Текст книги "Гладиаторы ночи"

– Правду сказать, я никому не доверяю до конца. Даже самому себе. Но в любом случае спасибо за совет. И за все остальное.

Я отодвинул занавеску, скрывающую потайной ход, и вышел. В переулке не было ни души. Немного подождав, чтобы проверить, все ли чисто, я направился пешком на Чаринг-Кросс. Улицы уже начали пустеть. Колонна Нельсона величаво застыла, освещенная холодным ярким светом прожекторов, гигантские львы на Трафальгар-сквер замерли в мрачном молчании, вглядываясь во тьму. На ступенях Национальной галереи сидело несколько влюбленных парочек. Зеленоватая вода фонтана бросала на площадь разноцветные блики. Я постоял какое-то время в раздумье, просто глядя по сторонам. Это место всегда навевало на меня какое-то особое спокойствие, может быть, потому, что муниципальные власти так и не отважились воткнуть никаких современных высотных зданий в этот исторический район Лондона.

На Чаринг-Кросс все погрузилось в тишину. Частные владения, которых на этой улице было полным-полно, притаились за глухими заборами, и мне пришлось порядком помучиться, прежде чем я отыскал клинику Алоизиуса. Стучаться в дверь и спрашивать, не работает ли тут случайно некий Гонзалес, и думать было нечего, и я начал искать какой-нибудь обходной путь. Это оказалось не так-то просто. Частные лечебницы всегда очень хорошо защищены от постороннего вторжения, словно их владельцев больше заботит не то, как бы оттуда не вырвались их любимые психи, а то, как бы туда не ворвался кто-нибудь со стороны. Но эта превзошла все мои опасения – просто крепость какая-то, а не лечебница. Стена, за которой она укрывалась, мало того, что была метра три высотой, так на ней еще находилась система сигнализации более накрученная, чем в самом надежном банке. На этот счет у меня имелись некоторые навыки, позволяющие быстро определить примерный принцип ее действия и заранее наметить схему своего поведения. Я еще раз обошел вокруг заведения. С тыла, там где лечебница выходила на Лестер-сквер, ограда была не такой высокой, зато вероятность напороться на случайного прохожего резко возрастала. Выбора не было. Оглядевшись, я нашел подходящее дерево и взобрался на него. Оказавшись на гребне стены, я на мгновение замер и затем медленно пополз.

Если двигаться очень осторожно, датчики сигнализации могут не сработать. Поэтому я провел там, наверное, целую вечность, каждую секунду ожидая воя сирены.

Но сирены не последовало. Наконец я подполз к самому краю стены и решительно спрыгнул вниз. Я оказался в чудном, тихом уголке, где, укрытая от остального мира, цвела сирень, застенчивая, точно юная монахиня, и благоухали пышные рододендроны. Притаившись за кустами, я огляделся – никого. В самой клинике, конечно, светилась пара-другая окошек, но психов поблизости не было. Наверное, у них уже наступил мертвый час. Теплилась слабая надежда на то, что, если здесь такой плотный заслон снаружи, может, изнутри охранники не столь бдительны.

Я ошибся. Под тяжестью чьего-то тела где-то рядом хрустнули ветки. Кусты раздвинулись, и я увидел, как темная туша медленно заслонила остатки света. Это была гигантская собака – скорее всего мастиф. Лобастая голова напряженно покачивалась. Темные глаза с отвисшими нижними веками внимательно изучали меня. Я невольно вздрогнул, но попробовал взять себя в руки. Собаки чувствуют, когда их боятся, и никому не прощают этого. Я заставил себя думать, что это очень милый симпатичный пес. У него добрый взгляд, дружелюбный вид, и он несчастен оттого, что очень одинок. Нет никого, кто похвалил бы его за верную службу, поиграл бы с ним, погладил по умной, большой голове.

– Хорошая собачка, – сказал я.

И увидел, как тяжелый хвост, точно маятник, медленно заходил из стороны в сторону. Пес засопел и мордой ткнулся мне в ладонь. Я потрепал теплый загривок, выбрался из своего укрытия и, шлепнув его по заду, чтобы скорее шел по своим делам, двинулся к зданию.

Окна на всех этажах были забраны решеткой – психи, понятное дело. Но под самой крышей я заметил незарешеченное чердачное окно. Значит, надо подобраться к нему. Я подтянулся и полез по пожарной лестнице. Добравшись до карниза, я осторожно перебрался на него и, прижимаясь к стене, начал обходить здание по периметру. Это оказалось нелегко: карниз был узким, а чердачное окно, находящееся высоко над головой, застекленным. Наконец мне удалось подобраться к нему поближе. Обернув руку носовым платком, я высадил стекло и, подцепив шпингалет, отворил раму. Забраться внутрь оказалось уже плевым делом. На чердаке было чертовски темно, и я, пожалев, что не захватил с собой фонарик, почти на ощупь двинулся вперед. Наконец потянуло сквозняком, и я увидел выбивающуюся из-под двери тусклую полоску света. Было бы совсем уж обидно, если бы дверь заперли снаружи, но, к счастью, об этом никто не позаботился. Я оказался в темном коридорчике, из которого железный трап вел на нижний ярус. Спустившись по этому трапу, я очутился в самом сердце клиники и побрел по ее белому коридору, осторожно приглядываясь к обстановке, которая мне, кстати, очень не понравилась. Коридор тянулся по всему периметру здания, и с обеих сторон в него выходил ряд массивных бронированных дверей. Несмотря на наличие звукоизоляции, до меня доносились странные звуки – такие, наверное, мог бы услышать любопытствующий турист во время экскурсии по преисподней – вздохи, тихий жалобный плач, повизгивание, шепоты и крики… От всего этого кровь стыла в жилах. Когда я проходил мимо одной из таких дверей, за нею послышались глухие удары – кто-то колотился об обитую чем-то мягким стену. Паршивое место. Этот ярус, наконец, закончился, и я спустился этажом ниже. Здесь все в точности повторилось. Создавалось ощущение, что тут сидит, по меньшей мере, четверть Лондона.

Видимо, комнаты для персонала находились на нижнем этаже, рядом с приемным покоем. Я двинулся вниз по лестнице и тут мне наконец-то подфартило. Настречу кто-то поднимался по ступенькам. Я подобрался и приготовился к бою – укрыться было негде и оставалось только вырубить невидимого противника раньше, чем он успеет сообразить, что, собственно, происходит.

Дождавшись, пока он окажется прямо за углом лестничной площадки, я кинулся вперед и ударил поднимающуюся мне навстречу, почти неразличимую в сумерках серую фигуру в солнечное сплетенье. Мой противник согнулся пополам. Я, не теряя времени даром, припер его к стенке и попытался разглядеть. Передо мной стоял совсем молодой человек, почти мальчик в сером больничном халате. Я несколько ослабил хватку, и мальчишка в ужасе закрыл лицо руками:

– Только не бейте меня! – воскликнул он.

– Господь с тобой, парень! – удивился я, – ты, главное, не трепыхайся, и я тебя не трону.

– Вы не охранник? – спросил он. – Не санитар?

– Нет-нет, – успокаивающе ответил я. – А что, разве похож?

Вот незадача! Малый-то, оказывается, местный псих.

Он молча затряс головой.

– Что же ты так поздно по коридорам шляешься, бедолага? – сочувственно поинтересовался я, – Неймется тебе, что ли?

– Я… – от страха он начал заикаться, но все равно на настоящего, полновесного сумасшедшего не тянул. – Я сбежал. Стянул ключи у Алоизиуса и сбежал. Только, умоляю, не зовите охрану. Они меня…

– Спокойно, парень, – сказал я, – только не волнуйся. Охрану я звать не собираюсь, мне это ни к чему. Ты что, хочешь выбраться отсюда?

– Да… – выдохнул он. – Очень хочу.

– А что, разве входная дверь не охраняется?

– Наверное, охраняется, – он всхлипнул. – Но я так больше не могу. Я боюсь.

Мне не было дела до того, кто этот тип и почему он так старается смотаться отсюда. Может, санитар слишком сильно ущипнул его за задницу? Но мне нужен был помощник, так что этого малого мне послала сама судьба.

– Слушай, – сказал я, – сбежать отсюда очень трудно, но я постараюсь тебе помочь. Во всяком случае, мне и самому нужно будет как-то отсюда выбираться, поэтому держись меня. Сам ты этого сделать не сможешь.

Он торопливо кивнул.

– Как тебя зовут? – поинтересовался я.

– Саймон.

– Ну что ж, Саймон, теперь веди меня вниз. Туда, где комнаты персонала.

Он повернулся и начал торопливо спускаться по лестнице.

Я пошел следом за ним.

Наконец, миновав несколько пролетов, мы оказались уже не перед унылым рядом больничных палат, а в приличном помещении для персонала – это был холл с телевизором, кофейным автоматом и искусственной пальмой, которая, видимо, по замыслу декоратора, должна была как-то оживлять этот пейзаж.

– Ты не знашь, где сейчас все? – спросил я.

– В дежурке.

И верно, в холл выходила еще одна неплотно прикрытая дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса. Я подобрался поближе и осторожно заглянул внутрь – двое здоровенных мужиков оживленно трепались, разглядывая журнал с голыми девками на обложке. Я жестом подозвал Саймона и велел ему заглянуть внутрь. Потом, когда он отошел от двери, я шепотом спросил:

– Имен не знаешь?

– Вон тот чернявый – Гонзалес. Самая сволочь тут. Второй – Карпентер. Тоже дерьмо, но Гонзалес хуже.

Я кивнул.

– Как раз то, что надо. Ладно, Саймон, сейчас, возможно, начнется небольшая заварушка. Те ключи, которые спер, они входную дверь тоже открывают?

–Да.

– Тогда этих я беру на себя, а ты давай бегом к входной двери и мотай отсюда, пока мы здесь немного побеседуем. Больше никого поблизости нет?

Он покачал головой.

– Очень хорошо. Когда ты откроешь калитку, вероятнее всего, поднимется тревога, но тебе нечего беспокоиться, похоже, у всех тут будут другие проблемы. И вот еще что. Там, во дворе, здоровенный пес.

Он кивнул.

– Это Бастер. Я его знаю. Он вообще-то безобидный.

– Сделай мне одолжение, забери его отсюда. Приличной собаке тут не место.

Саймон улыбнулся.

– С радостью. Мы с ним приятели.

– Дверь оставишь открытой, ясно? Ну все, пока! Но он нерешительно переминался с ноги на ногу.

– Ты чего? Давай, давай. Не тяни кота за хвост.

– Может… – неуверенно пробормотал Саймон, – может, вам нужна помощь?

– Этого еще не хватало, – раздраженно произнес я. – Давай, дружок, чтобы духу твоего здесь не было. Как только сработает сигнализация, я начну их отвлекать. Сколько тебе потребуется времени, чтобы добраться до входной двери?

– Минут пять.

– О'кей.

Саймон наконец-то решил меня послушать. Я поглядел, как он забежал за угол, и засек время. Через четыре с половиной минуты раздался отчаянный вой сирены. Я ногой распахнул дверь и ввалился в комнату как раз в тот момент, когда эти два ублюдка, бросив свой журнальчик, кинулись к выходу. Карпентер чуть не врезался в меня, но я вовремя успел въехать носком ботинка ему в пах так, что он сложился пополам. Я добавил еще, на этот раз, для разнообразия, в челюсть, и он повалился на Гонзалеса, который нервно приплясывал сзади, приняв боксерскую стойку. Правда, из боксера ему пришлось быстро переквалифицироваться в танцора, судорожно подхватившего потерявшую равновесие партнершу.

– Вот и ладненько, – сказал я и наставил на них лучевой пистолет. – Куда это вы так торопитесь, бесценные мои? Может, сядем, поговорим спокойно?

Карпентер опустился на пол. Изо рта у него стекала струйка крови.

– Что тебе нужно, сволочь? – хрипло спросил он.

– Поговорить. Этого твоего дружка, кажется, зовут Гонзалес?

– Ну, я Гонзалес, – мрачно сказал здоровый черноволосый детина. – Как тебя сюда занесло, сука?

– Не твое дело, – как можно любезнее ответил я. – Главное, что ты мне нужен. Лично. Сейчас я аккуратно свяжу твоего приятеля, а то он очень резвый, а потом мы с тобой продолжим беседу. И если меня устроят твои ответы, то мы с тобой разойдемся по-хорошему.

– Разойдемся, как же, – процедил он, глядя поверх моего плеча. Я такие штуки знаю, поэтому оборачиваться не стал, а просто быстро отошел в сторону, чтобы с тыла меня прикрывала стена, не отводя при этом глаз от сладкой парочки

Но, похоже, сзади действительно кто-то был. Я постарался не медлить, а взять на прицел одновременно Гонзалеса с Карпентером и дверной проем, но тут на меня обрушился страшный удар, выбивший лучевик из моих рук. До сих пор реакция меня не подводила, но быстрота, с которой это нападение произошло, и невероятная сила не могли принадлежать обычному человеку. На меня напустили какого-то монстра. Я сразу это понял, как только увидел его белые, невыразительные глаза с остановившимися зрачками. Зомби казался слепым, но это было ошибочное впечатление – он видел великолепно, недаром успел так точно запустить в меня тяжелым металлическим шаром, который до этого благополучно украшал перила лестницы. Этот сукин сын Гонзалес тут же кинулся к отлетевшему оружию – этого я позволить ему не мог.

Я схватил кресло и обрушил ему на голову. Потом, подхватив пистолет, занялся монстром. Огненный луч уперся тому в грудь, противно запахло паленым мясом. Но зомби к боли нечувствительны, он шел прямо на меня, а я, стиснув зубы, продолжал полосовать его из лучевика. Зомби уже сцепил руки на моем горле, когда я все-таки достал его. Железная хватка внезапно ослабла, и через пару секунд он упал на пол. Но в это же самое время на мою голову опустилась ножка стула. Я пошатнулся, но все-таки сумел нажать на курок лучевика, метя в поганую морду Гонзалеса. Выстрела не последовало – похоже, весь заряд был израсходован на зомби. Я успел отклониться и закрыться от повторного удара стулом по голове. Может быть, зря – голова у меня довольно крепкая, а вот поврежденную в схватке с зомби руку пронзила такая острая боль, что я тут же отключился. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я снова пришел в себя, то первым дело увидел ухмыляющуюся разбитую рожу Гонзалеса и сразу все вспомнил. Карпентер, стоя ко мне спиной, говорил с кем-то по СТ.

– А, очухался, – сказал, усмехаясь, Гонза-лес, – ты только погляди, эта сволочь уже оклемалась.

– Ну, это ненадолго, – злобно прошипел Карпентер. Морда у него была так ярко расписана, что я невольно почувствовал гордость за свой труд.

В руках у Гонзалеса появился шприц. Я дернулся, но тут выяснилось, что ребята не зря ели свой хлеб – руки у меня были крепко связаны за спиной, а ноги – стянуты веревками в щиколотках. Я ощутил себя гусеницей, спеленутой в коконе. Гонзалес приблизился ко мне и профессионально всадил иглу мне в предплечье.

Все вокруг расплылось, и я потерял сознание.

* * *

21 июня2138 года. 0 часов 30 минут

Очнулся я в помещении без окон. Выложенные зеленоватым кафелем стены тускло отражали зловещий свет скрытых в потолке светильников. Я уже не лежал на холодном полу, а сидел в кресле, и руки мои были пристегнуты ремнями к подлокотникам. Неудачной оказалась попытка пошевелить ногами. Они тоже были туго стянуты. Похоже, мне вкололи один из сильно действующих транквилизаторов, которых здесь имелось предостаточно, поэтому соображал я довольно медленно, но даже моим затуманенным мозгам было ясно, что самому мне отсюда не выбраться. Положение было слишком серьезное. Решив осмотреться, я попробовал повернуть голову, но она, точно тисками, была зажата между двумя металлическими дисками. Сверху нависало что-то вроде шлема. Я, кажется, начал прозревать, но ожидаемого облегчения это не принесло, наоборот…

Именно здесь обрабатывали и выпускали в теневой мир зомби – бессловесных, послушных исполнителей, не дороживших собственной жизнью, но зато слепо повиновавшихся введенной в их мозг программе. Зомби не умели рассуждать – они лишь реагировали на определенную последовательность практически незаметных постороннему глазу сигналов, известных лишь избранным. Каждая партия зомби готовилась под определенный заказ и подчинялась только своему индивидуальному коду. Живой материал набирался где придется – отвергнутые обществом человеческие отбросы прекрасно подходили для процесса зомбирования. Как я уже сказал, инстинкт самосохранения у зомби отсутствует напрочь, и поэтому при всей их невероятной живучести, процент потерь среди них чрезвычайно велик – если потребуется, они могут без тени сомнения схватиться за оголенные провода или подставить грудь под лучевое оружие, как тот, что напал на меня в приемном покое.

Похоже, где-то в очередной раз возникла необходимость в новом материале.

Сбоку от меня послышались тихие щелчки. Я скосил глаза насколько мог и увидел чью-то спину в зеленом халате. Ее обладатель склонился над пультом. Обработка мозга – дело непростое и довольно трудоемкое. Кроме специальной подготовки, оно требует много времени и соответственно терпения со стороны исполнителя. Нужно не повредить мозговую ткань, последовательно заблокировать память и инстинкт самосохранения, подавить волю и инициативу, усилить способность повиноваться приказам. Поэтому незадачливому частному сыщику Тэшу Валлейну было отпущено еще несколько часов жизни, а потом его тело станет ходячим живым трупом. Да уж, перспективка незавидная, но на всякий случай попробуем еще разок прокрутить все в голове. Чем черт не шутит!

Так вот в чем дело – Гонзалес приехал в Лондон в поисках легкой наживы и, попрактиковавшись в салоне мадам Танаис, начал искать дорожку к большим деньгам. Свинья всегда находит грязь – он установил контакт с торговцами живым товаром, с негодяями, готовящими зомби, и вскоре стал работать на них. Возможно, какие-то деловые встречи проходили прямо в салоне, и Жюли, от взгляда которой ничего не укроется, почуяв неладное, тут же его рассчитала. Теперь-то я твердо убежден, что Джок и Гонзалес – два разных человека. Правда, пока о Джоке ничего нового узнать не удалось, но в одном я уверен наверняка: до сих пор он работал только в игорных залах и по большому счету не путался с криминальным миром. Гонзалес же сорвал куш чисто случайно – шулера народ интеллигентный, а этот – просто здоровенный недоумок. Конечно, и Гонзалес, и его коллега в зеленом халате – пешки, за спиной которых кто-то стоит. Но мне от этого не легче. Скорее всего, тут заправляет загадочный владелец лечебницы Алоизиус. Для прикрытия он, конечно, принимает и настоящих пациентов, но в основном клиника, видимо, занимается тем, что в ней подбирается и содержится человеческий материал для зомбирования. Хорошенькое местечко. Просто идеальное! Неудивительно, что этот бедо-лага Саймон решил бежать. Интересно, удалось ли им с Бастером смыться?

Человек у пульта щелкнул какими-то тумблерами, и я услышал, как начал ровно гудеть шлем, точно пропеллер, набирающий обороты. Металлические пластины-тиски, сжимавшие мою голову, нагрелись и мелко-мелко завибрировали – так, словно хотели расколоть мой череп на кусочки. Дребезжащий звук становился все пронзительней: у меня заныли зубы, застучало в висках, а глаза налились кровью и, казалось, уже готовы вылезти из орбит. Странно, но почему-то это меня не волновало. Чудовищный тягучий шум парализовал мой мозг. Огни, мелькавшие перед глазами, сливались в странные, причудливые картины, откуда-то возникли гримасничающие рожи, расходящиеся круги, спирали… И вдруг все прекратилось так резко, словно кто-то оборвал провода, идущие от моего шлема. Я попытался разогнать собравшиеся перед затуманенным взором клочья тьмы и понять, что же все-таки случилось. Изменения явно коснулись не только моей измученной головы.

Человек в зеленом халате, возившийся у пульта, насторожился и начал оглядываться по сторонам. Гонзалес тоже перестал копаться в своих железках, прислушиваясь к чему-то. Над дверью —замигала красная лампочка.

В руках у Гонзалеса блеснул пистолет. Но он не успел им воспользоваться. Раздался грохот, входная бронированная дверь рухнула, и по комнате пронесся порыв ветра. Отрывисто прозвучала автоматная очередь – и Гонзалес сполз на пол у изрешеченного пулями распределительного щита. Его напарник в зеленом халате – я впервые увидел невыразительное, бледное лицо – тоже упал, широко раскинув руки.

В комнату ворвалось несколько человек – все вооруженные до зубов. Рожа одного малого показалась мне знакомой. Видимо, проклятая установка все же успела зацепить мой мозг, мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать его. Это был тип, сопровождавший меня вчера к Большому Биллу.

Он кивнул головой одному из боевиков. Тот быстро и профессионально осмотрел оба распростертых тела, не поленившись приподнять им веки и прощупать пульс.

– Готовы, – наконец, констатировал он.

– Эй, Стюарт, – сказал один из нападавших, – тут еще, оказывается, в кресле кто-то есть. – Он уже поднял автомат, и я внутренне похолодел. Но Стюарт вовремя остановил его:

– Погоди, ну-ка дай я посмотрю.

Он подошел поближе и склонился ко мне. Понятно, не фига он не разглядел, потому что на мою голову был нахлобучен проклятый шлем, да еще эти пластины, с которыми меня бы не узнала и родная мать.

Долго раздумывать Стюарт не стал – дернул сразу за все провода и сорвал шлем вместе с тисками. Я с облегчением покрутил головой.

– Вот те на! – воскликнул он. – Мистер Валлейн собственной персоной. Надо же, где довелось встретиться.

– Привет, – ответил я, – может, развяжешь меня? А то за руку поздороваться не получится.

И тут я услышал знакомый голос.

– Не так быстро, голубчик, не так быстро. Я резко обернулся. И верно, это был Большой Билл. В своих старомодных очках, в сером плаще с поднятым воротником, он стоял в дверном проеме, засунув руки в карманы, и ухмылялся. Один из боевиков тут же пододвинул ему стул. Большой Билл уселся напротив меня, закинув ногу на ногу, и повторил:

– Не так быстро, Валлейн. – Он с явным удовольствием оглядел разгром, учиненный его ребятами. – Знаете, в чем ваша беда, Тэш? Вы всегда торопитесь. Из одной переделки – в другую. Столько неприятностей за такой короткий срок… Нет чтобы чуть-чуть посидеть, подумать.

Пока он так распространялся, я прислушался к тому, что творилось в лечебнице. Шум, крики, беготня, отдаленные выстрелы… Заварушка шла полным ходом. Похоже, мальчики Большого Билла разворошили все это осиное гнездо. Что ж, если одна акула наезжает на другую, результат известен заранее: одной тварью станет меньше.

Отвечать Большому Биллу я не стал. Это была бы только напрасная трата времени, да он особо и не ждал ответа. Насколько мне известно, Большой Билл вообще любил пофилософствовать. К сожалению, мне было известно и то, что такие вот приступы общительности на него нападали как раз перед тем, как он намеревался расправиться со своей жертвой.

– Конечно, мой дорогой, мы не могли оставить без внимания вашу скромную персону, – продолжал тем временем Большой Билл, – волновались за вас: как вы там? Переживали. Но вы, хоть и оказались на редкость невезучим субъектом, все же ухитрились быстро выйти на нужного нам человека. Теперь мы его обязательно возьмем, это только вопрос времени. Но вы подняли слишком большой шум – начали повсюду шнырять, всех расспрашивать, беспокоить. Вы же понимаете, милый, любому есть что скрывать, каждый боится, что разоблачат именно его. Вот потому и приключилась такая нелепость. Бомбу в машину вам подложил, конечно, Джок. Тут мы слегка недоглядели, но уж очень он хитер, мошенник. Потом вы начали трясти Бьерна, расспрашивать его про Гонзалеса. Бьерн до смерти перепугался, наложил в штаны и тут же связался с Гонзалесом. Кстати, вы знали, что они старые приятели? Так что Гонзалес до некоторой степени ожидал вашего визита. Правда, вы тут все же успели им кровь попортить. А уж потом, когда Гонзалес и Пашкевич – это, как вы понимаете, второй, в зеленом халате, – по-настоящему занялись вами, тут мы и подоспели. Этой парочке очень кстати приспичило поговорить с Алоизиусом. Старый лис позволяет связываться с ним только в экстренных случаях, и мы никак не могли его засечь. А тут такая удача, и все благодаря вам, мой милый. Ну Бог с ним, с Алоизиусом, уж не знаю, кто там упокоит его душу. Честно говоря, гнусная была душонка, глаза бы не глядели…

В общем, так удачно все сложилось, что мы вашими стараниями на Джока вышли да еще и Алоизиуса зацепили, а то я уже всякую надежду на это оставил. Чтобы в курируемом мной районе и такая гадость вдруг под боком завелась – подумать только. А тут от нас требовалось всего-навсего идти по вашим следам. К счастью, это особого труда не составляло, и знаете почему?

Я еще не знал наверняка, но с каждым мгновением моя догадка превращалась в уверенность. В комнате среди запахов оплавленного пластика, окалины и обожженной человеческой плоти вдруг повеяло ароматом знакомых духов.

В дверях стояла Пат.

Она была в том же самом платье, в котором я увидел ее впервые. Боже мой, мне кажется, с тех пор прошла целая вечность! И выглядела она, как тогда, просто сногсшибательно. Но почему же она меня предала? Не найдя ответа, я устало спросил:

– Зачем ты это сделала. Пат?

Она подошла совсем близко, долго-долго всматривалась мне в лицо, а затем с ненавистью произнесла:

– Потому что я вас всех ненавижу!

– Кого – всех? – тупо переспросил я.

– Мужчин, – презрительно бросила Пат. И тут я впервые разглядел татуировку – «Зеркало Венеры» у нее на запястье. До этого она скрывала ее под широким браслетом.

Так вот к какой организации она примкнула! Это был знак самых ярых, самых непримиримых феминисток – общества «Черная вдова». Женщины, вступающие в эту чудовищную организацию, давали клятву никогда не связывать свою судьбу ни с одним из мужчин. Более того, по их жестокому кодексу, чем больше представителей «враждебного» пола погибнет от этих нежных рук, тем лучше. Поэтому агенты «Черной вдовы» охотно внедрялись в преступные организации, чтобы стравливать их друг с другом. Итог борьбы кланов интересовал «нежных» убийц только с точки зрения общего количества жертв. Вполне возможно, Пат уже давно помогала Большому Биллу загонять выбранную им дичь. Что ж, прощай, красавица; по крайней мере, ты предала меня во имя идеи, пускай даже и довольно сомнительной.

– Если бы не ваш замечательный дуэт с Пат, – продолжал упиваться собой Большой Билл, – наступить на хвост Джоку никогда бы не удалось, он скользкий, словно угорь. Джок, вдобавок ко всему, – телепат, причем самый настоящий. А вы представляете себе, что такое телепатия в умелых руках? Это же золотое дно, верная страховка против любых неприятностей. Но вся беда в том, что даже такой виртуоз, как Джок, не может воспринимать мысли всех окружающих одновременно. Он обычно сосредоточивается на ком-нибудь одном. От вас исходила настолько ощутимая для него опасность, что он поневоле направил на нее все свое внимание, упустив при этом из виду Пат… Будь у вас, голубчик, касательно нее иные соображения, кроме тех, что имели место быть, Джок, конечно, насторожился бы и попытался прощупать Пат. Но вы провели его, сами того не ведая, и совершенно его запутали. Так что подсадная утка из вас вышла отличная.

Что же теперь прикажете с вами делать, дорогой мой? – не унимался Большой Билл. – Конечно, вы выполнили все, что от вас требовалось, но как это ни грустно, мне все же придется с вами расстаться. – Он озабоченно взглянул на часы. – Прошу прощения, я и так слишком задержался.

Он удалился.

Пат тут же повернулась и вышла, гордо вскинув красивую голову с копной рыжих волос. Я устало прикрыл глаза. И ведь с самого начала мне не нравилась вся эта история, в которую меня втянули против всякого желания. Правда, смыться по-тихому все равно бы не удалось – Большой Билл достал бы меня даже из-под земли.

Один из подручных Большого Билла прервал мой мыслительный процесс, грубо ткнув меня в плечо.

– Пошли, – сухо сказал он.

Я с трудом поднялся на ноги.

Неожиданно перед моими глазами всплыла картина, которую я видел в студии Пат. Недаром я тогда так насторожился – это была не картина, это была душа самой Пат, жестокая, яростная, неукротимая в своей первобытной жажде крови.

Впрочем, что я наговариваю на несчастную девушку. У всех есть свои недостатки и заблуждения, и, возможно, распорядись судьба иначе, дай мне еще один шанс, предоставь больше времени, я заставил бы Пат изменить свои взгляды. Смог бы доказать ей, что ненависть бесплодна, потому что она иссушает душу и, выпивая жизненную силу, ничего не дает взамен. Но времени у меня оставалось ничтожно мало. Подталкиваемый в спину дулом автомата, я побрел к двери. Вздумай я упираться, им бы ничего не стоило выволочь меня вперед ногами.

Шлейф от духов Пат уже улетучился, не оставив даже слабого воспоминания. Но его место занял другой запах – приторный, едкий, тошнотворный. В нем было что-то очень знакомое, вот только я никак не мог уловить, что. И лишь когда все поплыло у меня перед глазами, а мой конвоир, вдруг опустив автомат, грузно шмякнулся на пол, я наконец понял – это Пи-Эйч 15 – быстродействующий усыпляющий газ.

Последнее, о чем я успел подумать, было то, 'что в игру вмешался кто-то третий.

* * *

…Из статьи Айвэна Приходько, доктора социологии и собственного корреспондента журнала «Ньюсвик» от 18 марта 2138 года…

…Не сократись население планеты в начале века столь стремительно, положение было бы просто катастрофическим, поскольку уже сейчас человечество существует в основном за счет накопленных в конце прошлого тысячелетия ценностей – как духовных, так и материальных. Однако подобная «жизнь взаймы», разумеется, оказывает огромное влияние на сознание людей, формируя целые поколения потребителей. У всех сидящих на шее правительства рано или поздно возникает одна и та же проблема: чем занять очередной день? Именно этому мы и обязаны появлением разветвленной индустрии развлечений – от легальных СТ-студий и публичных домов до запрещенных законодательством наркотиков и разновидностей виртуальной реальности. Тем не менее, такая искусственная стимуляция мозгов уже начинает вступать в противоречие с естественным инстинктом самосохранения, в результате чего появляются отдельные люди или целые общины, которые ищут иной путь. Я говорю о новых «детях природы», которые добровольно отказываются от всех благ, предоставляемых цивилизацией, и уходят жить на гигантские заброшенные территории, занимающие сейчас значительную часть земной поверхности. Невероятные слухи, которые доходят до нас с этих территорий, – о неизвестных науке животных, людях с песьими головами, о зловещих природных аномалиях, приписываемых действию темных сил, – в основе своей, конечно, являются обычными легендами, однако сие вовсе не означает, что слухи эти абсолютно беспочвенны.

* * *

21 июня 2138 года. 04 часа утра

Очнулся я от резкого острого запаха. В башке у меня точно разорвалась бомба, да такой убойной силы, что я дернулся и опять вырубился. Второй раз я очнулся уже от того, что кто-то хлопал меня по щекам. Перед глазами расплывались багровые круги, и прошло еще какое-то время, прежде чем я начал различать, что творится вокруг. Черт, почему так темно? Видно, я вконец отупел от всей этой свистопляски, потому как только через пару минут сообразил, что причиной темноты является ночь. Я пошевелился, и это сразу отозвалось острой болью в руке, которую сломал мне проклятый зомби. Во рту стоял мерзкий привкус железа, в голове постепенно рассеивался туман. Невероятным усилием собрав остатки памяти, я прокрутил в ускоренном ритме все события последних часов. В самом конце пленка неожиданно обрывалась… Кто-то вытащил меня из подвала лечебницы и оставил умирать прямо в больничном саду… …Интересно, кто?