Электронная библиотека » Маргарита Ардо » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 17 сентября 2019, 14:14


Автор книги: Маргарита Ардо


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

5

Всё в бабушкином доме было монументальным и масштабным, начиная от ворот, почти кремлевского забора и крыльца с шестью колоннами, и заканчивая особняком с тремя округлыми башнями и лесопарковым хозяйством, который бабушка назвала «садиком». В бассейне плескались карпы, кусты можжевельника вдоль дорожек были подсвечены, как возле гостиниц на побережье. В холле на стене висело огромное панно. Родовое дерево, вырезанное из дуба, уходило корнями аж в восемнадцатый век. Немного громоздкое, как фигуры на картинах знаменитого Пиросмани. На табличках под ветвями были грузинской вязью выведены имена и даты.

Бабушка Алико торжественно ткнула пальцем в верхнюю ветку и заявила:

– Там ты теперь будешь. Завтра скажу мастеру, чтоб табличку делал. И потом детки твои. Всем места хватит.

Ох, как ей сказать, что с детками у меня проблема? Лучше не сейчас, – решила я. – Вот завтра, в спокойной обстановке и поговорим, ведь уже поздно и наверняка пора спать…

Но больше ошибиться я не могла, ибо спокойная обстановка так и не наступила. Бабушка Алико радовалась. Бабушка радовалась настолько, что созвала разделить свою радость сначала родственников поближе, из которых я узнала строгого Бадри и вполне себе симпатичного Отари. Он, кстати, оказался моим троюродным братом, а не кузеном. Потом родственников подальше. Потом совсем дальних родственников и, наконец, соседей. Последними удостоились встречи со мной бабушкины знакомые и партнёры. Я не успевала раскланиваться и быстро распрощалась с попыткой запомнить имена и лица. Тем более, что мало кто говорил по-русски, особенно молодёжь. С молодым поколением спасал английский.

Бабушка была активна, как динамомашина. Очень странно было чувствовать, что мной гордились. Почти как медалью с Олимпиады, которую поворачивают вправо, влево, натирают рукавом с любовью и снова показывают. Пожалуй, это было впервые в моей жизни.

– У мой внучка высший образование. Полиглот. Четыре языка говорит, – сообщала бабушка каждому и продолжала гортанно на непонятном языке, который, видимо, мне теперь тоже придётся добавить в копилку.

Я совершенно правильно не взяла с собой старые вещи, потому что уже на следующий день знакомств мне требовались новые – на размер больше. Завтрак переходил в обед, обед в ужин и так далее. Я поняла, что термин «кавказское гостеприимство» ничего не значит, если вы его только слышали, но не испытывали на себе действительный размах.

Не спрашивая, ужинала ли я и вообще принимаю ли пищу после шести, бабушка с порога привела меня прямо в каминную залу с высокими окнами, паркетом, картинами на стенах и с накрытым столом, за которым можно было накормить помимо всех родственников полк случайно найденных внучек и ещё дюжину. В день приезда зала была полна близкими родственниками, из которых я запомнила немного демонического в своей привлекательности двоюродного дядю Уго с посеребрёнными висками и итальянской бородкой; его некрасивую жену, тётю Нино и бабушкиного брата Вахтанга, старенького, но осанистого, с бородой и аристократичностью горского князя. Я отметила интересный факт: когда кто-то пробовал говорить по-русски, сразу становился проще на вид – видимо, из-за акцента. Но переходя на грузинский, все выглядели горделиво, хоть и радушно. Улыбались мне все, кивали, изучали и приветствовали так, что я терялась. Только дядя Уго говорил абсолютно без акцента и потому просто не выглядел, даже отправляя лепёшку в рот.

– Маленький мой, – приговаривала мне бабушка, причмокивая от удовольствия языком, – попробуй, это хачапури. Самый вкусный грузинский пирог. Вай, какой там си-ир, самый свежий, яичко от весёлый курица, домашний, что под солнышком бегал. А вот пхали, – показывала она на зеленоватые, почти белые и рубиново-красные шарики, выложенные на огромном блюде и украшенные зёрнышками граната. – Очень вкусно! Овощи и орех. На хлеб намазывай или вилочкой ешь. Лобио у нас самый лучший в Тбилисо! Чахохбили, мой сердце, чахохбили обязательно попробуй.

Я послушно пробовала сначала всё, что предлагали – не вежливо было отказываться. Но потом поняла, что змейка на юбке сзади уже потрескивает и вот-вот разойдётся. Упс… Я натянула пиджак пониже. Сейчас бы и спать пора ложиться, а то скоро ни вздохнуть, ни выдохнуть не смогу. Но, как выяснилось, всё только началось!

Сочный шашлык крупными кусками, украшенный колечками лука и алым перцем, овощи, запечённые на мангале, и свежие, блюда на сковородках, блюдах и в горшочках, пахнущие ароматными специями, угрожали масштабностью пиршества превратиться в катастрофу, потому что не заканчивались. Наоборот, юноши, похожие на официантов, подносили всё новые и новые.

– Кушай, мой сердце, кушай, – говорила сочно бабушка Алико, – такой худенький, травинка просто!

Это я-то?! С моим сорок шестым размером?! Однако еда была только половиной беды.

– Я не пью вина, спасибо! – вежливо сказала я официанту.

Бабушка сделала круглые глаза и ахнула:

– Вай ме, ты больной?!

– Нет…

– Маленький ждёшь?! – её глаза радостно скосились на мой покруглевший живот.

– Нет…

– Тогда как не пьёшь! Это же родной лоза. Виноград – сахар! Чистый, как родная кровь, сладкий, как солнце! Весь любовь мой там. Пей!

Ну как тут отказаться?

Я пригубила. В голове закружилось от отсутствия привычки к спиртному. Отари предложил баклажаны на шпажках. Я мотнула головой. Бадри подлил мне в бокал. Тщательно коверкая русские слова, двоюродный дедушка произнёс цветистый тост:

– Одна маленькая, но гордая птичка, – начинался он, а остальное вместе с орлами, мудростью и парафразами, тотчас мною забылось. Потому что налили ещё, и пришлось снова выпить.

Вспомнился Андрей, захотелось плакать. Я попыталась ему позвонить, но сумка моя куда-то исчезла, возможно, была убрана заботливыми официантами.

Бабушка снова показывала на меня и говорила торжественно что-то на грузинском. Родственники широко раскрыли глаза. Я моргнула, а бабушка повторила на русском:

– Мой драгоценный внучка Кати теперь мой прямой наследник. Я хочу, чтобы все это знали и уважали Кати, как меня сам. И помогали. Потому что теперь она – наш семья. Встань, Кати.

Я встала, оторопев от торжественности. Все взгляды были устремлены на меня, а я этого не люблю. Мне в такие моменты очень хочется юркнуть под стол и сказать, что я ничего такого не сделала. Я вообще тут случайно и не виновата…

Но спрятаться было невозможно, ибо бабушка Алико прижала меня к себе тёплой большой рукой и заявила, взмахнув бокалом:

– Выпьем же за мой кровь, который потерялся и теперь тут, с нами! С наш семья! И от сейчас и потом всегда будет тут! За мой любимый внучка Кати! За будущее нашего компания «Санатрело»! Ваша-а-а![2]2
  Ура по-грузински


[Закрыть]

Дружно громыхнуло «Ваша», аплодисменты, улыбки. Послышался звон бокалов и одобрительное «Вах»! А Андрею я не нужна… Ну, ничего, зато здесь мне рады! – вздохнула я, покачнулась на каблуках и почувствовала опору.

Оглянулась, это был Отари, такой милый молодой человек. Он, пожалуй, мой ровесник. И Гига, бабушкин помощник, тоже очень симпатичный, так смотрит на меня, словно я на самом деле красавица. И Бадри… Нет, Бадри мне так себе, что-то есть в нём опасное. Но мужское внимание показалось даже приятным… Однако зачем мне всё это? Где мой Андрюша, я же его люблю! А он меня предал! Так не разговаривают с теми, кого любят!

Я разозлилась, но продолжала улыбаться и Отари, и Бадри, и Гиге, а главное – бабушке. Мысли уже путались, однако даже сквозь пелену опьянения и вновь грянувший грузинский хор, я заметила стоящего напротив нас дядю Уго. Он улыбался в аккуратную, европейскую бородку, безупречный, элегантный, красивый. Но сколь бы нетрезвой я ни была, у меня меж лопаток пробежал холодок – натуральный Мефистофель. Пожалуй, у старшего Жирафа, Виктора Геннадьевича, взгляд был добрее даже тогда, когда он распекал меня на все лады и кидался папками. Или мне всё только показалось?

6

Грузинское вино обладает волшебной силой: при должной дозировке море становится по колено, а земной шар – с футбольный мячик. Выпив очередной бокал за семью и «драгоценный находка», я осмелела. Сколько страдать-то можно, а?! Сколько себя сдерживать? Душа рвалась самовыразиться. Мужской хор как раз закончил петь что-то красивое и протяжное. Наверное, о том, как была большая любовь и все умерли. Я встала на нетвёрдых ногах и сказала:

– Дорогая моя бабушка, дорогие все! Я так рада, что нашлась! Прямо очень-очень! Вы такие хорошие люди! Замечательные, добрые, открытые! И я вас уже люблю! Я… – Я поняла палец, чтоб придать серьёзности собственным словам, а то вдруг не поверят. – Я вас так всех люблю, что сейчас спою!

И кивнула. Родственники зааплодировали дружно, переводя тем, кто по-русски не говорил.

– Давай, давай! – послышалось одобрительное или что-то вроде этого. В глазах зажглось любопытство. У дяди Уго с привкусом «Ну-ка, ну-ка».

«Ножки гну-ка», – ответила я ему мысленно, еле удержалась, чтобы не показать язык. Вот не нравится мне этот дядя! Все нравятся, а он нет! Хоть и красивый…

Я кашлянула в кулак, расправила плечи и отхлебнула ещё красной терпкой жидкости из бокала. Змейка на юбке издала подозрительный звук. А, и ладно, у меня булавка есть! Давно я, конечно, не пела – соседей было жалко и стаканы. Но эти грузины такие милые! Тоже поют. Не то что сицилийцы… Грузины не испугаются. И чтоб уж не размениваться по мелочам, я заявила:

– Русская народная. Почти. Ну, вы поймёте…

И как грянула оперным альтом пониже, чем Елена Образцова[3]3
  Российская оперная певица


[Закрыть]
:

 
«Туча со громом сговаривалась:
Ты греми гром, а я дождь разолью…[4]4
  Третья ария Леля из оперы «Снегурочка» Римского-Корсакова


[Закрыть]
»
 

Обычно мало кто ожидает баса из моего неспортивного тельца, вот и грузинские родственники замерли и расширили глаза. Но меня это только подстегнуло. Я провела рукой вокруг себя, как героиня былинных сказок, и продолжала:

 
«Выйдут де-евки по ягоды…»
 

Кажется, здесь девки туда не ходят… Судя по лицам. Или не девки, или ягод нет. Ну ничего, есть же кизил, хурма, мандарины, чурчхела в конце концов… Я изменила слова на ходу, и меня было уже не остановить. На крыльях вдохновения и всех винных парах я с разгону перешла на припев на верхних октавах, распевая и за оркестр, и за Леля, и даже слегка пританцовывая. Жаль, песенка была короткая, душе не хватило.

Не успела ошеломлённая родня оправиться и начать хлопать, как я подняла руку и сказала:

– Минутку. А теперь из современного. А то решите, что я старой бабушки кафтан…

– Какой кафтан? У меня нет кафтан, – удивилась бабушка Алико.

– Будет, – заверила я её. – Я умею шить, хоть и не люблю.

Поклонилась направо-налево, и помогая себя руками и раскачиваясь под проигрываемый в голове аккомпанемент, я начала любимого Кипелова.

 
«… свободна стану я
От зла и от добра…»
«Я свободен!»
 

Потом без паузы перешла на знаменитый дуэт из «Призрака оперы» в версии рок-группы «Nightwish», выступая и за Кристину, и за призрака, играя их в лицах. Душа у меня развернулась. Глаза родственников увеличились. Наверное, удивлялись, что я такую длинную арию наизусть знаю.

Музыкального сопровождения не хватало, но я очень ритмично помогала себе руками. Мне было хорошо, и я разошлась вовсю, а на завершающих аккордах партии Кристины на верхних нотах так дала мощи, что кто-то охнул, дедушка Вахтанг зажал уши и, покачнувшись, отсел от стола на диванчик у стены, бабушка Алико крякнула, пустые бокалы на подносе официанта лопнули разом. Ой…

Я тотчас прекратила петь и сказала обычным голосом:

– А у вас веник есть? Я подмету.

Мне никто не ответил. В гробовой тишине семейство Кавсадзе взирало на меня ошарашенно. Может, лучше было Металлику исполнить? Но глянув на замершие лица, я сообразила:

– К следующему разу я «Сулико» выучу, обещаю.

– Ва-ай, какой молодец! – проговорила, наконец, бабушка Алико и начала хлопать.

– Только микрофон мы тебе не подарим… – произнёс с улыбкой дядя Уго.

И остальные ожили. Зааплодировали недружно, заговорили. Дедушка Вахтанг отнял от ушей сухие ладони и с опаской взглянул на меня. Душа рвалась продолжить праздник, но привычка вести себя прилично заставила поклониться и сесть обратно на стул. Хотя так и подмывало вскочить и продолжить. Я в сад могу выйти для безопасности. Бабушка причмокивала и качала головой, что-то важно говоря на грузинском окружающим. Хвалила, видимо.

Я и не то ещё умею! Жаль, веника мне никто не дал. Зато подложили шашлыка в тарелку и сказали:

– Очень хороший закуска! Кушай, дорогой.

А в глазах строгого доныне Бадри, вспыхнул такой огонь, что я внезапно поняла, что этот молодой человек напротив мне не просто родственник, а прежде всего мужчина. Красивый, между прочим, хоть и хищный. Широкоплечий, статный, высокий. Со смоляными волосами, с правильными чертами лица, немного похожими на утонченного дядю Уго, но более мужественными и прямолинейными, как если бы Макиавелли упал в детстве на голову кирпич, и он стал вдруг рыцарем-правдолюбцем, скакал по горам вместо того, чтобы хитроумничать в государственных делах. Горбинка на носу была едва заметной и моего троюродного брата совсем не портила. Повезёт же кому-то из девушек!

Я улыбнулась Бадри в ответ на открытое восхищение.

– Вы, Катерина, великолепно поёте, – послышалось рядом на английском. – Такая хрупкая девушка, и такой сильный звук!

Я обернулась. Это был Гига, аристократичный помощник моей бабушки, в чёрном пиджаке и белой рубашке – почти как жених на свадьбе.

– Вы где-то учились? – спросил он.

– «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», – ответила я цитатой Пушкина в вольном переводе и хихикнула: – Вообще странно, что вы тут больше не говорите по-русски. А как же «Мимино», Кикабидзе, «Я тебе один вещь скажу…»?

– С субтитрами. У нас теперь не обучают в школах русскому. Зато вся молодёжь свободно владеет английским. Но, я думаю, прекрасная Катерина, – с видом искусителя сказал Гига, – что у меня теперь есть повод выучить ваш удивительный язык.

– Вам Римский-Корсаков понравился? – спросила я, играючи проводя пальцем по краю бокала.

– Нет, вы, – сверкнул глазами Гига.

– Зато я уже говорить по-русски, – пробасил кто-то рядом, и тень упала на меня справа.

Я вскинула глаза. Это был Бадри. Я не заметила, как он так быстро обошёл заставленный яствами стол, родственников и официантов. Я даже отпрянула, наткнувшись лопатками на спинку стула, таким мощным он показался мне вблизи. Развернув мой стул в противоположную от бабушкиного помощника сторону легко, как фарфоровую чашку, Бадри сел рядом на освободившееся от сбежавшего дедушки Вахтанга место и взглянул на меня, продолжая восхищаться.

Вот я какая, оказывается… И любят меня, и ждут, а тут ещё и восхищаются. Загордиться недолго. Бадри рассматривал меня так, словно только-только обнаружил, а до этого за столом сидела не я, а тень невесты Гамлета. Взгляд его крайне смущал. И потому я хмыкнула:

– А на китайском вы умеете?

– Нет пока, но если вы захотеть, заговорить и на китайском. Желание красивая женщина для горца закон, – уверенно ответил Бадри, расправив плечи, за которыми мерещилась бурка.

– Даже если вы только брат? – спросила я, инстинктивно отодвигаясь поглубже в стул и слыша, как предательски трескается змейка на юбке.

– Братом прекрасной девушки быть почётно, а сводным особенно. Я приёмный сын вашего двоюродного дядюшки Уго, – заявил гордо Бадри, вцепившись в мои губы глазами.

Я моргнула. Он улыбнулся. И стало мгновенно ясно, что нечто мефистофельское в нём всё-таки есть. Даже с избытком.

7

В Грузии просыпаются поздно. Не знаю, кто мне это сказал, но вспомнилось. И хорошо, потому что когда я приоткрыла глаз, солнце за окном стояло в зените. Странно было, что лежала я наискосок на белых простынях огромной кровати в по-королевски просторной светлой спальне, в которую хоть убей не помню, как попала. В голове раздавались канонады, а хаотичные мысли лопались с треском, как мыльные пузыри. Одна из них – вместе с хлопаньем рукой по пустой кровати: «Где Андрюша? А Машенька почему не разбудила?» Затем пришло понимание, что их нет рядом и не будет. Сердце сжалось до комка в горле. Вчерашние события закрутились в голове калейдоскопом. Ссора, самолёт, застолье, чужая родня, как будто бы моя. Или правда моя? Красавец Бадри со жгучим взглядом, настойчивостью и акцентом. Гига, говорящий комплименты… О, Боже! А что было потом? Кажется, я даже танцевала. Вот только с кем? Господи, а спала с кем? Хоть не с одним из них? Сердце подпрыгнуло и упало комом в желудок, внутри всё сжалось. Я не могла, нет! Я Андрюшу люблю, хотя он меня, кажется, нет… Обрывком вспомнился светящийся экран телефона в темноте. Полное отсутствие звонков, смс, и надежды.

Захотелось натянуть на себя одеяло и больше вообще никогда не показываться на белый свет. Но главное – всё нутро сверлила мысль: как я без них? Может, я сделала глупость, надо было перетерпеть и сразу простить моего царевича? Но как же, ведь он… А любил ли он меня вообще? В глазах зачесалось.

Разрастись депрессии махровыми кистями, как паутине по углам, никто не позволил.

– Дорогой мой Кати, ты сегодня пить немножко меньше, – послышался рядом голос бабушки Алико.

Я выглянула из-под одеяла.

– Гамарджоба, мой сердце! – такое тёплое раздалось, словно правда о моем сердце шла речь.

– Доброе утро, – пробормотала я, разбитая, как тележка римского императора после скачек по азовскому бездорожью – что он только тут забыл тысячи лет назад…

Нос учуял потрясающий аромат свежесваренного кофе. Я села на кровати, всё поплыло. В голове раздались новые залпы, перед глазами засверкало.

– О-о, бабушка, – простонала я, хватаясь за висок. – Я больше совсем пить не буду, можно?

– Ну как совсем? Совсем нельзя, а немножко-немножко сам Бог велел, – улыбнулась бабушка, поправляя складку просторного чёрного платья на широкой груди. – Он нам виноградную лозу послал. Не знаешь разве?

Знаю-знаю, в Библии было, только разве там речь шла о похмелье? Ни слова об этом не помню. А ведь оно есть.

Бабушка села в белое кресло напротив моей кровати. На круглом столике рядом стоял серебряный поднос с фарфоровым кофейником и двумя изящными чашечками, наполненными живительной жидкостью – кофе. Вот что на самом деле придумал Бог! Даже от запаха легче становится. На тарелочке бодряще желтели нарезанные аккуратно дольки лимона. Хм, вспомнился отчего-то Воланд из «Мастера и Маргариты», который подсовывал директору варьете в подобном состоянии запотевшую рюмку водки, хрусткий огурчик и паюсную игру. Я глянула на бабушку Алико. Она, конечно, женщина была солидная, но совсем не из воландовской группировки. Вон как по-доброму улыбается. Даже с сочувствием.

– Крепкий кофе поможет, Кати. Выпей, – сказала она.

И я послушалась. Потянулась к полупрозрачной фарфоровой чашечке и вдруг опомнилась: ой, а в чём я? В одежде спала?!

Глянула на себя и, обнаружив лифчик и полоску голого тела, дёрнулась прикрыться. Хлюп, и пятно чёрного кофе расползлось коричневым разводом на белом пододеяльнике. Ну какая же я неловкая! А бельё явно дорогое…

Во рту пересохло.

– Я сейчас застираю…

– Вай, пусть! Отбеливатель есть и горничная, – махнула рукой бабушка Алико. – Садись. Пей кофе.

– Но… прости, бабушка, я не хотела… честно, я… – при этом я пыталась поставить кофе обратно на блюдце, чуть не перевернула его, разбрызгала каплями кофе мраморную столешницу. Выронила одеяло, выставив напоказ еще и трусы, залилась краской, бормоча извинения и растерялась окончательно.

– Стоп! Сядь, Кати! – вдруг скомандовала по-генеральски бабушка Алико и ткнула указующим перстом на кровать.

Я моргнула. И замерла, как сурикат, лишь напоследок успев прикрыться пододеяльником. На внезапно грозном лице моей новоиспеченной бабушки, больше похожей на хорошо питающуюся царицу Тамару в летах, вновь появилась улыбка.

– Спокойно, Кати. Торопиться не надо.

Я кивнула.

– Простите, бабушка.

– Сердце мой, мы же договорились, что ты мне на «ты» говоришь.

– Да… – вздохнула я, повесив раскалывающуюся голову. Вспомнились треснувшие тонкие бокалы от моих вокализов. Как я ещё случайно не разнесла колонны в холле? Хотя, кто знает, что в том тёмном провале моей памяти, возможно руины и оглохший дедушка Вахтанг?

Бабушка достала откуда-то салфетку, вытерла пятна от кофе на столике, поставила ровно мою чашечку и подлила ещё из кофейника.

– Пей, сердце мой.

– Спасибо. – Но чашку в руки не взяла. Опять пролью.

– Ты что, маленький, расстроился?

Я мотнула головой и виновато улыбнулась. Бабушка Алико поднялась с кресла, слегка кряхтя. Взяла кофейник, подошла к изножию кровати. И вылила всё на матрас. Я отпрянула и вытаращилась на неё:

– Бабушка?!

Она весело махнула рукой:

– Давай сюда тоже свой чашка лей.

– Ой, зачем?!

– Ещё мой девочка из-за пятна будет расстроенный! Такой ерунда, вайме, а ты плакать!

– Я не плакать, – ответила я, ещё оторопев, но чувствуя, как что-то тяжелое из груди постепенно расходится.

– Почти. Я не глупый, хоть и говорить с акцентом. Вижу всё, – ответила бабушка и подмигнула: – Лей, давай, девочка! Можешь и чашку разбить.

– Совсем?! – удивилась я.

– Совсем. На маленький такой, маленький черепки!

Я даже рот открыла, совершенно изумившись, а потом глупо хихикнула:

– Жалко, красивая чашка.

– Тогда лей.

– Не могу…

– Почему? Рука болит?

– Это невежливо. И не интеллигентно.

– Вах! – воздела руки к потолку бабушка Алико. – Ты говоришь, что твой старый бабушка, мать твоего отца, невежливый?!

– Н-нет. Не обижайся, бабушка, это всё я! Я такая неловкая!

Бабушка подняла вверх указательный палец, слегка завернув руку, словно хотела просверлить потолок. Потом отошла к двери и распорядилась о чем-то на грузинском. Подошла ко мне решительно, как тихоходный танк, вручила в пальцы чашку и ткнула пальцем в постель.

– Лей, дорогой. Матрас тоже не жалко. У меня еще есть.

– А кровать?

– И кровать есть. Что нам тот кровать?!

Я растерялась, от принятия важного решения меня спасла пожилая женщина в платке и длинном платье, словно из фильмов Данелии. Она с грохотом втиснулась в дверной проём объёмным задом. Потом развернулась, довольная, краснощёкая, и оказалось что у неё в руках поднос с ещё одним кофейником. И вином в кувшине. Бабушка забрала у неё поднос и выпроводила гортанно. Женщина кивнула и скрылась, плотно прикрыв дверь.

– Ну что, сердце мой, пить будешь или лить? – опять подмигнула бабушка на чашку в моих руках.

Её глаза лукаво светились, словно искорками, которые высекали дьяволята. Это было заразительно. И незаметно мои губы сами растянулись в улыбку. Я отхлебнула крепкого кофе, завернулась в ещё живое одеяло. Бабушка Алико подмигнула снова, подначивая. Показала жестом и рассмеялась. Ну, я и вылила остаток кофе на матрас. Одному Богу известно, на чём я потом спать буду…

– Давай ещё!

Бабушка подлила мне кофе в чашку. И себе. Мы отхлебнули одновременно. И потом одновременно плеснули на матрас остаток. Я смущенно, она довольно, как рыба-кит. Кофейные разводы на матрасе изобразили загадочный рисунок. Я прыснула тихонько, поджимая под себя от смущения ноги:

– Гадать можно на кофейной гуще.

– Вах, и правда! Ну расскажи, сердце мой, что ты там видишь? – смеясь, потянулась вперёд бабушка Алико так, что я почувствовала её дыхание над ухом.

Я закусила губу, чувствуя, как от хорошего кофе в голове успокаивается артиллерия. На душе расходились тучи и посветлело. В кофейных пятнах на белом четко вырисовывалась полная фигура в длинном платье.

– Тебя, – улыбнулась я.

Бабушка без долгих слов обняла меня, и окутала своим домашним теплом с запахом вина, пряников и французских духов. Чмокнула меня в макушку.

– Мой маленький Кати! Меня… Вах…

Кажется, она растрогалась. Я тоже обняла её. Она прижала меня к себе ещё крепче, а потом отстранила и заглянула в глаза, добрая, лукавая, большеносая, но вдруг родная. Разве бывает так сразу?!

– Кати, сердце мой, вот что тебе скажу, только ты немножко не обижайся: пятна эти все – что птичка накакал, невежливо, но правда! И интеллигентность, как ты говоришь, тоже птичкино дело. Главное, чтоб ты улыбался! Вот как сейчас. Чтоб сидел радостный и глазками сиял. Твоя папа маленький один раз сарай поджег. Думаешь, я его меньше любить стал?

Она заглянула мне в глаза.

– Нет? – удивленно спросила я.

– Нет. Он и собака во дворе в радугу покрасил, а я что? Тоже любил. И в школе директору на голову ведро воды вылил. И по всем выпускникам школы из шланга прошелся. Фанта раздобыл и душ устроил. Хорошо, не шампанский! А немного раньше мороджено всей улица купил из маминой заначка.

– Ого!

– Ого-гого, – кивнула бабушка Алико. – Твой папа весёлый был. Дедушка веселый был. И я веселый. Штука шутить всякий можем. И ты шути. Балуйся. А то кровь свернётся, скучный станет. А про меня не волнуйся немножко! Свой родной всё равно любишь.

– Но ты же меня совсем не знаешь…

– А зачем тебя знать, если сердце говорит? Вон ты на меня глазками Жориковыми смотришь, и сердцу тепло. Так что, Кати, не бойся шутка делать, ошибка, пятно всякий. Туда-сюда, всё проходит, а только в сердце остается правильно. Хорошо, Кати? Ты меня понял?

Как же мне радостно стало от её слов! Непривычно, просторно. Словно кто-то открыл в душе дверь из тёмного чуланчика, а там целый дом, светлый, солнечный, и весь мой. Может, это и называется свобода?

Бабушка осмотрела меня ещё раз и сказала:

– Юбка тебе Нани зашил. Вон на стуле висит. Блузка постирал, погладил. Потом ещё много новый купим.

– Да, я как раз хотела попросить в магазин съездить. У меня зарплата с собой.

– У меня тоже, – кивнула бабушка. – Такой большой зарплата, вах! Только пойдём сначала кушать немножко. Всё равно показ мод только в среду. Бадри нас отвезёт, уже вызвался. А пока хачапури-мачапури всякий скушаем, потом гости будут.

– Опять гости?! – ахнула я.

– А как же? Тётя Виола и муж её Сурик, армянин он, а она та ещё трещотка. Сыновья их с жёнами; Серго, Васо, Иракли, Отар, Вано… – и пошли имена вереницей.

Когда-нибудь я их запомню. Сначала запишу – хорошо бы обзавестись фотографиями. Но не сегодня. Сегодня у меня по расписанию свобода и кофе в постель. В буквальном смысле. Чёрт, а мне понравилось!

Я отхлебнула бодрящий остаток из кофейной чашки. Вкуснота! А потом выплеснула на несчастный матрас гущу, чувствуя себя потрясающе неприличной. Бабушка рассмеялась счастливо, будто только и ждала этого и захлопала в ладоши. Я тоже хихикнула. Хорошо, наверное, было быть моим папой? Не знаю, но мне уж точно сейчас хорошо!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации