Текст книги "Король поднебесья"

Глава 7. Благие намерения и…

Каррик Данмор отшатнулся в сторону, словно увидев привидение… будто сам бесплотный дух прадеда вдруг встал из могилы, чтобы взглянуть на потомка сквозь пелену столетий. Да, сомнений не оставалось, на портрете было его собственное лицо!

Впрочем, приглядевшись, он убедился, что это не совсем так, хотя сходство было большое. От старости краски пожухли. Через весь левый глаз тянулась трещина, а правая щека, казалось, в любую минуту осыплется, но все равно это было его собственное лицо, как если бы Каррик гляделся в пруд, подернутый легкой рябью, отчего черты его казались немного расплывчатыми. Сходство было поразительное. Не оставалось никаких сомнений – перед ним было то же лицо, та же плоть, тот же дух, через века воплотившийся в другом человеке! И пока изумленный Каррик глядел на портрет своего далекого предка, странные мысли вдруг закопошились где-то в самых дальних уголках его сознания, и смутная печаль омрачила его душу. Откуда-то из глубины памяти всплыла мысль о реинкарнацииnote 1Note1
  Реинкарнация – перевоплощение.


[Закрыть].

Но разум его, разум современного человека, отказывался серьезно воспринимать подобную чепуху, потому что не было на свете более приземленного человека, чем Каррик Данмор. Он привык жить лишь сегодняшним днем, и вот сейчас все в нем возмущалось, будто кто-то намеренно исказил привычный и понятный ему ход вещей. Потоптавшись на месте, он наконец сел, не в силах оторвать глаз от портрета.

Каррик вздрогнул, словно очнувшись. Бросив украдкой взгляд на Элизабет, он убедился, что она, побледнев, перебегает взглядом от него к портрету и обратно, видимо, пребывая в таком же замешательстве, как и он сам.

– То же самое лицо! – пробормотала она, растерянно протирая глаза. – Боже милостивый, Каррик! – воскликнула Элизабет. – Должно быть, я сошла с ума! Такого просто быть не может!

Подбежав к окну, она настежь распахнула его. Радуясь прохладному воздуху, хлынувшему в полутемную комнату, Каррик последовал за ней.

– Давайте посмотрим на портрет при свете, – предложил он.

Он снял портрет со стены и поднес его к окну, повернув так, чтобы солнечный луч выхватил из темноты удивительное лицо.

Вначале им показалось, что загадочное сходство исчезло, растаяло, как дым… может быть, потому что солнечный свет, заиграв на потрескавшемся от времени лаке, которым неизвестный художник в незапамятные времена покрыл картину, скрыл на мгновение черты лица далекого предка. Но стоило только Каррику вглядеться повнимательнее, как перед его глазами вновь предстало то же загадочное видение. Казалось, он смотрится в потускневшее от времени зеркало… но оттуда на него смотрело его собственное лицо.

Элизабет Фурно с расширенными от изумления глазами держала картину, переводя взгляд с лица кузена на портрет и обратно. Глубокая морщина залегла у нее между бровей, лицо все больше мрачнело. Закусив побелевшие от волнения губы, она молча повернулась и, подойдя к стене, повесила картину на прежнее место. Когда она обернулась, лицо ее казалось почти испуганным.

– Каррик, – прошептала она, – Я не знаю… Кто ты… призрак?

– Ага, – хмыкнул Каррик, – призрак! Вы когда-нибудь видели, чтобы какой-нибудь призрак умял четырехфунтовый кус грудинки на завтрак?!

Элизабет слабо улыбнулась.

– Просто голова кругом идет, – жалобно пробормотала она. – Вроде алгебры – знаешь, что она существует, а понять не можешь. Вот и теперь… ты и Каррик Данмор! Однако ты и есть Каррик Данмор!

Каррик мрачно ухмыльнулся.

– Этот парень плюнул в лицо самому королю, не задумываясь, захватил графский замок и жадно загребал все, что шло ему в руки. Неужто вы и теперь хотите сказать, что я и есть Каррик Данмор?

Проницательный взгляд Элизабет остановился на его лице.

– Стоит тебе забыться, – удивленно протянула она, – и ты начинаешь говорить совсем по-другому… на редкость правильно! Вот забавно! Так вот, об этом сходстве между тобой и портретом… знаешь, не так уж важно, что вы с ним будто один человек! Все дело в выражении лица… это просто непостижимо! У вас обоих совершенно одинаковое выражение лица!

– Точно, – наконец неохотно признал и он и со свистом втянул воздух. Каррику казалось, что он задыхается.

А Элизабет между тем продолжала:

– А одинаковое выражение лица бывает у тех, кто схож не только внешне, но и внутренне: тот же характер, тот же склад ума… о нет, хватит об этом! Так Бог знает, до чего договоришься!

Каррик молча согласился с ней. У него самого по спине бегали мурашки. Хотелось поскорей выбраться из душной комнаты, полной грудью вдохнуть прохладный, свежий воздух. Элизабет надела старые перчатки, повязала кожаный фартук и направилась к дверям.

– Куда вы, Элизабет? – спросил Каррик.

– Собираюсь заглянуть в кузницу. Надо кое-что подлатать.

Он не верил своим ушам, – Подлатать?! Вы?! Но как..?!

– Я и не такое умею, – улыбнулась Элизабет.

Каррик молча последовал за ней. Как выяснилось, кузница – крохотная лачужка, лепилась к самому корралю. Вокруг, как это обычно бывает на ранчо, кучами громоздился всякий хлам: сломанные колеса, ветхая косилка, мотки проволоки и сломанные железные обода от бочек. Изнутри хибара выглядела еще более ветхой. Казалось, достаточно слабого порыва ветра, чтобы она рассыпалась в пыль. От крыши почти ничего не осталось, Каррик заметил, что в нескольких местах дыры в стенах были аккуратно забиты мятыми железными листами. Инструментов было немного, в основном одно старье. Все было настолько ветхим, что страшно было смотреть.

Однако Элизабет, ничуть не смущаясь, тут же приступила к работе. Сломанный железный брус оказался довольно тяжелым. Одна бы она вряд ли справилась, но Каррик, подхватив брус, держал его на весу, пока Элизабет раздувала горн. Пришлось признать, что кузина оказалась неплохим кузнецом – упрямо закусив губу под его взглядом, она аккуратно постукивала молотком, и Каррик только подивился ее ловкости и сноровке. Искры дождем сыпались во все стороны, а Каррик вдруг понял, что никогда в жизни еще не чувствовал себя столь никчемным, как в эту минуту.

Не прошло и нескольких минут, как с ремонтом было покончено. Ловко окатив холодной водой раскаленный металл, Элизабет попросила Каррика вынести брус во двор, чтобы с его помощью прикрепить его на старое место под повозку – неимоверно древнюю деревянную колымагу, весившую никак не меньше нескольких тонн. Колеса ее, кривые и скрипучие, выгибались под самыми невероятными углами.

Каррик изумленно вытаращил на нее глаза.

– Не стоит так переживать, Каррик, – спокойно сказала Элизабет. – Я знаю, ты был бы рад остаться и помочь мне с хозяйством. Но у тебя своя собственная жизнь, так что не стоит забивать себе голову моими проблемами.

Каррик глубоко вздохнул.

– Элизабет, вы ведь не будете отрицать, что я как-никак Данмор по самой что ни на есть прямой линии? Даже если бы это и взбрело вам в голову, достаточно взглянуть на портрет. Так что мой долг – остаться здесь и помочь вам.

– Бесполезное дело, поверь мне, – покачала головой Элизабет. – Семейное состояние растаскивалось столько лет подряд, что теперь и всей жизни не хватит, чтобы сохранить то, что уцелело. Так что послушай меня – не губи свою молодость! Да ты и сам понимаешь, что все это бесполезно.

Каррик растерянно огляделся.

Все вокруг рушилось прямо на глазах. Столбики, на которых крепилась изгородь, разъезжались в разные стороны, будто жалуясь, что сгнили до самого основания. Обрывки ржавой проволоки уныло свисали до земли. Задняя часть коровника давно рухнула на землю. Одна из еще державшихся стен грозила в любую минуту последовать за ней – в самой ее середине зияла громадная дыра.

– Элизабет, – полюбопытствовал Каррик, – а для чего эти доски? Не для крыши, случайно?

– Да, чтобы починить крышу в коровнике. Если мне удастся урвать парочку дней до того, как пойдут дожди…

– Вы хотите сказать, что сами влезете на крышу и все почините?!

– Да. С тех пор, как уехал Родман, мне и не такое приходилось делать.

– Этот ваш Родман, – с неожиданной неприязнью перебил Каррик, – что он за человек?

– Родман… ему всего лишь двадцать один год! – поколебавшись немного, ответила Элизабет. – Он хороший мальчик. Разве можно винить молодых, если им опротивело жить в таком месте и губить свою молодость?

Каррик пожал широкими плечами.

– Будет вам крыша! – буркнул он и направился прямиком к коровнику, намереваясь, не мешкая, взяться за дело.

И стоило ему только сказать это, как он с удивлением понял, что на сердце стало легко. Глядя вокруг, Каррик с горечью замечал повсюду следы запустения – свидетельства того, что все постепенно дряхлеет и приходит в упадок. Но, как ни странно вместо того, чтобы прийти в уныние, все это только подзадоривало его. И когда он уселся на крыше, прикидывая, с чего начать, и окинул взглядом унылую картину вокруг, то вдруг поймал себя на том, что мысленно уже латает каждую прореху в изгороди, чтобы через минуту полюбоваться пасущимися тут и там тучными коровами, а потом, раздвинув границы ранчо, сделать его процветающим. Да, он уже видел, как в саду копается садовник, как хлопотливая кухарка суетится на кухне, а Элизабет в прелестном утреннем капоте завтракает, удобно устроившись за чайным столиком в гостиной.

Вдоволь налюбовавшись этой картиной, Каррик встряхнулся, и заставил себя вернуться к крыше коровника. А дел тут хватало. В крыше тут и там зияли прорехи. Вокруг гвоздей железо проржавело, а местами и вовсе кусками обрушилось на землю, сорванное во время осенних ветров.

Повздыхав, Каррик отправился вниз за инструментами и листами железа, чтобы втащить их наверх.

Это была тяжелая работа. Каждая связка железных листов весила не меньше сотни фунтов. Солнце пекло немилосердно. Каррик, проклиная все на свете, таскал их одну за другой, и пот струйками стекал у него по лицу и шее, а рубашка на спине промокла насквозь. Все тело безумно чесалось под толстым слоем покрывавшей его пыли, а ладони покрылись волдырями и ссадинами.

Но он, стиснув зубы, позволил себе только ненадолго перевести дух, чтобы прошипеть замысловатое проклятие в адрес раскаленной крыши, которой сейчас можно было бы выпекать булочки, и принялся вновь ряд за рядом укладывать листы железа.

Это было нелегким делом. Каррик отлично понимал, что Элизабет справилась бы с этим вдвое быстрее и уж, конечно, куда лучше его. Да и ловкость, с которой он умудрялся жонглировать тяжелыми ножами, оказалась совершенно бесполезной, стоило ему только взять в руки молоток. Два раза из трех он попадал молотком по собственным пальцам, а гвозди под его неумелыми ударами гнулись так, точно восковые.

Каррик принялся едва слышно ругаться сквозь зубы, с трудом сдерживая закипавшую в нем злобу.

Какое-то время спустя, почувствовав, что умирает от жажды, Каррик спустился на землю и отправился к дому, рассчитывая раздобыть стакан ледяной воды из ручья возле мельницы. Вода оказалась такой холодной, что стыли зубы, и он с наслаждением напился. Усевшись на скамейку, он снял шляпу и вытер мокрое от пота лицо. Как тут было хорошо! Прохладный ветерок овевал разгоряченное тело, слышалось мелодичное журчание воды и монотонно шумело колесо мельницы. Качая воду, мерно постукивал насос, и она с громким плеском лилась в почти пустой бак. Все это разнообразие звуков, будто волшебная музыка, вдруг наполнило покоем душу Каррик. Странные мысли лезли ему в голову: например, как прекрасен могучий порыв ветра, даже в тот момент, когда он крушит то, что сделано руками человека. Вот было бы здорово, если бы можно было использовать его силу, подумал вдруг Каррик. Может быть, когда-нибудь потом появятся даже машины, способные в чем-то заменить человека… например, покрыть крышу коровника! Он даже почмокал губами от удовольствия. Мысли унесли его далеко прочь… пока наконец он не открыл глаза. Улыбающаяся Элизабет трясла его за плечо.

– Пора обедать, Каррик!

Глава 8. Хорошее начало

Каррик в замешательстве вскочил на ноги.

– Э…я вроде как задремал, – промямлил он.

– Вам не следовало затевать все это сегодня, – укоризненно сказала Элизабет. – В конце концов, вы ведь еще не оправились! Еще не прошло и двух дней после того, как вы упали с лошади.

Она повернула к дому.

– Пошли! – на ходу бросила она через плечо.

– Погодите минуту, Элизабет, – взмолился Каррик. – Повернитесь и посмотрите на меня, прошу вас!

Элизабет послушно подняла на него глаза, и Каррик с тревогой вгляделся в это безмятежно улыбающееся лицо, страшась увидеть на нем презрение или разочарование. Но Элизабет была спокойна и доброжелательна, как всегда.

– Элизабет, – решился он наконец, – неужели у вас и в самом деле не чешутся руки отколотить меня?

– За что? – удивилась она.

– Да за то, что я все это затеял. Вознамерился перекрыть крышу коровника… и вместо этого уснул на солнышке, как последний дурак!

– Вы просто устали, – мягко сказала она.

– Это мое обычное состояние, когда возникает необходимость что-то делать, – вздохнул он. – Да и вообще… одна только мысль о том, что нужно взяться за работу, способна уложить меня в постель надолго!

Элизабет улыбнулась и кивнула, предупреждающе подняв вверх палец.

– Только не стоит взывать к собственной совести! – хмыкнула она, – тем более, что у Каррика Данмора таковой никогда не имелось!

– Это точно, – признался он смиренно. – Впрочем, до сих пор я прекрасно без нее обходился, но…

Он замялся.

– Неужели вы забыли, что я вам рассказывала о самом первом Каррике Данморе? – улыбнулась Элизабет.

– Ну что вы! Он был настоящим мужчиной!

– Который терпеть не мог трудиться! – напомнила Элизабет. – Помните? Когда он попался на глаза графу, то зарабатывал на хлеб, развлекая толпу фокусами!

Каррик попытался возразить, но Элизабет перебила его.

– Только не пытайтесь уверить меня, что и вы когда-то этим занимались! – воскликнула она.

Каррик выразительно постучал пальцем по лбу.

– Неважно, – Он махнул рукой. – Но… Элизабет, скажите мне одну вещь. Может быть, я все-таки могу вам чем-то помочь… ну, скажем, если для этого не нужно ничего делать руками? Стыдно, конечно, но работник из меня никудышный! Чего-то, видно, мне не хватает… я хочу сказать, такой уж я уродился.

Повинуясь какому-то безотчетному чувству, Каррик шагнул к Элизабет и взял ее руки в свои.

– Наверное, вы считаете меня ослом? – заикаясь от волнения, пробормотал он, – или…

Улыбка мигом сползла с ее лица, и Элизабет стала серьезной.

– Вы ничем не обязаны этой семье или этому дому, Каррик, – тихо сказала она.

– Тогда почему тут висит мой портрет? – упрямо набычился он.

Она отвела взгляд в сторону. Потом тяжело вздохнула и посмотрела на него. Каррик заметил, как блеснули ее глаза.

– Похоже, вы готовы войти в клетку с львами, лишь бы доставить мне удовольствие, верно, Каррик? – спросила она, и он с облегчением увидел, что Элизабет снова улыбается.

– Только скажите, где эта клетка, и я готов, хоть сейчас, – серьезно ответил он, – но будет куда лучше, если вы просто объясните, чего вы хотите от меня.

– Хорошо, – устало кивнула Элизабет. – Есть один глупый мальчишка двадцати одного года отроду. Он связался с бандой Джима Танкертона, сам не понимая, что делает. Заберите его оттуда и привезите ко мне прежде, чем он ввяжется во что-то ужасное… и сам сунет голову в петлю.

Вдруг она заметила, что вся дрожит.

– Не говорите ничего, Каррик, хорошо? Сначала хорошенько подумайте.

– Банда Танкертона? – медленно процедил он сквозь зубы.

– Да, Танкертона. Джима Танкертона. На всем свете не найти большего мерзавца, чем этот человек!

Каррик поднял глаза туда, где на горизонте вставали горы. Их далекие вершины таяли в ослепительной лазури неба, казавшейся еще ярче из-за разбросанных тут и там белоснежных пятнышек… то ли облаков, то ли снеговых вершин, уткнувшихся в мягкое подбрюшье неба.

Он тихо рассмеялся.

– Такова, видно, моя судьба, Элизабет, – сказал Каррик. – Так, значит, это люди Танкертона?

Элизабет казалась слабой и больной. Она не сводила с него измученных тревогой глаз. Губы ее кривились в странном подобии усмешки.

– Да, – едва слышно ответила она. – Боже, прости меня за то, что я подала тебе эту мысль! Конечно, ты не мог не слышать о нем, но ты не знаешь всего, что здесь творится по его милости! Он царь и Бог в этих местах, но это еще мягко сказано! Этот Танкертон – сущий дьявол, воплощение зла и порока!

– Да, мне приходилось кое-что слышать, – кивнул он. – Однако я никак не возьму в толк, почему этот человек имеет наглость орудовать на моей земле?

– На твоей земле?! О чем это ты, Каррик?

– Конечно, о поднебесье, Элизабет! О дорогах, что ведут вдаль… разве это не угодья самого первого Каррика Данмора? А раз он мой предок, стало быть, я унаследовал его права! Ну да ладно, не ломай себе над этим голову. Я обо всем позабочусь. А теперь прощай!

– Только после обеда, Каррик!

– Лучше не надо, – с горечью вздохнул он. – Стоит мне только поесть, и я начну думать о пути, который меня ожидает… а кончится это тем, что очень скоро тебе придется будить меня к ужину, Элизабет! Нет, нет, я еду сейчас. Точнее сразу, как соберусь и оседлаю Прошу Прощения!

Не сделав ни малейшей попытки возразить, Элизабет отправилась собирать его в дорогу. Туго набив едой седельные сумки, Элизабет безапелляционно заявила, что там, куда он едет, вряд ли будут часто попадаться трактиры, а скорее всего ему придется каждую ночь проводить под открытым небом. Итак, сумки были уложены, аккуратно завернуты в просмоленную парусину и привязаны к луке седла на спину Прошу Прощения. Новое покусительство на ее драгоценную свободу кобыла встретила бешеным храпением и фырканьем, однако не сделала ни малейшей попытки сбросить с себя груз. И вот Элизабет Фурно широко распахнула ворота корраля перед своим рыцарем.

Она застыла все с тем же выражением мучительного беспокойства на побледневшем лице, которое Каррик уже не раз замечал, украдкой поглядывая в ее сторону. Помявшись, он наконец не выдержал.

– Послушайте, Элизабет, – начал он. – Хочу сказать вам кое-что, и вы должны верить, что это правда, и только правда. Это касается меня. Я и в самом деле ни разу в жизни и пальцем о палец не ударил: вечно бил баклуши, попрошайничал, пил, кутил, занимал деньги и никогда не отдавал долги… обычный бродяга, одним словом. Так что, сами понимаете, если что со мной и случится, плакать никто не будет. Ни жены, ни детей – так что никто не осиротеет и ничье сердце не будет разбито.

Она слушала его, пытаясь улыбнуться, но дрожащие губы не слушались ее.

– Но я вернусь, – добавил Каррик, – обязательно вернусь. Это моя страна и я не сойду с тропы, пока она не приведет меня в Поднебесье!

– Милый Каррик, да благословит тебя Бог!

Копыта Прошу Прощения зацокали по дороге, и кобыла почти сразу же перешла на галоп. Грохот подков, такой же четкий и ровный, как грохот прибоя скоро растаял вдали. Всего лишь раз обернулся Каррик – сорвав с головы шляпу, он махнул в сторону женщины, застывшей у ворот. С каждым мгновением она становилась все меньше, будто таяла вдали. Теперь ему достаточно было одного взгляда назад, чтобы увидеть укрывшийся между деревьев дом, убогий коровник и все ее жалкое хозяйство.

Не прошло и нескольких минут, как ранчо скрылось за холмом.

Странная задумчивость овладела им. Очнувшись, Каррик встряхнулся – ему показалось, что за последние дни он как будто побывал в другом мире.

А может быть, это было потому, что разыгравшееся воображение уже завело его высоко в горы – туда, где он никогда еще не бывал. А быть может всему виной было пережитое недавно потрясение, когда он понял, что как две капли воды похож на своего далекого предка.

И, как тогда, у него снова захватило дух; странное чувство надвигающейся беды вдруг нахлынуло на Каррик. И необыкновенное, изумительное ощущение свободы кружило голову – он вдруг представил себя владельцем огромного графского замка, предводителем шайки отчаянных молодцов, готовых последовать за ним в огонь и в воду. С непостижимой уверенностью в себе Каррик обратил свой взор в сторону бескрайнего поднебесья и далеких гор и, словно ребенок, который спешит вернуться домой, погнал кобылу вперед.

Вдруг впереди послышался глухой стук подков и двое всадников, галопом вылетев из-за поворота, выросли по обе стороны Каррик.

– Эй, Каррик, здорово! Неужто это Прошу Прощения?! Батюшки, да кобылка-то никак присмирела! – воскликнул один из них.

– Это точно, – невозмутимо отозвался Каррик.

– Вот это да! Да я готов был выложить полтыщи, лишь бы полюбоваться этим зрелищем! Или заполучить саму красотку!

– Она не продается.

– Ты всегда так говоришь. Помню то время, когда у тебя был серый жеребец… ну, тот самый, что прыгал, как сам дьявол! Помяни мое слово, Каррик, когда свернешь на ней себе шею, будешь и сам рад продать, да только кто ж ее возьмет, да еще за такие деньги?!

Тут вмешался второй.

– Послушай-ка, Каррик, поехали с нами! Всем ребятам охота снова посмотреть, как ты управляешься с ножами. Выпивка за нами! После того, как Пит Логан со своими парнями уволокли тебя, ребята малость побазарили, да решили дожидаться тебя на прежнем месте. Ну, так что скажешь, Каррик? Мы не скупердяи какие, не думай! Обещаю – ты не пожалеешь!

– Не могу, – отрезал Данмор. – Некогда, так что даже и не думайте. А кто там с вами?

– Кто? Господи, да все, кого ты знаешь, говорю же тебе! Билл Клей, братья Гуэрнси и старина Оливер Пайк, потом Йенсены и капитан Патрик…

– Что, и капитан с вами?

– С нами! Он-то и послал нас за тобой, потому как мисс Фурно сказала, что ты поехал по этой дороге и взял Прошу Прощения.

– Капитан Патрик, надо же! Как он там?

– Жив – здоров, что ему сделается! – последовал ответ. – Заявил, что лучше уж сядет играть с тобой, чем любым другим любителем опрокинуть стаканчик. Знаешь, кэп намыл добрую толику золотого песку, который тебе вытряхнуть из него – раз плюнуть! Дьявольщина, старик так набит золотом, что аж звенит на ходу! А важничает, будто курочка, что снесла золотое яичко! Поехали, Каррик! Неужто у тебя нет желания чуть-чуть растрясти старичка?

Порыв ветра взметнул едкую пыль с дороги и швырнул ее в лицо Каррику Данмору. Жара стояла несусветная, дорога петляла так, что голова у него шла кругом, да и вообще… в конце концов, разве человеку запрещено немного повеселиться прежде, чем затевать такое дело?

– Гляди-ка, никак, это снег на старой горе Диггер? – вдруг удивился второй из ковбоев.

Каррик посмотрел в ту же сторону и увидел, как сверкает снег на фоне ослепительно синего неба… там, вдали расстилалась земля, которую он с этого дня считал своей. Тряхнув головой, он вонзил шпоры в бока Прошу Прощения, и она прыгнула вперед, как горный олень.

По-видимому, это и был его ответ. Грубовато, конечно, хмыкнул он, исчезая вдали, а остолбеневшая парочка проводила его взглядом.