Текст книги "Карающая богиня, или Выстрел в горячее сердце"

– Разумеется, я тебя отпущу, конечно, даже базара нет на эту тему, но это будет позже, да? Я так соскучился по тебе, а ты нет разве? Ну, не дергайся, все равно по-моему будет…

Есть же люди, которым проще отдаться, чем объяснить, почему не хочешь! Вот и Хохол такой…

– Сволочь! – Она со всей силы укусила его за плечо, но Женька только фыркнул, снова подмяв ее под себя и прижав руки к постели:

– Бесишься? Ну-ну, давай! Я ведь люблю, чтобы обламывать приходилось… – Его губы заскользили по груди, по животу. – Хочу еще…

– Отвали от меня! – Марина билась под ним, но это все было напрасно – сто десять килограммов, лежащие сверху, были недвижимы.

– Ох, какая же ты… – бормотал Хохол, не выпуская ее и переворачивая на живот, и Коваль застонала:

– Женя, не надо…

– Надо, моя родная, надо… скажи честно – ведь тогда, в прокуратуре, ты с кем-то загасилась? Я же тебя знаю, знаю, как глаза у тебя светятся, когда удалось… Ну, скажешь?

– Не мели ерунды!

– Да какая уж тут ерунда… и пахло от тебя мужиком, и в душ ты дома сразу рванула… – Он выговаривал это, а сам не переставал двигаться в ней, запустив в волосы руку и пытаясь повернуть ее голову к себе так, чтобы увидеть глаза, но Марина не давала, зажмурившись от боли. – Так не скажешь? Под мента легла, да, Коваль, а теперь признаться стыдно?

Она собрала остатки сил и вырвалась из-под него, оставив при этом на его руке приличный клок волос:

– Что ты пристал?!

Женька невозмутимо вытянулся на постели, закинув руки за голову, и насмешливо посмотрел на нее:

– А что, это не так? Хочешь, скажу, под кого?

– Я же сказала – отвали, не было ничего! Черт, все волосы выдрал…

– Сама дернулась. Значит, говоришь, не было ничего? Тогда чего ж мы так часто номер у мобильного-то меняем? Я скажу – потому что только мент может так же быстро его добывать, простому-то смертному это вряд ли удалось бы! Так что много ума не надо, чтобы понять, кто тебя в управе нашампурил.

– А ну-ка, убирайся отсюда! – рассвирепела Коваль, вскакивая. – Разлегся здесь, как у себя на шконке! И запомни – еще раз посмеешь меня тронуть, пожалеешь, что родился!

– В ментовку сдашь? – насмешливо спросил Хохол, но с места не сдвинулся. – Ништяк, дорогая, вот это будет тема!

– Сейчас другая тема будет, если не свалишь из моей спальни! – предупредила она, закуривая.

Хохол встал, подошел к ней, вынул из пальцев сигарету и, внимательно глядя Марине в глаза, затушил о свою грудь.

– И что? – стараясь не показать, как вдруг ей стало страшно, спросила Коваль.

– А то – не грози мне, я мало чего боюсь.

И как был, голый, он вышел из спальни.

Марина опустилась на кровать и обхватила руками голову. Чертов Хохол теперь не отступится, пока точно не выяснит, кто и что, а ей это совсем не надо. Она еще не решила, будет ли продолжать отношения с Ромашиным, но и позволять Женьке контролировать свою личную жизнь тоже не собиралась.

Чтобы хоть как-то встряхнуться, решила съездить в офис и пообщаться с управляющим «Империей удачи». Барон дико злился на хозяйку за снос казино «Капуста», которое разметали бульдозерами вместе со всей имевшейся там техникой, автоматами, столами на следующий же день после случившегося. Марина решительно стерла все упоминания о месте, где так нелепо и глупо погиб ее муж.

– Нельзя же так, Марина Викторовна! – выговаривал Барон. – Столько денег псу под хвост, хоть бы оборудование вывезли…

– Молчать! – заорала Коваль тогда, будучи в подпитии, и шарахнула по столу кулаком. – Я сама решаю, куда и как тратить деньги, понятно это?! И если ты еще раз откроешь рот несанкционированно, можешь искать другое место! Взяли моду учить меня жить!

Истерика продолжалась минут двадцать, Марина вывалила на голову бедного Барона все, что только думала по разным поводам. Вот и сегодня она опять с больной головы устроила ему разнос за самовольный наем в ночной клуб шоу-балета, при первом же взгляде на выступление которого становилось ясно, что Коваль со своей легкой хромотой может танцевать куда как профессиональнее.

– Ты их что – на ощупь выбирал? – поинтересовалась она, закинув ногу на ногу и покуривая сигарету. – Да, сиськи классные, кто бы спорил, а еще-то что? Они ж от танца так же далеки, как я от космических спутников, чем ты думал вообще?

– Марина Викторовна, мне их рекомендовал один знакомый… – оправдывался Барон, опасливо глядя на хозяйку и ожидая реакции.

– Добрый какой знакомый у тебя! Целую бригаду проституток подогнал! Хоть сейчас на трассу! Послушай, дорогой ты мой Андрей Михайлович, – подавшись к нему, проговорила Марина. – Ведь это не первый такой косяк, я уже выкидывала набранный тобой шоу-балет из «Трех сотен», помнишь? И ты снова с упрямством барана набираешь толпу «дорожниц»! Что, в этом городе не стало нормальных танцовщиц, чтобы они хоть внешне не напоминали шлюх? Ни за что не поверю!

– Я не разбираюсь в этих чертовых телках! – заорал вдруг Барон, вскакивая из-за стола. – Я экономист, а не учитель танцев!

– Розан разбирался во всем! – спокойно отрезала она, помрачнев – ее погибший заместитель Серега Розанов действительно разбирался почти во всем, и не было головной боли по пустякам. – Когда я ставила тебя на его место, ты обещал, что сделаешь все, чтобы дела шли так, как шли до тебя. Так что?

– Я понимаю, вы хотите, чтобы совсем дел не касаться, а так не выходит, – угрюмо проговорил, успокаиваясь, Барон. – Но, Марина Викторовна, я ведь тоже не могу успеть везде и всюду один, а вы сейчас совсем ничем не интересуетесь…

Это было справедливо и обоснованно, Марина в последнее время редко заглядывала в свои заведения, предпочитала проводить время дома, лежа в постели с книгой, или просто спать, напившись какой-нибудь успокаивающей травы, которую заваривала ей заботливая Даша.

– Ты что, не знаешь причину моего безразличия? Я жить-то и то не каждый день хочу, а уж кабаками заниматься – и вовсе… – Марина взяла новую сигарету, щелкнула золотой зажигалкой, принадлежавшей раньше Малышу, повертела ее в пальцах. – Потерпи, пусть все уляжется, я снова начну все волочь, тебе полегче будет.

Эти слова вернули Барону мозги – он налил ей кофе, вздохнул:

– Вы простите меня, Марина Викторовна, я ж это не со зла. А с балетом… ну, не рублю я в этом, не моя тема!

– Дай телефон, – попросила Коваль, и он протянул ей трубку.

Она позвонила в «Латину», попросила директора позвать Карлоса. Ее учитель танцев и неизменный партнер, когда Марине вдруг того хотелось, ставил в «Латине» красивейшие шоу. Кто-кто, а он знал о танцовщицах этого города все.

– Привет, моя красавица! – раздался его голос с едва заметным акцентом. – Я рад слышать тебя, а уж увидеть – вообще за счастье почту!

– Извини, дорогой, не могу пока. У меня к тебе дело, поможешь?

– Тебе – все, что пожелаешь, ты ведь знаешь, – засмеялся он, вспомнив, видимо, как несколько раз оказывался с ней в постели и уползал потом на полусогнутых.

– Карлос, я прошу совсем немного – помоги моему управляющему с подбором девчонок, а то ему вечно лярвы какие-то попадаются, а я ж этого терпеть не могу.

– Не вопрос, дорогая, но в обмен ты со мной что-нибудь станцуешь, – потребовал Карлос, и не осталось ничего, как согласиться, предупредив:

– Только наедине, в пустом зале и не очень быстро, хорошо? Я снова хромаю.

– Кошка ленивая, давно бы уже все прошло, но ты ведь никак времени не найдешь, чтобы ногу свою в порядок привести!

– Не ругайся – свои достали, – попросила она, договорившись увидеться с ним вечером.

Коваль попрощалась с Бароном и пошла к машинам, где ждала охрана.

– Обедать поедем? – спросил Хохол, открывая дверку.

– Проголодался?

– Я-то нет, а вот ты опять забываешь, что еда – дело обязательное. Давай в «Шар», Юрка, – решил он за нее, и Марина только рукой махнула.

Разумеется, татами-рум была пуста – во время обеда мэтр не пускал туда никого, ожидая появления хозяйки в любой момент, так было заведено уже много лет и исполнялось беспрекословно. Коваль прошла туда и развалилась на диванчике, подставив Хохлу ноги в ботинках. Он снял их, привычным жестом размял правую ногу и заметил:

– С завтрашнего дня массажиста вызываю, ты опять хромать стала, скоро будет очень заметно, лучше сразу перестраховаться.

– Ой, да делай ты, что хочешь, – отмахнулась Марина. – Пристанет же! И вообще – я с завтрашнего дня танцами снова займусь, будешь к Карлосу меня возить.

– Опять жеребила этот, – недовольно буркнул Женька, и она насмешливо на него посмотрела:

– Что, комплексы?

– У меня?! С какой темы?

– А Карлос – мальчик сексуальный, – мечтательно протянула Коваль, прикрыв глаза для полноты картины и усиления эффекта. Хохол оправдал ее ожидания:

– Не знал, что ты петухов любишь!

– А ты проверял?

– А ты? – отпарировал он, за что тут же был наказан чистой правдой:

– Я – проверяла, и не раз.

– Понравилось?

– А сам-то как думаешь? – улыбнулась она, с удовольствием наблюдая за тем, как бесится от этого разговора Хохол.

– Я думаю, что мне это по фигу, – он отвернулся, чуть закусив губу, и Марина не отказала себе в маленькой радости еще потравить его:

– Ты ревнуешь, дорогой? Не стоит – дело неблагодарное и бесполезное, я ведь всегда делала то, что хотела.

– Ты чего сейчас добиваешься, я не пойму – чтобы я тебя загасил здесь? Так просто скажи, и нечего меня разводить, – зло проговорил он, откидывая на стол хаси. – Что ты все ходишь вокруг да около?

– У-у, – протянула она, отпивая сакэ. – Как плохо-то все!

– Прекрати! Поесть нормально не даешь!

– Да ради бога, я не мешаю, ешь. – Марина пожала плечами и решила все же прекратить свои покусывания.

Закончили обед молча, Хохол злился, Коваль обдумывала планы на завтра. Нужно было встретиться с руководством команды, посмотреть отчеты, да и на игроков взглянуть. И еще к Карлосу успеть. Все это она изложила своему телохранителю по дороге домой, и он только пальцем у виска покрутил:

– Тебя что, на ксероксе размножили? Как ты успеешь во столько мест сразу?

– Не волнуйся – успею.

До поздней ночи она просидела на балконе в кресле, укутавшись в плед, курила и смотрела на темное небо. Это успокаивало, а если добавить к этому почти кладбищенскую тишину, стоявшую в поселке…

– Замерзла? – спросил Хохол, когда Марина вышла на кухню, где он сидел перед телевизором с банкой пива.

– Что отмечаем? – кивнула она на жестянку в его руке.

– Кидняк твой.

– И кого же это я так приложила?

– Зачем порожняк гонишь? – поморщился Женька. – Не понимаешь или прикидываешься опять? Меня, кого ж еще.

– Ой, Женька, прекрати, – поморщилась Коваль. – Что у тебя за неистребимая страсть к мелодрамам? Пиши сценарии – озолотишься, ей-богу.

– Мне ничего не надо, только чтобы ты со мной была. А ты снова начала хвостом вертеть, я же вижу. – Хохол притянул ее к себе, усадил на колени, обняв за талию. – Скажи честно – ты ведь замутила с кем-то?

– Женя, я ни с кем не замутила, тебе везде черти мерещатся. – Она погладила его по лицу, и он потерся щекой о пахнущую гелем руку. – Ну, что ты? Совсем измучился, мальчик мой?

– Ты меня давно так не звала. Поцелуй меня… —

Марина прекрасно знала, чем это закончится, поэтому покачала головой:

– Не мучай меня, ладно? Я ведь сказала, что ничего не будет.

– А вчера?

– А вчера ты сам пришел.

– Ты не сопротивлялась.

– А я никогда не сопротивляюсь – это не раз спасало мне жизнь, между прочим. Я пошла спать. – Встав с его колен, она, прихрамывая, направилась к себе и вслед услышала:

– Захочешь – знаешь, где искать.

– Не надейся.

Потом, правда, жалела, что отказалась – они с Хохлом отлично ладили в постели, но ведь Коваль дала себе слово, что не будет больше с ним спать…

Через пару дней она стояла на слабо освещенной сцене «Латины» в короткой юбке и майке в обтяжку, в танцевальных туфлях и длинных гетрах и пыталась повторить за партнером вариацию.

– …Ну что такое! Неужели это так сложно – ча – ча – раз – два – три! – злился Карлос, пытаясь заставить Марину попадать в такт, но она думала совсем о другом, и это мешало сосредоточиться на танце. Кроме того, правая нога болела и очень мешала, но танцы были своего рода гимнастикой, помогавшей заставить ее двигаться.

Виновато взглянув на своего партнера, Коваль потрясла головой, отгоняя мысли:

– Карлос, я что-то отупела совсем, давай снова.

– Давай, – вздохнул он. – И – начали! Нью-Йорк – Нью-Йорк – шоссе – алемана! Коваль, ты меня пугаешь – раньше ты влегкую это делала, а сейчас – как первый раз паркет увидела! Что с тобой? Нога болит?

Ну, не могла же она ему сказать, что в самом углу зала сидит и пьет кофе подполковник Ромашин, неведомо как обошедший ее охрану! Его взгляд нервировал и выбивал из колеи, Марина путала шаги и даже стороны, нервничала и злилась. Ромашин же не сводил с нее восхищенного взгляда, улыбался и всем видом демонстрировал влюбленность.

– Давай снова, – велел Карлос. – И поменьше на правую ногу наступай, я и так стараюсь тебе ее разгрузить, а ты заваливаешься все время.

– Не могу – она ведь рабочая. Я устала, Карлос…

– Ладно, хватит на сегодня. Когда в следующий раз приедешь?

– Дня через три.

– Идем, провожу в душ.

Он помог ей спуститься со сцены и повел в гримерку, и тут Марину вдруг посетила шальная мысль…

– Карлос, здесь есть запасной выход?

– Есть, но тебе-то зачем? – удивился он.

– Надо.

Приняв наскоро душ и затолкав в сумку тренировочные вещи, она, стараясь не стучать тростью по гладкому полу клуба, вышла в зал с той стороны, где сидел Ромашин, негромко произнесла ему на ухо:

– Вставай и иди за мной, быстро…

В подсобном помещении Коваль схватила его за руку и потащила за собой почти бегом, насколько это позволяла ее нога.

– Куда мы? – удивился он, глядя, как на стоянке она открывает ключами свой «Хаммер», благо второй комплект всегда болтался в сумке.

– Ты же хотел меня видеть? Зачем вопросы задаешь? Садись.

– Может, я за руль?

– Я свой джип доверяю только водителю. Быстрее, Саша, сейчас охрана хватится, и все сорвется.

Она вылетела с парковки на приличной скорости, Ромашин с удивлением наблюдал за происходящим, но вопросов больше не задавал. Они выехали из города, Марина еще поддала газу, выжимая из джипа все, что можно.

– Ты не очень быстро едешь?

– Я только так и езжу, если ты этого не знал.

– Скоро пост ГИБДД…

– Ха-ха! Давай поспорим, что меня даже не заметят, – предложила она, притопив педаль газа. Делать это приходилось левой ногой, потому что правая очень болела после занятий, но Марина уже давно приспособилась к своему состоянию и водила машину без проблем.

Разумеется, никто из милиционеров на посту и не подумал остановить огромный «Хаммер», несущийся на высоченной скорости, и Ромашин недовольно скривился:

– Много отваливаешь?

– Трешку бакинских, – небрежно бросила Коваль, чуть сбрасывая скорость, чтобы не проскочить поворот на «Рощу». – Мелочь, а приятно – никто не трогает, езжу, как хочу, в пробках не зависаю, если надо – по встречке могу рвануть, и никто не тормознет. Пока сама не врежусь! – хохотнула она, коротко глянув на изумленного подполковника.

– Да, порядочки… Куда мы заехали? – с любопытством разглядывая широкие, чистые и удивительно тихие улочки поселка, поинтересовался Ромашин.

Джип тем временем остановился у окруженного забором коттеджа из красного кирпича.

– Это «Березовая роща», слыхал? – Марина рылась в бардачке, пытаясь отыскать дистанционное управление от ворот розановского коттеджа. – Черт, где эта фигня? А, все, нашлась…

Въехав во двор, она закрыла ворота, поставила машину так, чтобы ее не было видно из окон Колькиного дома, и предложила:

– Ну, пойдем?

– Чей это дом? – оглядывая особняк, спросил Ромашин.

– Да чей только не был! Какая разница? Сегодня – наш с тобой… Или тебе куда-то надо?

– Нет. Я только не пойму – мы зачем сюда приехали?

– Ромашин, ты идиот? – изумилась Марина, останавливаясь. – За тем, за чем обычно люди приезжают втихаря.

Он смотрел во все глаза, не веря в реальность происходящего:

– Ты серьезно? – Он обнял ее за талию и притянул к себе, заглядывая в глаза: – Ты действительно за этим меня привезла?

– А ты решил, что я похитила главного городского мента с целью выкупа? – улыбаясь, спросила Коваль. – Ты же понимаешь, Саша, что нам никак по-другому не встретиться… Никто не поймет – ни твои, ни мои… Я ведь поэтому так и вела себя все это время, что не могу позволить кое-кому узнать о нашей связи.

– Не называй это таким словом, – попросил подполковник, осторожно целуя ее. – Это не связь…

– Ага, роман это! Большая и чистая любовь! – усмехнулась Марина, высвобождаясь из его рук и поднимаясь на крыльцо. – Я не уверена, что в доме порядок, давно сюда не заглядывала…

– Неважно, лишь бы с тобой…

Но все было нормально, она не зря просила Кольку иногда отправлять сюда домработницу. Даже на постели было свежее белье. Словом, дом покойного Мастифа был готов к ее появлению. Старикан в гробу перевернулся бы, узнав, что Коваль привела в его спальню мента… Подумав об этом, Марина испытала легкое чувство злорадства – злость на мертвого пахана не стала меньше с годами, и душевная боль, которую она испытала от гибели Черепа, тоже не уменьшилась. А потому возможность сделать еще что-то неподобающее в доме Мастифа оказалась сладкой конфеткой.

– А хочешь, в сауну пойдем? – предложила она, вынимая шпильки из волос.

– А ты этого хочешь?

Вместо ответа Марина пошла в подвал и включила сауну, пожалев, что этот вариант не пришел в голову раньше, она бы хоть подготовилась, а то так спонтанно вышло все… Да и бог с ним, как вышло, так и вышло.

– Саша, спускайся ко мне! – крикнула Коваль, и он пришел на звук ее голоса.

– Основательный домик, грамотно спланирован, – сказал Ромашин, сбрасывая джинсовую куртку на стоящую перед входом в сауну скамейку.

– А ты думал, мы не любим со вкусом пожить? Или не умеем?

Марина подошла вплотную, встряхнула руками волосы, распуская их по спине, и тихо спросила:

– Ты не сердишься на меня за то, что я сделала?

– Как я могу сердиться? Я рад, что ты придумала это, я ведь все время только о тебе и думал, о том, как у нас все было… Ты как заразная болезнь, – пошутил он, целуя ее. – И так страшно выздоравливать, если бы ты знала! Не хочу!

Угрызениями совести Коваль не мучилась – в конце концов, она не настаивала на этой связи, обошлась бы. Подобное отношение к чужой семье родилось давно, еще во время связи с Нисевичем. Марина приучила себя не думать об этом, не ставить себя на место обманутой жены, не принимать близко к сердцу. Сейчас это умение опять пригодилось.

В сауне пробыли недолго, немного поплавали в бассейне и, обнявшись, ушли наверх. В спальне на огромной кровати Марина легла на живот и стала целовать Ромашина, растянувшегося рядом, в грудь.

– Саш, скажи честно – зачем тебе я?

– Я тебя хочу. И не только в постели, я вообще всю тебя хочу – говорить с тобой, слушать тебя, видеть…

– Этого не будет никогда – никто, кроме Егора, не владел мной целиком.

– Я не прошу тебя целиком – ровно столько, сколько ты захочешь мне отдать. Давай останемся здесь на ночь? – предложил он, поглаживая ее по волосам, растрепавшимся по спине и подушке. – Хочу проснуться утром рядом с тобой, увидеть твое лицо раньше, чем что-то еще.

– Давай. – Она встала, взяла из сумки телефон и набрала Хохла. Он заорал в трубку так, что едва не вылетела мембрана:

– Ты что творишь, на хрен?! Я чуть инфаркт не заработал!

– Не кричи! Я жива, со мной все в порядке, ночевать не жди! Целую, – проговорила Коваль скороговоркой и, выключив телефон, кинула его на стол. – Ну вот – до утра я вся в твоем распоряжении, – улыбнулась Ромашину, и тот радостно раскинул руки:

– Я самый счастливый человек – ты моя на всю ночь! Я буду тебя любить, пока ты не устанешь от меня…

– Я?! Устану? И не жди! – засмеялась она, целуя его в губы и ложась рядом. – Никогда…

Марина нисколько не кривила душой, говоря это, – ей действительно было с ним хорошо, и расставаться не хотелось, и устать от него она тоже не могла. Точило только одно – мент, черт его дери, мент, нельзя… Но почему же тогда ей так хорошо в его руках, почему она боится того момента, когда придется встать с постели и поехать домой? А дома… подумать страшно, что там ждет – Хохол в ярости, рвет и мечет, наверное, хотя он же первый и виноват в том, что Марина исчезла у них из-под носа.

– О чем ты думаешь сейчас? – тихо спросил Ромашин, проводя пальцем по ее профилю, чуть задерживаясь на губах.

– О нас.

– Это уже радует – о нас… Значит, ты рассматриваешь возможность наших дальнейших отношений, – улыбнулся он, поворачиваясь на живот и положив голову ей на грудь.

– Не выдумывай, я же просила тебя… – Марина запустила пальцы в его волосы, поглаживая, и он закрыл глаза, прислушиваясь к ее движениям. – Ты ведь совсем меня не знаешь, ты видишь только мое тело, но этого мало, чтобы понять…

Ромашин перехватил ее руку, чуть сжал ее и поднес к губам:

– А почему ты решила, что я ничего не знаю о тебе? Я не первый день живу в этом городе, не первый месяц служу в органах. Ты – личность известная, о тебе легенды ходят.

Марина вытянулась на постели, изогнувшись, как кошка, перевернулась на живот и пробормотала:

– Вот то-то и оно, что легенды.

– Я не понимаю, почему ты так любишь выглядеть монстром в чужих глазах? Нравится пугать людей?

– Честно? Нравится, – призналась Коваль, снова переворачиваясь на спину. – Ты не представляешь, какое это ощущение, когда при упоминании твоего имени какой-нибудь зарвавшийся коммерс бледнеет и начинает заикаться…

– Я столько о тебе слышал разного, что уже и не знаю, чему верить – со мной ты совсем не такая, как говорят, – задумчиво проговорил он, и Марина осторожно потрепала его за ухо:

– Остановись хоть ненадолго!

– Не могу, – промычал Ромашин. – Знаешь, вот об этом я мечтал – проснуться, и ты рядом – теплая, спящая, моя…

– Предупреждаю – спросонья я настоящая ведьма…

– Я тебя обожаю! – засмеялся он…

Марина уснула мгновенно, просто провалилась в сон, даже снов никаких не видела, только чувствовала руки Ромашина, нежно ее обнимавшие…

Почему в конце всегда наступает утро? Разве нельзя продлить время, которое доставляет счастье и удовольствие? Фразу «Утро добрым не бывает» придумали не алкаши, а любовники, именно им утром гораздо хуже, потому что расставание неизбежно, и это ощущается остро и отчетливо. Коваль стояла под душем и откровенно плакала, а Ромашин растерянно уговаривал ее:

– Зачем ты так переживаешь, Мариша? Ведь мы не навсегда расстаемся, мы обязательно увидимся… Хочешь, прямо завтра?

– Хочу… – всхлипнула она, и он обрадовался:

– Отлично! Значит, завтра, да? Ты поедешь танцевать, а я приеду к тебе, мне так понравилось, как ты это делала…

– Я совсем форму растеряла, – пробормотала Марина, обрадованная его словами – Малыш был необъективным в этом плане, для него не существовало ничего и никого лучше жены, и все, что она делала, было для него гениально и необыкновенно, а Ромашин слишком мало знал ее. – Да и нога болит сильно, весной всегда обострение.

– Ничего, ты все равно прекрасно выглядишь, я мог бы смотреть на тебя часами не отрываясь… Ты изумительная…

Ее пугала собственная реакция на происходящее, все эти слезы, сожаления. Марина боялась быть слабой, этот страх преследовал ее давно, с того самого момента, когда она познакомилась с Егором. Коваль боялась мужчин, которые были сильнее ее характером, но подсознательно ее всегда тянуло именно к таким. Однако до Малыша никому не удавалось подчинить ее себе хоть чуть-чуть. Нисевич не в счет – это было совсем другое, гипноз, зомбирование – что угодно. И только Егор Малышев… В Ромашине Коваль тоже увидела черты, присущие Егору, но бедняга-подполковник был слишком ослеплен ею, слишком влюблен и очарован, чтобы ему удалось даже то, чего смог добиться от жены Малыш.

Коваль привезла Ромашина почти к самому дому, высадив около небольшого скверика. Он долго не выпускал ее лицо из своих ладоней, все смотрел и целовал, целовал…

– Как мне прожить до завтра без тебя? – тихо спросил он, прикасаясь к ее губам.

– Саша, не надо, – попросила Марина, отвечая на его поцелуи. – Мы увидимся, когда ты скажешь, я не буду больше менять номер мобильника. Ты просто позвони, и я сразу приеду к тебе, бросив все…

– Я обожаю тебя, Маришка…

Кто бы сказал раньше, что мент будет называть Наковальню своей, – она б со смеху умерла…

Ромашин удалялся от машины твердыми шагами, решительный и уверенный в себе, напоминая чем-то погибшего мужа. Марина проводила его взглядом и, вздохнув, завела мотор. По дороге ей пришло в голову позвонить Хохлу и позвать его в город, но потом она решила приберечь это на вечер.

И не напрасно – Хохол с ней не разговаривал, молча отвернулся, когда Марина выпрыгнула из джипа и весело помахала ему рукой. Бросив ключи в сумку, она пошла в дом, толкнув стоявшего на крыльце Женьку плечом, но и на это он не отреагировал.

Она поднялась в кабинет, уселась там за стол и закурила сигарету, задумчиво уставившись в стену. «Вот черт… обиделся, понимаешь!» – с досадой подумала о Женьке, понимая, что злопамятный и вспыльчивый любовник теперь долго будет игнорировать ее.

Однако ему пришлось все же зайти к ней в кабинет:

– Там звонил Барон, хотел по оборудованию поговорить.

– Спасибо. Ты куда? – удивилась Марина, когда он пошел к двери. – Я тебя не отпускала!

– А я сам ушел! – нахамил он, захлопывая дверь.

– А ну, вернись! – заорала Коваль, шарахнув кулаком по столу, и он вернулся.

– И что? – спросил, прищурившись и внимательно изучая ее лицо. – Ты решила рассказать мне, где и с кем всю ночь гасилась?

– Кто дал тебе право поворачиваться и уходить раньше, чем я тебе это позволила?! – игнорируя его вопрос, рявкнула она.

– А я тебе не штатный телохранитель с окладом и договором, я – зэк бывший, и делать буду все, что сам захочу, – ощерился вдруг Хохол.

– Только не в этом доме! – отрезала Марина, закуривая и вытягивая ноги на угол стола. – Можешь валить и делать все, что сам захочешь, но только не рядом со мной!

– Что будешь делать, если уйду? – поинтересовался он.

– У меня есть штатные телохранители с окладом и договором, – в тон ему ответила Коваль. – Переживу как-нибудь. Да и зэков бывших вокруг меня тоже достаточно, так что не сильно пострадаю.

– Да, и кобеля ты себе тоже нашла, – подхватил Хохол. – Ишь, под глазами-то все синее, всю ночь работала?

Это было совсем лишним – Марина вскочила и врезала ему по морде:

– Забылся?! – Но он заломил ей руку за спину, зашипев:

– А ты не забылась?! Ты кого по морде хлещешь, Жеку Хохла?! Да я ж тебя сейчас…

– Что? – спросила Коваль, совершенно не испугавшись его слов. – Что ты сделаешь, Женечка? Убьешь меня? Я не боюсь. Или, может, изнасилуешь? Так не трудись – я и добровольно соглашусь.

Тут он сломался, заржал и выпустил руку:

– Умеешь ты все испортить! Так классно ругались, а ты опять весь кайф сломала! Прости меня…

– Хам трамвайный, чуть руку не вывихнул! – пожаловалась она, растирая болевшее запястье. – Ты хоть иногда головой думай, она ж тебе для этого и приделана! Пойдем сегодня куда-нибудь?

– Куда? – удивился он.

– Куда скажешь.

– Давай в «Шар», – предложил он, но Марина отрицательно покачала головой:

– Я же сказала – куда хочешь ты. И это точно не ресторан японской кухни.

– Моя ты умница! – засмеялся он. – Тогда – в «Тишину»?

– Заметано!

Она перезвонила Барону, решила все волнующие его проблемы по оборудованию казино и пообещала заехать в офис на днях. Закончив с делами, решила вздремнуть – слишком утомительная ночь была…

Снился Егор, как, впрочем, и всегда – это неистребимо, да и не хотела она, чтобы это прекращалось. Лицо мужа, являвшееся во сне, не пугало, а, наоборот, успокаивало. Коваль проснулась с мокрыми глазами, сразу же схватила сигарету, сделала несколько нервных затяжек:

– Что же ты наделал, Егор, Егорушка… или это моя вина? Кто бы ответил…

К тому моменту, как она вышла из душа, на столе в кухне уже стоял чайник с зеленым чаем и салат из креветок, Даша следила за этим, прекрасно зная, что после обеда кофе хозяйка не пьет, зато без чая не может. Поковыряв в салате вилкой, Марина отставила тарелку, и от внимательных Дашиных глаз это не укрылось.

– Марина Викторовна, вы опять? Я Женьке скажу, – пригрозила она, зная и о том, что только Хохол может как-то повлиять на Марину.

– Даш, правда, все вкусно, но не хочется. – Коваль скроила виноватую мину и отхлебнула чай. – Мы же с ним в клуб собираемся, там и съем что-нибудь.

– Да не станете вы в клубе ужинать, что я, первый день здесь работаю? – вздохнула домработница, присаживаясь за стол напротив Марины. – Уж если дома любимый салат в рот не взяли, то о тамошней кухне и речи нет.

– Даш, я тебе обещаю – обязательно поем, вот чем хочешь поклянусь! – Марина чмокнула ее в щеку и пошла одеваться.

Достав с полки кожаные брюки в обтяжку и черный кружевной топ с рукавами, она сбросила халат и натянула все это на голое тело, чтобы держать Хохла в постоянном тонусе. Подкрасив глаза и вставив линзы изумрудно-зеленого цвета, стянула волосы в высокий хвост, намотала на резинку шифоновый шарфик. Чуть сбрызнув себя духами, Коваль покрутилась перед зеркалом и осталась довольна своим видом – для кабака, где все стены украшены решетками и колючей проволокой, а официанты одеты в майки, напоминающие зэковскую робу… Хохол довольно хмыкнул, оглядев ее:

– Красотка!

– Старалась! – мимоходом она потрепала его по щеке. – Я за руль или ты?

– Юрка. И вся охрана тоже с нами.

– Что, в городе полно уголовного элемента? – пошутила Марина, и Хохол недовольно высказался:

– Уголовников хватает, а вот проблемы нам не нужны, мало ли кто там в «Тишине» подвисает, сама же знаешь – кабак темный, много всяких ошивается.

Пришлось согласиться и взять всю охрану. Этот клуб был единственным из «чужих», который Марина могла посещать в любое время и без проблем. Его хозяином был Мишка Ворон, всегда встречавший ее, как родную. Марина чувствовала, что как женщина она Ворона не интересует, а потому это добавляло их отношениям искренности. Сегодняшний вечер исключением не стал – едва завидев въезжающий на парковку «Хаммер», охранник доложил, что приехала Коваль, и Ворон сам лично вышел встречать:

– Наковальня! Как же это ты ко мне заехала? – Он обнял ее, поцеловал в щеку и повел внутрь, на ходу бросив подбежавшему мэтру: – Отряди пацана за текилой, певцам скажи, чтобы шансон нормальный пели – Марина Викторовна приехала.

Мэтр рванул с места, как призовой жеребец, Марина усмехнулась:

– Да, Ворон, дрессура у тебя!

– Не так часто ты ко мне приезжаешь, пусть покрутятся! Жаль только, не могу посидеть с тобой – ехать надо, дела, – с сожалением проговорил он. – Сказала бы раньше, что приедешь, я бы все отменил…