Текст книги "Скала эдельвейсов"

Глава 2

Женщина, которая ожидала меня в гостиной, совсем не была похожа на моих заказчиков. Обычно к частному детективу обращаются люди определенного круга, доходы коего гораздо выше черты прожиточного минимума. Моя же новая клиентка явно жила на зарплату российского бюджетника. Ближе к пятидесяти годам, очень худенькая, даже костлявая, на маленьком треугольном личике огромные угольно-черные глаза, ни грамма косметики – это лицо она только бы испортила.

– Знакомься, Полетт, Катерина Ивановна, я тебе рассказывал про ее беду, – прервал дед затянувшуюся паузу.

Да, кажется, я что-то припоминала. Больница, дочь, попытка суицида. Непонятно чем, но клиентка вызвала во мне глухое раздражение.

– Спасибо, Аристарх Владиленович, – повернулась я к деду, – вы можете быть свободны.

Ариша насупился. Он никак не ожидал от меня такого коварства: понятно, привел клиентку, а я лишаю его возможности послушать подробности интересного для него дела и отправляю прочь, как какую-нибудь секретаршу. Ничего, так ему и надо, не будет критиковать мои музыкальные таланты. Я, конечно, не Луи Армстронг, но для хрупкой непрофессионалки играю неплохо, очень даже неплохо.

– Наверное, я пришла не по адресу. – Клиентка подождала, когда за дедом закроется дверь и продолжила: – В милиции даже не стали открывать дело. Говорят, нет свидетелей преступления, налицо стопроцентный суицид. Да, я согласна, суицид, но почему никому не придет в голову, что ее подтолкнули к этому шагу? Пусть не физически, но подтолкнули же! В общем, я требую, чтобы вы покарали виновного. Его зовут Олег Пахомов, ему тридцать лет, вот его фотография. После того, как вы закончите, вы предоставите мне все доказательства, иначе не получите гонорар. Я требую, чтобы он страдал, а причину его страданий выбирайте сами. Я ясно выражаюсь?

Теперь понятно, откуда такое мерзкое настроение с утра. Видимо, я предчувствовала, что придется общаться с крайне несимпатичной особой. Ну, спасибо, дедуля, удружил!

– Откуда вы взяли, что я собираюсь кого-то наказывать? – Я демонстративно развалилась в кресле и качнула ногой. – Как частное лицо, я могу предложить вам расследование и найти причину трагедии, которая произошла с вашим ребенком. А наказывать виновных будет наше правосудие, у него для этого имеются все полномочия. Кроме того, часть оплаты за работу вы внесете сейчас, иначе я за дело не возьмусь.

Дети чутких и любящих мам не бросаются под машины, и хотя мне понятно желание этой женщины наказать виновного, я за дело не возьмусь. Я не механическая гильотина, и сама решаю, хочу я принимать участие в том или ином деле или нет. Кстати, в каком состоянии сейчас ее дочь? Если близкий тебе человек находится между жизнью и смертью, тебе некогда думать о возмездии, все твои действия и помыслы направлены на его спасение.

Женщина напротив меня пожевала губами, резко выпрямила спину и встала:

– Ну, раз меня ввели в заблуждение, я ухожу. Простите за беспокойство.

Я молчала. Гостья же стояла на месте, словно ждала, что ее остановят. Сейчас она находилась против окна, и солнечный свет жестоко демонстрировал морщины, слишком глубокие для ее возраста, черные тени под глазами, опухшие от слез веки. Внезапно она начала говорить. Негромко, монотонно, почти без пауз, словно читала заранее выученный текст:

– Олечка у нас с мужем – поздний ребенок. Мы специально старались воспитывать ее так, чтобы она ничем не выделялась среди сверстников. Знаете, насмотрелась я на вундеркиндов и подающих надежды звезд: всегда изломанные судьбы, мутное будущее, несбывшиеся надежды. Поэтому мы решили: пусть будет серая мышка. Именно они, как показывает жизнь, наиболее счастливы. Внешность у нее неяркая, в школе она еле-еле вытягивала на четверки, мальчики за ней не бегали. В семь лет я отдала ее в музыкальную школу. Отдала с мыслью о будущем: учительница музыки – прекрасная работа для женщины.

– Разве? Маленькие оклады, отсутствие перспектив, – вставила я. Я сказала это не для того, чтобы поспорить, а для поддержания разговора. Неожиданно мне стала интересна моя посетительница. В первый раз я видела мать, которая не желала для своего ребенка успеха и обеспеченности.

– Прекрасная работа – та, которая не выжимает из женщины все соки, которая оставляет ей силы для семьи, мужа, дома. К тому же в том мирке нет места хамству, пошлости, грубости. Дети, занимающиеся фортепьянной музыкой, обычно послушны, вежливы, неагрессивны. Нет-нет, не спорьте, я прекрасно все рассчитала, только я могу знать, что нужно моему ребенку! Так вот, Оля стала посещать музыкальную школу. Кроме, собственно, игры на фортепьяно, в программу входило еще несколько предметов: хор, сольфеджио. Неприятность поджидала с самой неожиданной стороны, у Ольги все-таки оказался талант, и талант самый нежеланный для нас – потрясающей силы и редкого тембра голос. Естественно, в музыкальной школе ее сразу сделали солисткой. От нашего желания, вернее, нежелания развивать ее талант, уже ничего не зависело. Послушная, даже вялая девочка внезапно проснулась, расцвела, в школе ее стали замечать, у нее появились друзья. Мы решили не мешать ей, Оля так преображалась, когда пела! Наверное, стоило предложить ей попробовать себя в церковном хоре, но неожиданно она стала писать песни. И тексты, и музыку. Знаете, меня раздражает современная популярная музыка, но песни Ольги, хотя и принадлежали к этому стилю, совершенно не отдавали пошлостью и дешевизной.

– Может, вы просто пристрастны к творчеству своей дочери? – не сдавалась я.

– Послушайте сами.

Женщина порылась в сумочке и достала диск. Проигрыватель послушно проглотил его, и комнату буквально затопил чистый и сильный женский голос. Да, при всем своем скептицизме я не могла найти в исполнении и самой композиции никакого изъяна, напротив, этот голос хотелось слушать и слушать, хотя аранжировка и качество записи оставляли желать лучшего. Только этот факт позволил мне поверить, что меня не разыгрывают, и в нашем забытом богом городишке действительно расцвел талант, достойный самых престижных площадок столицы. Тихонечко в комнату проскользнул Ариша, глаза его по-стариковски поблескивали, на щеках играл румянец. Ишь ты, и на него подействовало! Действительно, настоящий талант границ признания не ведает.

Я уже забыла, чем мне так не понравилась моя гостья. Мне стало интересно. Ясно как белый день, передо мной не драма из жизни обывателя, а трагедия, достойная пера Шекспира. Не может человек с таким божьим даром быть заурядной личностью! Ариша, видя перемену в моем настроении, сварил кофе, я попросила Катерину оставить диск, слегка уменьшила звук и стала слушать дальше. Как и следовало ожидать, страсти в нашем королевстве кипели нешуточные.

Благодаря дару, жизнь Ольги сложилась не по схеме, которую начертили ее скромные в запросах родители. После школы она закончила консерваторию, а не музучилище, но действительно стала работать учительницей музыки, и то лишь ради записи в трудовой книжке и стажа, а вечерами, до глубокой ночи, пела в местном джаз-клубе. Сильный голос и абсолютный слух позволяли ей исполнять композиции любой сложности, и посетители летели «на Ольгу», как мотыльки на свет, даже те, кто ничего не понимал в джазе. Девушка стала модной. Неглупый хозяин клуба не скупился на оплату, посетители давали щедрые чаевые, правда, их девушка делила ровно между всеми музыкантами, и тем не менее эта работа приносила ей весьма неплохой доход.

У Ольги появились поклонники, улучшение материального положения дало ей возможность продемонстрировать неплохой вкус и поменять гардероб, и, наконец, впереди забрезжила возможность раздвинуть границы популярности до уровня всероссийской: Ольге поступило предложение принять участие в престижнейшем конкурсе молодых исполнителей. Как правило, все участники этого конкурса автоматически бронировали себе место в шоу-бизнесе. Как и следовало ожидать, диск с записями песен Ольги отправил в отборочную комиссию Олег, единственный из поклонников ее таланта, к которому она проявила благосклонность.

Родители, видя, что слава совершенно не меняет характер их дочери, решили: будь, что будет, пусть все идет своим чередом. Наконец, взыграло их родительское самолюбие, и успех дочери из темы старых кошмаров стал предметом гордости. Ненадолго. В один далеко не прекрасный момент эта лубочная пастораль пошла мелкими трещинами, потом от нее стали отваливаться целые куски, и наконец идеальная картинка превратилась в мрачное полотно. Первый тревожный звоночек прозвенел в день, когда Ольга пришла из клуба непривычно рано. Она сухо объяснила, что больше не будет петь по вечерам. Хотя мать видела, что дочь не находит себе места, ей не удалось узнать о причинах столь неожиданного решения.

В принципе большой трагедии в этом не было, если бы неприятности не посыпались на девушку дождем. На концерте по поводу празднования Дня города что-то случилось с фонограммой Ольги, результатом чего стал срыв выступления. Что произошло, Катерина толком так и не узнала, Ольга тщательно скрывала от родителей историю своего провала, но результат был более чем плачевным: на нервной почве у девушки произошел какой-то специфический спазм связок, и она не то что петь, говорить могла с трудом. Фониатор только развел руками: можно, конечно, попробовать традиционные средства, но лучше найти девушке хорошего психолога.

Хорошего психолога мог найти Олег, у парня были и связи, и деньги, но стоило Ольге оказаться в сложной ситуации, как он тут же порвал с ней отношения. О поездке на конкурс пришлось забыть, на вокальной карьере был поставлен крест, любимый ушел, оставив ее в самый тяжелый момент. И все же Камышины справились бы с обрушившимися на них горестями, не зря же сами они жили и дочь растили в аскетизме, как материальном, так и духовном, но Катерина чувствовала, что не знает всего. Ольга явно чего-то недоговаривала. А что больнее всего может ранить женщину? Уж никак не крах карьеры и материальные проблемы. Понятно, что девушку сломало предательство любимого. Бог знает, что произошло между ними, но в том, что именно разрыв с Олегом был той самой последней каплей, сомнений не возникало.

– Так вы все-таки склонны за все неприятности, произошедшие с Ольгой, наказать Олега? – уточнила я. – А вам не кажется, что это не совсем справедливо? Он понял, что больше ее не любит, по-моему, он поступает честно, не мучает девушку недоговоренностью и жалостью, а прямо говорит ей, что не хочет продолжать отношения.

– Если бы, – горестно вздохнула моя посетительница, – он не нашел в себе силы сказать ей прямо, написал письмо и отправил по электронной почте.

– И ваша дочь не настояла на личной встрече? Не потребовала объяснений?

– Я, кажется, говорила! – В голосе Катерины прозвучал металл. – Мы люди небогатые, но с чувством собственного достоинства. Женщины нашего рода никогда не будут унижать себя выяснениями отношений. Раз он не оценил счастья, посланного ему небом, нам не о чем с ним разговаривать! К тому же вы не выслушали меня до конца. У меня есть сведения, что все, что произошло с Ольгой, подстроено Олегом. Доказательств, сразу предупреждаю, никаких, но сведения точные.

– Да уж, – пробормотала я, – так и тянет поверить вам на слово и не суетиться понапрасну. Я берусь за это дело. На первых порах, пока я не разберусь, кто действительно виноват в случившемся, оплата за мои услуги будет чисто символической. Как только соберу необходимые материалы, я сообщу вам сумму гонорара и начну работать по вашему заказу. Идите к дочери и на время выкиньте из головы мысли о возмездии, теперь это моя забота.

Ариша пошел проводить Камышину, я же никак не могла разобраться в своих эмоциях. Интуитивно я чувствовала, что это дело – мое, что все события, произошедшие в этой семье, не цепь случайных совпадений, а ловко построенная система травли, но кому это было нужно? Олегу? Какой-нибудь конкурентке? Отвергнутому поклоннику? Неожиданно оказалось, что у скромняги Ольги может быть довольно много недоброжелателей. И даже не зная девушку, я почувствовала к ней если не симпатию, то сочувствие. Всегда питала слабость к людям одаренным, будь они одарены незаурядным чувством юмора или талантом автомеханика.

Я поднялась к себе в комнату, включила компьютер и вышла в Интернет. Так, что у нас тут пишут по поводу празднования Дня города? Проникновенная речь мэра… рост показателей… благодарные горожане… вот: отчет о проведении большого гала-концерта на главной площади города. Два абзаца про прекрасную организацию, несколько слов о молодых и пожилых талантах, а это то, что надо! Я выделила строки, касающиеся выступления Ольги, и скопировала их в новый файл. Почитаем.

«К сожалению, некоторые молодые, но зарвавшиеся таланты считают, что простые горожане – не та публика, перед которой стоит выкладываться и работать в полную силу. Популярная в городе исполнительница Ольга Камышина не сочла нужным порадовать своих слушателей живым вокалом и попыталась ограничиться кривлянием под фонограмму. Но вот досада! Техника подвела. Миф о том, что эта девица всегда поет вживую был развеян, певица с позором бежала. Утешает то, что ей, похоже, все-таки было совестно, а это говорит об одном: у нашей молодежи все-таки сохранились остатки каких-то идеалов. Мы надеемся, что этот конфуз послужит Камышиной уроком».

– Во дают! – не удержалась я. – Чтобы в провинции так костерили певицу, певшую под фонограмму? Да сейчас вообще редко кто обладает достаточно сильным опытом и талантом для живого вокала! Все к этому привыкли, никто никого не осуждает, если, конечно, не хотят спровоцировать скандал на ровном месте…

Я набрала номер моего старого приятеля, Антона Ярцева. Антон по праву считал себя акулой пера местного масштаба, рьяно трудился в городском издании «Горовск сегодня», имел приятелей в столичной прессе и был моим агентом в мире журналистики. Не зря журналистов зовут акулами. Если отбросить ассоциацию с кровожадностью и всеядностью, вполне сработает сравнение с вечно голодным созданием. Голодным как в духовном смысле, так и в физическом. Дело меня заинтересовало, лишний раз увидеть Антона я была не против, поэтому пригласила его пообедать, пообещав накормить в обмен на информацию. Антон знал меня давно, нежных чувств друг к другу мы не испытывали, поэтому согласился он без жеманства и ложной скромности. Сделка есть сделка.

Естественно, под формулой «покормить обедом» не подразумевалось, что я буду пыхтеть у плиты, колдуя над борщом с пампушками. Единственное, что я научилась сносно готовить, – полуфабрикаты из местного супермаркета. Поэтому встретились мы недалеко от редакции в небольшом кафе – переделанной пельменной.

– Солнце мое, – прижал руку к груди мой приятель, – я сдам тебе с потрохами весь мир и мэра города в придачу, только дай мне сначала немножечко поесть. Маковой росинки с утра не испил!

– Что, вечер удался? Утром с аппетитом была напряженка? – хмыкнула я.

– Обижаешь, подруга. Вечер, действительно, удался, но лишь в профессиональном плане. Да, я присутствовал на презентации нового ресторана. Но как обозреватель, чес слово! Ни грамма спиртного во время работы! Правда, по окончании торжества пришлось задержаться. Хозяину просто необходим был благоприятный отзыв прессы. Но ты сама понимаешь, издержки профессии. А теперь помолчи немного, я дам знак, когда можно будет говорить.

«Знак» последовал после салатика и миски сырного супа-пюре с гренками. Я вкратце рассказала Антону историю Ольги и потребовала выложить все, что он знает о казусе с фонограммой.

– История, действительно, темная, – согласился Антон, принюхиваясь к аппетитному пару, поднимающемуся из горшочка с жарким, – понимаешь, я ведь видел все своими глазами и могу поспорить на этот самый горшочек, что провал девушки на самом деле был подстроен. Ты в курсе, что в мире шоу-бизнеса чисто инструментальные фонограммы называют минусовками, а с наложением голоса – плюсовками? Так вот, я слышал, что Ольга никогда не пела под «плюс», только под «минус», то есть вживую. На концерте она вышла, спела первую песню, заработала заслуженную порцию аплодисментов, и тут-то началось непонятное: на первом же куплете второй песни фонограмма «поехала». Представляешь, «поехала» вместе с голосом! Надо было видеть, вернее, слышать это зрелище! Народ попадал в буквальном смысле слова. Слишком поздно, но запись вырубили. Бедняге бы сразу уйти со сцены, но она попыталась исправить положение и пела без музыки, микрофон, само собой, был отключен, и ее услышали только те, кто стоял перед самым подиумом. Концерт-то проходил на улице! Какой бы сильный голос у исполнителя ни был, его все равно везде не слышно. А если бы и было слышно, спеть ей в любом случае не дали бы – какие-то отморозки, стоящие прямо перед подиумом, подняли свист, гвалт и даже кинули на сцену пару банок из-под пива.

– И что, никто не заступился?

– Просто не успели. Это рассказываю я долго, а произошло все очень быстро, конечно, их тут же вывел наряд милиции, но дело-то было сделано! Ты бы видела лицо девушки. Совершенно не умеет скрывать эмоции, бедняга! Да, шоу-бизнес любит циничных и наглых, куда там Камышиной.

– Слушай, а тебя, часом, не угораздило бросить свою банку из-под пива в девушку? Ты же тоже писал репортаж о празднике?

– Обижаешь, – чуть не подавился Антон, – ни слова не проронил! Ольга – настоящий талант, она еще пробьется и станет звездой, я такие вещи чую. Но мой отзыв ей все равно бы не помог, какой-то говнюк скинул в Интернет информацию, редактор нашей газеты статейку пропустил, к тому же концерт по местному TV в прямом эфире шел, так что, как видишь, мое самоотверженное молчание ее не спасло.

Антон помолчал, бросая на меня загадочные взгляды:

– Я говорил тебе, что не все так просто в этой истории?

– Не тяни.

– Я внимательно наблюдал за мимикой Камышиной. Она растерялась сразу, как только пошла фонограмма второй песни. Понимаешь, что это значит? Она ждала «минусовку»! «Плюсовку» поставили без ее ведома. Если с первой песней все прошло отлично, то тут было четко видно, как отчаянно она пытается попасть в слова. Бедняга вся пятнами покрылась, а тут и фонограмма съехала. В общем, не повезло девочке.

– Если ты так уверен в подставе, чего же не написал об этом в своей газетенке? Слабо? – поддела я Антона.

– Не слабо. Просто такие вещи с кондачка не решаются. Надо провести расследование, добыть факты. Ты же знаешь, я непроверенной информации не выдаю. А чего это ты так заинтересовалась этим делом?

– Случайно наткнулась в Интернете, любопытство замучило, – не особенно утруждаясь правдоподобностью выдуманного, отмахнулась я.

– Рассказывай! А то я тебя плохо знаю! Ладно, не хочешь – не рассказывай. Если что-нибудь интересное нарою, тебе скину. Мне, честно говоря, тоже не по себе от того, что девчонку затравили. Ты бы видела ее: маленькая, невзрачная, ручки-ножки как на шарнирчиках ходят, а голосище – Шаляпин в юбке! Просто удивляешься, откуда в таком тщедушном тельце такая мощь! Поэтому я лицо тоже заинтересованное.

– Как журналист?

– Как исследователь душ людских!

– В таком случае постарайся узнать, был ли заказчик у статейки, которая вышла в вашей газете. Писаку знаешь?

– Конечно, – поморщился он, – скользкий тип, я с ним в контрах.

– Ради правого дела разрешаю временное перемирие. Скользких типов надо мочить в собственной слизи. Думаешь, Штирлицу легко было? Зато сколько удовольствия в конце проделанной работы!

– Ладно, попробую. Слушай, а что, пирожных не будет? Я так не играю. Я без пирожных себя человеком не чувствую. У меня же мозги без отдыха работают, им глюкоза нужна.

Я заказала для моего друга тарелочку со сладостями, стащила у него под шумок крайнее пирожное со взбитыми сливками и клубникой и погрузилась в раздумье. Надо искать выход на ребят, которые отвечают за работу аппаратуры. Даю на отсечение Антошкин язык, если среди них не затесался гаденыш, подменивший фонограмму. Пирожное с клубникой оказалось маленьким, поэтому я потянула на себя абрикосовое, с желе. Кстати, а почему бы мне не обратиться за помощью к Алине? Моя подруга заслуженно считает себя светской львицей местного разлива, вполне возможно, что она сможет провести меня за кулисы шоу-бизнеса. Прекрасно, сегодня же иду к ней. Повод есть, мы давно не виделись. С тех пор, как она увлеклась скалолазанием, на меня у нее совсем не было времени. Еще надо попробовать вон то пирожное, похожее на тирамису, отвлеклась я.

– Эй, подруга! – раздался над ухом возмущенный голос. – Ты девушка или бегемот? Девушки пирожные не едят, это мужская привилегия!

– Я, между прочим, не обедала, в отличие от тебя, поэтому имею право на пару кусочков, – обиделась я, – а бегемоты вообще пирожные терпеть не могут, им больше сено нравится!

Еще чего! Так я и уступила ему тирамису! Увы, я недооценила Антона. Пока я прицеливалась, он схватил всю тарелку и быстро спрятал ее за спину. Я было хотела возмутиться, но поймала строгий взгляд официантки. Ладно, пусть толстеет в одиночку, заслужил. Расстались мы вполне миролюбиво, Антон пообещал снабжать меня любой информацией, касающейся Ольги Камышиной. Я же села в свой мини-купер и набрала номер Алины.