Текст книги "Сага серебряного мира. Стражи лунного света"

Мара Вульф
Сага серебряного мира. Стражи лунного света

MondSilberZauber

Copyright © 2021 by Marah Woolf

(www.marahwoolf.com), represented by

AVA international GmbH, Germany

(www.ava-international.de)

Originally published 2012 by Kindle Direct Publishing,

Germany

© 2021 by Marah Woolf (www.marahwoolf.com), represented by

© Зайцева Д., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Для Ники, моего любимого сына, который уже сейчас пишет потрясающие истории

Как же громко кричат мои сны о тебе.

Отдалиться хотели мы друг от друга.

Но наперекор моей бедной судьбе

Одиночество страшное гложет мне душу.

Нет надежды, что могла бы вздымать паруса.

Лишь далекая белая тихая горечь.

Подавленная ею воля моя

Запыхавшись, бьется в безмолвную полночь.

Райнер Мария Рильке, 1875–1926

Пролог

Ветер обдувал дом снаружи. Он метался и бился о ставни, словно с силой пытаясь ворваться в дом. Его свист был похож на крики птиц. Шторм в начале лета редко бывал таким сильным.

Гонг в напольных часах зазвенел в моей голове, и, казалось, не собирался утихать. Я сидела на диване, словно оглушенная, и уставилась на крошки, лежавшие на полу. От печенек, подумала я. Ханна и Эмбер, должно быть, ели их здесь, хоть Бри и запрещала им это делать в гостиной.

Я пыталась сдвинуться с места, чтобы очнуться от происходящего кошмара, не отпускавшего меня. Однако я не могла двигаться. Казалось, будто я примерзла к месту. Мои конечности онемели и не слушались меня.

– Выпей это, Эмма.

Голос Бри пробился ко мне сквозь туман и шум в моей голове. Бесконечно медленно ее слова собирались там в одно предложение. В поле моего зрения появилась темно-синяя кружка с маленькими, немного кривыми цветочками, которую разрисовала моя кузина Ханна и подарила мне на Рождество. Я сделала глоток из дымящейся чашки. Напиток был горячим, а на вкус отдавал какао и слишком большим количеством виски.

Я вздрогнула, пытаясь вспомнить все, что произошло. Случилось нечто ужасное, это было понятно. Я только уже не понимала, что именно.

Мне было тяжело собрать мысли в кучу. Я то и дело уплывала куда-то далеко. У меня на коленях лежал шерстяной плед, а вокруг плеч кто-то обернул теплый пуловер. И все же холод постепенно пробирался в мое тело. Он сдавил мне сердце и протиснулся в каждый его уголок. Я сильнее обхватила чашку рукой и закрыла глаза.

Что произошло на улице? Я собирала воедино обломки воспоминаний. Я была на скале. Софи помогла мне встать с земли. Должно быть, я упала в обморок, иначе я никак не могу объяснить этот провал в памяти.

Комната странно качалась, когда я открыла глаза и подняла взгляд. Я пыталась удержать равновесие и вцепилась пальцами в кофту Софи, сидевшей рядом со мной. Она взяла меня за руку и крепко ее сжала. Меня успокоил этот жест, и я стала меньше качаться, хоть и не прекратила.

– Я думаю, у нее шок, пап, – услышала я голос Амели. – Что нам делать? Эмма все еще дрожит.

Я дрожала?

Я дрожала. Кружка болталась у меня в руках. В поисках помощи я посмотрела на Амели.

– Где Коллам? – спросила я, и даже мой голос показался мне каким-то чужим.

Вместо ответа я получила лишь испуганные лица. Я наконец-то вспомнила каждую мелочь этого вечера: сначала его улыбку, потом поцелуи, а затем наше прощание. Я свернулась калачиком, словно кто-то ударил меня в живот. Задыхаясь, я глотала воздух ртом.

Я потеряла его. Он ушел, а меня оставил одну. Его последний взгляд обжигал мое сердце.

– Мы в точности не знаем, что произошло, Эмма, – нарушил тишину Итан. Он откашлялся и замолчал. Неужели ему больше нечего сказать?

Он разве не понимал, что то, что он говорил, ни капли меня не утешит?

– Элин убил Ареса, – прошептала я, чтобы перестать бояться произошедшего ужаса. – Он пощадил Коллама или и его тоже убил?

Я надеялась, что хоть у кого-то будет ответ, способный рассеять мои страхи. Бри всхлипнула и забрала у меня из рук уже пустую чашку. Она встала и покинула комнату вместе с Софи.

– Ты должна попытаться забыть все это. Забыть Коллама. Он не вернется. Так будет лучше для тебя, – сказал доктор Эриксон.

До этого момента я его не замечала. Он стоял, прислонившись к камину, и выглядел странно равнодушным.

О чем он вообще говорил? Забыть Коллама?

Он стал всей моей жизнью, когда я приехала в Шотландию к дяде после смерти матери. И только благодаря ему я начала чувствовать себя здесь как дома. Он заполнил дыру, которую оставила в сердце смерть мамы. Как я могу забыть его? Даже думать об этом было невыносимо.

Я покачала головой и встала. На все еще подкашивающихся ногах я убежала в свою комнату. Никто не пошел за мной, и я была благодарна за это.

Глава 1

Горы облаков тянулись по небу и закрывали луну, которая изо всех сил пыталась осветить тьму ночи. Шорох леса заглушал все остальные звуки. Ветер пробивался сквозь вершины высоких деревьев. По внутреннему двору замка сновали завернутые в черные плащи фигуры. В темноте их едва можно было разглядеть: только шепот выдавал их присутствие. Тяжелая дубовая дверь скрипнула на древних петлях, и тени посетителей заскользили туда-сюда по каменным стенам.

Дверь закрылась, и процессия двинулась в путь. Толпа стекалась под секретные своды замка. Никто не осмеливался заговорить. Наконец-то перед путниками открылся гигантский зал. Свет факела отбрасывал на стены дрожащие тени. Комната была похожа на римский амфитеатр. Потолок опирался на многометровые колонны, а лавочки для гостей были украшены красными бархатными подушками и расположены полукругом. Посланники, тихо бормоча, зашли в помещение и поспешили к своим местам. Их лица были едва различимы в дорожных мантиях. И лишь когда они опустили капюшоны, стало ясно, что все они были представителями разных народов. После этого заседания они снова отправятся в путь. Им надо будет проинформировать свои народы о результатах собрания. Времени организовать эту встречу как следует попросту не было. Никто не знал, что Элин в этот день решится так грубо продемонстрировать свою власть. Казалось, будто он заранее спланировал это преступление. Поэтому откладывать обсуждение этого дела на еще более поздний срок было нельзя. На лицах всех присутствующих отображалось беспокойство. Преступление, из-за которого все собрались в этом зале сегодня ночью, было просто жутким, и никто не осмеливался даже представить себе, что это значило для их мира. Неужели все начнется сначала, а выстроенная с таким трудом система существования рухнет в один миг? Каждый знал, что война между народами будет губительна для всех.

Майрон и Мерлин вошли в зал, и шепот прекратился. Они сели за каменный стол, расположившийся на возвышении и украшенный серебристыми свечками. Позади стола находилась единственная прямая стена в комнате, на которой кроваво-красными буквами был написан девиз: «Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби». Рядом с верховным лордом вампиров Майроном и Мерлином, старейшиной волшебников, сидели главы кланов оборотней, фавнов и эльфов. Эти пятеро будут вести совещание, как и положено по закону. С тех пор, как народы объединились после Великих войн, представитель одного из народов возглавляет ежегодное собрание Совета. В следующем году его будет вести уже избранник другого народа. Их последовательность точно определена, чтобы избежать разногласий.

Нарушение порядка, которое будет рассмотрено сегодня, требовало присутствия глав всех шести народов: они все должны участвовать в Совете и вынести общий приговор. К сожалению, на собрание не пришел ни один шелликот. Поэтому народ, о судьбе которого шла речь, не будет иметь своего голоса в Большом Совете.

Доктор Эриксон, посвященный острова Скай, рассказал Совету о преступлении Элина. Народы пытались выйти на контакт с шелликотами, но никому это не удалось.

Бэннок, предводитель оборотней, постучал по столу молотком. В зале воцарилась тишина.

– Произошло неслыханное. Сегодня был нарушен важнейший из наших законов. Элин, сын Ареса, осмелился пойти против нашего приговора. Большинство из вас присутствовало здесь вчера, когда мы решили наказать Элина за его деяния. Убийство человека запрещается нашими правилами. Но Элин ослушался и сбежал. Такого не происходило еще со времен Великих войн. Мы не можем игнорировать факт того, что член нашего общества уклоняется от приговора Большого Совета.

Майрон взял слово, как только Бэннок сел на свое место.

– После побега Элин убил Ареса, своего отца и короля шелликотов. Он угрожал людям уничтожить Портри, столицу острова Скай. Лишь самоотверженный прыжок Коллама в воду предотвратил эту катастрофу. Если бы он не прыгнул, Элин бы, возможно, осуществил свои угрозы.

Вампир сел на место, и жуткая тишина стала лишь более пугающей. Бэннок продолжил речь Майрона:

– Нам нужно решить, что делать дальше. Мы не можем оставить преступление Элина безнаказанным. Если мы позволим хоть кому-то нарушать наш порядок, волшебный мир погрузится в хаос. Поэтому мы требуем исключить шелликотов из союза.

По комнате прошлось согласное бормотание. Кое-где были слышны возмущенные голоса.

Мерлин взял слово.

– Уважаемый Бэннок, уважаемые присутствующие, – зазвучал его глубокий голос. – То, что говорит Бэннок, – правда, наши порядки действительно были жесточайшим образом нарушены. Однако мы не должны забывать о том, что речь идет о преступлении индивида. У Элина в рядах его соплеменников наверняка есть последователи, но мы знаем, что многие шелликоты осуждают его действия. В прошлом мы всегда организовывали процесс так, чтобы у обвиняемого была возможность защитить себя. Мы имеем право решать судьбу целого народа, пока его посланники не способны представить общую точку зрения в суде.

– Они не прибыли по приглашению, – раздался чей-то голос в толпе. – Совет Старейшин давно мог прислать делегацию.

Голос принадлежал бледному и очень молодому вампиру, который встал с места и посмотрел на всех с готовым к бою видом.

Майрон бросил на него взгляд.

– Сядь на место, Балин, – прогремел его голос по залу. – Если тебе хочется высказаться, подожди, пока тебя спросят.

– Но он прав, – вмешался Бэннок, ухмыляясь Майрону. – Шелликоты могли защитить себя. Однако этим правом они не воспользовались. Мы можем вынести приговор и им придется подчиниться.

– Эльфы не согласятся с приговором, по которому обвиняемые даже высказаться не могут. Пока мы не знаем, что произошло после убийства Ареса и прыжка Коллама, мы не можем судить шелликотов. Мы не имеем права вешать на них коллективную ответственность и наказывать весь народ за деяния индивидуума.

Женщина, которой принадлежал голос, встала из-за каменного стола. Это была Элизьен, королева эльфов. Рыжие волосы доходили ей до колен. Ее лицо сияло цветом слоновой кости в свете тусклой свечи, а юная девичья красота не смущала никого из присутствующих. Ее слово было не менее весомым, чем слова любых других глав народов. Эльфы были самым многочисленным народом, но также и самым миролюбивым. Они никогда не пойдут на войну с шелликотами.

– Шелликоты подвергли опасности всех нас, – зарычал с другого конца стола Пан, предводитель фавнов. – Мы не можем спустить им это с рук.

– Они должны иметь возможность защититься в суде, – ответила Элизьен жестким голосом, опустив взгляд на фавна, который спустя некоторое время отвел глаза. Из его горла донесся злой рык, но Элизьен проигнорировала угрозу. Отношения эльфов и фавнов всегда были натянутыми. Их перемирие было шатким, и все это знали.

– Позвольте нам провести первичное голосование, чтобы узнать, кто выступает за наказание шелликотов, а кто против, – попытался прервать становящийся все громче гул голосов Мерлин.

Красные и зеленые карточки взмыли вверх. Маленькие мерцающие феи собрали их в корзинки. Одна из фей прошептала Майрону на ухо результаты голосования.

– Половина присутствующих проголосовала за то, чтобы судить шелликотов в их отсутствие, другая половина выступила против. Воздержавшихся немало. Я предлагаю нам разъехаться по домам, чтобы каждый из народов решил этот вопрос для себя. Мы должны прийти к единогласному мнению. После этого мы вынесем приговор и сообщим его вам. Для всех он будет обязателен к исполнению. Я прошу вас, подходите к этому делу с умом.

Майрон замолчал, а присутствующие по очереди поднялись и покинули зал. Через месяц все соберутся на этом же месте и, как все надеются, вынесут справедливый приговор. Мерлин и Майрон с беспокойством посмотрели друг на друга.

– Я чувствую враждебность, – вмешалась Элизьен в их немой диалог. – Фавны и оборотни желают вступить в конфликт с шелликотами.

– Будем надеяться, что нам удастся их образумить, – обратился к ней Майрон.

Они втроем покинули зал и разошлись по своим комнатам, чтобы собрать вещи и отправиться в путь.

Глава 2

Дни тянулись, словно вязкая лава, не желавшая остывать. С каждым днем мне все труднее было одеваться и идти в школу. Я цеплялась за каждое воспоминание о Колламе. Спрашивала себя, почему не проводила с ним каждую секунду своего времени, когда у меня была такая возможность. Почему мы потеряли так много времени? Почему пытались вести нормальную жизнь? Мне казалось безрассудным, что мы, несмотря на все обстоятельства, думали, что наше счастье будет продолжаться. Было глупо закрывать глаза на очевидные вещи.

Спустя две недели, которые я провела в своей комнате, я решила в последний раз выйти к маленькому озеру в лесу. Я хотела быть рядом с ним и нуждалась в месте, где могла с ним попрощаться.

Там мы впервые поцеловались, и там же он впервые признался мне в любви. Он рассказал мне, кем он был на самом деле – шелликотом, водяным.

Там же я потеряла его, потому что испугалась его природы. Тогда я знала лишь легенды о шелликотах, которые мне рассказывала мать. Если верить сказкам, шелликоты заманивали ничего не подозревающих девственниц в озера и безжалостно их топили. Коллам бы никогда так не поступил. Единственное, что было правдой в этих сказках, – так это то, что шелликоты были невероятно красивы. В этом я смогла убедиться сама, ведь Коллам именно таким и был. Грациозным и стройным, с вечно растрепанными волосами цвета корицы и лазурно-голубыми глазами.

Если бы только моя мать рассказала мне правду! О моем отце, о том, что он тоже был шелликотом. Он оставил ее незадолго до моего рождения и разбил ее сердце. Теперь и моя мать, и мой отец были мертвы. Я отказывалась верить в то, что судьба могла быть ко мне столь жестока.

Я шла по лесу, и лето лишь начинало раскрываться в своем великолепии. Сама того не замечая, я стала идти быстрее. Воспоминания крепким кольцом сжали мое сердце. Как часто мы ходили по этой тропе вместе. На берегу озера я села на землю, набрала воды в руки и позволила ей вытечь сквозь пальцы. Я чувствовала мох под коленями и вдохнула аромат деревьев, трав и цветов. Воспоминания накрыли меня гигантской волной.

Спустя несколько часов я с лишь трудом рассталась с этим местом. Я больше не найду в себе сил прийти сюда снова. Казалось, будто Коллам сидит рядом со мной и наблюдает.

Я медленно пошла к дому.

– Как твои дела?

Я даже не повернулась. Ко мне подошел Питер: он, как и я, пришел в сад посмотреть на море. Я почти каждый вечер приходила сюда. Я знала, что это место не облегчало моей боли, но оно магически меня притягивало.

– Закончится ли эта боль хоть когда-нибудь? – спросила я его, не ожидая ответа.

Я бы предпочла остаться одна, но Питер был для меня лучшей компанией.

Просыпаясь, я каждое утро прислушивалась к себе. Я чувствовала каждую клеточку своего тела, ощущала жжение в груди, которое никак не хотело прекращаться. Сжимающая мой живот сила тоже не отступала. Шло время, и я надеялась, что сны когда-нибудь закончатся. Да, сны волновали меня в первую очередь.

Я боялась ложиться спать. Мне было невыносимо проводить свою жизнь в этом ужасе.

– Не представляю, как моя мать жила с этим. Просто жутко. Однако для нее, наверное, это было неизбежно. Она ведь решила родить меня, несмотря ни на что, а я была вечным напоминанием о случившемся.

Теперь я была почти рада, что Коллам остановил меня тогда, и мы не потерялись в страсти друг к другу, подумала я.

– Пойдем домой, – сказал Питер спустя некоторое время. – Слишком холодно, так и умереть недолго.

Я повернулась и улыбнулась ему.

– Ты же сама прекрасно знаешь, что он не хотел бы этого, – сказал он, глядя мне в глаза. – Даже думать об этом не смей, – он положил руку мне на плечо. Этот жест утешал меня лучше любых слов.

– Сначала мы часто говорили о Колламе. А сейчас о нем почти никто не вспоминает.

– Они не хотят причинить тебе боль.

Я кивнула.

Кажется, моя семья забыла его куда быстрее меня. Что, конечно, не было неожиданностью.

После каникул Питер отправился на учебу в Эдинбург. Без него дом казался мне пустым. Когда он приезжал домой раз в две недели, большую часть своего времени он проводил у Эриксонов, готовясь к следующему экзамену для посвященных. Он собирался стать преемником доктора Эриксона. С ним всегда было интересно поговорить.

– Доктор Эриксон рассказывал тебе что-нибудь? – спросила я, с нетерпением хватаясь за каждую деталь, которой он мог со мной поделиться. – Совет накажет Элина?

– Ты же знаешь, мне нельзя говорить с тобой об этом. Мой экзамен состоится на следующем собрании Совета, и я должен хорошо к нему подготовиться. Третьего шанса мне не дадут, – осторожно сказал он, пытаясь отвлечь меня.

Все общались со мной так, словно я была из стекла и могла разбиться от какого-то неправильного звука.

– Ты прекрасно справишься со своими обязанностями посвященного, я в этом не сомневаюсь.

– Сейчас заседаний гораздо больше, чем обычно. Все в панике, – добавил Питер, чтобы дать мне хоть немного информации.

Я почти завидовала ему, потому что он всегда будет частью мира Коллама. Мне ею никогда не стать.

У меня были только воспоминания. Говорят, спустя некоторое время в памяти остается исключительно хорошее. Я каждый день ждала этого дня. Я очень боялась забыть все прекрасные моменты. Жуткое прощание неизменно всплывало у меня перед глазами.

Последние слова Коллама, его прыжок в глубину. Смерть Ареса, трезубец в его груди, взгляд Коллама…

– Иногда мне хочется, чтобы все это оставалось лишь сказкой, – сказала я, зная, как горько это звучит.

Когда мы пришли домой, наш разговор прекратился. Мы оба не могли продолжить переговариваться, потому как Бри и Итан не одобряли разговоры о шелликотах. Они хотели просто забыть обо всем. Им это давалось невероятно легко, из-за чего мне было еще более одиноко.

Я пошла в комнату Амели. Она стала чрезвычайно амбициозной.

– Учишься? – задала я риторический вопрос.

– Ты знаешь, как много времени у меня появилось с тех пор, как мы расстались с Эйданом. Я использую его, пока я не влюблюсь в кого-нибудь снова.

Она озорно посмотрела на меня, кусая карандаш.

Я криво улыбнулась ей в ответ и упала на ее кровать.

– Как думаешь, это будет легко?

Она лишь пожала плечами и вернулась к своим книжкам.

Я стала совершенно равнодушна к учебе. Каждое утро с огромным трудом заставляла себя тащиться в школу. Итан пытался воззвать к моей совести, когда мои оценки ухудшились. Однако в какой-то момент он сдался и, видимо, понял, что смысла в этом не было. Они оставили меня в покое. Дни с тех пор тянулись со стабильностью, которая, казалось, вот-вот сведет меня с ума.

В дождливый октябрьский вечер Софи стояла у входа в школу и ждала меня. Она, как обычно, была одета в балахон, расшитый узором всех цветов радуги, а на голове у нее было что-то вроде тюрбана. Я была рада видеть ее, подбежала к ней и бросилась на шею. Я слишком давно к ней не заходила.

– Ты идешь со мной в магазин, – скорее, скомандовала, а не попросила она.

Я покачала головой.

– Но Софи, – заикалась я. – Я не могу. Ты что, не понимаешь, почему я так давно не заходила к тебе?

– Это все ерунда. Никаких сопротивлений. Кто-то же должен позаботиться о полке Коллама с Шекспиром. У меня нет времени на эту ерунду. А он всегда хотел, чтобы на полке было прибрано.

Я снова покачала головой и сделала шаг назад. Ничто не заставит меня туда пойти. Магазин слишком напоминал мне о Колламе и нашем времени вместе. Он любил бывать в магазине, который был таким невероятно беспорядочным и волшебным.

– Мне очень жаль.

– Только представь себе, Коллам вернется, а полка будет неприбранной, совсем не такой, какой он ее оставил! И что он о нас подумает?

Сбитая с толку, я посмотрела на нее. Она что, с ума сошла?

– Но Коллам же… – заикалась я. Его имя с трудом сошло с моих губ. – Он… – снова попыталась я. У меня на глазах навернулись слезы.

– Мертв? – совершенно равнодушно спросила она.

От этого бессердечно произнесенного слова я отшатнулась еще дальше.

Она покачала головой.

– Я в это не верю. Коллам жив, и он к нам вернется.

– Почему ты так в этом уверена?

– Можешь называть это интуицией, если тебе угодно. Ты пойдешь со мной, или ты тут корни пустить решила?

Она повернулась на каблуках и, звеня украшениями, зашагала прочь.

Я не могла противостоять ее упорству. Поэтому капитулировала и поспешила в город вслед за ней.

Когда мы пришли в магазин, она усадила меня на кресло и поставила на маленький столик рядом со мной кружку с чаем. Меня охватило чувство покоя. Казалось, будто я вернулась домой. Я посмотрела на старые поцарапанные полки с грудой книг, обложки которых мерцали в свете маленьких ламп для чтения. Толстый потрепанный ковер заглушал мои шаги, когда я шла между рядов. С каждым шагом мне становилось все яснее, что я очень скучала по магазину и, прежде всего, по Софи. Спустя некоторое время запах ароматной свечи наполнил комнату, а Софи подошла ко мне с чаем и печеньками.

– Выглядишь изможденной, – заметила она, строго посмотрев на меня. – Ты думаешь, Колламу понравится, когда он увидит, что от тебя остались только кожа да кости? Ты должна заботиться о себе, Эмма. Если ты заболеешь, никому не станет от этого лучше.

Я покорно кивнула и потянулась за печеньем. После того, как мы молча выпили чай, а я съела минимум двенадцать печенек, я вопросительно посмотрела на нее.

– Что мне делать?

– Просто осмотрись, ты обязательно найдешь себе занятие! На прошлой неделе ко мне приехали две новые поставки, их нужно рассортировать, – сказала она, убирая чашки и тарелки на поднос. – И не забывай про полку Коллама! – крикнула она мне, исчезая на кухне. Звон посуды доходил до меня приглушенным из-за шторы, сделанной из звенящих бусин.

Я взяла пипидастр и прошлась по рядам, вытирая пыль с книг. Затем принялась добавлять недавно прибывшие книги в безнадежно устаревшую картотеку Софи и рассортировала их по местам. Компьютерный век здесь не наступил и, вероятно, никогда не наступит. Меня это вполне устраивало. Я красивым почерком выводила надписи на белых карточках.

Лишь в самом конце подошла к единственной наполовину упорядоченной полке в магазине – к полке Коллама. Я нежно погладила книги по корешкам. Коллам любил Шекспира. По какой-то необъяснимой для меня причине он особенно любил «Макбет». Я вытащила все книги с полки, протерла пыль, прошлась по дереву мокрой тряпкой и расставила сочинения Шекспира в алфавитном порядке.

Затем я отошла от полки и полюбовалась своей работой. Коллам бы гордился мной, подумала я, впервые довольная жизнью за последние недели.

Я подошла к Софи, которая стояла за кассой и тихо считала что-то себе под нос.

– Софи, – сказала я, и она с улыбкой посмотрела на меня из-под оправы своих очков. – Мне пора домой.

Она обошла прилавок, подошла ко мне, прижала меня к себе и сказала:

– Помни, тебе надо есть и набираться сил.

Я кивнула и пошла к двери. Там еще раз обернулась.

– Софи?

Она подняла взгляд.

– Спасибо.

Начиная с этого дня, я каждый вторник, а иногда еще и по пятницам, заходила в магазин. Рядом с Софи было так спокойно. Она позволяла мне читать или работать в тишине. Я протирала пыль с книг, сортировала их, всегда стараясь делать это не слишком фанатично, потому что именно в беспорядке кроется обаяние этого магазина. Я наконец-то снова начала делать домашние задания, что особенно радовало Итана. Иногда мы с Софи обсуждали разные вещи, иногда просто молчали. Она часто позволяла мне обслуживать клиентов, которые в это время года заходили в магазин совсем редко. Мне доставляло удовольствие разговаривать с совершенно незнакомыми мне людьми о таких безобидных вещах, как книги. Магазин и его атмосфера, которая была будто не от мира сего, успокаивали меня больше, чем что-либо еще.

Софи была единственной, кто верил, что Коллам жив. Я бы тоже с радостью в это поверила. Пыталась забыть полный ненависти взгляд Элина, но не могла. Была уверена в том, что он убил Коллама. Разве можно полагаться на то, что у него есть совесть, после того, как он убил собственного отца? Я запрещала себе думать об Аресе. Я не слишком хорошо его знала, недостаточно. Однако была уверена, что моя мать любила его так же сильно, как я – Коллама.