Текст книги "Палата на солнечной стороне. Новые байки добрых психиатров"

На почерке спалился

Как уверяют – и не без оснований – графологи, по почерку можно узнать о человеке такое, чего он о себе и сам порой не ведает. Говорят, целое поле непаханое открывается на белых листах, усеянных нашими каракулями. Впрочем, даже не будучи специалистом в этой области, можно кое-какие выводы делать. Наш друг и коллега Владислав Юрьевич сейчас плотно обосновался на медкомиссии: стаж его работы в психиатрии позволяет делать определенные выводы. Даже навскидку. Даже за те мгновения, что отведены на знакомство с человеком. Впрочем, особо он не лютует, по мелочам не придирается и на дополнительное исследование отправляет лишь действительно достойных и отличившихся. Ну а казусы всякие – да как же без них, при столь плотном-то потоке!

Вот и очередной посетитель, который проходил комиссию, чтобы устроиться продавцом в один из городских гипермаркетов, никаких особых нареканий и подозрений у доктора не вызвал. До тех пор, пока по просьбе доктора не черкнул несколько строк обязательной для медкомиссии расписки – мол, не состоял, не привлекался, не замечен и все такое прочее.

Взяв в руки лист бумаги, Владислав Юрьевич споткнулся глазом на втором или третьем слове и пристально глянул на посетителя.

– Вам, уважаемый, с таким-то почерком надо было не в продавцы идти, а в доктора. Ничего разобрать не могу! – попенял он мужчине.

– А я и есть доктор, – пожал плечами тот. – Точнее, был. Дерматологом работал. Как раз неподалеку от того места, куда сейчас продавцом устраиваюсь.

– Отчего же вдруг такая глобальная смена статуса? – полюбопытствовал Владислав Юрьевич.

– Сравнил, сколько платят доктору и сколько предлагают продавцу, – раскрыл тайну бывший дерматолог. – И понял, что разницы в зарплате будет вполне достаточно, чтобы подсластить горечь сожаления о годах учебы.

– Надеюсь, что на новом месте вам не придется много писать. – Владислав Юрьевич еще раз попробовал расшифровать кардиограмму, нарисованную дерматологом, и обнаружил на ней признаки инфаркта, аритмии и блокады левой ножки пучка Гиса.

– Я тоже, – признался бывший доктор. – Отрабатывать каллиграфию для меня все равно что заново учиться письму.

– А сколько обещают платить, если не секрет? – решил все же полюбопытствовать Владислав Юрьевич.

Бывший доктор озвучил. Попрощавшись с ним, Владислав Юрьевич весь остаток рабочего дня провел в задумчивости. И до самого вечера пытался найти рифму к строке «Все равно ее не брошу…».

Пакеты, соль и дядя из Канады

Многие из тех, кто хоть раз в жизни испытал на себе, что такое маниакальное состояние, признавались, что были бы не прочь еще разок в нем побывать. Вот если бы только еще с умом применить тот гейзер сил и настроения, что просыпается в этот период, – цены бы ему не было. А то ведь даже обычный поход в магазин может таким приключением обернуться, что… впрочем, судите сами.

Борис вполне мог бы назвать себя бывалым человеком в том, что касается мании. Мол, плавали, знаем. Правда, фарватер всякий раз новый, да и доктора с торпедами в шхерах засели, но впечатления незабываемые. Если бы еще без последствий, особенно финансовых. А то вот так приспичит в очередной раз какое-нибудь предприятие по рытью частного метрополитена организовать, а потом мучительно размышляешь, что за тварь из инфернального легиона на этот раз за ногу дергала. Ей-то что: пшик – и ушла в свои нижние миры, как только терапия начинается. А деньги отдавать ему одному. Нет, больше никаких кредитов.

Тем не менее, когда энергия очередного маниакального эпизода снова попросилась на выход, Боря вернулся к теме презренного металла и столь же малоуважаемой бумаги с водяными знаками. Иначе ведь порвет изнутри. А тратить ее бесцельно на какие-нибудь там гантели-штанги в тренажерном зале – вот уж увольте. Да и дачный сезон уже позади, лопатой негде помахать. Опять же, физический труд, даже целенаправленный, работы мысли не отменяет. А в голове уже начинают крутиться идеи, да на таких скоростях, что большой адронный коллайдер и близко не кочегарил. Но, учитывая горький опыт прежних лет, Борис решил, что на этот раз стартовым капиталом будет скромное пособие по инвалидности. В конце концов, вопрос можно решить за счет оборота. Есть тут одна идея…

В супермаркете, что в паре минут ходьбы от дома, к любой, даже самой плевой из покупок, давали пакет. Скажете, мелочь? Ха! Пакетик-то, на минуточку, такой, за который в других магазинах пять рублей вынь да положь. А тут – бесплатно. То есть если купить, к примеру, пачку соли за три рубля, то в итоге еще и в плюсе окажешься. Слабым звеном оставался этап продажи самих пакетов, но энергия настойчиво требовала выхода, нашептывая, что борьба за рынки сбыта подождет, а сейчас главное – это накопление ресурса, пока конкуренты не спохватились. Важно не забывать простую арифметику: один рейс – одна пачка соли – один пакет, иначе рентабельность затеи резко упадет.

На восьмом или девятом рейсе продавцы на кассах заулыбались – надо же, какой активный молодой человек. Ничего-ничего, подумал Боря. Деньги должны работать. А что при этом ножками приходится много ходить – так это даже на пользу. К тому же, если вспомнить про одного американского миллионера, который начал с того, что купил два яблока на десять центов, отмыл и продал их уже по десять центов каждое, – есть ощущение, что процесс движется в верном направлении. Там, правда, фигурировал дядя, который умер и оставил миллионное наследство, но это уже мелочи. Хотя… Мама ведь упоминала, что ее двоюродный брат уехал в Канаду и вроде как неплохо устроился – во всяком случае, время от времени пишет ей в скайпе и хвастается, да еще пеняет: мол, а чего добилась ты? Нет, вектор приложения сил выбран правильно, никаких сомнений.

Рейсе этак на пятнадцатом Бориса перехватил патруль пенсионерок, бдительно отслеживающих возмутителей спокойствия и нарушителей общественного порядка со своей лавочки возле подъезда (и ведь как не мерзнут-то – осень ведь на дворе?), и ласково так поинтересовался – и что же это он, милок, так усердно все в дом таскает? А то у них от его мельтешения уже легкое головокружение и тяжелый приступ любопытства. Так что в пакете-то? А ну как гексоген? Проблем с правоохранительными органами Боря не хотел, потому честно признался: мол, соль, бабушки. Стратегический продукт, можно сказать. Даже предъявил пакет к осмотру. Пусть себе глядят, главное – отвлечь внимание от самого пакета.

Шел уже двадцатый рейс, а дядя из Канады все никак не помирал. Зато в магазине заметно прибавилось народу. Реакция бабулек на фразу «стратегический продукт» оказалась бурной, хотя и вполне предсказуемой – видимо, слишком близко в цепочке ассоциаций этих закаленных годами холодной войны людей был припаркован стратегический бомбардировщик. А раз бомбардировщик – значит, война. А раз война – значит, пора делать запасы. Вон, малой-то неспроста соль в клювике потащил. Вот и им своими щелкать нечего, а то придется потом последний хрен без этой самой соли доедать.

Ближе к тридцатому рейсу, помогая очередной пожилой соседке донести до лифта тяжелые сумки (десять килограммов соли, десять упаковок по десять коробков спичек, десятикилограммовый мешок муки и два пакета макарон по пять кило каждый), Боря решил: еще две-три ходки – и на сегодня хватит.

Следующий заход оказался пустым: соль в магазине попросту закончилась, даже морская и адыгейская, и продавец, молодой парнишка, недобро улыбаясь, процедил, что очередной завоз ожидается не раньше конца недели. Спички, кстати, тоже кончились. Издав тяжелый коллективный вздох, вереница бабушек потянулась в соседние магазины, а Боря поспешил домой: сетка прицела в глазах продавцов проступала столь явственно, что у него начали возникать опасения за целостность кожных покровов и сохранность зубной формулы.

Дома, уже поздно вечером, Боря осторожно поинтересовался у мамы здоровьем дяди из Канады. Мама, всплеснув руками, умилилась: надо же, какое чадо заботливое! И села вызванивать родственника по скайпу. Тот, несмотря на их канадское утреннее время, оказался дома: дескать, что-то в спину вступило, пришлось вот отлеживаться. Проводив сына, удаляющегося на цыпочках в свою комнату, мама вернулась было к разговору, но спустя пару минут вздрогнула и была вынуждена прерваться. Из-за закрытой двери доносился смех, звук прыжков и вопли: «Да! Да! Йес-с! Все-таки сработало!!!» Покачав головой, мама вздохнула: опять дурит. Значит, завтра придется вести его за ручку на прием.

Соль, кстати, пригодилась: после выписки из стационара мама взялась квасить капусту и похвалила сына, который так предусмотрительно сделал запас. А то, говорят, в ближайшем магазине целый месяц с нею были перебои…

Охота на кукушку

Многие из вас, наверное, догадываются, каких усилий и смекалки порою стоит уговорить остро восскорбевшего главою пациента на то, чтобы он воспользовался нашей акцией «ляг в отделение и получи скидку на коммунальные услуги». И, возможно, вы не поверите, но иногда неменьшие усилия и смекалку приходится применить для того, чтобы отправить человека после курса лечения домой. И я не о том, что ему тут вдруг страшно понравилось – хотя бывают и такие, и речь о подобных случаях еще впереди. Я… впрочем, судите сами. История давнишняя, но показательная.

Игоря в отделении не знали разве что новички из числа больных. Сколько лет, сколько зим, сколько госпитализаций. Дошло до того, что заведующий стал оставлять под стеклом на столе в приемном покое записки с частоколом восклицательных знаков и горкой ятей, угадывающихся между ними: Игоря оформлять в отделение только в его присутствии (ять, ять, ять!).

А то взяла, понимаешь, его родительница моду – спихнуть тихой сапой сыночку в стационар да и забыть его там на очередные три, а то и четыре месяца. И ведь не выпишешь без нее: сын-то недееспособный, ключей она ему, понятное дело, никогда с собой не оставляет, не на дом же его после выписки привозить. Нет, один раз так и сделали – договорились с гвардейским экипажем барбухайки, дождались позднего вечера да и отправились на большой машине с мощным мотором в гости. Услышав за дверью «Мама, это я!», родительница так растерялась, что открыла – и получила сына на руки, с горячим пожеланием больше его в дурдоме не забывать. Ну понятно, что имбецил. И, да, мы все в курсе, что бывает порой ретив. Но свою задачу – сделать вновь тихим и ласковым – мы выполнили. Что же касаемо ума – извините, процедуру переливания серого вещества все никак не освоим, так что с этим разве что к Гудвину, Великому и Ужасному. Отчего же в интернат не оформляете, коли так трудно справляться? Ах, пенсия у него хорошая… А нам-то оно за что?

Впрочем, трюк с доставкой до дверей удался лишь единожды: с тех пор, сдавая сына в отделение (и всякий раз, ловя для того момент, когда заведующий уже отработал и не на дежурстве), она уходила в глубокое подполье, вроде как удачно совмещаемое с запоем (если верить соседям, утверждающим, что в этом деле она не то что любитель – профессионал). Домофон отключила, трубку не брала, светомаскировку вечерами строго соблюдала. Поэтому, узнав на очередной утренней пятиминутке, что Игоря, несмотря на все записки, снова умудрились положить в отделение без его ведома, заведующий открыл было рот… Но несколько секунд спустя, подвергнув жесткой цензуре все, что просилось на язык, и обнаружив, что в заготовленной тираде даже знаки препинания выглядят обсценно, лишь вздохнул. И твердо вознамерился накатить граммов этак сто пятьдесят коньяка. Потом, после смены. Но непременно.

Через пару месяцев, когда стало ясно, что мама Игоря и не думает за ним являться, а оперативно-разыскные мероприятия с привлечением участкового полицейского, соседей и соцслужбы откровенно забуксовали, заведующий вдруг получил благую весть от запыхавшейся от бега санитарки: Кукушка (так прозвал персонал родительницу их постояльца) приближается к отделению. Правда, не со стороны кабинета заведующего, а с той, где принимают передачи. Видать, сработало очередное грозное послание департамента соцзащиты, в котором намекалось о невыполнении опекуном взятых на себя обязательств. Не иначе решила вновь подкинуть сыну передачку и быстро ретироваться. А что, вот она, забота, вот они, чеки, – что еще надо?

– Вы не представляете, каким рижским бальзамом на мои душевные раны пролился ваш визит. – Взяв Кукушку под локоток, заведующий увлек ее в сторону своего кабинета. Постовая медсестра, правильно расшифровав начальственную игру бровями, метнулась распорядиться, чтобы Игоря переодели к выписке.

– Да я, собственно, на пару минуток к вам, – пролепетала Кукушка, навострившая ушки при словах «рижский бальзам». – Меня такси ждет…

– Вы снова раните меня. – Доктор накрыл ладонью печень, потом желудок, но быстро исправился и нашел пятое межреберье с левой стороны. – В самое сердце. Отпускайте ваш экипаж, я на правах радушного хозяина просто обязан пригласить вас на чашку коньяка. – Еще один судорожный глоток Кукушки. – То есть рюмку кофе. Черт, совсем запутался. Бальзам, кстати, тоже есть.

– Рижский? – на автопилоте спросила Кукушка и, ойкнув, прижала ладонь ко рту.

– Ну не вьетнамский же, – успокоил ее заведующий, открывая дверь кабинета. – Сейчас все сооружу, и побеседуем.

Премедикация (столовая ложка бальзама на чашку кофе) несколько смягчила шок от новости о выписке сына, но сакраментальные фразы все же прозвучали. Мол, а как же «светя другим, сгораю сам»? И что там еще было насчет положить на алтарь?.. Налив вторую чашку (в той же пропорции), доктор развел руками – мол, уже, уже. В смысле, сгорел. То есть выгорел, и пепел этого выгорания много лет стучит в мое сердце. Что же насчет алтаря, то клал, и не раз, но всякий раз вызывал этим нездоровый ажиотаж и появление толпы с ножами и вилками, так что приходилось срочно прятать обратно. И вообще – поимели честь, так поимейте, наконец, и совесть – сколько можно родного сына домой не пускать, он же извелся весь. Еще чашечку?

Где-то на пятой или шестой чашке в кабинет заглянула медсестра: мол, пациент готов к отправке. Доктор, извинившись, попросил Кукушку подождать в кабинете, пока он договорится со спецбригадой насчет барбухайки (так вернее до дома доставят, Тимур обещал все сделать в лучшем виде), и, выйдя за дверь, шепотом наказал сестре покараулить: не ровен час сбежит. Нет, не сбежала. И даже ни единым словом более не упрекнула доктора ни в чем. Сгребла сына в охапку, погрузилась с ним в машину – и до свиданья.

– Ну и клиентов вы мне, доктор, всучили, – мягко попенял Тимур, вернувшись из рейса.

– Неужто Кукушка претензии предъявляла? – удивился заведующий. – Вроде тихо-мирно расстались.

– А поить было зачем? – укоризненно спросил Тимур.

– Да что там было пить? – пожал плечами доктор. – Пятьдесят граммов от силы суммарно набиралось.

– Не знаю насчет пятидесяти граммов, – фыркнул Тимур, – но песни петь пришлось.

– Не может быть! – не поверил доктор.

– А вы у водителя спросите, – предложил Тимур. – Или у ее соседей по подъезду. Особенно бабушек. Этот въезд во двор под хоровое «Хазбулат удалой» они нескоро забудут.

– Но с чего? – пораженно вопросил было доктор, но, скользнув взглядом по полке, осекся. Подошел, взял бутылку из-под рижского бальзама, открыл, осторожно наклонил над чашкой, потом и вовсе перевернул, уронив одинокую каплю. – Надо же. А полная была. И ведь на пять минут всего отошел.

– А, ну с бутылки рижского и я бы спел в охотку, – понимающе улыбнулся Тимур. – Да только не налили, пришлось насухую подпевать.

– Зато теперь точно знаем, на что она его пенсию тратит. – Доктор потер подбородок. – И если Кукушка снова нам подарочек подбросит, можно смело писать телегу в соцзащиту. Пусть или другого опекуна ищут, или в интернат оформляют – всяко лучше окажется, чем под ее пьяным крылышком. Ах да, Тимур, вот коньяк. За моральный ущерб. Да что ты, это тебе спасибо.

Оставшись один, доктор сел писать эпикриз к истории болезни, и из-за приоткрытой двери зазвучало негромкое: «Хазбулат удалой! Бедна сакля твоя; золотою казной я осыплю тебя»…

О галлюцинациях и двойных стандартах

Цифры официальной статистики, как бы это выразиться помягче… не всегда отражают реальное положение дел. Общее представление – да, дают. Порою, правда, уж очень общее, вроде средней температуры по больнице или годовых доходов депутатов и политиков. Примерно так же обстоят дела и с цифрами в психиатрии: сколько заболело, сколько обратилось… заболеть-то оно, может, и заболело, а вот насчет того, чтобы обратилось, – тут возможны варианты.

Коллега тут однажды смотрела пациентку, которую привел на прием супруг – мол, пора бы вам, товарищи психиатры, обратить внимание, выказать почтение, назначить лечение… Да, согласилась доктор, давно бы уже пора. Галлюцинации-то у уважаемой Тамары Борисовны, как вы сами говорите, уже года три или четыре, а вы ее только сейчас показать изволили. Что же так долго тянули кота за то, что ветеринар обычно ампутирует?

Да как-то оно не сильно-то и мешало, пожал плечами супруг. Ну, стала она мне жаловаться – дескать, ночами в квартире кровища хлещет, люди какие-то приходят, друг дружку режут, рубят, пилят, по квартире потом расчлененка валяется – где голова, где руки-ноги, где печенка…

– В холодильнике, – подсказала дама.

– Что? – не понял супруг.

– В холодильнике, говорю, печенка, – пояснила она. – Головы обычно на подоконнике, руки в шкафу, ноги в прихожей, возле обувной тумбы. А печенка – в холодильнике. Сердца тоже.

Ну вот, продолжал он свой рассказ, стала она мне про это рассказывать. Ну, думаю, с кем не бывает, чего только ночью не привидится.

– Так днем же остается, – снова включилась в беседу дама. – Тебе-то, может быть, оно и ладно, так ведь мне же убирать.

– Зато в квартире всегда идеальный порядок, – парировал супруг.

– После уборки-то конечно, – развела руками дама. – Головы на подоконнике в ряд, ручки-ножки в шкафах по полочкам. А пока полы от кровищи отмоешь…

– Вот я и говорю – идеально чисто, – быстренько свернул тему супруг.

– Нет, я поняла уже, что у вас там своеобразная идиллия и пастораль с колбасным цехом посреди пейзажа, – вклинилась в беседу доктор. – Но если все было так хорошо, отчего надумали обратиться?

Дама метнула в супруга укоризненный взор, тот поджал губы, и рассказ продолжился. Оказывается, три дня назад гости, столь рьяно шинковавшие друг друга на запчасти, вдруг кардинально сменили линию поведения. Видимо, вняли гневной тираде хозяйки дома о том, что им бы все барагозить, а кровь с кишками потом ей убирать. Вняли – и рассыпались в комплиментах: какая, мол, она трудолюбивая да какая умница-красавица, а как умница-красавица относится к легкому флирту? Оказалось, что очень даже положительно относится.

Потом легкий флирт незаметно, хотя и вполне закономерно, эволюционировал в групповой секс, о чем супруг и был вскоре поставлен в известность. Мол, пока он тут осваивает, в лучших традициях даосских мудрецов, хлопок ушами, решая – не перенести ли платеж по супружескому долгу на следующий год, – выясняется, что избыток кератина в его организме уже дает свои ветвистые плоды, так что вешалку в прихожую теперь можно уже не покупать.

– Вот тут-то я и понял, что пора обращаться к специалисту, – подвел итог рассказа супруг. – Это же ненормально, когда ей такое чудится и видится!

– Ха! Видится! – прокомментировала дама. – Не только видится, но и осязается!

– Ну и что будем делать? – спросила доктор, размышляя о том, что двойные стандарты бывают не только в большой политике.

– Лечить, конечно! – охотно подсказал супруг.

– Ну вот даже не знаю… – бросив на него оценивающий взгляд, промолвила дама. – Хотя надо дать ему шанс. Да и рога в прихожей, опять же, выбиваются из общего стиля…

Десенсибилизация

Зря люди грешат на равнодушие окружающих. Народ-то у нас все больше душевный встречается. Отзывчивый. Чуткий к проблемам ближнего своего. Готовый помочь – если не делом, так словом или советом. Не верите? А вы попробуйте выложить в Сеть фото или видео какого-нибудь своего сделайсама. Сразу выясните много нового – начиная с того, что у автора точка роста рук тяготеет к тазовому поясу, и заканчивая тем, что в дурдоме, оказывается, выходной, чем и пользуются его завсегдатаи, подавшись от скуки шариться по соцсетям.

Николай (назовем его так) с психиатрией был связан давно и прочно. А что поделаешь, если некоторые мысли и опасения никак не хотят отвязываться, бегая по кругу упорнее цирковых лошадей? Плюс природная подозрительность – ну как доверять мирозданию, которое первой сотворило мировую жопу и только потом стало апгрейдить ее всякими крылышками и прочими рюшечками? Видимо, по коллективным заявкам в ней застрявших.

Только дневным стационаром и спасаешься. Ну или круглосуточным, когда совсем все плохо становится. Там и лечение, и беседы с психотерапевтом, и роскошь человеческого общения с понимающими людьми. Опять же, всегда можно поделиться симптомами с братьями и сестрами по скорби головной. Куда они денутся с этого «Титаника», всё выслушают!

Одним из застарелых страхов Николая была его квартира. Точнее, он опасался, что придут бандиты и ее отожмут. В девяностых вон что творилось. А тут наверняка у тех черных риелторов дети подросли, им, поди, тоже жилплощадь нужна. Вот как тут расслабишься? Но и вздрагивать от каждого случайного звонка в домофон в очередной раз надоедает, поэтому выход один: снова квартиру на сигнализацию, документы на нее в вентиляцию, волосок на дверь – и бегом в дневной стационар. Там люди понимающие. Сочувствующие.

В пятый или шестой раз за пару дней выслушав, как же злобно гнетут Колю темные силы, соседи по палате удалились на совещание в больничный двор – перекурить, проветрить опухшие от его нытья и резкого дефицита никотина уши, а заодно и придумать, что же им со всем этим делать – ведь параноит товарищ не по-детски, а им еще недели три как минимум вместе обретаться. Потом кто-то вдруг вспомнил, что есть в медицине вообще и в психотерапии в частности чудесный лечебный прием. Десенсибилизацией называется. Ну типа клин клином, только по науке и в малых дозах. Вдохновились. Курнули еще по одной. Заодно обсудили детали и технику лечебного процесса.

А на следующее утро Николай уже за полчаса до открытия дневного стационара нетерпеливо переминался под дверью. Увидев приятелей, поманил их рукой и с выражением крайней озабоченности на лице показал им свой телефон. Точнее, СМСку, что пришла накануне вечером: «Мы твой квартир купит хотет. Абдула и Махмуд». А он ведь говорил! Он предупреждал! А ему никто не верил! И никакая это, выходит, не паранойя, а просто реакция на стресс! Почему стресс только сейчас, а реакция уже несколько лет тому как? А потому что авансовая! В силу гипертрофированной интуиции! При чем тут ставки на тотализаторе, она у него, может быть, чрезвычайно избирательная! Какое такое ректальное чутье? Ну хватит, проблема-то серьезная! Кстати, никто не в курсе, где можно прикупить пистолет? Надо же организовать оборону от душманов и моджахедов!

Приятели лишь развели руками – мол, медкомиссию ты со своей паранойей не пройдешь. Задолбаешься объяснять, что такое авансовая реакция на стресс. Не подпишут. Разве что на мухобойку. Нет, подпольных продавцов короткоствола тоже не знаем, да и зачем тебе с криминалом связываться? Нет, чертежи в Интернете сам ищи, если собрался составлять конкуренцию Тульскому и Ижевскому оружейным заводам. И вообще, что ты к огнестрелу так прицепился? Если в душе никогда бойцом не был – его лучше покупать или делать сразу со спиленной мушкой. Почему? Ладно, слушай анекдот…

После выписки из дневного стационара Николай надолго пропал из поля зрения, и приятели не раз гадали – куда. Может, метод дал осечку, и товарища заперли в круглосуточном отделении всерьез и надолго? А может, вообще квартиру продал и съехал? Телефон не отвечает, но это как раз объяснимо: такой параноик, как он, наверняка еще после той злополучной СМСки симку поменял.

Встретились они случайно, где-то года через полтора. Зашли вечерком по дороге из дневного стационара в бар, что в торговом центре через дорогу – ба, знакомые все лица! Коля, ты ли? Заметно раздавшийся в плечах и наголо выбритый, Николай встал из-за столика, за которым сидела компания крепких парней в футболках с логотипом какого-то клуба. Оказалось, что после той выписки он подался искать секцию рукопашного боя. И нашел ребят, профессионально занимающихся реконструкцией боев – начиная от средневековых и заканчивая теми, что не успели столь густо покрыться пылью старины глубокой.

Приняли его как родного. А что? Парень непьющий, мотивированный, к делу подходит серьезно. А что до личных прибабахов – так у кого их нет? Нет, страхи время от времени накатывают. Но теперь Николаю есть что им противопоставить. Как там говорится? Кто к нам с чем зачем, тот от того и того! Пусть Абдула с Махмудом теперь сами мушки спиливают.