Текст книги "Четырнадцать валентинок"

Маргарита Южина
Четырнадцать валентинок

– Ну и чего? Так и не призналась? – с интересом спросила подругу краснощёкая девица лет двадцати пяти.

– Даш, ну как же ты не можешь понять? Ну не могу я! – тяжко вздохнула худенькая светловолосая девушка. – Вот хоть убей, не представляю, как это я к нему подойду и ни с того ни с сего брякну: «Женечка, ты мой самый дорогой человек, я тебя люблю!» Ну что за цирк-то?

– Свет, а он сам что? Твоих овечьих глаз не замечает? – удивилась Даша.

Света посмотрела в окно:

– Понимаешь, мне кажется, он меня вообще не замечает. Он во мне женщины не видит. Мы ж с ним в этом доме уже… В общем, практически всю жизнь живём. И вот, как он меня в первый раз увидел, когда ему было десять лет, а мне три года, и я вся такая в шаль замотанная была, кубик такой… Вот мне кажется, так он меня до сих пор и видит – колобком в валенках. Проходит, здоровается, улыбается. По носу ещё может щелкнуть. Это, по-твоему, замечает или как?

Даша задумалась. Ситуация у подруги не менялась уже несколько лет. Надежда, что, когда Светланины родители переберутся за город, оставив единственной дочке квартиру, всё поменяется коренным образом, не оправдалась. А теперь даже опытная в сердечных делах Даша, как-никак у двух подруг на свадьбе свидетельницей была, не могла ничего умного придумать.

– Ты кран починить его звала? – строго нахмурила брови Даша.

– Звала, – махнула рукой Света. – Починил и даже на чай не остался. Ещё и телефонные номера всех аварийных служб мне скинул. На всякий случай.

– Понятно… Значит, электрика отпадает, – поиграла пальцами Даша. – А замок у тебя заедал? Например, ты поздно пришла, а у тебя как будто замок сломался и тебе ночевать негде? Ну, чтобы он тебя к себе пригласил.

– С ума сошла? – округлила глаза Света. – Он же с матерью, с тетей Тоней, живёт! Она бы меня сразу не только спать уложила, но и родителям бы сообщила, что дитятко ключ сломало.

– Да, не вариант. Тогда… Делать нечего, надо обращать на себя внимание, – подвела итог мудрая подруга. – Надо признаваться в любви. Тебе уже двадцать шесть, пора уже… Ты у меня в планах третья, у кого я свидетельницей буду. Короче, тянуть нельзя, завтра День святого Валентина, пишешь ему валентинку и бросаешь в почтовый ящик. И всё. И ждёшь, когда он начнёт привыкать к мысли, что ты уже вполне совершеннолетняя леди.

Света на минуточку представила, как она бросит в почтовый ящик Жени маленькую открыточку с признанием.

– Даш, чего-то боюсь я. У нас на втором этаже баба Поля живёт, её «глазок» как раз на почтовые ящики выходит. Так про мою валентинку весь подъезд знать будет.

– А ты, Свет, всем напиши! Ну вот такая на тебя блажь сошла – поздравить всех с Днем святого Валентина. Только сама никому не говори. Узнают, что ты написала, – вместе посмеетесь, не узнают – одна повеселишься. А Женечка твой всё равно всколыхнётся. Только слова подобрать надо такие… как бы это…

– Я подберу, – загорелась идеей Светлана. – А теперь всё, иди, мне ещё за валентинками сбегать надо.

Поздно вечером за компьютерным столом она подписала маленькие открытки: «Я поздравляю тебя, мой самый дорогой человек на свете. Я помню тебя, я жду тебя, я люблю тебя!». Четырнадцать открыток… и всё ему, одному. Хотя, конечно, завтра она разложит валентинки в разные ящики.

Утром, перед работой, Светлана остановилась перед почтовыми ящиками, быстро достала стопочку открыток из сумки. Она добросовестно раскидала валентинки по ящикам, выбрав любимому Женьке самую красивую. И уже с легким сердцем понеслась вниз по лестнице.

Тамара торопилась на работу и, как всегда, опаздывала. Ну вот никак у неё не получалось приходить вовремя! И почему бы рабочий день не сделать с десяти утра… Или с одиннадцати? Нет, пожалуй, лучше после обеда.

Послание в своем почтовом ящике она заметила сразу. Тамара пристально следила за письмами, открытками и прочей писаниной, поступающей на их адрес. Вот уже третий год она жила вместе с Вячеславом, а его первая жена всё не могла успокоиться! То угрозы присылала, то просила Славу вернуться. Ну неужели так трудно сообразить, что если Слава за три года не вернулся, то уже никогда не вернётся!

Так и есть! Сегодня бывшая прислала маленькую открыточку и понаписала всякую ерунду! Ждёт она его, видишь ли! Помнит! Любит! Ну, есть совесть или нет?

Тамара спрятала валентинку в сумку и отправилась на работу. Теперь можно показать эту открытку начальнице и надавить на жалость – дескать, переживала, мучилась, терзалась… поэтому и опоздала.

В бухгалтерии, где работала Тамара, её отсутствия вообще не заметили. Девчонки обсуждали наряд главной героини из нового сериала.

– Ой, девочки, мне бы ваши заботы, – громко заявила Тамара, усаживаясь за стол. – Я, например, вообще не заметила, в чём там была эта Мария. Мне это как-то совсем неинтересно.

– Том, привет! – отвлеклись подруги от главной темы. – А ты чего такая сегодня? Прямо с утра не в настроении.

– Ха! Не в настроении! – горько вздохнула Тамара. – Мне, знаете ли, каждый день это настроение убивают!

– А что случилось? – повернулись к ней девчонки. – Опять Славкина бывшая звонила?

– Она на домашний не звонит, она ему на сотовый наяривает. Хотя я ему номер уже четыре раза меняла, – задумчиво проговорила Тамара. – Она теперь его по-другому достаёт. Вот! Смотрите, что прислала!

И Тамара вытащила маленькую открытку.

– А, так это валентинка… – сообразила одна из подруг. – Девчонки! Сегодня же День святого Валентина! День всех влюблённых! А мы и забыли!

– Вы, может, и забыли, а вот я… мне забывать не дают, – поджала губы Тамара. – И главное, помню, жду! Ждёт она!

– Ну, Томочка, тебе ещё ничего, – хихикнула Юля, бухгалтер с соседнего стола. – А вот когда мы с Митькой сошлись, его первая ко мне прибегала. Ну там… лицо мне расцарапать, волосы выдрать. Очень неспокойная женщина попалась. Один раз мне пеной машину облила, монтажной. Ну вот скажите, что ей машина-то моя сделала?

– А вот я… – набычилась коллега Ира. – Я, когда мой от меня ушёл, его стерве на голову ведро краски вылила! Прямо вот так в подъезде, она вышла, а я сверху – ух, получи, фашист, гранату! Она потом налысо постриглась. У неё такая голова смешная оказалась – вся в каких-то буграх. Прям ухохочешься. Мой её потом бросил.

– И что? – гневно прищурилась Юлька. – Ты этого кобеля обратно приняла?

– Нет… – пожала плечами Ира. – Так он и не вернулся! К третьей убежал.

Тамара возмущённо покрутила пальцем у виска.

– Ты, Ира, совсем, что ли? Женщины-то тут при чём? Сама себе какого-то кузнечика выбрала, он, значит, прыгает на всё, что шевелится, а ты приличным девушкам краску на голову! Ужас какой-то!

– Да! – поддержала подругу Юлька. – Ещё неизвестно, почему он от тебя сбежал! От хорошей жизни, знаешь, мужики не бегут!

– А вот с этим я не согласна, – тяжело поднялась Нина Аркадьевна. – Чем это моему козлу моя хорошая жизнь не понравилась?

Спор разразился нешуточный. Бухгалтерия разделилась на два лагеря – одни утверждали, что все мужики – гады и подлецы, а те, кто их увёл, и вовсе недостойны топтать землю каблуками, а другие стойко придерживались позиции, что бабы – дуры… Но не все. Есть ещё красивые и умные леди, к которым и бегут несчастные, замученные бытом мужья.

Вечером Тамара возвращалась домой совсем разбитая. Мало того что её тяготила ситуация с бывшей Славика, так ещё и выяснилось, что она – тварь, негодяйка и кто там ещё? Ну, в общем, отвратительная особа, потому что увела Славика из семьи. И так, оказывается, думала про неё добрая половина отдела! Надо, кстати, напомнить Нине Аркадьевне, чтобы долг отдала, а то, значит, как деньги в долг брать, так Тамара – душечка, а в душе лицемерка считает её похотливой паучихой!

Слава смотрел телевизор.

– Привет, – не оборачиваясь, кивнул он жене.

Ну вот, всё правильно! Довела его бывшая! Он Тамару даже взглядом не удостоил!

– Ты приготовил ужин? – едва сдерживаясь, спросила Тома.

Вообще-то вопрос был риторический. Слава в принципе не знал, где у плиты кнопки.

– Какой ужин? – искренне удивился супруг.

– Праздничный! – прорвало Тамару. – Твоя вот… с утра ещё побеспокоилась! Открыточку тебе с Днем святого Валентина прислала. Я думала, и ты меня как-нибудь порадуешь. Ужином хотя бы!

– Какую открыточку? – ничего не понимал Вячеслав.

Тамара судорожно вытащила из сумки валентинку и швырнула мужу.

– Вот какую! – бесновалась она. – Ещё, главное, «жду»! С чего она взяла, что тебя вообще надо ждать?!

Слава разглядывал открытку.

– Том, ну что ты, в самом деле? Ну не может она успокоиться, я-то что сделаю?

– Да? Ничего не сделаешь? Ну тогда и я! Я тоже не могу успокоиться! – грохнула журналом об стол Тамара.

– Том, погоди. Успокойся…

– Успокоиться? И ждать, когда она мне ведро с краской на голову выльет, да?

Вячеслав честно пытался унять гнев супруги, но в конце концов не выдержал.

– Да с чего ты вообще взяла, что это моя бывшая написала?! Может, это твой бывший?! Что ты на меня налетаешь всё время?! Тебе надоело?! Так, может, мне уйти?!

Вот почему-то Слава всегда умел находить нужные слова. Тамара мгновенно пришла в себя.

Она выскочила из комнаты, влетела в ванную и несколько раз глубоко вдохнула.

– Та-а-ак… Ты умная женщина, ты сейчас должна всё исправить… – нервно проговорила она собственному отражению, поправила волосы и вышла, весело хохоча. – А-а-а! Славочка-а-а! Попался-я-я-я! Ну, как я тебя разыграла, а?

Счастливый вид жены Славочку насторожил.

– Как это – разыграла?

– Так, Славик! – уселась к нему на колени Тамара. – Ну, сегодня ж праздник всех влюблённых. Вот мне и захотелось…

– Меня до инсульта довести?

– Нет, мне захотелось встрепенуть тебя как-то… – разглаживала пальчиком его прядки на лбу жена. – Хотелось чего-то необычного. Я тебе написала валентинку. А когда увидела, что ты в телевизор пялишься, а на меня и не смотришь даже, то… мне немножко обидно стало и я… Вот такой спектакль устроила.

– Зритель чуть не помер, между прочим.

– Зато сейчас моему благодарному зрителю будет предложен праздничный ужин.

– При свечах? – как-то совсем буднично спросил Слава.

– Нет! – вдруг решила Тамара. – Праздничный ужин в ресторане. Пойдём! Собирайся!

– Прямо сейчас?

– А что? Повод сегодня серьёзный – праздник любви! А потом мы снимем номер в гостинице…

Теперь Вячеслав смотрел на жену с восхищением.

– Ну-у-у, Томочка… Ты умеешь удивлять. Я уже бегу одеваться!

Пока муж собирался, Тамара поправляла макияж перед зеркалом.

– Пусть его жена… первая… тоже найдёт настоящую любовь. И будет счастлива, – отчего-то вдруг попросила она у отражения.

Сашка бежал домой, перескакивая через две ступеньки. Он всегда так нёсся домой из школы. А сейчас у него в руке была небольшая открытка – валентинка. Интересно, для кого? Сейчас он выяснит.

– Паш, ты дома? – крикнул Сашка, скидывая сапоги как-нибудь.

– Ну да, младшее поколение кормлю, – отозвался брат – девятиклассник Пашка. – Садись, пока горячее.

– Давай, – с удовольствием сел за стол Сашка, поглядывая на макароны с тушёнкой. – У, как пахнет… Но от допроса не спасёт. Отвечай, брат Павел, твоё?

И Сашка выложил на стол яркую валентинку. Брат на неё взглянул и тут же покачал головой:

– Не-а, мы с Алинкой уже обменялись валентинками, а больше никто не решится.

– Вот и у меня та же песня, – вздохнул Сашка. – С Леной. Точно не она, а больше некому. И кому тогда?

– Дай-ка глянуть, – деловито наморщил лоб первоклассник Прошка.

Братья в изумлении уставились на малыша.

– Нет, – серьёзно покачал головой тот. – Букв много. У нас таким почерком ещё никто не пишет. Только Янка. Но я ей тетрадь порвал, она точно в любви не признается.

– Ха! А ты, братик, не того? Не зарываешься? – фыркнул Пашка.

– Погоди, Паш, – успокоил брата Сашка. – Я всё же про эту валентинку. Если не нам, то…

– Маме? – понял его Павел.

Совсем недавно от них ушёл отец. Говорят, нашёл какую-то молоденькую. Мальчишки слышали, как ссорились отец с матерью, после чего тот собрал вещи и ушёл. Не хотел он уходить. Говорил, что бес попутал, что в кои-то веки выпил лишнего, а мама… Она сказала, что видеть его не может. И что давно ждала, когда он уйдет, потому что… потому что у неё тоже давно есть мужчина, но она бросить мужа не решалась, а вот теперь, если всё так произошло, она ужасно рада. И теперь родители живут порознь. Отец – у бабушки, а мама – с сыновьями. И домой приходит такая весёлая, радостная, а по ночам всхлипывает, даже Прошка слышал.

– Думаешь, отец написал? – с надеждой в голосе спросил Павел.

Прошка испуганно переводил взгляд с одного брата на другого.

– Не знаю… Он не так пишет, – пожал плечами Сашка. – Но надо ей сегодня эту открытку вручить. И давайте-ка в доме уберёмся. Праздник влюблённых всё-таки. Пусть мама тоже почувствует, что её любят.

– Так у нас чисто-о, – заныл Прошка.

– А у кого носки за батарею спрятаны? – строго посмотрел на него Сашка. – И вообще – уроки сегодня со мной делать будешь.

– Ну, Са-а-а-аш, – заканючил Прошка.

– Ты давай сначала за уроки, а потом нас ждёт серьёзная уборка.

Вечером, когда пришла мать, квартира сверкала чистотой.

– Ничего себе, какие у меня помощники, – с улыбкой заметила Вера Николаевна. – А я и не знала, что у меня сегодня праздник!

– Мам, сегодня у всех праздник, – осторожно начал Сашка. – День всех влюблённых.

– День Валентина, – поддержал Пашка.

– Святого Валентина, – уточнил Прошка.

– И вот тебе… – Сашка осторожно достал открытку. – Тебе валентинку прислали…

Вера Николаевна с трепетом взяла открытку и тут же отложила в сторону.

– Это вам, наверное.

Сашка видел, с какой надеждой мать взяла открытку и как эта надежда погасла.

– Ладно, мам, – поднялся он. – Мне Ленка позвонила, пойду я, хорошо? Мы с ней в кино собирались.

– Иди… – кивнула мать и тут же поднялась. – Погоди, я тебе хоть немножко денег дам, как же ты в кино-то даму поведёшь…

– И я пойду! – вскочил Прошка. Но Павел спокойно усадил брата на место.

– А мы с тобой ещё почитать хотели. Скорость чтения у тебя хромает, братишка.

Вера Николаевна посмотрела на ребят и горько улыбнулась. Надо же – такие сорванцы были и вдруг повзрослели в один миг… Когда Миша ушёл.

Сашка нёсся по освещённой аллее, а в голове стучала мысль – только б Ленка не позвонила, телефон-то он дома забыл. Позвонит, и мама узнает, что Сашка врёт. А ей никак нельзя узнавать.

К бабушке он влетел за секунду и сразу нажал на звонок.

Дверь открыл отец. Растерялся, а потом засуетился:

– Саша… Сынок, ну что ж ты с распахнутой курткой-то? Проходи.

– Пап, пойдём домой, – не мог отдышаться Сашка.

Отец вздрогнул:

– Это тебя мама попросила меня позвать?

– Нет, она ничего не знает, но… но она ждёт тебя, правда.

Отец отвёл глаза:

– Тут не всё так просто, сын. Понимаешь, ты уже большой. Я совершил ошибку. Но мама… возможно, она и в самом деле, нашла своё счастье…

– Да никакого счастья она не нашла, что вы как маленькие?! – зазвенел Сашкин голос. – Сегодня пришла открытка, ну, валентинки такие… Мы думали – ей, а она посмотрела, что это не ты, и выбросила открытку! А если б у неё кто-то был, она б… и не плакала бы она ночью, ясно тебе?!

– Ясно, – послушно кивнул отец и снова засуетился. – Погоди, ты меня подожди, сейчас я… Мам! Дай мою сумку! Она там, возле шкафа стоит! Погоди. Обуюсь только…

В прихожую вышла бабушка:

– Сашенька, проходи, я, как знала, пирожков всяких напекла, как вы любите, пельменей настряпала…

Но увидев, как её сын торопливо зашнуровывает левый ботинок на правой ноге, она только проговорила:

– Ноги поменяй, – и ушла.

Через минуту появилась уже с полным пакетом:

– Вот, собрала вам. Привет Верочке передай, – вручила она Сашке пакет. – И жду вас в воскресенье!

– Мы, баб… – уже затолкал себе пирог в рот Сашка. – Мы с Пашкой и Прошкой, может, раньше придем… Может, прямо сегодня. Только отца вот доведу до дома. Сама ж понимаешь, они как дети…

Домой Сашка отца довёл в полной сохранности. А уж когда им открыла дверь мать и застыла на месте, парень понял – надо собирать братьев и дуть к бабушке.

– Паш, Прошка! – крикнул Сашка. – Бабушка звала. Прям сейчас! Она там такого наготовила!

– Всё, – тут же отозвался Павел. – Идём… Только телефон возьму. Прошка! Давай скорее!

– А мне ж завтра в школу, – пытался увильнуть от похода к бабушке младший брат.

– Ничего, – схватил его за руку Сашка. – Ко второй смене успеешь.

Вера не могла сдержать слёз. Это просто здорово, что у любви есть свой праздник.

Валентина Афанасьевна всегда ходила за молоком утром. Уже в любом магазине можно всегда купить молоко, а привычка осталась ещё со старых времён – когда надо было встать пораньше и тащиться на соседнюю остановку к бочке за молоком… И сегодня не было никаких причин, чтобы эту традицию нарушать. Правда, дул неприятный ветер, да и морозец был ощутимый, но это Валентину Афанасьевну только бодрило. Раньше – мороз, не мороз, надо было вставать и добывать молоко. Для детей, для мужа… Сейчас детки выросли, Петя с семьей на север перебрался, живёт хорошо, Маша… Маша тоже живёт своей семьёй, не с родителями… Но мужа-то надо кормить и поить… молоком, а то он себе быстро чего покрепче найдёт.

В почтовом ящике что-то белело.

– И когда это успели? – не понимала Валентина Афанасьевна. – Вчера с почтальоншей разговаривала, вроде ничего не было.

Она вытянула из ящика маленькую открыточку.

– Надо же, – качнула она головой и спрятала почтовую карточку в карман – без очков и не прочитает ведь…

Валентина Афанасьевна поплотнее закуталась в шаль и поспешила к заветному молоковозу.

Как и в старые времена, возле бочки толпился народ. В основном пенсионеры. Молодёжь-то теперь разве заставишь в очереди стоять. Хватают, что под руку попадётся, лишь бы побыстрее. Вот и её Маша… Вечно на бегу, а оглянуться да подумать, как жить, – на это времени-то и не хватает. Оттого и катится Машкина жизнь неведомо куда. Вот в первый раз не успела замуж выйти, а уж ребёнка родила. А жених-то и передумал жениться. Ох, сколько они с Николаем тогда волос-то седых нажили. А Машке вроде как и ничего! Только рукой махнула: «Это ещё большой вопрос – кто кого бросил! Да он нам с Миланкой и даром не нужен!» Миланкой. Вот же имечко внучке придумала… Сейчас вот Машка замуж выскочила. Второй раз. Вроде хороший мужчина. Иваном зовут. Иван да Марья прямо… Да вот только квартиры у него нет, а Машка не хочет снимать. Решили переезжать к Ивану на родину. Это где-то под Омском, в деревню. А Миланку здесь собираются оставить. Учиться девке надо, ну и, понятно, лучше в Москве, чем в деревне-то. И хочет Машка девочку к деду с бабкой прописать. А Николай на дыбы! Ещё, мол, не сдохли, а нас уже выселяют!

– Вы стоите, женщина? – прервала размышления Валентины Афанасьевны дама в норковом берете.

– Стою, не видно разве? – пробурчала Валентина Афанасьевна.

И опять полились нерадостные мысли.

Да не против Миланки Николай, чего ж она, не понимает, что ли! Он злится, что Машка дочку на мужика променяла. Дескать, у Миланки сроду отца не было, теперь ещё и мать удрала с хахалем. И чего это, мол, им здесь, с родителями, не живётся, квартира-то большая. А сам этого Ивана поедом ест. Нет, правильно Маша делает, уезжать им надо.

– Сколько вам? – недобро спросила молочница Валентину Афанасьевну.

– Так два литра. Бидон-то двухлитровый, неужель не видно?!

– Да кто вас знает, нальёшь, потом окажется, что литр нужен был.

– Был бы нужен литр, баночку б литровую принесла, – обиженно поджала губы Валентина Афанасьевна и поспешила рассчитаться.

Дома Николай неторопливо пролистывал газету.

– Молоко принесла? – не отрывался от прессы супруг. – Свари мне кашу. Рисовую. Чего-то давно не было.

Валентина Афанасьевна принялась раздеваться, рука скользнула в карман и нащупала твердый квадратик.

– На-ка вот, почитай, – сунула она мужу открытку. – Кто это нам прислал? В ящике нашла.

Николай Степанович неторопливо взял открытку, прочитал и выругался крепким словцом.

– Эк тебя разобрало, – удивилась жена.

– Ты глянь! Машка нас измором берёт! Открыточку прислала!

– С чего б ей открытками разбрасываться? – не поняла Валентина Афанасьевна.

– Ну так… с чего! Миланку хочет к нам сунуть! Ждёт, когда я разрешение дам! Так и пишет – жду!

– Да ну тебя, – не поверила женщина.

Она сходила в комнату, взяла очки и прочитала:

– Я поздравляю тебя… мой самый… дорогой человек на свете… Точно, Машка написала. Душевно-то как. Самый дорогой… Я помню тебя… я жду тебя… я люблю тебя… – она опустила открытку и уставилась в окно. – Вот, какая ж ты сволочь, Николай.

Николая Степановича подбросило.

– Приехали! Я теперь и сволочь! Я…

– Вот ты б подумал, старый леший, ну кто тебе ещё когда такую-то открытку напишет, а? Кому ж ты сдался-то, кроме как Машке да Пете? А ты!

– Что это – кому? – браво выпятил грудь старичок. – Как будто я башмак какой старый! Или пень трухлявый какой!

– Пень и есть. К тебе дочка с любовью, а ты… – Она встала, вздохнула и махнула рукой. – Иди-ка ты сам вари себе кашу.

И ушла в комнату, прикрыв двери.

На кухне Николай Степанович остался один. Да ещё открытка эта…

– Самый дорогой человек на свете… – ещё раз перечитал он. – Эх, Машка, Машка… Да разве ж мне квартиры этой жалко? Боязно, что уедешь ты черте куда, а помочь-то тебе и не сможем. Да и не узнаем, плохо ль тебе там, хорошо ль… Что ж за мужик-то у тебя такой.

Через час Валентина Афанасьевна зашла на кухню и не поняла, чем занят её муж. Тот сидел за столом и вычерчивал что-то ручкой на бумаге.

– Ты кашу-то есть будешь? – осторожно спросила она. – Сварить?

– Валентина, – взглянул он на жену горящими глазами. – Собирайся! Мы с тобой уезжаем!

– В дом престарелых никак? – с издёвкой спросила жена.

– Не шути, Валентина! Новая жизнь у нас начинается! – уверенно заявил супруг.

– А старая жизнь чем тебе не угодила?

– Права ты была, Валя! Сволочь я… – опустил голову Николай Степанович. – Им-то, молодым, сейчас самое время в нашей квартире жить. В Москве им надо оставаться, Валя. Всем – и Машке, и Ивану, и Миланке. А вот нам… нам и в деревню можно. Под Омск. Мы, Валя, сначала кроликов заведём, для мяса. А то мне эти твои каши рисовые уже поперёк горла. Если честно. А потом… Потом корову купим.

Валентина Афанасьевна села на стул:

– Коля, а может… пусть уж лучше Миланку?

– Нельзя, Валя! Нельзя дочь матери лишать! – назидательно проговорил Николай Степанович. – И потом… Надо место молодым уступать. Пусть здесь живут, а мы… Ты чего уселась-то? Иди звони Маше! Надо ж это дело обсудить!

Валентина Афанасьевна поднялась и не спеша подошла к телефону. Ей всё казалось, что муж передумает. Она медленно набрала номер дочери, та ответила:

– Мам, привет, хотела к вам сегодня забежать. Как вы?

– А мы, доченька, хорошо… Но ты забегай, – улыбнулась Валентина Афанасьевна. – Папа решил… Папа принял правильное решение.

– Люся! – бегал по комнате Роман Львович и заламывал руки. – Люся, очнись, наконец, и возмутись! Твоя дочь занимается черт-те чем! Ей уже на дом приносят пошлые записки!

Людмила Яковлевна, прехорошенькая женщина самого спелого возраста, спокойно приводила в порядок свой маникюр.

– Рома, не делай мне нервы, – невозмутимо реагировала она. – Эммочка в таком возрасте, что ей пора вытворять пошлости не только в письменном виде.

– Люся! Я схвачу через тебя инфаркт! Что ты такое говоришь, Люся!

– Вспомни себя, ты мне ещё в школе пытался скрипкой задрать юбку.

– Я имел на это право! – заносчиво запрокинул голову Роман Львович. – Мой папа уже тогда был товароведом обувного магазина, и он уже тогда мог обеспечить мою семью! При необходимости.

– Да-да, я помню, – усмехнулась супруга. – Тем более что мой папа был директором этого магазина.

– И как я мог после этого не задирать тебе юбку? – искренне возмутился Роман Львович. – Но вот я что-то не припоминаю, чтобы у моего товароведа был сын! Да я бы и не позволил ему писать вот это! Надо этого прозаика встретить и сообщить, что картиночки с пошлыми признаниями ещё не есть пропуск в нашу семью!

Когда дочь пришла домой из института, гнев отца обрушился на неё.

– Эмма, скажи маме, пусть уберет люстру, я буду вешаться на том крюке! И пусть я лучше умру от верёвки, чем от позора!

Дочь тяжело вздохнула и покорно уставилась на отца:

– Пап, когда ты так просишь, тебе невозможно отказать. Мам, убери люстру.

– Люся! Скажи этой негоднице… – завизжал Роман Львович. – Эмма! Одно из трёх! Или ты рассказываешь, кто этот негодяй, который тебе пишет… всякие непотребности! Или я два раза не дам тебе денег!

Эмма посмотрела на мать, та пожала плечами и молча подала дочери валентинку.

– Фи, папа! – скривила губки прелестница. – Где ты набрался этой пошлости?

– Папа выудил это из почтового ящика, – пояснила мать. – А твоя свадьба в его планы пока не входит. И, похоже, он хочет видеть зятем только Абрамовича. Тот свадьбу и оплатит.

– Мама! Какая свадьба? Здесь вообще не написано, кому послали. Могли и ящиком ошибиться. Я уж думала… – И дерзкая девчонка отправилась на кухню.

Родители поспешили за ней.

– То есть, Эммочка, это письмо писали не тебе? – загорелись глаза у Людмилы Яковлевны.

– Мамочка, это прошлый век, – отмахнулась дочь, открывая холодильник. – А где моя тарелочка для покушать?

Отец семейства продолжал свой допрос:

– Эмма! Я тебя умоляю, ты хочешь обмануть своего папу и сказать, что вот это… Это послали не тебе?

Дочь горько вздохнула:

– Па, у нас уже давно такой ерундой не балуются. Никто. Если у кого-то и мелькнула бы подобная бредовая идея, написали бы эсэмэску. И вообще… у меня не столько кавалеров, чтобы я не знала их почерк. У меня их вообще нет. Единственный, кто смотрит на меня с интересом, это преподаватель по химии. Ему жутко интересно, сколько я ему заплачу за зачёт.

Отец вдруг стал нервно теребить ворот старенькой футболки. Наконец он не выдержал:

– Люся! Скажи мне, почему ты воспитала такую девочку, у которой нет ухажёра?! С моей стороны было сделано всё! Я ей отдал свои лучшие гены!

– Рома, не нужно делать себе больное горло криком, – поморщилась Людмила Яковлевна. – Ювелирной лавкой владеют только зрелые мужчины. Наша Эммочка – бриллиант, она ещё найдёт себе достойного ювелира.

Отец успокоился, но на всякий случай схватился за сердце:

– Люся, и всё же… дай мне валидол.

– Я тебя умоляю, – покрутила головой Люся. – Зачем тратить лекарство? Сходи к телевизору, посмотри, как обнищали твои конкуренты. В стране кризис.

Роман Львович вышел, а Людмила Яковлевна налила дочери борща и уселась поближе:

– Эммочка, счастье моё, так я могу быть совершенно уверена, что эта прекрасная открыточка не тебе?

– Ма-ама-а… – протянула дочь, и Людмиле Яковлевне стало совершенно ясно – ни открыток, ни прочего внимания её дочери никто не собирался дарить.

– Ты мне сейчас так сказала, будто я две таблетки валидола приняла, – улыбнулась мать и вышла из кухни.

Через минуту её голос уже раздался из ванной:

– Рома! Я ненадолго в душ! Можешь пока поставить холодец вариться.

Людмила Яковлевна включила воду. Убедившись, что её голос заглушают струи, она быстро набрала номер.

– Алло, Антон Николаевич? Да, это я, Людмила… Антон Николаевич, я тут получила открыточку… сегодня, оказывается, День святого Валентина. Это не вы тот амурный шалун, а? Признава-айтесь.

Антон Сергеевич сначала непонимающе хихикнул в трубку, а затем всё-таки признался:

– Да, Людочка, это я! Я хотел напомнить о той душе, которая так стонет и тоскует, когда… А что у вас там всё время шумит? Прямо уши закладывает?

– Так стучит моё сердце, – томно ответила Людмила Яковлевна, прибавляя напор воды.

– Я… я понял. У меня тоже целый водопад слёз без вас… – и раздался подозрительно знакомый шум, так бурно может течь только вода из сливного бачка унитаза. – Людочка, не пора ли нам встретиться?

– Простите, Антон… Я ещё немного потоскую, чтобы наша встреча была ярче, – презрительно сморщила носик Людмила Яковлевна, отключая телефон. – И этот человек позволяет себе волновать мой адреналин!

Роман Львович тоже говорил по телефону:

– Нет, мама, я просто звонил узнать… Таки да, я звонил узнать про твоё здоровье. Береги себя, я ещё позвоню.

Второй звонок был не маме:

– Вика, девочка моя, а ты не посылала мне такую маленькую, хорошенькую открыточку за двадцать рублей? Нет? Нет, я тебе тоже не посылал, зачем же, я тебя уже и так поздравил. Когда? Так прямо сейчас и поздравляю. Вика, не злись, нам привезли чудесные зимние сапожки! Твои ножки будут в них ещё обворожительнее, можешь-таки мне поверить!

– Рома! – вошла жена. – Моё сердце не выдержит! Но… с открыткой, скорее всего, на самом деле – ошиблись адресом!

– Да-да, – рассеянно кивнул Роман Львович. – Я тоже своим позвонил. Не они.

– А-а… – насторожилась Людмила Яковлевна. – А каким «своим» ты звонил, счастье моё?

Роман Львович с возмущением пророкотал:

– Люся! Конечно же, я звонил маме, тете Розе и дяде Сене! А ты что подумала?

Людмила Яковлевна нежно улыбнулась и гордо удалилась.

Роман Львович задумался и насупил брови.

– Духи новые. Причёска тоже. И у меня что-то голова чешется, как у молодого оленя, когда рога пробиваются. Нет уж, Вика, прости, но сапоги придётся покупать Люсе…

Наталья с остервенением тёрла письменный стол, а чернила никак не стирались.

– Математик хренов, – злилась она.

В конце концов её терпение лопнуло.

– Да и фиг с тобой, – вышла она из комнаты и хлопнула дверью. – Нравится жить в свинарнике, живи!

Ей ещё надо было приготовить ужин, Игорь придёт не скоро, но сегодня хотелось его порадовать. Всё же День святого Валентина, День всех влюблённых. Они уже целый год вместе, а любовь их сильнее день ото дня. И не было бы на свете женщины счастливее Натальи, если бы… Ох, это «если бы»!

Игорь был начальником Натальи, она – его секретаршей, влюблённой в босса секретаршей. Как, впрочем, многие в их компании. Но все вздыхали тайно – Игорь Александрович был женат, имел сына и никогда не подавал никому ни малейшей надежды. Наталье тоже.

Всё случилось в один миг. Именно Наталье полиция сообщила, что насмерть разбилась жена Игоря Александровича. И именно Наталья сообщила эту страшную весть, а потом утешала его, как маленького мальчика… А вскоре Игорь понял, что уже не знает, как без Натальи жить. Они честно выдержали полгода со дня смерти его жены и только тогда расписались.

И вот прошёл год, с Игорем у них самые лучшие отношения, а с его сыном…

Артём сразу невзлюбил Наталью. С первого дня, как она появилась в их доме. Сначала он просто убегал, возвращался поздно и сразу ложился спать, а потом… потом убегать перестал, но никаких отношений с мачехой не поддерживал.