Текст книги "«О чём вы думаете?». Спрашивает Фейсбук"

«О чём вы думаете?»
Спрашивает Фейсбук
Марина Юрьевна Владимирова-Крюкова

© Марина Юрьевна Владимирова-Крюкова, 2017

ISBN 978-5-4485-8795-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

И в шутку, и всерьёз <не> выдуманные истории из жизни и сказок

о спокойствии и не только

Вот старичок. Он сидит на скамейке и наблюдает за происходящим вокруг. Некоторых гуляющих провожает долгим взглядом. Улыбается вслед. Иногда машет рукой, медленно, размеренно.

Говорит, что в этот момент желает им жизни без невзгод, а если гуляет вечером, то ночи спокойной.

И от него веет спокойствием и добротой.

Вот мужчина средних лет. Он поправляет шарф на плечах спутницы. Нежно и заботливо. На вопрос, а что там, улыбается, глядя в лицо. И, наклонив голову к её плечу, говорит, что захотел прикоснуться. А чуть погодя добавляет, что там поселилась божья коровка. И это было красиво.

И от него веет спокойствием и любовью.

Вот старушка. Подняла фантик, который обронил пробегавший мимо мальчишка. Доплелась до урны и бросила его туда. Подняла глаза к небу, улыбнулась. Достала печенье и начала жевать его. Половинку бросила воробьям. Оперлась подбородком на руку, удерживающую палку. Сегодня продолжит читать «Мыслящий тростник» Кюртиса. Говорит, что любит размышлять в тишине и одиночестве.

И она любит спокойное течение жизни.

Вот молодая женщина. Она созерцает, да-да, созерцает задорно шлёпающую по глубокой луже дочку. А на призыв посмотреть на лужный фонтан, улыбяась, кивает головой: да-да, лужный фонтан – это же так здорово, может, и лужная радуга появится, предполагает. А на вопрос: можно ли шлёпнуть по луже изо всех сил, говорит, что нужно, потому как самые сильные впечатления от лужных брызг в детстве.

И она спокойна и умиротворена.

– Спокойствие – это когда просто хо-ро-шо, мир в уме, мир в сердце, и сила… И уверенность. Когда нет тревоги. Нечастый гость, но жду его, жду. Да и не только жду, а и навстречу продвигаюсь – к старости медленнее, но вернее. Дорогу уже знаю, – смеётся часовщик.

Он лишь недавно нашёл дело жизни.

И вспоминает почтальона Печкина, который стал добрее, получив велосипед

о житейском

Курьер, пока я проверяла заказ, разглядывал книги, что в шкафах.

– Это вы их читаете? – корешки книг по психологической диагностике, сексуальным отношениям М и Ж, сказкам в психотерапии, НЛП, развитию личности, семейным кризисам, поискам мифической пары, etc.

– Да.

И тут он натыкается взглядом на «Любовные треугольники». Замирает. Краснеет. И выдавливает:

– А что, это тоже изучают? – «тычет в книжку пальчик» (с)

– Изучают.

– И чего пишут?

– А, так. Всякое…

– Ну,.. это плохо, наверное – треугольники?

– Бывает, что и плохо.

– А хорошо бывает?

– Бывает.

– У друга семейное кресло расшаталось. Ему ножка понадобилась. Он и нашёл себе любовницу. Понимаете?

– А любовнице он сообщил, что она – ножка от семейного кресла?

о собачьих именах

Акустический ужас:

– Фурункул, ко мне! Я сказал, быстро домой!

Сегодня утром я узнала, что собака и научное название чирия могут сосуществовать вместе. А ещё, что собака, научное название болезни и человек могут сосуществовать вместе.

Вот только представьте себе собачонку имя которой Фурункул. Да-да, её, соглашусь с хозяевами, назвать иначе нельзя.

Это тот случай, когда видишь животное и понимаешь: да, вот эту собаку так и надо называть.

Предполагаю, что иррациональная страсть к этому живому существу и единственно подходящее к нему имя, могли хозяев долго мучить. Но… Всякое имя либо липнет, либо конфликтует.

А что, если бы дали другое имя? Быть может, пёсик бы и стал похожим на ромашку там, или георгин…

– Георгин, ко мне! Я сказал, быстро домой!

А собака Фурункул – это, конечно, ужас. И не только акустический

об утренней зарядке

Небо шёлком голубым и нестесняющаяся каркать дурным голосом ворона умиротворят и примирят.

Вылезай из кровати, смурлыкай свою утреннюю песню.

Свежесть и лёгкость сентябрьского утра растворят печаль.

Высовывайся из окна, шевели ноздрями, вдыхай радость жизни.

Пёстрая гамма сентябрьского заоконья и всепроникающие солнечные лучи порадуют душу.

Выбирайся из дома, завтракай красотой, чувствуй себя влюблённым

об аистах

Говорят, что все аисты, когда улетают, подолгу смотрят назад.

Вот и этот аист, который озадаченно оглядывался, думал, а тем ли он принёс и отдал, или не тем…

Правильно ли, что оставил этим – мальчика, а этим – девочку, а сказали ли они «мы любим тебя, наш комочек, наш маленький свёрточек».

Иногда, чтобы наблюдать за людьми, они селятся неподалёку – и тогда, у тех, с кем они живут рядом, всё хо-ро-шо, потому что <иногда> некоторым людям нужно, чтобы за ними кто-то смотрел

о том, как трогали небо

В детстве каждому хотелось потрогать небо.

Некоторым это удавалось, и тогда они хвастались, что сделали это. Глаза рассказчиков светились, уши горели, руки сжимали край ковбойки, возможности стоять на одном месте не было – ноги почему-то суетились.

На расспросы, а как, как это случилось, отвечали, что приставили лестницу к стене дома, забрались на крышу, и…

«Что, что дальше?!» – кричали никогда не трогавшие неба.

«И то! – отвечали счастливчики, трогавшие небо. – Небо вчера было там»

И ведь было

о хлебе

хлеб

хлеб и мёд, хрустящая корочка и молоко

хлеб и вино, оливковое масло и ломтики сыра

хлеб и соль, прозрачная холодная вода и тишина

хлебные крошки на белоснежной скатерти или на грубом деревянном столе – собрать ладошкой и отправить в рот, вкусно

выпечь абы как, поместить в пластмассовый мешок, кинуть на полку кирпич вязкой массы или отнестись с поэзией в сердце и руках – едок и насытится по-разному

в хлебе собрано всё – и земля, и вода, и воздух, огонь и человек, праздники и будни, вкусности и обыденное

иногда на хлеб хочется просто смотреть

о том, как и у кого просить совет

Костяная Нога – там. Живая человеческая – здесь.

То та самая пожилая Леди соединяет два Мира.

Осознавать конечность жизни, доносить богатство, мудрость и красоту жизненного опыта. Леди для этого строит Мост между Мирами.

Тяжёлая работа, надо сказать.

Чувствуете её силу?

Стоя на Мосту, тихо-тихо расскажите о своей проблеме. Просите совет

о неспешных сказках

Мельник, Пекарь и все остальные 1

Воду, льющуюся на мельничное колесо, Мельник не торопил.

Мельник умел ждать

Мельник, Пекарь и все остальные 24

Страшные истории рассказывают в наших краях. Говорят, что когда нет ветра, а крылья мельницы крутятся, то это проделки чертей и колдунов. Вправо – колдун орудует, влево – чёрт Мельнику помогает.

– Правда ли это? – спрашиваем шёпотом у хозяина мельницы.

А он молчит. И ухом не ведёт.

Таинственный наш Мельник. Но как быть нам?

о старике и осени

Разговоры за спиной. Быстрый шаг и шорох листьев. Это всё, что слышно. Пробираясь сквозь толпу, скорее осязаемую, чем видимую.

– Эй, прохожий, какой сегодня день?

– День? Какой день?.. Сегодня – осень, зачем вам день?

– А час который?

– Вот привязался, чёрт такой… уже начало октября,.. и дался календарь иному, – пробормотал через плечо. И дальше двинул.

А вдогонку:

– Эй, постой! Куда бежишь? А сколько зим ты прожил, злюка?

– Не сосчитать уж… ухожу… закончен цикл…

о надежде

 
Огромная жёлтая Луна
Увлекла Снеговика.
Он задрал морковный нос
и увидел много звёзд,
которые резвились вместе с Луной.
Снеговик немедленно влюбился в Луну.
Раз уж звёздам хорошо с ней,
то я тоже стану счастливым, – подумал он, и…
 
 
А Луна
на облаках решила прокатиться,
уселась на них – и-иииииии…
и исчезла.
 
 
А Снеговик побежал её искать.
 
 
Маленькая девочка увидела сквозь занавески
огромную жёлтую Луну.
Отодвинув их, выглянула в окно,
и не увидела ничего, кроме темноты.
И расстроилась.
Луны не было.
И Снеговика, которого она слепила, тоже не было.
 
 
Есть ли надежда, что
Снеговик, не найдя Луну,
вернётся,
а Луне надоест кататься на облаках,
и она тоже вернётся?
И девочка, отодвинув занавески
и выглянув в окно, увидит огромную
жёлтую Луну, которая с интересом смотрит на Снеговика, и обрадуется
 

о мужчине и чёрте за спиной

Красивый мужчина средней старости тащил котомку с плохим настроением.

Он шёл, собрав рот уточкой, вколачивая пятками в тротуар каблуки роскошных кожаных ботиков. Одновременно он потрясал кулаком образу злодея, застрявшему в его воображении. <Не> видимая миру котомка колотила его по месту, где полагается пробиваться крыльям, и наш герой время от времени резко поигрывал плечами и лопатками.

Мальчишки, гурьбой тащившиеся из школы, и не растратившие силы на тычки и щипки, которыми был наполнен их день, пристроились вслед за прекрасным кипарисом.

И вот им-то, мальчишкам, с незамутнённым внутренним взором, и была видна та самая котомка, потому как они начали орать:

– Эй, дяденька, у тебя мешок с чёртом на спине, быстрее сбрасывай, га-га-га!

А один из них, круглый как шар, прогнусавил:

– И он тебя сейчас водой обольёт, га-га-га *хором*

И что вы думаете… тот самый двухдневный холодный осенний дождь просто так, что ли лил? Нет, он заправил все выбоины собой, все ямки. А мимо, по дороге, ехал автомобиль, быстро, надо сказать ехал, даже мчался. Одним колесом он и въехал в дорожное озеро, которое гейзером выбросилось на гражданина в драповом пальто, роскошных кожаных ботиках, и без единого ростка на голове.

В мгновение ока кипарис перестал быть кипарисом.

Посередине тротуара стояла замершая мокрая птица.

– Гы-гы-гы, – по инерции, без праздника и без задора гоготали юные оракулы.

– Всё, дяденька, не переживай, мешок смыло, – успокоил один из них, по виду, так потомок Братца Кролика.

– Легко я отделался, – признёс истукан, который начал оживать улыбкой

о нас, об осени, о сентябре

была осень, и был сентябрь

редкие проблески солнца в хмурые дни

мелкий дождь и дружный листопад

мы хотели вернуться в детство

мы хотели вернуться в дом, что на окраине

мы хотели зайти в комнаты, которые любили нас

мы хотели посмотреть в окна, которые показывали нам солнце, небо и друзей

мы хотели посидеть у печки, которая когда-то давно гудела космической тягой

мы вместе хотели листать альбом воспоминаний

мы хотели вернуться в сад

в сад, тогда казавшийся таким большим

к кустам смородины и зарослям малины

к копне скошенной травы и старым яблоням

мы хотели играть в прятки

а вечером бояться теней и шорохов

двери дома были закрыты

замки заржавели

ключей не было

капля дождя оказалась лёгкой и застряла в паутине

и мы молча рассматривали рисунок, сплетённый пауком

и кто-то выбил дверь плечом

со скрипом двери полилась музыка детства, записанная нами много лет назад

как из сказочного сундука, крышку которого отбросили, заискрились воспоминания

с потолка посыпались смех и слёзы, обиды и примирения, крики и объяснения, считалочки и обзывалки

касаясь пола, они пружинили и подскакивали, неугомонно прыгая по комнатам

машинки и куклы, плюшевые мишки и армия пластмассовых солдатиков

юла и калейдоскоп, настольный футбол и пистолет

мяч и волан, виток ёлочного серпантина и свечки праздничного торта

комната-детская, зал для всех, кухня и прихожая

где и о чём говорили, откуда подслушивали, где прятались, куда бежали завтракать

в тех шёпотах расслышать, вспомнить, понять, о чём ведали друг другу, о чём молчали с собой

видели в игре жизнь, знали, что в сказке – правда

на деревянной лошадке ехали завоёвывать принцессу или просто кататься

старый дом, дом детства и память

тень от занавески на полу и фрагменты разговора, что вели на этом месте

пыльный половик из полосок износившейся одежды и

три склонившихся юных головы над узором из мозаики, что лежала на этом, когда-то новом, коврике

тумбочка с альбомами репродукций картин

книга о вкусной и здоровой пище, с картинками для разгула аппетита и невыполнимыми рецептами

стопка «Науки и жизни», набор фотографий актёров советского кино, открытки с поздравлениями

список музыкальных групп по алфавиту – зачем?!

где странствует память, что стирает, что выбеляет, а что тенью зачерняет, переворачивает и привирает

мечты с памятью переплетаются

детская страсть к дороге с тягой к дому – в одном букете

кто-то уже с памятью распрощался, кто-то выжил из ума, кому-то – всё одно – день/ночь, вчера/сегодня

кто-то расцвёл, кто-то силён, этот мудрым стал, у этого – глаз тусклый, у того – всё ещё будет, у другого – новый виток – машинки, Колобки, мишки плюшевые и Красные Шапочки, есть и те, кто сами с собой в прятки играют

кто-то рвёт себя, желая и стремясь

кто-то смирился, что его не хватило даже на…

кто-то достиг в мечтах всего и высот, а сейчас довольно сидит в кресле, укрывшись плюшевым пледом

кто-то победил компьютерного монстра

кто-то написал книгу никому ненужных советов

кто-то сегодня утром понял, что всё ещё может быть, вдохнул и…

было… не было… есть или нет?

чего ты хотел в том своём детском детстве

кем быть хотел

кого звал быть рядом с собой

сделал?

сбылось?

о событиях на улице

муж, глянувший Волком на супругу, на этот раз не признал в ней Красную Шапочку, а она с прошлой недели надеялась на повторение – ей тогда, неделю назад, понравилось

а в это же самое время, на другом конце улицы, ушастая баба кричала своей внучке, лет 12-ти от роду, чтобы та «не шлялась вечером по закоулкам», потому что «это в лесу волки, а здесь, раёне, мужики <эдакие-разэдакие>»

и ещё одно событие произошло на той же улице:

купивший красную бейсболку г-н Балалайкин, отправился в магазин, и среди прочих продуктов решил накупить пирожков, что стряпают в пекарне при магазине, и вынужден был задуматься над вопросом *умеющей делать выводы* кассирши:

– к бабушке собрался, шалунишка? горшочек с маслом не забудь!

о снах и петушке

Аркадию Козло-Бородскому снился сон. В том сне он был любим. Пронзительное ответное чувство на мгновения скрашивало пробуждение. Но поворот головы на подушке возвращал в мир яви. Он, закатив глаза под опухшие веки, отворачивался, но образ из сонных грёз к этому моменту уже покидал его. И вторгался другой… образ. Образ некогда любимой. Некогда желанной. Этот образ вместе со своей обладательницей был доступен. Именно доступность и делала его для Козло-Бородского недоступным. Хотелось драки. Хотелось погони. Хотелось сорить деньгами. Бросать шубы в лужи. Скупать цветочные ларьки. Хотелось мчаться за персиком, рассекая тьму. Томиться от ожидания почтового голубя. Писать стихи. Отправиться в даль светлую.

Да чёрт его знает, чего ещё ему хотелось.

– Аркадий, перестань, ну сколько можно… – заговоривший сонный образ с соседней подушки, кряхтя и скрипя, прервал поток струящихся желаний.

– Ну, какие персики, Аркадий, какие ларьки… какая драка, дери тебя чёрт, Аркадий, ох-хххх.

И тут образ на мгновение застыл, а оживившись, хмыкнул, и затем рассудительно, но удивлённо произнёс:

– Хотя, ладно… только, Аркадий, столовое серебро пусть останется, и того петушка, что из муранского стекла не дари, ладно? пообещай, Аркадий!

о картине мира одного мужчины

Вот, к примеру, этот мужчина. И ему тяжело. Его образ жизни <отношения с миром> – набор условностей. Петь не может. Убедили, что медведь на ухо наступил. А хочет. Петь хочет.

Ноги сами в пляс идут. А ему приходится сидеть на месте. Слон в посудной лавке – сказали.

Стыдливо корябает на полях блокнотика строчки. Ха-ха-ха – хохочут, х-ха – добавляют. А что смешного-то…

Знает он, что рисует, как курица лапой, сколько раз слышал об этом. А ещё так иронично и риторически вопрошали: о! а кто этот художник, от слова «худо», а-ааа?!

Тяжело. Ему тя-же-ло. На душе, в животе, в ногах. Вообще внутри тяжело.

Вот сегодня, например, пришлось напяливать маски интеллектуала, значительного и сильного SM. А чтобы лицом в грязь не ударить. Чтобы даму покорить благородством. Демонстрацией успешности и достатка сразить. Несколько раз надевал пользующуюся спросом маску романтика. Сработало-сработало. <Видел, как её сердце пульсировало в шейной ямочке. Как глаза опускала, а бровь вскидывала>. Стул пододвинул, сумочку и пальто подал, ужин оплатил. Провожая, цветы купил.

Думал, что хочет продолжать с ней отношения.

Чмокнув в щёку на прощание, упорхнул. Почувствовал облегчение. Облегчение было велико. Понял, что весь вечер на плечах гору носил – изображал правильное. Но внутри у него стало пусто. Не легко, а именно, пусто. Облегчение обернулось пустотой. Ему хотелось петь, но он представил её <тайную> ухмылку. Он хотел пригласить её на вечер танцев. А она, поди, считать обороты начнёт вместо того, чтобы испытать восторг от кружения и прикосновений. Фантазировал, как покажет <ненароком> карандашную зарисовку… Оу… оу-оу, – произнесёт она, – а что это здесь такоЭ изображено-ооо, – спросит…

– Нет, – сказал он пространству.

– На фига? – спросил себя.

– Не хочу, брысь, брысь! Достали все, «чтонарисовано, чтонарисовано»… ничего не нарисовано, пустота нарисована. Всем ясно?! Пус-то-та – и на листке, и внутри.

Она же весь вечер была в восторге и удивлении, что встретила принца. Принца-принца-принца. Да-да-да. Того самого. Его. Наконец-то.

А когда мы поженимся, то будем вместе петь по вечерам, в компании с друзьями <а потом и колыбельные> – здорово будет – мечтала она. У него такой красивый голос, а речь… м-ммм, а кругозор – сколько всего знает. И такой стройный, элегантный и хорошо сложённый мужчина, наверняка, пластичен – рассуждала сама с собой. И вкус художественный есть – как подобран костюм, цвет, и руки художника, пальцы… а глаза… его глаза, его взгляд – мягкий, понимающий, зовущий…

Он самый настоящий шедевр. Уже люблю. И жду. Жду. Жду…

Жди

о неспешных сказках

Мельник, Пекарь и все остальные 5

Порой Пекарю не спалось.

Сон не просто так стоял за дверью и не смел войти.

Пекарь придумывал новый рецепт булочек. Какой тут сон?! Внутренние весы точно отмеряли нужное, деревянная лопатка перемешивала, а Главный Пекарь, к которому он прислушивался, снимал пробу, отщипывая кусочек и выжидая ответа от послевкусия.

Затаив дыхание Пекарь ожидал вердикта

Мельник, Пекарь и все остальные 2

Мука сыпется тонкой струйкой. Еле-еле. Иногда белым облачком поднимается и окутывает сидящего рядом Мельника.

Он ловит пальцами мучное облако, медленно растирает и подносит к носу – годится или нет, пробует.

Мельник и позже будет растирать, нюхать, пробовать.

Издавна так

Мельник, Пекарь и все остальные 13

– Что нужно, чтобы успокоиться?

– Считать зёрна, – говорит Мельник. – Созерцая каждое. Так сердцу и нутру помогаем принять настоящее.

– Возьмите разные, – добавляет.

– Да, – соглашаемся мы

о том, как бывает: Шут, что выпал из колоды, не любил шутить

Герой больше не стремился совершить подвиг, а поговаривали, что и совершённые героизмы – всего лишь вымысел

Злодей, что сидел у печи, постукивая зубами – видимо, от холода – ещё не согрелся, а может, от страха – кто ж его знает

А добропорядочный гражданин только что вынырнул из фантазии, в которой водил хороводы со зрелыми красотками, и вытаращился на добропорядочную гражданку, что хлопотала у плиты, параллельно пребывая в фантазиях о походе в горы с рюкзаком за спиной и… в одиночестве, а не с этим престарелым какаду

Берёза, что за окном, размахивала ветками – наблюдающие думали, что она кого-то отпугивает… ан нет – с ветром заигрывала, пытаясь поймать и приобнять старика

Холостяк, лет 35—40, что отправился с молодицей бороздить просторы Вселенной, во время завтрака, который проводил в одиночестве, сравнивал её со своей бывшей

Собака, пробегая, увидела валяющуюся на краю дорожки кость, метнулась к ней – а она искусственная

Карге, 50 лет от роду, что гуляла с внуками, было мокро и холодно от того, что те залезали в лужи и снимали варежки, исследуя льдинки, а ей хотелось домой, к сериалам

…

Так и кажется или так и есть, что все увлечены чем-то другим, нежели видится со стороны, а может, так, действительно, только кажется, а всё вообще по-другому

А тот совет, что дали накануне, был воспринят как бессмысленный набор звуков и слов, как насмешка над здравым смыслом, наутро вдруг сложился в подсказку, поражающую своей красотой и глубиной…

Так бывает

о жизни, или game же ещё не over?

стоять у калитки, что ведёт в сад. сад несбывшихся надежд и непрожитых жизней. стоять и не решиться открыть её. несколько раз протягивать руку, не дотянувшись, отступать. разглядывать деревья через редкие штакетины, кое-где покосившиеся. местами перекладины забора истлели и отвалились. но сад, при этом, запущенным не кажется. деревья сплошь сильные, крепкие, с мощными зелёными кронами. есть деревья старые, есть и молодые саженцы. это удивляет. сад – явно ухожен. видно, что некоторые деревья посажены совсем недавно. и много-много поросли, совсем юной, что от старых корней пошла. видны и несколько лопат, прислонённых к забору. граблями и тачкой пользовались совсем недавно – комья свежей земли говорят об этом.

стоявший у калитки, заметил на ней надпись: Постой. Подумай. Зачем ты здесь?

Зачем ты здесь?

Зачем ты здесь?

что мог – не сделал, чего хотел – не получил, к чему стремился – не достиг, ждал любви, но не любил, в чём нуждался – не имел. что имел – то растерял, что начал – не дорастил, что нашёл – то не удержал, что заработал – то в песок ушло. надеялся, но не верил, обнадёживал – не выполнял, полученное – не ценил. протянув руку – обжигался, хотел дать – никто не брал, не смел просить – и горько плакал…

копаясь в памяти, доходишь до самых глубин. ты помнишь всё.

ты помнишь о любви. о той, что продлилась целую вечность, целую воскресную вечность – день воскресенья и ещё полночи.

ты помнишь, как был надеждой и победил в том соревновании, что не мог выиграть никто из твоей школы. ты помнишь свою золотую медаль.

ты до сих пор счастлив, что когда-то твоя стрижка была украшением тебя, и зеркало счастливо улыбалось в ответ.

а если бы не та зацепка на свитере, то ты так и прошёл бы мимо того, кто стал твоим другом и единомышленником на долгие-долгие годы.

а ещё ты помнишь, что в восьмом классе разлюбил пить чай с сахаром. и как отрезало. и оказавшиеся рядом с тобой, до сих пор стесняются насыпать сахар в чай. когда рядом с тобой. вот так. тебе и им смешно. но в этот момент для них чай без сахара вкуснее.

память – она иногда хитрая. видел ты тех орлов, что парят в небе. а сколько их было? память говорит – один. а ты знаешь, что два. и всплывает то самое выступление, провальное поначалу. вызывавшее желание сбежать в середине. и триумф в финале. и счастье, которое до сих пор живёт в твоей груди. бэк-вокалом соловьиная трель у солистки майской лягушки.

костры и палатки.

олимпийская фанта.

дороги Аризоны.

м-ммм, а те истории с красной помадой, что на…

о, а вот ещё – та книга, что была издана, ведь успех-успех, а?

просторы и горизонты без границ летних каникул. свобода и беззаботность.

пирс 39. тебе 39. три девятое царство, три девятое государство. когда ты полюбил сказки?

комок глины в руках. был шар – стал шляпой Странника. а через минуту – колпаком Шута. и опять – шар…

кто-то в твоей памяти. в чьей-то памяти ты.

пусть будут рядом те, с кем тебе хорошо. те, рядом с кем тебе становится лучше. те, с кем ты становишься чище. те, к кому тянет. к взаимному удовольствию.

в тех деревьях – душа. в том саду – заказ на ещё кучу жизней. сейчас – это прошлое. оно было, прошло, ушло.

открыть калитку? войти?

уйти?

game же ещё не over?