Текст книги "Живопись слова. Стихи и картины"

Марина Бояркина
Живопись слова. Стихи и картины

© Бояркина М., 2019

© Издательство «БОС», 2019

Автопортрет. 2007

Живописное слово Марины

 
Живо мое назначение —
Богом начертанный дар
 

М. Бояркина

Марина Бояркина – архитектор. Это очень важно для понимания ее творчества, представленного здесь. Архитектору нужно задумать, а затем возвести творение, которое своим внешним видом будет радовать Творца, природу, питать глаза людей гармонией. При этом внутри это творение должно быть не только эстетично, но и детально продумано с точки зрения конкретной функциональности. Внешнее и внутреннее необходимо совместить как единое целое, будто каждый раз придумывая ленту Мёбиуса новой конструкции. Поэтому архитектор в идеале – и маг, и ученый, и художник. Человек могущественный и отважный, он обладает многими умениями и талантами. Так, собственно, и считалось веками. Оттого совсем не удивительно, что Марина Бояркина – универсальная личность, ее стихи и ее картины еще раз свидетельствуют об этом.

Находя соответствие или, наоборот, несовпадения между двумя разнородными стихиями – текстами и картинами, вдруг оказавшимися рядом друг с другом, – мы имеем возможность наблюдать за их взаимодействием. Может быть, от слов краски станут ярче, или, наоборот, от пейзажа стихотворение приобретет новый смысл. Это очень интересно. Надо отдать должное смелости Марины, ее дерзости: трудно оперировать двумя разными пространствами искусства, поэтическое слово и живописные образы – это слишком разные краски на палитре творчества. Так что нам предоставлена возможность наблюдать за редким экспериментом.

Сейчас, когда очевидно, что общественные институты не в состоянии сформулировать идеи, которые вселили бы в нас надежду на изменение жизни к лучшему, люди сами, стихийно берут на себя задачу сделать так, чтобы в этот мир снова можно было верить, восхищаться им. Сделать так, чтобы мы могли сохранить достоинство и любовь. Это возможно в том числе через искусство; и многие сегодня уже взрослые люди обращаются к искусству: они начинают заниматься живописью, танцевать, петь, привнося кванты недостающей красоты и смысла в общее жизненное пространство.

Но некоторые, как Марина Бояркина, занимаются построением гармонии всю жизнь. И в профессии, и в «вольном» творчестве. Для себя и для окружающих. Ей изначально были даны способности и воля, необходимые, чтобы остаться верной своему призванию. Надо быть очень стойким человеком, чтобы, не всегда получая поощрение общества, продолжать идти по собственной дороге. Кто не пробовал так поступать – творить искусство только по «заказу» собственного сердца – не знает, что иногда это тяжело. Художник, поэт часто платит чувством большого одиночества за свою решимость проявлять для нас то, что чувствует и видит лишь он один.

Но награда неизмеримо выше!

Творчество – это дар и благословение, прежде всего. Это радость, удовольствие, которыми Марина, щедро и доверчиво, делится с нами, позволяя пережить вместе с ней мгновения волнения, которые она воплотила в красках и в словах. Спасибо ей за это.

Елена Селестин, писатель

Мой белый рыцарь

 
Мой белый рыцарь
Стоит у входа,
Обняв руками
Лик небосвода.
<…>
 

«Заметалась листва…»

 
Заметалась листва,
И, в преддверии ливня,
Быстрый сумрак густой
Жадно землю обнял…
 
 
И взметнулись глаза
Поволокой тоскливо,
Ожидая хоть каплю
Непоседы дождя.
 
 
Я привык к его плоти,
Что так молчалива.
Шелестя об успеньи
Всех бед и забот,
 
 
Все он смоет, тот дождь,
Не спеша и лениво,
Капли с кисти стряхнув,
Тихо в землю уйдет…
 

1982

Троицк. Туман. Акварель, 30х40

«Я не хочу быть волчицею…»

 
Я не хочу быть волчицею,
Крадущей от жажды ягненка.
 
 
И не хочу быть овцой,
Жующей траву на лугу,
И потому ей пользующейся
Без всяких на то оснований.
 
 
Я знаю, чего мне хочется:
Чтоб радость не стала жертвою
И чтобы трава безмолвная
Сказала: «Не ешь меня!»
 
 
Я просто слуга у времени,
Но мне даровано большее —
Я тоже живу и надеюсь,
Что стану любимой травой
Когда-то у ног любимых…
 
 
…над нами плывут облака,
Их бег, незаметно-возвышенный,
На каждого блик кладет
И каждому слепок дарит
И жизни его, и судьбы.
 

1989

Тигр. Акварель, 80х72

«Скажи мне, раковина морская…»

 
Скажи мне, раковина морская,
Где мой любимый пропадает?
Во сне, в каком он сне,
В какой он дымке тает?
 
 
И снег каких полей
Ему дышать мешает?
Какая пыль земли
Его теперь ласкает?
 
 
По ребрышкам твоим
Он проводил рукою…
Скажи мне, не солги
Всей правдою морскою!
 
 
Заведомо внутри
Мое хранишь ты сердце,
Лиловой простотой
Изящно обнажив, —
 
 
Скажи мне, не солги.
Мне никуда не деться!
О, нет, не говори!
О, мой любимый жив?!!
 

1987

Воспоминания о Египте. Акварель, 50х70

Уже спокоен тихий сад

 
Уже спокоен тихий сад,
И на ветвях его аллей
Играет ветер невпопад
Свирелью синею своей.
 
 
Уж пролетела суета
Тех дней парчовых сухолистья,
И уж проснулась нагота —
Дитя божественное кисти.
 
 
На хрупких ветках облака.
Здесь дивно все. И нет теней…
И воздух густ. И здесь пока
Я помечтаю без людей…
 
 
Вдруг так душа оголена,
Мне здесь бы плакать и смеяться.
Стоять бы молча – здесь. Одна.
Одною снега дожидаться…
 

23 сентября 1981 г.

Осенняя прогулка. Акварель, 42х60

«Жизнь состоит…»

 
Жизнь состоит
Из перемены костюмов
Одних и тех же событий.
 
 
Сегодня я ходила в шляпке флирта.
А завтра в сутане раскаяний,
Молитв и послушания смиренницы.
 
 
Потом молва камчою отстегает,
Я буду голою (простите, обнаженною)
Назло всему махать, трясти
Кровавой красной тряпкою стыда…
 
 
Усталость обернет меня в свой саван
И прочно спеленает мне желанья,
Одна лишь только просьба о покое…
 
 
Назавтра снова женщиною буду,
В тугом корсете, страусовых перьях,
И тихо песни мне мяукать будет
Восточный сладострастный паж…
 
 
Кто ж мне судья,
Покуда я в фаворе,
С самой собой
в прекрасно-розовом ладу?
 
 
Красива я? Страшна?
Ни с кем не спорю!
И рифма вновь рождается —
Приду!
 

Антикварный натюрморт. Акварель, 40х50

 
Приду.
И полоснет возмездием удар,
На столько обещаний – капля желчи…
 
 
Ну, как тебе
Придуманный Поэт?!!
Помялись перья. Некуда спешить.
 
 
Толкает прочь судья
На лоно угрызений.
Мораль
Претит прогорклым запахом своим.
 
 
Моя мораль
Играет в невезенье
Поболее с хозяйкою,
Чем с Ним…
 
 
И, облачаясь в траур серых дней,
Ищу отраду в сумрачном саду.
Надеясь все печальней и нежней,
Я просто баба, терпеливо жду…
 
 
А рифма не находит двойника,
Событий ряд влечет все на спираль, —
Костюмы лишь меняются на людях…
 
 
Покуда все события, как люди,
Сходить ли за шампанским,
Может быть?
 

Лилия. Акварель, 30х40

 
Все с сетками бегут.
Избави боже,
Хоть бы одной хохлатке помешать!..
 
 
Ищи в себе послушное орудье,
Топчи ногами чувственность свою;
За покаянье вымоли прощенье
У тех, что Над…
 
 
Над Чем, вы спросите?
Над нашим государством?
Над государством тюрков,
Может быть?!!
 
 
Над нами кто-то есть.
Иначе для чего
Мне этот уготован жребий?
 
 
Я буду Вас просить о наказаньи!
Я стану жить на паперти Любви!
И снова перемеривать названья
На чувства кругосветные свои!
 

1990

Из перемены костюмов. Пастель, 50х70

«Роза с сухими жалкими ветками…»

 
Роза с сухими жалкими ветками —
Далеко до весны…
 
 
Листьев опадших гниющий ковер
Опутал тебя.
 
 
В этой помойке срама и хлама
Чудится шевеление —
 
 
Это плодятся в утробе у розы черви.
И паутиной опутаны руки Розы.
 
 
Голову клонит
От тяжкой неволи к груди,
 
 
Губы обметаны жарким стремленьем
К прекрасному…
 
 
Где же ты, Солнце?!!
Сверкнули звезды морозных окон.
 
 
Платье Ваше,
Неважное, дырявое – из паутины —
 
 
Сменится скоро прекрасным нарядом —
Будет время!
 

6 февраля 1982 г.

Китайские розы. Акварель, 50х70

Мой Белый Рыцарь

Посвящение cобору Александра Невского в г. Екатеринбурге

 
Мой Белый Рыцарь
Стоит у входа,
Обняв руками
Лик небосвода.
Всегда безмолвно,
Всегда безгневно
Собою горизонт
Объемлет…
 
 
Чарует прошлым
Его истома,
Он полон тайной
Родного дома.
Горит свечами,
Стоит ночами
Его молчанье
Под куполами.
 
 
Мой Рыцарь Бедный
Пленен навеки —
Цепей потверже
Небес парсеки,
Их синева двулична,
Их синева двужильна —
Очарованьем смены
Напудрена обильно!
Но неизбежность камня
Не исключает память —
 

Ростов Великий. Акварель, 28х37

 
Его ночей брутальность
Пережитое тянет.
И невозможность встречи
Не исключает шага —
В таком противоречье
Видна отвага.
 
 
Мне Рыцарь Белый,
Глядя печально,
Не говоря ни слова,
Все ж доверяет тайну…
Его громада,
Его молчанье
Мне обещать не могут,
Но обещают…
 
 
В назойливом круженье
Толпы безбрежной
Он разрезает путь мне
Улыбкой нежной.
Пусть будет так!
И Рыцарь Белый
Еще вернется
Ко мне несмело —
 
 
И станет он
Опять у входа,
Затмив, как прежде,
Лик небосвода!
 

1989

Ростов Великий. Красное крыльцо. Акварель, 27х37

«Музыка соборного органа…»

 
Музыка соборного органа
Чуть слышна в этот поздний час,
В общей спешке чиста и незванна,
Привиденьем преследует вас.
 
 
До оскомины все знакомо,
Все дома носят серый цвет.
Эта музыка, как таитянка,
Нарядившаяся в алый креп.
 
 
На заплеванный город не смотрит
Иностранка, дикарка и бабочка:
Волны импульсам мощно вторят
И ветвями наружу тянутся…
 
 
Лишь она отражает пульсации
Чувств и мыслей моих, быть может,
И в горниле обид хлестаться ей,
И в разгуле страстей тревожиться!
 
 
И в аккордах всех душ усопших,
Как людское волнуясь, море,
Все качается, пенится, ропщет
Эта музыка на просторе!
 

Псковский кремль. Акварель, 20х30

 
Окружая случайных прохожих,
Всех их красками наделяет,
Но цветов не кладет похожих —
Видно, лиц типовых не бывает…
 
 
Вдруг мелькнуло в проулках лета
Светло-сумрачное лицо,
Где сплелись все краски на свете,
С той поры я ищу его.
 
 
Только чаще в прелюдиях глухо
Раздаются шаги людей,
Что не ведают тихих звуков,
Что не знают мира теней.
 
 
С распаленным на фугах сознанием
Ленты чувственности сплетаются.
Мы с органом, как капли дождя
В раскаленном песке, растворяемся…
 
 
Музыка соборного органа
Чуть слышна в этот поздний час…
 

1984

Китц-Бюэль. Акварель, 28х41

Позднее обещание

 
Я выбелил
имя твое на камнях,
когда обливался слезами.
Я высветил
имя твое в облаках,
когда упивался отчаяньем.
Я многое мог бы отдать
за лучик холодного света
в твоих уходящих глазах,
когда бы мне помнилось это
несказанное признание,
затерянное в стихах,
как позднее обещание.
 

2011

Серафимо-Рождественский скит. Акварель, 30х45

«Мы пили красное вино…»

 
Мы пили красное вино,
Что называется «Кагор»,
И тек чрез камешки легко
С подругой тихий разговор.
 
 
В него отчаянно вонзясь,
Заверещала трель звонка —
Окаменела эта связь —
От телефонного гудка!
 
 
О, это друг мой вдалеке
Тревожно набирает номер,
В кабинку грязную вкрутясь, —
И свет померк в оглохшем доме.
 
 
Я много лет ждала его —
Того звонка, что мне трезвонит,
Но связи нет – исчезла связь,
Так будь же проклят этот номер!
 
 
Он все звонит, а меня нет,
И дом заполонили мыши.
И я звоню, а друга нет,
Вернее, я его не слышу!
 

Азоры. Терраса. Акварель, 40х30

 
И только имя повторять,
Поверишь, не устану снова.
Держать невидимую связь
Под крышей маленького дома!
 
 
И пью я красное вино
За дом и здравие соседки.
Унылой ночью пусть грустят
Застолья нашего объедки…
 

1997

Канары. Терраса. Акварель, 29х41

Благодарю за полноту тобой

 
Благодарю за полноту тобой
Весь вечер.
Когда иду,
Глазами землю обнимаю
И вспоминаю, вспоминаю
Твое тепло, твое плечо.
 
 
Нет. Ты не пустой,
Как мне могло казаться,
И не ханжа, не трус.
Любимым ты не станешь,
И мне смешно бояться
Твоих прикосновений,
Жадных уст.
 
 
В кругу друзей,
Не чувствуя обиды,
Я сознаю – напрасно,
Милый мой,
Лишь глаз твоих
Задумчивых мотивы
И чудный вечер,
Созданный тобой.
 

25 апреля 1980 г.

Азоры. Край света. Акварель, 40х30

Миг

 
Ты, как вино, опьяняющий,
Вечный восторг пред всевышним,
Вечностный миг, отделяющий
Нас друг от друга
И соединивший…
Ты был жесток и коварен,
Медленный миг воскресения
Самых высоких мечтаний и тайн —
Тайн мирового значения…
Ты был и зол, и упрям,
Нас против друга бросал,
И, накаляясь, дрожал, как струна,
От неверности наших речей…
И никак не мог оборваться,
Вычленить нас, отделить.
Миг, мы не просим прощения.
Сделай же так, чтоб смогли мы забыть!!!
 

Февраль 1982

Азоры. Волна. Акварель, 40х30

«Ушло все прошлое дождем…»

 
Ушло все прошлое дождем.
И за окном стена тумана.
Давай изобразим на нем
Портреты наши в красных рамах…
 
 
Давай побудем взаперти,
Увы, оно не повторится,
То время жажды и пути
Забвенья дерзкого на лицах,
 
 
А хочешь, девочкой себя
Представь на этом шатком троне.
Как дополнение, Его
В недавно склеенной короне,
 
 
А хочешь, в сумраки весны,
Напрасно головы теряя,
Уйдем, как призрачные сны,
Вновь никого не повторяя…
 

2 апреля 1989 г.

Азоры. Гроза. Акварель, 40х30

Фантазия

 
Мир полон тобой,
Но я уезжаю…
Точней, улетаю.
Прости, дорогой!
 
 
Мне самую капельку
Этого моря…
Но я улетаю,
Прощай, мой покой!
 
 
Мне только твой взгляд
Остается в награду.
Прости, – поцелуй,
И с глазами нет сладу…
 
 
Обидно,
Что нет у меня самолета.
Я б приземлилась к тебе под окно,
И пела бы песни, пока не темно.
 
 
А после в каюте б уснула
И видела б страшные сны,
Что мы расстаемся
До самой весны…
 

20 сентября 1981 г.

Карибы. Акварель, 40х30

Улетай

 
Улетай,
         Улетай,
                 Улетай побыстрей!
Дай осмыслить
               Скорей
                      Эту пропасть меж нами!
Оторваться на миг
                        И услышать полет,
И потрогать
             Пространство
                                Руками…
Улетай,
          Улетай,
                  Не прощайся – прощай,
И пощады не дай
                        Своим мыслям…
Чтоб сгорело – прошло
                                 И водой утекло,
И катилось бы все…
                          Коромыслом!
Улетишь ты едва ль
                         Из меня —
                                       Это жаль,
Но захлопнулась даль
                               Безвозвратно.
 

Гаити. Акварель, 40х30

 
Я – себе —
                Ты молчи,
                           Ты умри – не кричи,
Только все уж в ночи —
                                   Мне понятно.
Сорвалась —
                   Ну и пусть!
Улетай, моя грусть,
                       Не встречай никого
                                             В одночасье —
Чтобы людям пришлась
                              Моя долюшка всласть,
Обернулась бы
                     Миром и счастьем.
 

1981

Тропики. Акварель, 40х30

Небесные вестники

 
Два журавлика в небе
Голубом,
Как снежок.
Словно струночки,
Шеи
Тянут ниток клубок.
 
 
Улетая на море,
Взмахом
Пух леденя,
Обещали с весною
Вы поздравить меня.
 
 
А сегодня, гляжу я:
Сотни ниток-клубков!
Приезжай же
И ты
Хоть на пару деньков.
 

1980

Испания. Ловцы дорады. Акварель, 40х30

Нарисованное мечтателем

 
Да, я – мечтатель,
И ты не поймешь
Этого странного плена.
<…>
 

«В Москве туман и сырость дней…»

 
В Москве туман и сырость дней.
И нет любви.
И нет надежд.
Простая жизнь предстала вдруг
Без радужных
Своих одежд.
 
 
Все то, что в сердце берегу,
Таю от каждого
Движенья,
Боится боли и огня
Пред горьким часом
Пробужденья.
 
 
Светильник мой угас,
И лишь на дне его
Таится уголек
Неистребимой веры…
 

1990

Маяк. Акварель, 40х30

Любовь

 
Любовь.
Какая ты,
Дарующая надежду,
Хилые цветы беззвездной осени,
Украшенная алыми маками любопытства
И трепетной жаждой
Познания тайны?
 
 
Любовь – женщина ли бесплодная
Со спутанными волосами,
Где каждый завиток —
Напрасная надежда?
Любовь, как часто ты прячешься
В искусственных цветах
Одиночества одиночек
И жалости сожалеющих,
Как недавно затихли
Твои утробные рыдания
По своей слепоте
И опозданию откровения…
 
 
Мать моя, женщина,
Меня сотворившая
В этом простом и неласковом свете,
Скажи мне, откуда рождаются дети? —
Ласковые комочки с теплыми именами,
Нетерпеливо чмокающие, —
Мы с вами, с вами…
 

Крит. Побережье. Акварель, 40х30

 
Из плена ль терзанья
Двуспальной постели
И тайного вожделения
Даровано нам их желанное
И сказочное рождение?
Законное древо
Супружеских актов
В убогих каморках жилищ —
Вы лишние нашей природы создания,
Исчерпанной нами до днищ…
 
 
Откуда
И кто это
Выдумал, право,
Расхожую истину века,
Что дети – плоды Любви
Тебя, меня, человека?
 
 
И что это за любовь тогда,
Коль не желает
Своей неколебимой силы, —
Маленького алмаза тверди любви,
Коль не властна она
Защитить свою малую плоть
От теплого плена комфорта,
Или просто его отсутствия?
 
 
Не кладут цветов
На могилу
Такой любви…
 

1 октября 1989 г.

Крит. Отлив. Акварель, 30х40

«О, глубже слов прикосновенье…»

 
О, глубже слов прикосновенье.
Оно – дыхание признанья.
В глубоком омуте молчанья
Оно одно – разубежденье.
Немой огонь порою брезжит,
Совсем как первый на земле;
Как жизнь одна тебе и мне
Дана из всех других убежищ.
 

31 декабря 1984 г.

Крит. Маленькая лагуна. Акварель, 40х30

Женщина

 
На рассвете ты вышла
Из пены морской
Ясноглазой Кипридой,
Нагой и согласной.
Были губы влажны
И открыто прекрасны
От осознания этого вида.
 
 
Покой в плеске волн
И лучей заходящего солнца
Обозначил твой путь,
Как поток песнопений,
С темным роком сплетенный,
Как природы Очаг,
Восхищеньем мужей освященный.
 

1982

Кипр. Мемориум. Акварель, 30х42

«Я более стихами не грешу…»

 
Я более стихами не грешу.
Они – обман для тех,
Кто их читает.
Порой слова за правду почитает
И тешит себя призраками там,
Где пищи нет ни сердцу, ни уму.
 
 
Нет, полно мне терзаться
Скуки ради!
Оставлю все влюбленным и глупцам,
Перо не стоит
Чести и отваги,
Оно подвластно всем,
Кто им владеет,
А также льстит ослам и подлецам.
Так без меня
Поэтов род не захиреет!
 
 
Все в жизни фатум.
Хоть много есть законов…
Поэзией всего не охватить!
Не создавай, дитя,
Бездумных эталонов.
Без них, поверь,
Умней и легче жить.
 

Тоскана. Ветер на море. Акварель, 45х30

 
Судьбе и случаю
Не дашь определений…
Умчится жизнь,
Как солнца нежный свет, —
А после – будь Что будет!
На колени!
Да будет Солнце, —
Как сказал Поэт!
 

1988

Тоскана. Штормит. Акварель, 45х30

«То светло отболело…»

 
То светло отболело,
Что расстались легко,
В поездах отгремело,
Отшумело в метро.
 
 
Только свечечкой ранит
И горит в темноте,
И пугает ночами
Тенью ветки в окне.
 
 
Утром холодом ранним
Думу думает снег:
За какими фига́ми
Здесь идет человек?!!
 
 
Птицы посвистом первым
Тает чья-то судьба.
Ты, конечно, не первый…
Да и я не одна…
 

1997

Февраль. Акварель, 30х45

«Дни ожидания в сердце ношу…»

 
Дни ожидания в сердце ношу.
Крепко впились эти странные танцы —
В гулком эфире земли шевеленья
Бабочкой легкой к тебе я спешу.
 
 
Это пространство меж мной и тобой
Так заколдованно все разбухает,
Словно бы кто-то его наливает,
Уничтожая нестойкий покой.
 
 
Все тяжелее и реже дышать,
Все тяжелее и мертвенней тучи,
И собираются штормы разлуки
Испепелить мою легкую рать.
 
 
Дайте же, боги, надежды и сил,
И отрешенья иных впечатлений!
Мир нашей встречи меня попросил
Не облегчать этих тяжких мгновений.
 

1997

Тоскана. Городок. Акварель, 45х30

«Сан-Марко – сан…»

 
Сан-Марко – сан…
 
 
Пугающая горная гряда —
За ней окрест лазурная вода…
 
 
Вокруг ни зелени, ни поля.
Как рыба бьешься якорем неволи,
Венеция! О, как ты хороша —
 
 
В фасадных платьях
Сумерек туманов
Ногами моря гавань шевеля,
Девчонкой бродишь меж ее лиманов…
 
 
San Marco – сан…
 
 
Восток и Запад
Меж тобой в долгу.
 
 
За роскошь
Платишь ты
Кровавою развязкой —
 
 
Без трепета
Идешь на поводу,
Звеня каменьями
Украшенною маской!
 
 
San Marco – сан,
 
 
Здесь эллин-братьев
Мне не воскресить…
 

Венеция. Сумерки. Акварель, 30х40

 
Лишь камнем
Тут они застыли…
Кокетками капризными скользя,
 
 
Гондолы в ряд
Накручивают мили —
Сплетая нить —
Туристов бусы четок теребя —
 
 
Мосты и мостики,
 
 
Украшены нарядами особ
И синих свай в воде пунктиром —
 
 
Я в них врастать
Сознаньем не готов,
По Каналетто видеть перспективу…
 
 
San Marco – сан!
 
 
А скольких
Взял ты в плен?
 
 
И скольких ты лелеешь
В саркофагах
Нелепых исторических измен —
 
 
Ненужных казней, денег,
Жажды славы!
А сколько русских
Обратил ты в тлен?!!
 
 
Сан…
 

2013

Заход солнца. Акварель, 40х30

Синее

 
Синяя, синяя, синяя нежность.
Ласковый, ласковый шелест руки.
И уходить навсегда бесполезно.
Ты, навсегда уходя, приходи.
 
 
Нет, я нигде, я нигде, я не в мире.
Нет, я не слышу, не слышу речей.
Я, как всегда, в этой давней квартире.
Ты не люби, не люби, но не бей…
 
 
Эта судьба, как всегда, неизвестна,
Жизнь голуба, голуба без прикрас.
Не закрывайте запоров железных,
Не расставляйте капканов на нас.
 

15 февраля 1981 г.

Балтика, лодки. Акварель, 40х30

Weekend

 
И просвечивает штора
Теплотой и ветром странствий…
Week-end, weekend!
 
 
Что-то странно зовущее
И моторно-ревущее
В этом звуке слилось.
Время теплится в банке
И в кистях обгоревших,
Что у парня-солдата,
В аэропорту Кольцово.
 
 
Обретая себя,
Нахожу междометья
И теряю любовь.
С каждой нашей весною,
Я не скрою, не скрою, —
Пусть весь мир расцветает, —
Что-то рушится вновь!
 

1981

Балтика, яхта. Акварель, 30х40

«Братство леса и поля…»

 
Братство леса и поля,
Братство пены и волн —
Не о нас.
Пусть вода я сейчас,
Ты – огонь.
Обернусь я овцой —
Ты мне волк на пути
И, боюсь, от тебя
Никуда не уйти.
 
 
Ты презрел меня – радость,
Приголубил – беда —
От тебя, что ни день,
Не уйти никуда…
Я держусь.
Я бравирую словом.
Я пытаюсь души не травить.
Ты – мой дьявол,
Но снова и снова
Я пытаюсь тебе
Свою душеньку сбыть!
 
 
Ничего не получится,
Дьявол-хитрец
Важно шествует мимо товара:
Собирает он души
Здоровых сердец
И гуляет другим тротуаром…
– Этой грешнице место в раю! —
И пытается Господу сбыть.
Ах, Господь, ты Господь,
Ты прости, но с тобой
Черта лысого трудно забыть!..
 

Балтийский пикник. Акварель, 40х30

 
Заберусь я в Господни сады.
Буду дьяволу песни слагать,
Буду райские яблочки есть,
Буду Боженьку в лоб целовать…
 
 
…Братство пены и волн,
Братство леса и поля —
Все о нас.
Ничего ты не понял…
 

Февраль 1982 г.

Река Угра. Акварель, 41х29