посмотрел хозяину в глаза.

– Мне хотелось посмотреть на лошадей, – ответил он. – Спать было еще слишком рано, поэтому я вылез наружу и отправился на конюшню.

– Естественно. Тебе ведь очень нравятся лошади, так ведь?

– Нравятся.

– Ты разговаривал о них с Лу?

– Нет. Не хотел его беспокоить. Кроме того, я ведь должен был уже спать.

– Само собой разумеется, друг мой! Мне нравится, когда парни говорят правду, даже если сделали что-то не так. Чуть-чуть не совсем так, имей это в виду.

– Да, но мне казалось, что в этом нет ничего плохого…

– И молодец, что не стал затевать разговоров с Лу. Это было разумно. У него весьма дурной нрав. Он у нас тот еще фрукт, наш верный Лу. Он, как и ты, никогда не расстается с ножом. Только его нож, думаю, поострее твоего, – спокойно проговорил Бенн, демонстрируя демоническую улыбку.

– Спасибо, что сказали. Постараюсь запомнить это.

– Кроме того, я бы на твоем месте постарался, чтобы Лу не узнал, что ты тайком пробираешься на конюшню и подглядываешь за лошадьми. Ему это сильно не понравится. Он у нас очень и очень обидчивый. Не меньше дикой кошки. – Бенн встал и направился к выходу. – Спокойной ночи, Рикардо!

– Спокойной ночи, – произнес и юноша.

Уже приоткрыв дверь и почти выйдя из комнаты, Бенн вдруг обернулся и, как бы между прочим, спросил:

– Кстати, Рикардо, когда ты ходил на конюшню и обратно, ты, случайно, нигде не задерживался?

Парень моментально насторожился, ибо понял, что опасный допрос еще не кончился, и это вызвало у него чувство страха. Но прежде чем он сумел с собой совладать, хозяин продолжил:

– Например, у окна веранды? Ты там не задерживался, Рикардо?

Рикардо побледнел, сердце застучало как молот.

Уильям Бенн снова вошел в комнату и закрыл дверь.

– И пока ты был там снаружи, ты слышал наш разговор с моим… другом?

Юноша не мог произнести ни слова.

– Отвечай! – жутким голосом потребовал Бенн.

– Да, – почти прошептал Рикардо, невольно опуская руку в карман куртки. Ему была невыносима сама мысль, что он умрет (а в этом у него больше не было сомнений) без борьбы, просто так, даже не ужалив никого на прощанье.

Поэтому он крепко сжал рукоятку ножа и отчаянно посмотрел на Уильяма Бенна. Ему казалось, что сначала хозяин собьет его на пол, а потом задушит своими чудовищными руками. Однако Бенн даже не шевельнулся; вот только глаза его бешено сузились, а на лице появилась та самая демоническая улыбка.

– И что же ты услышал? – тихо поинтересовался он.

Рикардо секунду поколебался, затем смело ответил:

– Что вы запланировали ограбление и что Чарльз Перкинс убил двух людей.

– Ты это слышал?

– Да. А также как вы порвали с Перкинсом, потому что не хотите кровавых денег.

Он стоял на краю пропасти и знал это. Малейшая ошибка означала верную смерть. Но защищаться можно было только словами. Теперь это было ясно.

Затем ему вдруг показалось, что напряжение будто бы спало. Похоже, хозяин начал потихоньку оттаивать, хотя в манере его поведения вроде бы ничего не изменилось.

– Да, для мальчика ты узнал немало. Например, что я не коммерсант, а грабитель…

– Я знал, что вы не коммерсант, – признался Рикардо.

– А что, если я позволю тебе вернуться домой? – неожиданно предложил Уильям Бенн.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Если так случится, мой рот будет на замке.

– Ты уверен, что сможешь держать его на замке? – с внезапной вспышкой ярости полюбопытствовал Бенн.

– Уверен. Я умею хранить секреты, – не без гордости ответил Рикардо и смело посмотрел в глаза хозяина.

Тот явно заколебался. Почему-то подошел к окну, выглянул наружу. У юноши вдруг появилась дикая мысль напасть на него сзади, но он, слава Богу, тут же ее прогнал.

Затем Уильям Бенн резко повернулся к нему:

– В каком-то смысле моя жизнь в твоих руках. И у тебя открыто окно. Но я бы на твоем месте не пытался снова воспользоваться им. У нас еще будет возможность все обговорить завтра утром. Спокойной ночи, Рикардо! – И он вышел из комнаты, плотно притворив за собою дверь.

Рикардо тут же подбежал к окну, выглянул наружу. Если бежать, то только сейчас, пока хозяин не поднял тревогу.

Нет, этого не надо делать! Не сейчас. Слишком опасно. Он вернулся к кровати, обессиленно рухнул на нее, закрыл глаза и задумался о поджидающих его опасностях. Но не успел даже собраться с мыслями, как сон, словно могучая волна, смыл его в полное небытие…

Глава 11
Настоящий джентльмен

Утром выспавшийся Рикардо чувствовал себя будто заново рожденным. Одеваясь, он даже напевал, хотя предстоящая встреча с хозяином не выходила у него из головы. Спустившись вниз к завтраку, он, к своему удивлению, увидел, что тот не один – рядом с ним сидел какой-то незнакомец, которого Бенн представил ему как доктора Хамфри Клаусона.

Это был щеголевато одетый человек небольшого роста с головой ученого мужа и задумчивыми внимательными глазами. Он в основном и поддерживал беседу за завтраком, говоря настолько умно, мягко и деликатно, что Рикардо искренне восхищался его интеллигентностью, не меньше, чем неукротимой силой Уильяма Бенна.

Затем после кофе они заговорили о Рикардо, причем разговор начал Бенн, который со свойственной ему прямотой заявил:

– Итак, доктор, давай-ка вернемся к нашим делам. Что будем делать с этим Рикардо Пересом?

Доктор перевел пристальный взгляд на Рикардо, и того почему-то испугали эти внимательные, но, казалось, совершенно безжизненные глаза.

– Прежде чем принимать какое-либо решение, надо познакомиться с имеющимися фактами, – уклончиво сказал он. – Нет ничего хуже, чем начинать дело, не зная кое-каких вещей.

– Ну и что бы тебе хотелось знать? – поинтересовался Уильям Бенн. – Лично мне известно предостаточно. Например, что вчера Рикардо подслушивал. Это уже кое-что значит.

– Конечно значит, – охотно согласился доктор. – Рикардо подслушивал. Мне это нравится и самому.

– Нравится? Хамфри, ты понимаешь, что говоришь?

– Думаю, понимаю. Это показывает, что у мальчика есть дух и смелость.

– Я знал это и раньше. Поэтому и взял его с собой.

После небольшой паузы доктор снова пристально посмотрел на Рикардо, и у того появилось странное чувство, будто его рассматривают как некое явление, интересное своими необычными анатомическими особенностями.

– Надо бы его получше узнать, – наконец произнес доктор. – Тебе, например, известно, кто он такой?

– Приемный сын погонщика мулов. Зовут Рикардо Перес. Кажется, я тебе это уже говорил.

– Естественно, говорил, но мне это мало что сказало.

– Почему?

– Потому что в нем скорее всего нет ни капли мексиканской крови. Он американец, вне всяких сомнений. По цвету глаз и волос, я бы сказал, ирландского происхождения.

Рикардо широко раскрыл голубые глаза. Такая мысль никогда не приходила ему в голову.

– Ирландец? Не латинос? Доктор, но ведь сколько хочешь мексиканцев имеют голубые глаза и светлые волосы, – продолжал настаивать Уильям Бенн.

Тут Рикардо с вызовом откинул голову назад.

– Я мексиканец! – гордо заявил он. – И ни за что на свете не согласился бы стать гринго.

Конечно, он понимал, что это были очень опасные слова, но чувство патриотизма заставило его пойти на такой поступок.

– А что? В его словах есть смысл, – одобрительно заметил Бенн.

– Наверное, есть, – задумчиво согласился доктор. – Но это еще далеко не все.

Он вынул из кармана портсигар, в котором лежало около дюжины черных сигар, не толще карандаша, открыл его и предложил Уильяму Бенну, который чуть ли не с содроганием отказался.

– Рано или поздно эти хреновины тебя отравят, – заверил он гостя.

Вместо ответа, Клаусон раскурил одну из них и с видимым удовольствием глубоко затянулся.

– То, что мальчик думает сам о себе, безусловно, важно, – продолжил он, – но давай-ка разберемся по сути. Мистер Перес, кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, что вы мексиканец?

– Конечно же я мексиканец! Я вырос в мексиканской семье!

– Они нашли вас у порога своего дома?

– Да.

– Им было известно, кто вас туда подбросил?

– Нет.

– Мистер Перес, скажите мне, мексиканцы часто бросают своих детей?

– Нет… Думаю, никогда.

– Я тоже так думаю. Сколько бы их ни было, для мексиканца каждый ребенок – дар Божий. Итак, продолжим. В мексиканской части города у дверей одного дома находят плачущего младенца. Следовательно, его оставил там мексиканец, поскольку только мексиканец мог оказаться в этой части города после наступления темноты. И это, безусловно, не был молодой мексиканец.

Уильям Бенн пожал плечами:

– Что-то я не совсем понимаю…

– В этом нет ни капли правды! – вспыхнул Рикардо.

– Успокойтесь, молодой человек, – раздраженно прервал его Хамфри Клаусон. – Я пытаюсь подумать за вас, только и всего! О том, о чем вам следовало бы давным-давно задуматься самому! Вы только что согласились, что мексиканцы не бросают своих детей, так? Более того, даже если бы такое вдруг случилось, то каковы шансы, что у этого ребенка будут светлые волосы и голубые глаза?

– Да, но как я уже говорил, светловолосых мексиканцев можно найти сколько хочешь, – возразил Уильям Бенн. – Доктор, ты упрямишься, словно строптивый мул.

Клаусон недовольно поморщился:

– У большинства этих мексиканцев все равно темные глаза и кожа почти всегда имеет темноватый оттенок. А вот у нашего молодого Переса настоящий нордический вид. Рикардо, скажите мне, вы хорошо знаете свой город?

– Конечно хорошо. Снизу доверху. Хотя не так хорошо, как то, что я мексиканец и не могу быть никем иным!

– Патриот! – не без сарказма заметил доктор. – Так вот, Рикардо, вы встречали в вашем городе хоть одного мексиканца с голубыми глазами?

Рикардо попытался вспомнить. Нахмурился.

– Нет… никого. – И тут же понял, что это признание означает. Поэтому воскликнул: – Но ведь вы сами только что сказали: белые не могут быть в мексиканской части города после наступления темноты!

– Да, сказал. Но те же самые мексиканцы очень жизнелюбивые и беспечные люди. Они не любят работать, разве не так?

– Они работают достаточно, чтобы жить, – упрямо ответил Рикардо. – Им хватает. Просто они не поклоняются долларам!

Уильям Бенн ухмыльнулся. Зато доктор искренне рассмеялся и как ни в чем не бывало продолжил:

– Те же самые мексиканцы не считают для себя зазорным время от времени ограбить почтовую карету, или расстрелять группу путешественников, или похитить кого-нибудь из них ради выкупа…

– Негодяи есть в любой стране, – обиженно заметил Рикардо. – А мексиканец по своей природе храбр, любит приключения. И… опасность. Поэтому иногда способен пойти на такое преступление.

Доктор довольно кивнул:

– Хорошая защита. Однако важно то, что вы допускаете такую возможность. Так вот, предположим, некая мексиканская банда, какая именно, я, естественно, не знаю, похитила некую белую семью или часть этой семьи с целью выкупа, и среди них ребенка лет, скажем…

– Двух, – невольно подсказал Рикардо, неожиданно для себя заинтересовавшись рассказом.

– Хорошо, пусть будет ребенок двух лет. Итак, они не хотят бежать в горы с такой обузой: ребенок слишком большой, чтобы держать его на руках, и слишком маленький, чтобы самому сидеть в седле. Поэтому главарь приказывает одному из своих сообщников избавиться от него. Но тот, совсем как добрый грабитель из красивой сказки, не хочет убивать малыша. И просто оставляет его в мексиканском районе городка. Пусть Господь о нем позаботится! В принципе это та же смерть, как того пожелал главарь.

– Слишком сложное объяснение, – заметил Уильям Бенн.

– Хорошо, найди попроще, которое хотя бы наполовину было бы так же понятно, – возразил доктор. – Кстати, а что это происходит с нашим юным Пересом? Он выглядит совсем больным.

Рикардо медленно поднимался со стула, придерживаясь рукой за его спинку.

– Извините, я пойду к себе в комнату, – сказал он. – На пару минут. – И неторопливо вышел.

– А вот это мне тоже не совсем понятно, – озадаченно произнес Уильям Бенн. – Равно как и все твои вопросы. В них есть какой-нибудь смысл?

– Для большого человека ты очень медленно соображаешь, Бенн. Зачем ты меня вызвал?

– Чтобы выслушать твое мнение об этой малолетке, чего он стоит… если он вообще чего-нибудь стоит. Его надо либо пускать в дело, либо шандарахнуть по голове. Мне просто хотелось знать, что ты думаешь, а ты вместо этого начинаешь задавать кучу совершенно ненужных вопросов о его происхождении!

– Да, но в результате узнаю все, что хотел узнать. – Доктор торжествующе рассмеялся прямо в лицо Бенну. – Во-первых, я уже узнал, что мальчик жутко гордый. Как горный орел. Как степной лев, Уильям!

– Да, гордый. И что из этого?

– Возьми любого юношу его возраста, и ты сразу же увидишь, что он готов переметнуться к американцам, которые чуть побогаче. Но только не Рикардо Перес, приемный сын мексиканского погонщика мулов. Ему очень трудно так поступить. Скорее даже просто невозможно. Его от этого воротит…

– Боюсь, ты преувеличиваешь, – возразил Уильям Бенн. – Ни один человек не может быть таким чувствительным.

– Он побледнел, – невозмутимо продолжал Хамфри Клаусон. – К тому же не стоит закрывать глаза на правду. Сейчас он сидит в своей комнате, схватившись за голову от необходимости изменить национальность, и наверняка проклинает меня только за то, что я поставил перед ним такую проблему.

– Ну и в чем же заключается великий смысл всего этого?

– Видишь ли, Бенн, я верю в кровь. И поэтому вижу, что парень относится ко всему этому как истинный джентльмен.

– Возможно, ты прав, – еще более резко согласился Бенн. – Мне нужен был умный вор, смелый грабитель и ловкий мошенник, а вместо этого я нахожу прирожденного джентльмена!

– Так из кого же, как не из прирожденного джентльмена, и может получиться умный вор, смелый грабитель и ловкий мошенник? – невозмутимо возразил доктор.

Глава 12
Современный Робин Гуд?

Это заключение заставило Уильяма Бенна задуматься. Он долго смотрел на собеседника, потом наконец покачал головой.

– Парень слишком много знает. Я не могу держать его у себя, – твердо заявил он. – И все же…

– Да-да?…

– Дело в том, что я испытываю по отношению к нему чуть ли не суеверное предчувствие. Нет смысла вдаваться в подробности, но с тех пор, как я встретил его, меня не покидает ощущение, будто я нашел золотой клад.

Клаусон улыбнулся:

– Бенн, это твое дело, не мое. Можешь относиться к нему как угодно. Мне совершенно безразлично, я просто попробовал логически все осмыслить. Если ты оставишь его при себе… Что ж, быть может, он и принесет тебе целое состояние, кто знает!

– Надо же, джентльмен! – пробормотал Бенн, обращаясь преимущественно к самому себе. – Ленивый, нищий оборвыш, сын погонщика мулов…

– Да, джентльмены действительно нередко ленивы и созданы вовсе не для того, чтобы работать. В былые времена они предпочитали отправляться на войну. Сейчас их можно встретить, ну, скажем, на Уолл-стрит. И у них, безусловно, имеются свои представители в преступном мире.

– Может, ты и прав, – согласился Уильям Бенн. – Первое впечатление чаще всего самое верное. Мне казалось, я нашел золото, а на самом деле это, возможно, бриллиантовая россыпь. Слушай, старина, а как бы ты поступил на моем месте?

– Он говорит на чистом английском. И даже по-испански изъясняется почти как настоящий кастилец, что большая редкость для сына простого погонщика мулов.

– Это легко объяснить. У парня отличный слух.

– К тому же он умеет думать и выбирать. На твоем месте я дал бы ему доучиться.

– Потратить целых восемь лет на то, чтобы таскать его по школам?! – нетерпеливо воскликнул Уильям Бенн.

– Зачем же так много? Хватит и восьми месяцев, чтобы, скажем, подшлифовать его манеры, подружить его с книгами и в самых общих чертах ознакомить с нашим миром. Думаю, это будет несложно. Разве трудно научить ястреба летать?

Уильям Бенн нахмурился и снова покачал головой:

– Ну а кто будет его учить? И чему его надо учить?

– Прежде всего, считаю, нужно обязательно сохранить этот мексиканский колорит, – задумчиво проговорил доктор. – Обязательно сохранить. Ведь, насколько я понимаю, парень в дальнейшем будет в основном работать в Штатах, так? А в Штатах ничто не придает человеку такой изюминки, как иностранный колорит. Мы, американцы, с подозрением относимся к породистым соотечественникам. Нам почему-то кажется, что у образованного человека непременно должны быть на руках мозоли, нам нравятся простолюдины, сумевшие прорваться в высшие сферы. А вот иностранцы совсем другое дело. Мы смотрим на них снизу вверх. Они словно заполняют нишу, отведенную для знати.

– Ну а, скажем, ты, доктор, ты смог бы сделать из него благородного? – поинтересовался Уильям Бенн со свойственной ему одному демонической ухмылкой.

– Я думаю об этом, – ответил тот. – Только пока не решил. Предположим, к примеру, что мы сделаем его членом старинной испанской семьи…

Дверь открылась, в комнату вошел Рикардо.

– И что же ты слышал? – беззлобно спросил его Бенн.

– Что меня собираются сделать членом старинной испанской семьи, – смело ответил юноша и рассмеялся. Но в его смехе не слышалось ни радости, ни удовольствия. Скорее какая-то горечь. Он чуть помолчал, потом добавил: – А вдруг ничего не выйдет и окажется, что я все-таки мексиканец?

– Шкура-то твоя по-прежнему останется цела, – успокоил его Бенн.

Рикардо пожал плечами:

– Слушайте, уж если я решил, так решил. Говорите, что делать.

– Вот-вот, именно этого я и ожидал! – воскликнул доктор. – Думаю, мой юный друг, Уильям скажет вам, что делать, чтобы ваша жизнь стала и лучше, и веселей.

– Мне что, посылать его в Испанию, чтобы сделать испанцем? – Бенн задумался, затем громко хлопнул в ладоши. – Стоп, стоп, стоп! Есть другой способ, клянусь Богом! Мы можем отправить его к старому Манкосу, мне он не откажет. Допустим, к нему приедет племянник или кузен из Испании. Молодой сеньор Манкос… Рикардо Манкос прибывает прямо из Андалузии! Ну как? Звучит? – Он откинулся на спинку стула и громко расхохотался.

– Неплохо, совсем неплохо, – согласился доктор. – В доме Манкоса он вполне сможет узнать все, что необходимо. Разумеется, помимо того, чему его научим мы с тобой и кое-кто еще. Через год, Уильям, он практически ничем не будет отличаться от выпускника университета.

Рикардо, сознавая, что его собираются перекидывать из рук в руки, словно мячик, молчал, но уже понимал – он попал в мощное течение, из которого вряд ли сможет выбраться.

Теперь, когда решение практически было принято, Уильям Бенн повернулся к нему и совершенно серьезно произнес:

– Выбирай сам. Я не жду от тебя клятв и обещаний. Сам видишь, как обстоят дела. Одно твое слово, и я отпущу тебя на все четыре стороны. Тогда ты сможешь вернуться в свинарник твоего названого папаши и продолжать вести честную жизнь. Станешь ковбоем, будешь жить на пятьдесят долларов в месяц и тратить эти жалкие гроши за одну ночь, а потом закладывать свои единственные часы, чтобы выручить хоть сколько-нибудь на табак и протянуть до следующей получки. А можешь махать кувалдой в шахте, если тебе захочется надрывать спину. Впрочем, у тебя есть выбор: ты можешь стать мошенником, как я и как… доктор. Мы живем легко, свободно, у нас всегда есть деньги, и каждый новый день для нас – интереснейшая игра. Тебе, наверное, любопытно, зачем это мне понадобилось делать из тебя мошенника? Хорошо, тогда слушай. Я дам тебе профессию, дам дело, дам образование и все остальное. А взамен ты в течение пяти лет будешь платить мне пятьдесят процентов от всего, что будет проходить через твои руки. Кроме того, будешь делать то, что я скажу. Предположим, ты примешь мое предложение, но потом попытаешься меня обмануть. Так вот знай: предотвратить этого я, конечно, не смогу, но в тот момент, когда ты решишься на это, то, сам того не ведая, наживешь себе очень большие неприятности. Ты видел Селима, Вонга и Лу. Теперь знаешь доктора. А вот меня ты пока знаешь только очень поверхностно. Что ж, пора тебе узнать: я организатор, дружок. На меня работает мощная, слаженная машина, и, если возникнет хоть малейший повод для подозрений, я, не задумываясь, уничтожу тебя. Попросту сотру в порошок…

Итак, я выложил перед тобой свои карты. Я так поступаю всегда. И не собираюсь принуждать тебя. Вот дверь: хочешь быть честным человеком, можешь убираться на все четыре стороны. Хочешь остаться со мной – оставайся. Ты теперь знаешь, что это значит. Скажу тебе напоследок еще одну вещь. Если решишь остаться со мной, то станешь частью этой отлаженной машины, а она будет работать и на тебя. Пока еще никто из идущих со мной в одной упряжке не был нищим. У Лу, например, на счете в банке, как минимум, пятьдесят тысяч. Сам я уже скопил себе достаточно для безбедной старости, но не могу остановиться. Слишком все это увлекательно. Ну вот, пожалуй, и все. Что скажешь?

Конечно, Рикардо внимательно слушал все, что ему говорили, но больше всего ему запали в голову слова о доме его отца, о тяжелой работе на шахте и все такое прочее. Ведь он действительно ненавидел ежедневный изматывающий труд.

Некоторое время юноша сидел молча, сомкнув пальцы рук замком. Одно желание обжигало его словно огнем, другое тут же смывало его будто струя ледяной воды. И если действительно существуют добро и зло, стоящие за спиной у человека и нашептывающие ему свои противоречивые советы, то сейчас они очень активно пытались наполнить душу Рикардо своей сверхъестественной мудростью.

Он посмотрел на собеседников, но те старательно избегали его взгляда. Доктор неторопливо пыхтел сигарой, уставившись в потолок и выпуская тоненькие голубоватые колечки дыма. Уильям Бенн, скрестив руки, смотрел прямо перед собой, и на его губах опять играла демоническая ухмылка. Воистину это была ухмылка дьявола-искусителя.

Рикардо закрыл глаза. Ему вспомнился добрый, честный Антонио Перес, который сделал его таким, каков он есть. Но перед ним тут же предстала и тесная, убогая лачуга, душная летняя ночь, когда огонь в печи уже потух, но повсюду еще витает запах пищи, и даже пыльная, раскалившаяся за день улица кажется раем по сравнению с их убогим жилищем.

Он снова открыл глаза и отметил про себя уют и чистоту комнаты, в которой находился теперь. Селим безмолвно и проворно убирал со стола, не звякнув ни одной тарелкой. Разве может он позволить себе шуметь?! Ведь тем самым помешает мальчику думать! Быть может, когда-нибудь придет такой день, когда и у него, Рикардо, тоже будет трое таких же умных и преданных слуг, как Лу, Вонг и Селим…

И потом, преступники ведь тоже бывают разные. Разве он не слышал про добрых и благородных разбойников, которые грабят только богатых, а потом раздают все бедным? Эдакие современные Робин Гуды…

Так думал Рикардо, потом вдруг подошел к столу и проговорил:

– Я остаюсь с вами, Уильям Бенн.

Тот сразу же расслабился, и юноша понял, что его улыбка была лишь маской, за которой он скрывал беспокойство, поскольку этот вопрос был для него весьма и весьма серьезным. Куда более серьезным, чем мог предположить Рикардо.

Длинная рука с неестественно крупной ладонью протянулась к юноше и схватила его за плечо.

– Теперь, малыш, мы вместе с тобой найдем другой конец радуги.

– Только не забудьте про меня, когда будете делить доходы, – вставил доктор с едва заметной улыбкой и тоже положил руку на плечо Рикардо. – Если ты сильный человек, а я думаю, силы в тебе хватает, то ты никогда не пожалеешь о сегодняшнем дне, – сказал он ему, переходя на «ты». – Но если вдруг окажешься слабаком, то угрызения совести будут терзать тебя до самой смерти. Желаю удачи, Рикардо… Манкос!

И все трое рассмеялись. Правда, смех Рикардо почему-то прозвучал несколько истерично.