Текст книги "Портфолио мадам Смерти"

Глава 3

– Я вас предупреждала, она у нас такая… – квохтал надо мной Катькин голос, приводя меня в чувство. Мне помогли подняться Логинов и все та же Любимова. Самойлов же смотрел куда-то за мою спину негодующим взглядом.

– Вы что, знакомы? – недовольно проворчал он.

– С кем? – не поняла я и обернулась.

Вот блин!.. Значит, не галлюцинация. Передо мной предстал давешний негр, который, несмотря на свои корни из племени тумбо-юмбо и непривычное для уха российского человека имя Абдулла-ибн-Саид-агы, превосходно говорил по-русски. И где научился? В институте имени Патриса Лумумбы?

Негр стоял во всей красе, гордо демонстрируя свой рост в двести тринадцать сантиметров и белоснежные зубы, которые, казалось, должны светиться в темноте, как спецодежда инспекторов ГИБДД.

– Простите, я до сих пор не знаю вашего имени, – обратился он ко мне. Я задумалась: или негр был глух и просто не расслышал слово «Кукарача», или он мало того что владел русским языком настолько чудесно, что говорил без акцента, так еще и не был умалишенным и сообразил, что насчет имени я пошутила. Наверно, вдумчивость всецело отразилась на моей мордашке, ибо темнокожий парень спросил с намеком на беспокойство: – Вы что, забыли? Свое имя?

– Подождите, я загляну в паспорт, чтобы не напутать, – огрызнулась я, проявляя чувство юмора.

– Но ведь не Кукарача?

– Нет, не Кукарача, как ни странно.

– Она Юля, – суровым тоном молвил Павел, сверля негра проницательными карими глазами. – А вы, собственно, сами кто? – И не дожидаясь ответа: – Чьих будете? Чьих, холоп, спрашиваю?!

Невзирая на дерзость русских, африканец мило улыбнулся.

– Да, тоже люблю этот советский фильм.

– А что, – удивилась я, – в Африке транслируют наши советские фильмы?

– Не знаю, вряд ли. – И продолжил как ни в чем не бывало: – Я коренной москвич, играю в баскетбольной команде. Здесь на экскурсии, так же, как и вы, только в другой группе. Ко мне в фойе обратилась вот эта милая девушка, – показал он на Леру, – с предложением поехать в Петергоф. Я никогда там не был, но очень бы хотел посмотреть. Говорят, красиво. А вы были?

– Нет еще.

– А вам какое дело? – одновременно со мной прокричал Самойлов, желая наброситься на гиганта и накостылять ему. Впрочем, это еще кто бы кому накостылял из них…

Не знаю, чем бы окончилась эта словесная перепалка, если бы не вмешалась Валерия.

– Иннокентий, – обратилась она к негру, – вы говорили, что вы вдвоем? Где же ваша пара?

– А вон он, – кивнул коренной москвич чуть в сторону. Там стоял… Ну ни фига себе! Я даже глаза протерла. Там стоял настоящий индеец. Он был пожилым, маленького роста, в седых волосах – перья, из одежды – только грязно-серое мешковатое пончо из непонятной ткани. На ногах – сандалии из шкуры убитого медведя. На щеках – две красные полосы, нанесенные неизвестной мне краской. Да что за компания собралась такая, а?

Подходя, престарелый индеец наклонился пе-ред нами, упершись ладонью в землю, затем молча, выпрямившись, прислонил ее ко лбу. Это что-то вроде приветствия у краснокожих? Хм, интересный обряд.

Лерина подруга закатилась от смеха и повалилась на асфальт, стуча по нему кулачками.

– Свет, перестань, это некрасиво, – сдерживая улыбку, сказала ей подруга. – Ну ладно, все, кто едет со мной, становитесь в два ряда на крыльце! Хочу, чтобы у меня был снимок на память о моей первой самостоятельно проведенной экскурсии, и обязательно на фоне гостиницы!

Мы разместились кто внизу, возле ступенек, а кто на крыльце, во втором ряду. Галина Тимофеевна только собралась нажать на кнопку, предупредив всех, что сейчас вылетит птичка, как тут из подъехавшей «Газели» вылетел мужчина лет сорока, одетый, несмотря на прохладу, в одну лишь футболку, и втиснулся во вторую шеренгу рядом с Катькой. Я же стояла с другого бока, возле Леры. Галина Тимофеевна нажала на кнопку и, передав дочке ее фотоаппарат, унеслась в светло-зеленый автобус, который тут же отчалил в путь.

– Итак, давайте знакомиться, – предложила Валерия. – Малинова Лера, ваш гид на сего-дняш-ний день.

– Светлана Барская, – представилась ее подруга, неодобрительно поглядывая на индейца и негра Кешу, которые вместе смотрелись ну очень колоритно. Мелкий пузатый индеец дышал баскетболисту в прямом смысле в пупок.

– Фалалей. Или просто Фаля.

– Фелициана. Или просто Феля.

Мы в свой черед тоже представились.

– Агата Никитична, – назвалась тетка лет шестидесяти, невысокая, полная, с уложенной вокруг головы косой. Я точно видела ее в Эрмитаже, значит, тоже из нашей группы. Стало быть, из пришельцев лишь вышеозвученные темнокожий и краснолицый. – Я была известной в свое время пианисткой, – затараторила мадам. – Исполняла Моцарта на сцене Большого театра! Мне завидовал сам…

– Это никому не интересно, – бесстыже перебила взрослую женщину малолетка Света и пристала к негру, не пряча злую усмешку: – Гораздо любопытнее узнать про господина из Южной Африки. Расскажи нам, пожалуйста, про себя.

– Я никогда не был в Южной Африке, – миролюбиво отозвался псевдо-Абдулла. – Я родился в Москве. Зовут меня Иннокентий.

– Негр Кеша – это что-то! Ха-ха! А фамилия, наверно, Черных? – продолжала глумиться девица, а Лера дернула ее за руку, мол, неприлично.

– Нет, Александров. Но, может быть, обойдемся без фамилий? Мне всего-то двадцать шесть.

– А когда я играла нашего советского композитора Шостаковича, то сам директор театра подарил мне бронзовую… – пустилась в воспоминания Агата Никитична, но ее никто не слушал, потому не берусь утверждать, что там ей такое подарили.

– А ваш друг? – кивнула Света в сторону индейца.

– Орлиный Глаз, – с полной серьезностью и даже с какой-то неописуемой важностью представился тот всем нам, сделав вперед три твердых шага.

– Ах, ну да! – рассмеялась Барская, дескать, как это я сама не догадалась.

– На самом деле, – сказал Кеша, – на языке древних ацтеков его имя звучит как Куаюнютаноук, или как-то так. Орлиный Глаз – это перевод, чтобы вам было удобно. Правду я говорю, брат мой? – Орлиный Глаз величественно кивнул.

Я лишь жалась к Катьке, пугаясь надвигающейся действительности. Провести целый день бок о бок с этими странными людьми! Что мне с моей социофобией предстоит вынести? Одному Богу известно.

– Ладно, это все мы выяснили, – резюмиро-вала Лера. – А водителя зовут Альберт Семено-вич Морозов, прошу любить и жаловать. – Альберт, имеющий едва намечающуюся лысину среди темно-пепельных волос, шутливо поклонил-ся. – Ну что, пройдем на борт? Да, Альберт?

– Конечно!

Мы загрузились в «Газель». Когда отъехали на приличное расстояние (все это время публика пожирала глазами неординарных членов бригады Иннокентия и индейца, а Агата бубнила себе под нос про встречу с директором Большого), Катерина не выдержала и полезла в сумочку, выудив оттуда записку с непонятными словами.

– Ты ее с собой потащила на экскурсию? – удивленно зашипела я.

– Как видишь. Может, нам умник Логинов что-нибудь подскажет.

– А? – обернулся он к нам с предыдущего сиденья.

– Жень, придумай мне, пожалуйста, что это за «м» и «нф» в записке. – Катя протянула ему загадочный листок.

– Так я и знал, что ты не уймешься с этой шифровкой, – обреченно проговорил тот, принимая его. – Фигня, – подытожил друг через пару минут пристального изучения и вернул бумагу владелице.

– А дайте я попробую! – активизировался Павел.

– Ты что, собрался расшифровать строго засекреченное послание? – уставился на него Логинов. – Не смеши. Наверняка этот Штирлиц предназначал текст не нам, стало быть, и браться нечего.

– Я умею расшифровывать! – стал настаивать на своем Самойлов. – Дайте мне бумажку! Живо!

– Ну ничего себе, – подивилась Любимова Пашиной напористости и послушно всучила ему в руки то, что он просил.

– Так-так-так-так… – Паша озадаченно почесал затылок и выдал: – Мне нужен компьютер!

– А мне пластиковые окна, что дальше? – ос-калился его дружбан.

– Нет, мне нужен компьютер, чтобы разгадать послание!

– Ничего, вот приедем в Петергоф, там между дворцом и центральным фонтаном интернет-кафе расположилось прямо на травке.

– Прекрати смеяться! – обиделся Паша.

– Паш, ты что-то придумал? – обратилась к нему Катька, которая, по-моему, уже ни о чем и думать не могла, кроме этой чумовой записки.

– Пока не знаю. Вот получу комп – сразу скажу, придумал али нет!

– Паша, компьютер будет только дома! – в отчаянном исступлении выпалила Катерина. – А мне нужно сейчас!

Здесь «Газель» затормозила, съехав на обочину. Лерка выскочила из машины, бегом отправилась к серому кирпичному дому, размахивая рукой с фотокамерой, и спряталась за дверью с вывеской «Фото – печать».

– У них компьютеры должны быть, – осенило меня. – Паш, можешь сбегать и посмотреть, что тебе нужно.

– Ага, – воодушевился друг и заелозил на сиденье, что-то ища.

– Ну что ты тут ручками шелудишь? – возмутился Жека, когда Пашины шаловливые ладони, прощупав себя и свое сиденье, принялись за друга. – Грязный мальчишка, мы в приличном обществе!

Мы с Катей захихикали, а Паша недовольно проворчал:

– Кончай бухтеть, я серьезно! Мне нужна бумага и ручка.

– Бумага у тебя в руках. А ручка – вот она, – достал он из кармана пишущий инструмент и лучезарно улыбнулся, – нужно было просто попросить. – Когда тот метнулся к выходу, сломав попутно ручку от двери, Женька, покачав на друга головой, обернулся к нам: – Катенька, не хочешь со мной пока посидеть? А то я соскучился!

– Что? – выдернулась Катька из дум о записке. – Нет, Жень, мне не до этого.

– Блин, ну что ты так пристала к этой бумаге? Вот тебе совет. – Мы с Любимовой тут же приободрились, так как давно побуждали Логинова проявить смекалку относительно интересующего нас предмета, но он все отшучивался. И вот теперь решился высказать свою точку зрения. – Коли не можешь понять, что в ней, найди того, кто ее написал, тогда и узнаешь значение этих тупых букв. Не всегда нужно двигаться прямолинейно, не забывай о том, что существует метод «от обратного».

– Солнышко, я помню об этом методе, но в данном случае он нужен как собаке гармонь. В гостинице четыре этажа, на каждом по сто номеров. Тот, кто подбросил записку, мог успеть скрыться в лифте, а значит, это может быть кто угодно.

– Нет, киса моя ненаглядная. Я живу к лифту ближе, чем вы, и с уверенностью могу заявить, что до того, как ты постучалась в мою опочивальню, никто туда-сюда не ездил, по крайней мере, минут десять. У меня отличный слух, можешь мне поверить.

Катерина выдохнула.

– Хорошо, уже легче. Остается всего сто номеров. В каждый будем стучать?

– Предлагаю начать с тех, кто непосредственно с нами контактирует, это значительно сужает круг поисков, не находишь?

Я подключилась к диалогу, зачарованно смотря на Женьку:

– У тебя что… – понизила голос до шепота, – есть кто-то на подозрении?

Логинов выразительно мне подмигнул и сказал:

– Клянусь вам, что видел мистера Большая Но-га на нашем этаже еще вчера.

– Кого? – не поняла я.

– Ну… как там его… – сморщился Женя. – Соколиный Клюв?

– Орлиный Глаз! – громко поправила его я и только по тому, как изменились лица друзей, поняла, что натворила.

– Говори, бледнолицая! – смело молвил старик индеец, решив, что я к нему обратилась. Все пассажиры и водитель со злорадством уставились на вашу покорную слугу, ожидая ее сиюминутного провала и следующего за этим вечного позора.

Сама же позорница рискнула поднять глаза на суровое разукрашенное лицо мужчины в мешковатой одежде, лихорадочно соображая, что бы произнести. Его маленькие глазки выжидательно смотрели на меня, почти не моргая.

– Э-э… м-м… А вы на каком этаже расположились, товарищ Орлиный Глаз? – дрожащим голоском решила я прояснить ситуацию перед неотвратимой гибелью.

– Полдюжины подъемов, разделенных площадкой, и поворот туда, где поднимается красное солнце! – без запинки отрапортовал человекоподобный субъект, что натолкнуло меня на мысль: а не готовил ли он эту речь заранее?

– Шесть подъемов? То есть третий этаж? – переспросила я, но индеец точно ушел в транс, за него ответил мой знакомый Кеша:

– Он не признает лифты, потому поднимается пешком. Да, третий этаж.

– Где вы его откопали, негр Кеша? – поинтересовалась Светлана, которая, я смотрю, особо не трудилась выбирать выражения, общаясь даже с незнакомыми людьми.

На слово «негр» негр никак не среагировал и ответил, как всегда добродушно улыбаясь:

– Мы познакомились в столовой, два дня назад. Он приехал сюда из Воронежской области, чтобы посмотреть город.

– Что вы говорите… И чем же питается сей народ?

– Маис, бобовые, тыква, какао, агава, картофель… – принялся тот перечислять, поражая нас своей осведомленностью. Точно сам средь них вырос, ей-богу. – Вообще индейцы всегда были самым трудолюбивым народом, а в пахотном и огородном деле их никто никогда не превзойдет, поверьте мне.

– Белое мясо табу! – резко выкрикнул индеец, на пару мгновений вернувшись в реальность, и все мы подпрыгнули на своих местах.

– Разве индейцы не едят мясо? – вдумчиво сказал Женька сам себе, но Иннокентий услышал и ответил:

– Он происходит из малочисленного древнего племени, родственного ацтекам, раньше они жили там, где сейчас Мексика. Когда Кортес пришел завоевывать их земли, они ушли в горы, спрятались, так и выжили. Их племя отличалось тем, что они не делали человеческих жертвоприношений и в большинстве своем были вегетарианцами, а птицы вообще у них считались священными животными. Так они и вымирали потихоньку, пока не осталась одна семья, в которой и родился наш гость. Когда он был молодым, семья перебралась в Россию: в Мексике процветает безработица, индейцы живут на грани нищеты. Они поселились в деревне в Воронежской области, где очень плодородные земли. Выращивали продукты на продажу, а также плели изделия из соломы. Для русских это в диковинку – покупать что-то у настоящих индейцев, так что дела шли хорошо. Орлиный Глаз очень чтит своих предков и старается вести тот образ жизни, что вели его древние соплеменники, поэтому так одевается. К тому же он сказал мне по секрету, что подрабатывает фотографированием с желающими, для такого заработка подобная экипировка просто необходима. Вот… Детей у него нет, родители умерли, вот так он остался последним представителем своего племени на планете.

– Без мяса долго не протянет, – включился в беседу водитель, видимо, тот еще мясоед.

– Протянул же как-то до сих пор, – поспорил Логинов. Сам Куаюнютаноук, или как там его имя, хранил гордое, поистине индейское молчание.

Лера вернулась с бумажным пакетом в руках и села и машину. Павла с ней не было.

– Я помню, как-то в Одессе меня позвали сыг-рать Глинку, основоположника русской классической музыки, – так как все замолчали, то лепет Агаты стал слышен.

– А почему вы не поехали с Галиной Тимофеевной? – спросила ее Света расстроенно, ничуть не стесняясь показывать, что присутствие дамы ее тяготит.

Неожиданно та отвлеклась от воспоминаний (или фантазий?) и ответила на вопрос:

– Не могу, у меня слабое здоровье. Астма и порок сердца.

– А зачем вы тогда поехали с нами? – искренне недоумевала Валерия, ведь если что, отвечать придется ей как старшей. – Вдруг вам плохо станет? С фонтанов мы вернемся только поздно вечером.

– А мы разве не в санаторий едем? – с неподдельным негодованием спросила Никитична.

– Хм… Нет, мы вообще-то едем в Петергоф.

– А я думала, это название санатория…

– Павел Самойлов вам случайно не родственник? – громко спросил насмешник Женька, и я в тот момент была с ним солидарна. В самом деле, странность пожилой женщины могла объясняться лишь этим родством.

– Павел? Нет, у меня есть сын, но не Павел. Но я не помню кто. Но точно не Павел. А в Белоруссии, когда еще был СССР, я играла Шопена.

Орлиный Глаз схватился за голову. Сперва он считал себя самым чудаковатым персонажем и весьма этим гордился, а тут вон оно что… Стоит ли упоминать, что на Фалю и Фелю никто уже не обращал внимания, как было в первый день приезда на ресепшене. Сейчас они воспринимались как свои в доску.

Лера невероятно огорчилась. Она надеялась, что ее первая экскурсия пройдет по высшему разряду и все будет как по маслу, а тут на тебе: индейцы, негры, металлисты и свихнувшаяся пианистка. Наш Павел в этом таборе позорно терялся, приравниваясь к статусу самого заурядного человека. Мне стало жаль девушку, и я тихим голосом сказала ей:

– Лера, вы прекрасно справляетесь.

Малинова услышала, благодарно улыбнулась и одними губами ответила:

– Спасибо.

Здесь прибежал Самойлов, влетел в «Газель» подобно тайфуну, но, закрывая дверь, наткнулся на неприятную неожиданность:

– У вас тут ручка сломана.

– Да, потому что вы ее сломали, – сдержанно произнес Альберт.

– Я?!

Женька с тяжким вздохом поднялся и закрыл за другом дверь. Оба уселись, транспорт тронулся.

– Сумасшедший дом, – прошептала мне на ухо Любимова. Я согласно закивала. Что же ждет нас дальше?..

А дальше нас ждал прекраснейший дворцово-парковый ансамбль, знаменитый своими уникальными фонтанами. «Газель» въехала на стоянку и остановилась. Двенадцать человек вышли под мелкий моросящий, но уже сходивший на нет дождик, вооруженные зонтиками, которые практически были не нужны, и направились ко входу в «Русский Версаль», как точно подметили некоторые историки про Петергоф.

Валерия поговорила о чем-то с кассиршей, и нас впустили на территорию. Сразу по правую руку расположился желто-белый дворец, мимо которого мы и держали путь, а слева две лестницы вели вниз, в Нижний парк. Лера, не забывая о возложенных на себя полномочиях, тут же стала проводить экскурсию. Под ее заученное, но вместе с тем воодушевленное бормотание мы и сошли вниз, а оказавшись в самом парке, начали фотографироваться. Я почти что влюбилась в красавца Самсона, оттого принялась позировать на Пашину камеру самым непривычным образом. То села на фоне фонтана, то встала на одну ногу, потом на другую, а затем и вовсе на голову, упираясь ладонями в грязную землю, а пятки прижала друг к другу, оттопырив колени и став похожей на гигантский ключ. Самойлов одобрительно улюлюкал и радостно фиксировал на прибор для съемки все перемещения моего спятившего туловища.

– Посмотрите на Юльку! – дивилась моя подруга. – С ума она, что ль, сошла?

– Ничего и не сошла, – кинулся меня защи-щать Павел. – Лучше стоять на голове, чем пытать людей дурацкой запиской! И вообще от такой красоты запросто свихнешься. Я вот тоже чуток не в себе.

– Да? – усмехнулась Катя. – А в ком же ты, позволь узнать? Надеюсь, не в Боре Моисееве?

Все засмеялись.

– Это пошлая шутка! – огрызнулся Самойлов, тыча в Любимову пальцем.

– Я знаю, – невозмутимо пожала та плечами.

– Паш, подними меня, – попросила я. Куда уж там! Он реально завелся, стал бегать по кругу и махать руками, показывая свое возмущение:

– Иногда ты бываешь невыносима! Что за плоские шуточки? При чем здесь Моисеев! Я не из таких!

– Хорошо, как скажешь, – продолжала ухмыляться Катя.

– Жень, помоги мне принять нормальное положение, – все еще стоя на голове, обратилась я уже к Логинову, не сводящему восхищенных глаз со своей возлюбленной – уверенной в себе женщины-вамп. Он не услышал.

Я стала заваливаться вбок, но в последнюю секунду помощь пришла в лице негра Кеши, очень бережно взявшего меня за талию и поставившего на ноги. А впоследствии даже давшего мне свой платок, чтобы вытереть грязные руки.

– Thanks, – по привычке сказала я на английском.

– Некоторые негры понимают русскую речь, – с намеком на укор ответил мне Иннокентий.

Я покраснела.

– Извините.

– Ну что, идем дальше? – предложила предводительница стаи Малинова Валерия.

В течение последующего часа с лишним мы любовались достопримечательностями Нижнего парка: Римскими фонтанами, Шахматной горой, лживыми тюльпанами, скамьями и елями, к которым стоит лишь подойти – тут же обдают прохладной струей воды. Впрочем, были деревья и настоящие, высокие, зеленые, словно говорящие: «Здесь осень пока не наступила!» Дождь сов-сем перестал, а воздух был приятно свежим, легким. Жалела ли я в тот момент, что приехала сюда в такой необычной компании? Ни на миг. Я была вполне счастлива. Павел ходил за мной хвостом, чувствуя свою вину теперь за то, что не поднял меня, то есть своими руками передал супостату из Африки, и старался загладить сей промах любыми, даже глупыми поступками и словами.

Как-то:

– Ты такая красивая!

Или:

– Хочешь, я подарю тебе часть Финского залива и пару сотен светящих над ним звезд? Хотя и миллион самых ярких не затмит сияния твоих прекрасных глаз!

И т. п. Я лишь морщилась, ибо одно дело, когда мужчина говорит тебе это просто так, другое – когда ты знаешь для чего. Чтобы простили. Тем более из Пашиных уст все комплименты неизменно звучали как оскорбления. Вот не умеет человек подобрать подходящий случаю тон, и все тут.

– Давайте организуем пикник! – придумала Лера.

– А здесь можно? – удивленно спросила идущая рядом с ней Феля.

– Здесь – нет. Но можно выйти к заливу. И ни в коем случае нельзя сорить!

– Ты говоришь, как мой папа, – скуксилась подруга Валерии Светлана. Мы как раз подошли к фонтану, где греческий юноша стоял посреди бассейна, приложив руку к белой мускулистой груди и чуть отставив ногу.

Катя тут же внесла сногсшибательную идею встать всем так же, как и он, и на фоне этого фонтана сделать групповой снимок. Задумку поддержали все, за исключением индейца. Наверно, он просто не понял, о чем речь. Тогда Паша подле-тел к нему с фотокамерой и стал объяснять, куда нужно нажать, чтобы вылетела птичка, не забывая вставлять в пропитанную эмоциями речь излюбленное «андестэнд», точно индеец английский понимал куда лучше русского. Наконец Большая Нога, ой, простите, Орлиный Глаз понял, чего от него хотят, и сделал довольно качественный снимок. То есть влезли все одиннадцать человек, и никто, как ни странно, не был обезглавлен. Почему-то необычайно радовало то, что персонаж времен Старого Света, покрытый перьями, одетый в пончо и медвежьи лапти, сумел сладить с современной японской техникой, как будто произошло единение культур разных времен и пространств.

– Третий раз здесь, – поделилась Света, – и никак понять не могу: как же они работают, эти фонтаны? Лер, небось вранье все это, что без электричества?

– Откуда здесь электричество? – отвергла мысль о надувательстве Малинова, но не смогла внятно объяснить, каким образом работает красота.

Умник Логинов не мог не влезть в диалог:

– Стыдно, девушки. Принцип сообщающихся сосудов. Шестой класс.

– Я прогуливала физику в школе уже с первого занятия, – заявила Барская, точно кичась.

Боже мой, а вот я не прогуляла в жизни ни од-ного существенного урока, подумать только! Для уточнения: существенные – это все, кроме физкультуры, труда, ОБЖ и всяких там факультативов.

Осчастливленные новыми впечатлениями, путешественники вышли к заливу и расположились на берегу.

Паша постелил под мое мягкое место свою джинсовку, оставшись в одной футболке, это удивительным образом подняло настроение. Нет, я не садистка, просто приятно, когда мужчина чем-то жертвует. Хотя, повторюсь, Самойлов считал, что я на него еще в обиде. Женька с Катькой отсели от общей массы, чтобы спокойно обниматься, чмокаться, наслаждаться обществом друг друга и видом ровной глади спокойного моря. Наверно, они представляли себе, что находятся на отдаленном от цивилизации острове совершенно одни. К несчастью, мне робинзонствовать мешали девять человек, каждый из которых так и норовил присесть на край Пашиной джинсовки, в том числе и сам Самойлов. Мне же не хотелось делиться, приходилось выдумывать разные хитрые способы от них отодвигаться вместе с дорогой мне одеждой-подстилкой, в то же время не обижая людей.

– Давайте выпьем! – прозвучало роковое из уст Фелицианы, вслед за этим из ее пакета вынырнули на землю, накрытую газетой, две бутылки дешевого вина. Все оживленно поддержали идею выпить, тогда она достала из пакета пластиковые стаканчики.

Валерия же взяла с собой лишь салатики в пластиковых коробочках, хлеб и нарезку. Это и послужило закуской. Я сначала отказывалась пить вино, но салат хотелось чем-нибудь запить, а ничего другого не было. Логинов с Любимовой по-прежнему притворялись, что они вдвоем, не подключаясь к банкету.

– Фалька, извини, что я тебя за косу дергал! – произнес второй тост Павел. Первый был «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

– Извини, что я тебе нагрубил и чуть не врезал! – чокнулся стаканчиком с моим другом металлист, позвякивая всяческими побрякушками на куртке.

– Вздрогнули! – поддержал народ тост.

– Я куплю ваш диск, как только вернемся на родину, обещаю! – продолжил Павел налаживать отношения с социумом.

– А я… Я куплю… Куплю тебе настоящий шнурок для звонка! – придумал-таки достойный ответ Фалалей.

– А я напишу про тебя песню! – вставила словцо Феля, смотря на моего друга влюбленными глазами (однако!) и приглаживая зеленую половину головы.

Мне стало скучно, я поднялась (мое место тут же заняла пианистка, успев поставить подножки другим охотникам за Пашиной джинсовкой раньше, чем они собрались так же поступить с ней и остальными) и отправилась гулять по берегу одна.

Несмотря на то, что дождь прекратился, в небе сгустились громадные черные тучи, напомнив мне о прогнозе погоды: обещали среднего балла ураган. Хотя синоптики врут, как… синоптики.

Вдалеке плыл куда-то по своим важным делам большой неторопливый корабль. Я шла вперед, обходя большие валуны и думая о своем. На мелководье копошились забавные коричневато-серые утки. Одна из них осмелилась выйти из воды и дружелюбно на меня посмотрела. Я присела и осторожно, боясь спугнуть птицу, протянула к ней ладонь. Утка сделала шаг в сторону, однако посмотрела прямо на меня робким взглядом, как бы советуя мне предпринять еще одну попытку.

– Не бойся, маленькая. Я тебя просто потрогаю, – успокаивала я птицу нежным голосом, пе-ремещаясь ближе и снова протягивая руку. Сперва показалось, что утка дозрела до контакта с гомо сапиенс, она стала даже протягивать к моей ладони голову вместе с шеей, но потом вдруг резко отпрянула, испугавшись чего-то, и быстро отбежала в сторону.

– Вот дура, – сказали за спиной. – Я бы от вас не убежал.

Я обернулась, все еще сидя на согнутых коленях.

– Просто вы ее напугали своим приходом. Почему вы за мной всюду следуете?

– Я ли один? – спросил Александров. Явный намек на Пашу.

– С ним мы дружим очень давно, – ответила я, не конкретизируя личное местоимение. И так было понятно, о ком речь. – А вас я знаю второй день. И знаю ли?

– Не прочь с вами познакомиться получше, – широко заулыбался негр.

– Что вы хотите…

– Нет-нет! – испугался парень. – Неправильно поняли. Ничего неприличного я не имел в виду. – Кеша присел рядом. – Знаете, Юлия, сначала я решил, что вы с ним пара, и уже хотел отстать, но потом я понял, что вы друг другу не подходите и потому не можете быть парой просто по определению.

– Это еще почему?

– Я сам долго не мог понять, – вздохнул молодой мужчина с темной кожей. Присмотревшись к нему, я отчего-то подумала, что среди своих он, должно быть, красавчиком считается. А я вот не знала, что и думать. Нестандартные у них лица. Что поделать – на экзотику меня никогда не тянуло. – Вижу, что-то в вас обоих не то, но не могу понять, что же мне не нравится, – продолжал тем временем Кеша. – И вот всего пару минут назад, когда вы сидели рядом на этой джинсовке, а я вас двоих разглядывал, то понял-таки, почему вы друг другу решительно не подходите.

– Ну? – поторопила я, так как меня почему-то эта галиматья весьма заинтересовала. С одного бока, все понятно, парень подбивает под меня, неясно чем ему приглянувшуюся, клинья, и очень последовательна в этом случае данная тактика – убедить, что тот, с кем дама на тепе-решний момент, ее недостоин. Затем пойдет рассказ о том, какой же он крутой и известный баскетболист, сколько же бабок он имеет, и это должно вывести меня на мысль, что стоит поменять одного парня – неподходящего, на другого – подходящего. Такие мысли, как мне казалось, витали у него в голове, и я бы перестала с ним разговаривать в тот же миг, когда это поняла, если бы не одно обстоятельство: помимо вышеизложенного, в моих мозгах застряло кое-что еще. Как я уже говорила, парень был нестандартен, а стало быть, такое стандартное поведение во время «подбивания клиньев» для него не может быть типичным. Либо это меня насторожило, либо просто взыграло любопытство, короче, я решила сначала его выслушать, а потом уже послать в… Африку.

И тут он ошеломил меня не по-детски.

– Преобладание контрастности над дуальностью, вот что никогда не позволит вам быть вместе, – именно это, представьте себе, он сказал.

– Чего-чего? – вылупилась я, только он собрался пояснить заумную фразу, как со стороны банкета донесся такой душераздирающий шаманский вопль, перешедший в конце в нечто, сильно смахивающее на кваканье, что я подпрыгнула и замотала котелком вправо-влево. – Вы это слышали? Там что-то случилось!

Негр, однако, оставался равнодушен к воплю.

– Нет, там ничего не случилось. Это Орлиный Глаз. Он, когда выпьет, радует собутыльников фольклорными песнями. Садитесь, все в порядке. – Кеша похлопал возле себя ладонью, приглашая присесть.

Я послушалась.

– Так что вы там такое непонятное говорили?

– Непонятное? Действительно, я говорил, что непонятно, как вы можете пытаться создать ка-кие-то отношения.

– Нет, а до этого вы что сказали?

– Что контрастность превалирует над дуальностью. И нечего удивляться, негры тоже попадаются образованные.

– Вы все время пытаетесь меня смутить.

– Извини, Юль, привычка, – легко перешел на «ты» незаурядный собеседник. – Итак, хочешь пояснений?

– Да, наверно.

– Вспомни своих друзей, Катю и Женю, когда они вместе. Закрой глаза и восстанови в памяти эту картину: они вдвоем сидят на берегу, прижимаются друг к другу и глядят в одну сторону. Что ты можешь об этом сказать?

– Не знаю… – Я задумалась. – Круто?

– Да, – засмеялся Иннокентий. – Это круто. Я бы сказал так – полное единение. Ну как будто они одно целое. Вот такое впечатление лично у меня вызывает это зрелище. Идиллия, пони-маешь?

– Да, ты прав, – согласилась я, тоже перейдя на «ты». Воистину, так оно и было. – Ну а что мы с Пашей?

– А вы с Пашей…

Он не успел договорить, так как шаманская какофония сменилась неожиданным бабьим визгом. Послышались также какие-то крики.

– Да что они, с одного стаканчика все вконец захмелели? – недоумевал спутник-философ.

– Там что-то случилось! – вторично подскочила я.

– Ладно, пойдем посмотрим. Поговорить еще успеем. Я надеюсь на это, Кукарача, – подмигнул он мне.