Текст книги "Принцип домино"

Глава 16

Внезапно начавшаяся наверху стрельба пришлась как нельзя кстати. Серафима дрожала в темноте от страха и неловко сжимала в руках автомат, а по коридору возвращались те же двое чеченцев и опять кого-то звали.

Серафима, конечно, не знала чеченского, но догадаться, о чем говорят кавказцы, было несложно. Один из них видел, как тот, кого они звали, заскочил в какую-то каюту. В какую, он, естественно, не запомнил. Это, наверное, и спасло Серафиму. Пока чеченцы орали у дверей соседних кают и пытались их выбить, наверху началась жуткая стрельба.

Чеченцы убежали, и Серафима обессиленно откинулась на «карман» кондиционера. Таких ужасов она еще не испытывала ни разу за всю свою двадцатитрехлетнюю жизнь. И теперь была почти на грани отчаяния. Серафима абсолютно не представляла, что делать дальше. Более того, она понимала, что сопротивляться практически бесполезно.

Осознавать это было тем мучительнее, что несколько минут назад в этом жутком кошмаре, в кромешной тьме отчаяния, промелькнул лучик надежды, и Серафима почти поверила, что все будет хорошо. Как ни странно, но надежду Серафиме неожиданно внушил тот самый пьяница. И дело было даже не в том, что он легко разделался с чеченцем. От странного, помятого, спившегося типа исходила такая уверенность, не почувствовать которую было просто невозможно.

Но тип поступил чисто по-мужски – сперва внушил бедной девушке надежду, а потом быстро смылся. То есть не смылся, конечно, а утонул, но разница была небольшая. Беззащитная Серафима снова осталась одна и едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться от страха и безысходности. Ей даже снова показалось, что чеченец в углу каюты шевелится.

Подтянув коленки к подбородку, Серафима изо всех сил вцепилась в автомат и беззвучно всхлипнула. В этот момент под иллюминатором раздался едва слышный всплеск, и чей-то голос позвал:

– Эй! Простыню давай!

На какой-то миг Серафима просто оцепенела. А потом настолько обрадовалась, что, высовываясь, едва не пробила себе голову о край иллюминатора. Это был он – пропойца и утопленник Кудинов. И Серафима не смогла сдержать слез.

– Ой! – шмыгнула она носом. – А я…

– Простыню давай!

– А я… не связала, – растерянно проговорила Серафима.

– Твою мать! – негромко выругался Кудинов. – Руку!

– Что-что?

– Руку давай! Ты что – контуженая?

– Нет. Я просто…

– Руку давай! – окончательно вышел из себя Кудинов. – Быстро!

– Ага!

Уцепиться за край иллюминатора и влезть в каюту Кудинову удалось не сразу. За это время он успел выложить все, что думал о Серафиме и ее куриных мозгах. К такому обращению она не привыкла и, по идее, должна была бы оскорбиться. Но обиды на Кудинова Серафима почему-то не чувствовала. Ни капельки.

Когда мокрый Костя наконец ввалился в каюту, слезы Серафимы окончательно просохли, и к ней снова вернулась уверенность.

– А я думала, что вы утонули! – почти радостно проговорила она.

Костя вздохнул и, ничего не ответив, начал стаскивать с себя мокрые штаны.

– Он вроде шевелился! – продолжила делиться впечатлениями Серафима.

– Кто?

– Чеченец, который в углу!

– О господи!.. – снова вздохнул Костя. – Как он может шевелиться со сломанной шеей?

– Да?.. – тихо спросила Серафима.

– Да, – кивнул Кудинов и двинулся к чеченцу.

Серафима наблюдала за ним с большим напряжением. Она решила, что он хочет проверить, жив чеченец или мертв. Но интерес у Кости был другой. Чисто практический. Быстро раздев чеченца, он переоделся в его сухие шмотки и отыскал свои туфли.

– Пошли, – сказал Костя, забирая у Серафимы автомат.

– Куда?..

– Вниз. Или ты хочешь дождаться, пока они кинутся искать этого муфлона?

– Они уже кинулись! Выбивали двери в соседних каютах! Я чуть не умерла со страха!

– Так ты идешь или остаешься?

– Нет-нет! Я с вами!

– Это большая удача, – вздохнул Кудинов. – Тс-с!..

Приложив ухо к двери, он пару секунд прислушивался, а потом осторожно выглянул в коридор.

– Не отставай! Поняла?

– Да.

– Все. Пошли.

Глава 17

– Я убью его! Я разорву его на куски! – скрежетал зубами Бухгалтер.

Ночная паника сильно подействовала на его состояние, прежде всего – на умение логически мыслить. Если бы Салман в момент попадания гранаты находился в рубке «Кометы», разрывать его на куски было бы уже поздно. Но Бухгалтер в этот миг был настолько ослеплен яростью, что не понимал даже таких элементарных вещей.

– Ваха! Ваха! – заорал он.

– Я тута.

– Подходим к «Комете»! Быстро!

– Ага! – кивнул Ваха.

Развороченная рубка «Кометы» виднелась в каких-то ста пятидесяти–двухстах метрах. Свежий ветер сдувал с нее тлеющие искры, и казалось, что до нее рукой подать. В общем-то так оно и было, но дело происходило на море. А настоящего опыта в морских маневрах ни Бухгалтер, ни Ваха пока не приобрели.

На то, чтобы подойти к «Комете» и высадить на нее боевиков, понадобилось ровно двадцать две минуты. Бухгалтер дважды чуть не расстрелял капитана за саботаж, но делу это помочь никак не могло. Бухгалтер начал понимать, что попал совсем в другой мир, который разительно отличался от привычных для него гор.

Глава 18

В коридоре Кудинов сразу повернул налево – в противоположную от лифта сторону. Двигался он практически бесшумно и на удивление быстро. Серафима за ним едва поспевала. Впрочем, путешествие по коридору оказалось недолгим.

Уже через десять метров Кудинов остановился у странной металлической двери. По виду она напоминала люк подводной лодки. Взявшись за огромный металлический рычаг, Кудинов потянул дверь на себя и посмотрел куда-то вниз.

– Давай! – отступил он в сторону.

Серафима проскользнула в щель и едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от испуга. Поначалу ей показалось, что она вот-вот рухнет в зияющую под ногами черную пропасть, и Серафима инстинктивно подалась назад, но Кудинов уже нырнул следом и грубовато хлопнул ее по спине:

– Спускайся!

Она оглянулась и хотела что-то сказать, но Кудинов толкнул ее снова. Серафима тяжело вздохнула и шагнула вперед. Решиться на это было нелегко: все пространство внизу было утыкано острыми выступающими частями неких замысловатых механизмов. Серафима отлично их видела, потому что ноги вместо пола уперлись в какую-то решетку с огромными дырами и почти незаметными тонкими перегородками. Из-за этого Серафиме и казалось, что она вот-вот рухнет вниз.

Первые два шага она сделала с большим трудом, вцепившись руками в узкий поручень. Решетка так и не провалилась. Кроме того, Кудинов напирал сзади, и Серафима поневоле продвигалась к краю площадки. Там был трап – тесный, неудобный и крутой, а ступени на нем представляли из себя такую же решетку, как и настил площадки.

Сначала Серафима прилагала поистине титанические усилия, но потом немного привыкла, осмелела и даже оглянулась по сторонам. Огромное помещение, в которое они спускались, было напичкано всевозможным оборудованием и разноцветными трубопроводами. Напоминало оно какой-то цех, только очень тесный и темный.

– А что это? – шепотом спросила Серафима.

– Машина.

– Что-что?

– Машина. Машинное отделение.

Они почти спустились вниз, когда Кудинов вдруг бросился на Серафиму сзади, закрыл ей рукой рот и зажал в углу трапа. Сквозь паутину трубопроводов было видно, как откуда-то сверху спускались четыре человека – двое бородатых чеченцев с автоматами наперевес и двое гражданских моряков. Направлялись они к огромной застекленной кабине, располагавшейся в торцевой стене машинного отделения.

Улучив момент, Кудинов подтолкнул Серафиму вниз, а потом потащил уже по сплошному настилу куда-то в противоположную сторону. Серафима очень скоро потеряла ориентацию, а Костя и не думал останавливаться. Ощущение было такое, что он попал к себе домой, где мог бы пробраться куда нужно даже в кромешной темноте. Вскоре они поднялись по узкой лестнице, нырнули в дверь и оказались в небольшом помещении с двумя выходами и уходящим наверх трапом.

– Пришли! – вздохнул Костя, опускаясь под стенкой.

Серафима оглянулась и удивилась происшедшей с ним перемене. Он как-то сразу обмяк и посерел. На виске вздулась и пульсировала в бешеном темпе иссиня-черная жилка. Когда Костя оставил автомат, Серафима увидела, что его пальцы дрожат.

В этот момент за стенкой в машинном отделении что-то пронзительно свистнуло и загрохотало. Корпус судна вздрогнул, палуба вдруг накренилась.

– Что это? – вскрикнула Серафима, инстинктивно подаваясь к Кудинову.

– Запустили главный двигатель, – пожал плечами Костя.

Сквозь лязг и грохот Серафима его слов почти не разобрала, но практически сразу успокоилась. Для Кудинова все было ясно и понятно, он даже не поднял головы, и она решила, что ничего страшного не происходит.

Что было по-настоящему страшно, так это то, как выглядел Кудинов. Из серого его лицо очень быстро стало желтым, по лбу одна за другой скатывались капли пота. А потом у него начались позывы к рвоте. Вскочив и отбежав в угол, Костя перегнулся пополам и простоял в такой позе минуты четыре, не меньше.

Самое интересное, что Серафима не испытывала к нему никакого отвращения. Ей просто было жаль его, и все. А еще она очень хотела ему помочь, но не знала как. Тем временем пароход вздрогнул и тронулся с места. Это Серафима поняла сама, без подсказки.

Кудинов в углу вытерся какой-то тряпкой и вернулся. Из желтого его лицо стало мертвенно-бледным, даже смотреть было страшно. Грохот за стенкой в машинном отделении стал не таким оглушительным, и Серафима негромко спросила:

– Отпустило?

– Ага, – кивнул Кудинов. – Возьми автомат, спрячься вон там. Если что, смотаешься туда или туда… ну или наверх. Поняла?

– Поняла. А вы куда?

– По делам, – вздохнул Кудинов, поправляя на поясе ножны тесака.

– Вы убьете их?

– Кого?

– Ну, тех двоих, которые спустились.

– А-а… подождут, – махнул рукой Кудинов. – Сперва надо узнать, сколько их и куда они намылились.

Он двинулся к вертикальному трапу, ведущему наверх, и Серафима вдруг спросила:

– А вы это… ну, морской волк, да?

– Кто? Я? – оглянулся Кудинов.

– Да.

– Скорее морской пес, Серафима. Классная у тебя песня, серьезно. Прячься…

Глава 19

– Бухгалтер! Бухгалтер! – заорал снизу Ваха.

– Что? – перегнулся через борт Бухгалтер.

– Тут че-то непонятно! Спустись, а?

– Салман там?

– Да. Но тебе лучше посмотреть самому.

Матерясь про себя, Бухгалтер спустился по штормтрапу на «Комету». То, что он там увидел, действительно выглядело странно. У трапа под развороченной ходовой рубкой в нелепой позе лежал Салман. Всего несколько мелких осколков задело его по ногам, но он был мертв.

– Как это могло быть? – оглянулся Бухгалтер.

– Ну, он мог кинуться вниз, не удержаться и сломать шею, – негромко проговорил Ваха.

Уверенности в его голосе не чувствовалось. Совсем. Они одновременно подумали об одном и том же и переглянулись.

– Обшарьте все закоулки! Быстро! – крикнул Ваха, высунувшись из рубки.

Пока боевики обыскивали «Комету», Бухгалтер приказал спустить вниз капитана.

– Никаго нэт, – заглянул в рубку один из боевиков.

– Точно?

– Точна.

– Все равно далеко не уплывет, – после паузы процедил сквозь зубы Бухгалтер.

– Ага, – согласно кивнул Ваха. – А можит, мы его пряма в ваде таво…

– Ладно, – сказал Бухгалтер. – Поднимайся наверх, выставь людей, пусть еще раз все прочешут. В общем, чтобы все было как положено. Понял?

– Ага, – кивнул Ваха. – Заадно можна правэрить, каво нэт из экипажа.

– Потом проверим. Сейчас главное – выставь людей. И пусть все время следят за морем.

Антенны обоих радаров угробили гранатометчики. Это сделало «Рассвет» не только немым и глухим, но и слепым. И Бухгалтер теперь сильно нервничал, опасаясь, что какой-нибудь пограничный катер застанет их врасплох.

Спустившегося капитана заставили осмотреть повреждения и спросили, сколько времени займет восстановление «Кометы». Капитан вообще не был уверен, что ее можно восстановить в незаводских условиях и едва не поплатился за это жизнью. В помощь капитану на «Комету» пригнали главного механика и электромеханика.

Под дулами автоматов они пообещали что-нибудь сделать. Речь шла только о том, чтобы восстановить рулевое управление «Кометы», работоспособность дизелей и прекратить утечку топлива. О том, каким образом рулевой будет управлять дизелями, никто не знал. Бухгалтер приказал немедленно приступить к ремонту и поднялся наверх вместе с капитаном.

Он понимал, что восстановить работоспособность «Кометы» в ближайшие часы вряд ли удастся. А это означало, что ему вместе со всеми предстояло умереть за свободу и независимость Ичкерии. Трусом Бухгалтер никогда не был, но тут испугался по-настоящему. Первая часть операции прошла как по нотам. Деньги Лопухина практически уже лежали в кармане. Он почти добился своей цели. Но в этот момент вдруг оказалось, что ему предстоит умереть. Бухгалтер не раз смотрел смерти в лицо, но глупо погибать не собирался.

Ближайшим турецким портом был Самсун. Туда и приказал Бухгалтер немедленно направить «Рассвет». Вахе он сказал, что так нужно из-за поломки «Кометы». В том смысле, что они сделают в море круг и подойдут поближе к берегу.

Об истинном курсе «Рассвета» знали только Бухгалтер и запуганный до смерти капитан. Бухгалтер был уверен, что капитан не проговорится, но все равно расположился рядом с ходовой рубкой, в капитанской каюте.

Отправив Ваху проверить, как идет зачистка «Рассвета», он запер Лопухина в спальне и устало откинулся на кожаном диване. Ситуация кардинально изменилась, и теперь Бухгалтеру срочно нужно было разработать новый план. Ему предстояло ускользнуть от своих и не попасть при этом в лапы чужих.

Любая работа опасна, а работа бандита в особенности. Бухгалтер прекрасно понимал, что балансирует буквально на краю пропасти. И для того, чтобы выжить и стать счастливым обладателем трех миллионов, ему следовало напрячь всю свою волю, проявить настоящие чудеса изворотливости.

Глава 20

Сверху по трапу кто-то спускался. Серафима увидела ноги в пятнистых штанах и тут же отскочила назад. Испугалась она жутко, и сердце еще долго бешено стучало в ее груди, но тревога оказалась напрасной. Сверху спускался Кудинов.

– Ну что там? – тревожно спросила Серафима.

– Нормально, – пожал плечами Костя.

– То есть как нормально?

– Человек двадцать, все с бородами. Пароход подходит к «Комете».

Говоря это, он снял с плеча какую-то сумку и осторожно опустил на палубу.

– Слава богу, не разбил! Теперь порядок!

Достав дрожащими руками из сумки бутылку, Костя сорвал пробку и кивнул Серафиме:

– Будешь?

– Нет, – передернула она плечами. – Может, и вам не надо, а?

– Ерунда, – отмахнулся Костя. – Наоборот.

Припав пересохшими губами к горлышку, он сделал три жадных глотка и облегченно вздохнул.

– Там в сумке бутерброды и вода. Бери.

– Не хочу, – не глядя на Кудинова, сказала Серафима.

– Зря, – пожал плечами Костя.

Сделав еще пару глотков, отставил бутылку и вытащил из сумки бутерброд.

– Эх! Хорошо! Да?

– Ага, – кивнула Серафима. – Вы опять напьетесь и уляжетесь спать, а меня поймают и раз двадцать изнасилуют. А потом убьют.

– Не бойся, – криво усмехнулся Костя. – Это мы их раз двадцать изнасилуем. Можешь мне поверить.

– Если бы вы не пили, я бы поверила. А так…

– Если бы я не выпил, я бы сдох. Или повесился – как в твоей песне. Ты сама их пишешь?

– Да.

– Классно. Серьезно.

– Спасибо. А вы чем занимаетесь?

– Я? – пожал плечами Костя. – Пью.

– Но ведь не всю жизнь вы пили?

– Нет, – покачал головой Кудинов, откидываясь на переборку.

Щеки его наконец начали розоветь, складки на лбу разгладились.

– А чем вы до того занимались?

– Всяким-разным.

– Служили на флоте?

– Точно.

– Кем?

– Неважно. Я подписку давал.

– А все-таки?

– ПДСС.

– Пэ-дэ-чего?

– ПДСС.

– И что это значит?

– Подводные диверсионные силы и средства.

– Значит, вы подводный диверсант?

– Был когда-то, – заметно нахмурился Кудинов. – Но я тебе об этом не говорил.

– Я сама догадалась.

– Значит, так, Серафима. Я сейчас собираюсь немного поиграть в войну. Пойдем, покажу, где ты будешь прятаться. И не вздумай высовываться.

Прятаться Серафиме предстояло в зловонной яме под машинной палубой – в так называемых «льялах». Перемешанная с маслом вода покачивалась у самых ее ног, и она быстро спросила:

– А может, я лучше с вами?

– Ты что, сумасшедшая? Это ж не кино! Убивать будут по-настоящему! Поняла? Главное, не утопи сумку! Неизвестно, сколько с ними придется кувыркаться.

– А вы без выпивки не можете, да?..

– Не твое дело! – сказал Костя, опуская над головой Серафимы плиту настила.

Глава 21

Бухгалтер только начал обдумывать в подробностях новый план, как в капитанскую каюту ворвался Ваха.

– Бухгалтер! Кто-то убил одного из наших!

– Как убил?..

– Сламал шею! Как Салману!

– Это точно?

– Канечна, точна! Автамат, нож – и все забрал!

– Где это произошло?

– Внизу. В самом низу. В адной из кают. Он прапал еще раньше, но патом вся эта стрельба, и его нашли только сейчас!

– Твою мать! Охрану этого проверили? – кивнул Бухгалтер на дверь спальни, за которой находился Лопухин.

– Да. Адин убит. Все астальные есть!

– Экипаж?

– То же самое! Адин убит, двое раненых, но все есть!

– Так кто же это?

– Не знаю, клянусь! На спецназ не похож! Почерк не тот.

– Откуда тут спецназ? – уставился на Ваху Бухгалтер.

– Не знаю! Но мне все эта сильна не нравится!

– Бухгалтер! Ваха! – вдруг проорал в приоткрытую дверь запыхавшийся боевик. – Кто-то подбросил на палубу головы двоих наших!

– Что? – вскричал Бухгалтер. – Где?

– Внизу! На палубе!

Они втроем скатились по трапу вниз, выскочили из надстройки и увидели стоящих полукругом боевиков. Бойцы расступились, и глазам Бухгалтера открылось то, что во всем мире считалось визитной карточкой чеченских бандитов: две отрезанные головы лежали на палубе. Только головы эти украшали бороды и зеленые повязки.

Бухгалтер вгляделся в лица убитых. Они не были ни перекошены, ни оскалены, лишь выражали безмятежное спокойствие.

– Где они были? – оглянулся Бухгалтер.

– На корме!

– Проверили там все?

– Да. Никого.

– Так, – быстро поднялся Бухгалтер. – Сейчас…

Договорить он не успел. Где-то наверху загрохотал автомат, и первые же пули попали в Бухгалтера. Он рухнул как подкошенный, а на него упал убитый Ваха. Это и спасло Бухгалтеру жизнь. Пули, предназначавшиеся ему, принял на себя уже мертвый Ваха.

Опытные боевики тут же бросились врассыпную, но тот, кто поливал их огнем сверху, знал толк в стрельбе. Рожок он расстрелял за три секунды – по максимуму скорострельности. Бухгалтер приподнял голову, но автомат заработал снова. На этот раз все тридцать патронов были выпущены по снайперу.

Бухгалтер откинулся на палубу и заскрежетал зубами. Отрубленные головы были не чем иным, как элементарной ловушкой для идиотов. И они попались в эту ловушку, как дети. Стрелявший явно стремился обескровить боевиков и максимально обезопасить себя в будущем. И ему это почти удалось. Снайпер успел выстрелить только один раз и был убит. Ваха тоже был убит. Выжить по счастливой случайности удалось только Бухгалтеру, но его ранило четырьми пулями.

– Убейте его! – в бешенстве заорал Бухгалтер. – Не дайте ему уйти!..

Глава 22

Убить Костю Кудинова оказалось не так просто. Огонь он вел с крыши ходовой рубки и неплохо подготовился к отходу. На все маневры у него ушло ровно восемь секунд. Потом Кудинов бросился назад и расстрелял сверху еще трех боевиков, бежавших от кормы. Одного из них он убил, а двух других только ранил.

Но это уже не так важно – путь отхода был расчищен. Костя скатился по трапу к трубе «Рассвета» да там и растворился, как незримый дух. О том, что в трубу выходят отверстия вентиляционных шахт, боевики не знали и, куда делся Костя, так и не поняли.

Спустившись в машину, Кудинов проскользнул в угол за цистерну технической воды и дрожащими руками поднял плиту.

– Подъем, Серафима!

Испуганная Серафима увидела прямо перед собой испачканную кровью руку Кости и невольно вздрогнула.

– Вы ранены?

– Не знаю. Вроде нет. Сейчас разберемся.

Первым делом он забрал у Серафимы сумку и глотнул из бутылки.

– Вы весь в крови, – тихо сказала Серафима.

– Знаю, – пожал плечами Костя. – Думал положить их всех, ни хрена! Натасканные, суки! Не хотел бы я встретиться с ними где-нибудь в горах…

– И что теперь? – тихо спросила Серафима.

– Прорвемся, – вздохнул Костя. – Ведь мы не в горах, а на пароходе, верно? Но чувствую, извертеться придется на пупе… В общем, так, Серафима. Дела хреновые, даже хреновее, чем я думаю. Что же мне с тобой делать?

Серафима явно забеспокоилась, но промолчала.

– Как ты смотришь на то, чтобы где-нибудь пересидеть, например, в ахтерпике?..

– Нет-нет! Я с вами! – испуганно вскрикнула Серафима.

– Что? Со мной? – посмотрел на нее Костя. – Меня, может, грохнут через десять минут!

– Значит, и меня… – упрямо проговорила Серафима, не глядя на Костю. – Но одна я не останусь. И сумку кому-то нужно таскать, правильно?

– Неправильно, – сказал Костя. – Но уговаривать я тебя не собираюсь. Времени нет. Я тебя предупредил…

Еще раз приложившись к бутылке, он завинтил пробку и посмотрел на часы.

– Шлепаем мы, Серафима, в Турцию. Курс – зюйд-зюйд-вест. Ты в Анталии давно была?

– Вообще не была.

– Правильно. Не хрен нам там делать… Ты не передумала насчет ахтерпика?

– Нет.

– Может, оно и к лучшему. Тогда сиди тут и из-за цистерны не высовывайся. Начнется стрельба, заползешь под нее.

Закончив с Серафимой, Костя проверил свое оружие и боеприпасы. В наличии по-прежнему был один «калашников» с запасными магазинами и тесак. Из последней «командировки» на палубу Костя смог прихватить только два рожка к автомату. Остальные трофеи пришлось оставить на поле боя.

– Негусто. Ну да ладно. Попробую уложить этих двоих в ЦПУ.

– ЦПУ – это та застекленная кабина?

– Да, – кивнул Костя.

– А откуда вы тут все знаете? Я имею в виду… ведь этот пароход не военный, правильно?

– Правильно. Не военный. Но это старый типовой проект. Их на Черном море было штук двадцать или даже больше. Тренировались.

– Так, значит, когда станет известно о захвате, сюда еще пришлют подводных диверсантов, таких, как вы, да?

– Уже не пришлют, – сказал Костя.

– А почему?

– Потому!.. Все, прячься и не высовывайся.

Скользнув к главному двигателю высотой с трехэтажный дом, Костя поднялся по трапу на площадку обслуживания и осторожно двинулся вокруг. Застекленный центральный пульт управления (или ЦПУ) находился ниже площадки и должен был быть отсюда прекрасно виден.

Грохот наверху стоял страшный. Кроме того, было нестерпимо жарко, и Костя очень быстро вспотел. Осторожно продвигаясь вдоль пышущего жаром выхлопного коллектора, он то и дело замирал и подолгу осматривался по сторонам. Надеяться в этом аду можно было только на зрение, поскольку другие органы чувств работать в таких условиях отказывались.

Через две или три минуты Костя наконец приблизился к точке, из которой должен был открыться вид на ЦПУ. И тут его постигло жестокое разочарование. Боевики позаботились о маскировке: свет в ЦПУ был потушен.

Сквозь толстые стекла передней стенки просматривались ряды разноцветных лампочек, какие-то табло и циферблаты. Но ни количества людей в ЦПУ, ни их местонахождения определить было невозможно. Ситуация изменилась с точностью до наоборот. Теперь Костя, находившийся на главном двигателе, был у боевиков как на ладони.

Кудинов не ожидал такой быстрой реакции на свою последнюю вылазку и невольно призадумался. Тактика, которую он интуитивно избрал с самого начала, заключалась в лишении боевиков свободы маневра и их последующем постепенном уничтожении. Захват ЦПУ позволил бы окончательно деморализовать бандитов и поставить их в абсолютно непривычные условия.

В общем, Костя впервые столкнулся с тем, что он не мог навязать противнику свою волю и должен был отступить. Это, конечно, пока нельзя было назвать катастрофой. Победы можно добиться и другими способами, затратив, правда, намного больше времени.

Но отступать Костя не любил, тем более что в последний раз он прилично приложился к бутылке. Пароход двигался в Турцию, и боевики все еще оставались на нем хозяевами положения. Костю это не устраивало, и он собирался одним кавалерийским наскоком переломить ситуацию в свою пользу.

Костя решил воспользоваться обычной уловкой. Вернувшись назад, он подобрал на настиле пару увесистых гаек и снова двинулся к ЦПУ. Спустился на полпролета вниз и запустил гайку в стену рядом с дверью ЦПУ. Отлетев, гайка рикошетом грохнулась в дверь и поскакала вниз по трапу. К этому времени Костя снова оказался наверху. Осторожно подавшись вперед, он ждал реакции боевиков. Но реакции так и не последовало.

Выматерившись, Костя сплюнул и скользнул назад. На этот раз он решил действовать наверняка. Нащупав в кармане вторую гайку, он резко размахнулся и швырнул ее прямо в стекло ЦПУ.

И уловка сработала. У одного из боевиков нервы не выдержали, и в ЦПУ заработал автомат. Стрельба велась вслепую, это было яснее ясного. Костя засек вспышки слева в углу и тут же рванулся вперед, чтобы получше прицелиться.

Но не успел он еще нажать на спусковой крючок, как в темноте заработал еще один автомат. Стекло ЦПУ тут же покрылось пулевыми отверстиями и тонкой сеточкой трещин.

– Блядь! – крикнул Костя, откатываясь к коллектору под градом пуль.

Второй боевик успел его засечь и стрелял не наугад, а совсем наоборот – очень прицельно и кучно, видимо, по Костиному отражению в стекле ЦПУ. Решетка площадки тут же вспучилась от прямых попаданий. Несколько пуль пробили кожух коллектора, и в дрожащем воздухе тут же заплясали клочки стекловаты. О том, чтобы высунуться, не могло быть и речи.

Со злости Костя высунул автомат и полоснул короткой очередью по ЦПУ. Попал он удачно. Одно из стекол лопнуло, разлетелось и со звоном рухнуло на пульт управления. Практической пользы от этого, конечно, не было никакой, разве что моральное удовлетворение. Костя прекрасно это понимал и тут же бросился к трапу.

Он был очень зол. Очень. У него хватило ума не ввязаться сразу в бессмысленную перестрелку, но совсем отказаться от атаки он не мог. И вместо того, чтобы перегруппироваться и огорошить боевиков серией заранее подготовленных сюрпризов, Костя решил наказать их немедленно.