Текст книги "Седьмая луна"

– Разумеется, – охотно откликнулась Фрэнсин. – В любое удобное для тебя время.

– Договорились. Как-нибудь заскочу. Пока, малышка, – потрепал он по голове Рут и поцеловал ее в щечку.

– Вы еще придете к нам? – с искренней тревогой спросила девочка.

– Конечно, – пообещал Клайв.

– И принесете мне подарки?

– Рут! – воскликнула Фрэнсин.

– Не надо кричать на ребенка, – остановил ее Клайв. – Она правильно мыслит.

Он подошел к Эдвине и поцеловал ее в губы. Фрэнсин недовольно отвернулась. Что-то он слишком часто целуется с этой девушкой.

Мясо и фрукты они съели сами, а початую, но почти полную бутылку виски Фрэнсин обменяла на большой пакет риса. Вскоре начался очередной налет, и она получила еще одну возможность познакомиться с жильцами этого дома. Среди них выделялась большая группа проституток из северного района Шанхая, отличавшаяся от остальной публики внешним видом, веселым и зачастую весьма легкомысленным смехом, ярко накрашенными губами и дешевой бижутерией. Они были разных национальностей, и первая, с кем подружилась Фрэнсин, была Воинственная Берта.

– Похоже, ты сегодня не выспалась? – участливо спросила Берта, встретившись с Фрэнсин в бомбоубежище.

Она взяла девочку на руки и прижала к своей огромной груди.

– У меня у самой четверо детишек, – призналась она. – Слава Богу, что я успела отослать их в Голландскую Восточную Индию. Советую вам сделать то же самое. Не ждите, когда здесь появятся япошки.

– Мне некуда бежать, – тихо сказала Фрэнсин.

– Они сперва изнасилуют вас, а потом хладнокровно убьют, – спокойно заявила Берта. – Отправляйтесь туда немедленно, пока дорога еще свободна. А где же ваш муж?

– В Пераке.

– Он что, остался там?

– Да.

– Зачем?

– Дела заставили.

– Глупый британский туан,[1]1
  Господин (кит.).


[Закрыть] – хмыкнула Берта.

– Да, глупый британский туан, – охотно согласилась с ней Фрэнсин.

– Однако без мужа жизнь ужасна, даже без такого глупого.

Бетонный потолок дрожал от падающих бомб, и им на голову сыпалась штукатурка.

– А кто эта девушка? – поинтересовалась неугомонная Берта.

– Дочь человека, погибшего во время бомбежки, – соврала Фрэнсин.

– Что-то уж слишком много забот свалилось на ваши хрупкие плечи.

– Да уж, – грустно улыбнулась Фрэнсин.

– Послушайте меня, – наклонилась к ней Берта. – Вам нужно найти хорошего мужчину. Настоящего, сильного и реально существующего, а не держаться за воображаемого мужа. Только так вы сможете выбраться из этого ада. – В этот момент прозвучал сигнал отбоя.

Все стали спешно покидать мрачное помещение, а Фрэнсин решила подождать, пока схлынет толпа. Рут крепко спала на мощной груди Берты.

– Спасибо, – поблагодарила Фрэнсин, забирая ребенка.

– Не стоит. Я уже порядком соскучилась по своим, и мне было приятно подержать ее на руках.

– Неужели она в самом деле проститутка? – удивленно спросила Эдвина, глядя, как Берта, покачивая бедрами, уходит от них.

– А ты думала, она школьная учительница? – хмыкнула Фрэнсин, направляясь к выходу.

В ее ушах все еще звучал грубоватый, но вместе с тем толковый совет Берты найти хорошего, сильного мужчину. Она давно уже обнаружила, что все реже и реже вспоминает Эйба и даже ругать его почти перестала. Теперь надо было думать о том, как спасти ребенка и выбраться из этого ада. А сделать это было невозможно без помощи… сильного и честного мужчины.

Рут очень тяжело переносила бомбардировки, что проявлялось в расстройстве желудка и постоянной рвоте. Кроме того, она стала терять в весе и вскоре превратилась в маленький скелетик, обтянутый прозрачной кожей. А когда выяснилось, что она потеряла почти десять фунтов, Фрэнсин обратилась к врачу, и тот поставил весьма неутешительный диагноз – дизентерия. К несчастью, у врача не оказалось нужных лекарств, и все его рекомендации свелись к одному – следует чаще мыть руки и тщательно кипятить посуду.

Не успели они вернуться домой, как начался новый налет, и Фрэнсин снова пришлось тащить ослабевшую девочку в бомбоубежище. На этот раз бомбили как раз тот район, где они находились. Крыша содрогалась от взрывов, с потолка летела уже не только штукатурка, но целые куски бетона, стоял невероятный гул, и в довершение всего в дальнем конце бомбоубежища корчилась от боли и ужасно кричала какая-то женщина. Берта сообщила, что у нее преждевременные роды и надо хоть как-то помочь несчастной.

Женщина родила перед самым концом бомбежки, когда казалось, еще секунда – и они уже никогда не выйдут из этого каменного мешка. Фрэнсин неожиданно заплакала, то ли от усталости, то ли от злости на мужа, который не смог бросить свою дурацкую работу и уехать вместе с семьей. Н тут она вспомнила, как он однажды процитировал ей слова поэта: «Я не мог бы любить тебя так сильно, если бы превыше всего не любил свою честь». Идиот! И слова эти идиотские, потому что совершенно пустые. Ради прибылей каких-то манчестерских бизнесменов он пожертвовал своей семьей, а может быть, и жизнью. Он бросил их на произвол судьбы, что равносильно предательству. Господи, какая же она была дура, что послушала его и не отправилась в Англию, когда еще это было возможно! Да, Берта, безусловно, права, когда называет таких мужиков сделанными из дыма. Ее муж относится именно к этой категории. Она никогда не простит ему такой глупости. «Я не могу ждать тебя вечно, – мысленно сказала она ему. – Если ты не приедешь, я попытаюсь устроить свою жизнь без тебя».

Клайв Нейпир пришел к ним на следующий день. Услышав стук в дверь, Фрэнсин поспешила открыть ее и увидела перед собой весело улыбающегося и оттого еще более красивого майора. В одной руке он держал большой пакет, а другой поправлял свежую повязку на голове, которая стала заметно тоньше и уже за последнее время.

– Привет, милая, – широко улыбнулся он. – Мне показалось, что настало время пообедать.

Фрэнсин смущенно улыбнулась и пропустила его в квартиру. В прихожей он развернул пакет и протянул ей большую упаковку свежей клубники, как минимум три дюжины лобстеров и две бутылки французского шампанского.

– Надеюсь, у тебя есть бокалы? – спросил он, показывая на шампанское. – Шампанское нужно раздавить до того, как налетят япошки и уничтожат этот божественный напиток.

Фрэнсин подхватила продукты и поспешила на кухню, чтобы заняться приготовлением обеда.

– Как поживает моя королева? – спросил он, входя в комнату.

Рут радостно захлопала в ладоши и подбежала к нему:

– Ты будешь мне читать сегодня книгу?

– Для этого я и пришел, – признался он. – Но только после того, как твоя мама приготовит нам обед. – Он пристально посмотрел на Фрэнсин. – Вам нужно как можно скорее покинуть город, – тихо сказал он, чтобы девочка его не услышала. – Мы долго не продержимся.

Она растерянно заморгала и опустила руки.

– И когда это может случиться? – едва слышно спросила она.

– Недели через две-три, в лучшем случае через месяц, – грустно ответил Клайв.

Она оторопело смотрела на него, не зная, что сказать.

– Так быстро? – наконец проговорила она, побледнев от страха.

– Черчилль ни за что не сдаст японцам Сингапур, – вмешалась неожиданно появившаяся Эдвина.

– Плевать ему на твой Сингапур, – повернулся к ней Клайв.

– Откуда у вас такие пораженческие настроения? – недовольно проворчала девушка. – И зачем вы распространяете по городу панические сплетни?

– Потому что я знаю, что здесь происходит, дитя мое.

– Дитя? – возмущенно запротестовала Эдвина. – Мне уже скоро шестнадцать!

– Ну что ж, Фрэнсин, по такому поводу налей-ка нам три бокала шампанского, – весело предложил Клайв, явно не желая продолжать тяжелый разговор. – У нас появился еще один взрослый человек. Так вот, Эдвина, раз уж ты хочешь быть взрослой, то запомни, что я не пораженец, а реалист, прекрасно осведомленный о положении дел в этом городе. За ваше здоровье, милые дамы. – Он поднял бокал, приглашая присутствующих присоединиться к нему. – Ваша последняя надежда, леди, – пассажирское судно «Уэйкфилд». Оно отправится отсюда на следующей неделе.

Женщины молча переглянулись и пригубили шампанское.

– Кстати, мой дядя тоже собирается покинуть этот город, но на другом судне. – Клайв допил шампанское и поставил бокал на стол. – Быть реалистом намного лучше, чем быть паникером. Правда, реалистам нужно больше алкоголя, чем всем остальным, но это еще не самое страшное. Давайте выпьем еще по одной. – Он взял бутылку и до краев наполнил бокалы.

– Я никогда не пила так много вина, – смутилась Эдвина, осторожно пригубив искрящуюся жидкость.

– В таком случае советую не спешить, – сказал Клайв. – А то ты тоже станешь реалисткой.

– Думаю, Эдвине уже достаточно, – вмешалась Фрэнсин, глядя на девушку. – Я пойду приготовлю что-нибудь.

– Прекрасно, а я займусь лобстерами.

Они ушли на кухню и занялись приготовлением обеда. Вскоре квартира наполнилась необыкновенно аппетитными запахами.

– Как вкусно пахнет, – заметила Эдвина, накрывая стол скатертью. – Вы любите китайскую кухню? – повернулась она к Клайву.

– Обожаю, – равнодушно ответил тот.

Они уселись вокруг стола и широко распахнули окно, впуская в комнату свежий вечерний воздух. Все было очень вкусно. Особенно лобстеры под томатным соусом с лимоном, которые исчезли в мгновение ока. После этого они принялись за жареную рыбу, и больше всех старалась Рут, энергично орудуя большой ложкой и даже закрыв глаза от удовольствия. А Клайв искоса поглядывал на Фрэнсин и самодовольно ухмылялся.

– Твой муж тоже пользовался палочками? – спросил он.

– Иногда, – ответила она. – Если я просила его об этом. Правда, у него плохо получалось, да и вообще китайскую кухню он не очень-то любил.

– Глупый человек. – Он снисходительно хмыкнул. – Ты прекрасно готовишь.

После ужина Клайв, как и обещал, почитал Рут книжку, а когда она ушла спать, помог Эдвине вымыть посуду. Укладывая дочь, Фрэнсин с замиранием сердца прислушивалась к доносившемуся из кухни веселому смеху. Впервые после смерти отца Эдвина смеялась так громко и беззаботно. Вернувшись в гостиную, Фрэнсин обнаружила, что они сидят на полу и увлеченно рассматривают оставленные капитаном Эдмондсоном пластинки.

– Мы собираемся потанцевать, – радостно объявила девушка, повернув к ней раскрасневшееся и оттого похорошевшее лицо. – Хотите выбрать себе что-нибудь?

К счастью, покойный капитан был большим любителем танцевальной музыки, и в его коллекции они обнаружили немало приятных мелодий. Правда, Эдвина умела танцевать только вальс, и Клайв решил обучить ее другим танцам. Первым из них стал старомодный фокстрот. Фрэнсин чуть было не расплакалась, глядя на них, Ей припомнилось то недавнее мирное время, когда она с мужем вот так же беззаботно танцевала и в ту пору даже представить себе не могла, что все это закончится столь трагически.

– А теперь ваша очередь, – громогласно объявила Эдвина, – А я поищу еще что-нибудь интересное.

Фрэнсин не хотелось танцевать, но она не могла отказать человеку, который так много сделал для них всех. Клайв был превосходным партнером, вел ее уверенно и нежно прижимал к себе.

– Знаешь, что я тебе скажу? – прошептал он ей на ухо так, чтобы не слышала Эдвина. – Настало время для решительных действий. Японцы усиливают натиск и скоро могут ворваться в город. Наши суда пока еще уходят отсюда каждую неделю, но уже просочились слухи, что японцы начинают топить их при помощи мощных торпед. Ты понимаешь, что с каждым днем уехать отсюда будет все сложнее и сложнее?

– Понимаю, – кивнула она, не поднимая на него глаз.

– Надеюсь, ты также понимаешь и то, что твой муж скорее всего не вернется?

– Нет, я даже думать об этом не хочу, – поджала губы Фрэнсин.

– Ну и зря, – недовольно проворчал он. – Если хочешь знать, дорогая, вся Малайя уже находится в руках японцев. Если он жив, то наверняка находится в лагере для военнопленных, откуда никто живым еще не вышел. Но даже если представить самый лучший вариант, ты в любом случае увидишь своего мужа только после окончания войны, не раньше.

– Я все равно буду ждать его, – упрямо заявила она.

Клайв помрачнел и пристально посмотрел на нее:

– И еще одно. Если вы не уедете отсюда в ближайшее время, то потом будет поздно, и вы окажетесь в руках японцев. Надеюсь, не надо объяснять, как японцы поступают с презренными предателями европейско-китайского происхождения?

– Прекрати, – взмолилась Фрэнсин, чувствуя, что ноги ее подкашиваются от страха.

– Ладно, – неохотно согласился он. – Мое дело – объяснить суть происходящего и предупредить о возможных последствиях. – Он посмотрел на Эдвину, которая опьянела до такой степени, что уснула прямо в кресле, поджав под себя ноги. – Наша малышка, похоже, слишком много выпила.

– Да уж, не без твоей помощи, – едко заметила Фрэнсин.

– Если хочешь, я могу отнести ее в кровать.

Фрэнсин устало опустилась в кресло, пока Клайв возился с Эдвиной.

– Завтра начнутся муссонные дожди, – сказал он, вернувшись к ней.

– Откуда ты знаешь?

– Я это чувствую. – Он налил в бокалы шампанское.

– Спасибо за сегодняшний вечер, Клайв, – тихо произнесла Фрэнсин, пригубив вино.

– Не стоит благодарности, – улыбнулся он и кивнул на пластинки. – Еще потанцуем?

– Ну, если ты хочешь… – неуверенно начала она, неохотно поднимаясь с кресла.

Они закружились в медленном танце.

– Почему тебя назвали таким редким именем? – неожиданно спросил Клайв.

– А что, оно тебе не нравится?

– Нет, отчего же, прекрасное имя. И к тому же очень тебе идет. В нем есть что-то загадочное, таинственное.

– Его выбрала моя мама. В честь Франции, которую она обожала. А мою двоюродную сестру назвали Сидни, в честь австралийского города. Есть еще Фрэнк, которого назвали в честь американского города Сан-Франциско.

Он улыбнулся.

– Правда? А Рут? Ее ты тоже назвала в честь какого-то города или страны?

– Нет, ее назвал Эйб в честь своей матери.

– А кто был твой отец? Англичанин, насколько я могу судить?

– Да, он был выходцем из Уэльса. – Шампанское развязало ей язык, и она поймала себя на мысли, что слишком разоткровенничалась, – Кстати сказать, моя мать называла его своим мужем, но на самом деле он таковым не был. Правда, он часто повторял, что непременно женится на ней, но, как только закончился его контракт, он бросил нас и уехал домой. С тех пор я его больше не видела.

– Да, судя по всему, это были нелегкие для вас времена, – посочувствовал Клайв.

– Для матери это был страшный удар, – спокойно ответила Фрэнсин. – А потом она немного успокоилась. Такое нередко бывает, не правда ли, Клайв? – Она ехидно посмотрела на него, словно прочитав его мысли. – Выходцы из Европы довольно часто обманывают местных женщин. Собственно говоря, они для того и нужны, чтобы помогать белым скоротать время, получить некоторое удовольствие и выучить язык. Ведь не случайно же их называют «постельными словарями». А страдают от всего этого прежде всего дети. Правда, мой отец регулярно присылал нам по двадцать долларов в месяц, пока я не вышла замуж. Благородно с его стороны, как ты считаешь?

Клайв долго молчал, крепко прижимая ее к себе.

– Фрэнсин, я понимаю, на что ты намекаешь, но я не из таких. Я отношусь к тебе совсем по-другому.

– Ну разумеется, – хмыкнула она.

– Ты даже представить себе не можешь, как я люблю тебя, – продолжал он как ни в чем не бывало.

– Не думаю, что ты говоришь серьезно, – сказала она, снова ощутив слабость в ногах, но на этот раз уже совсем по другой причине.

Она вспомнила тот памятный новогодний вечер, когда они уединились в саду перед отелем.

– Я замужняя женщина, а ты холостой и к тому же красивый мужчина. Впрочем, я не совсем уверена, что ты не женат. Скорее всего у тебя где-то есть семья, но сейчас тебя вполне устраивает местная женщина, с которой можно слегка поразвлечься. – Фрэнсин посмотрела на него с насмешкой и хитро подмигнула. – Интересно, какие женщины тебе больше нравятся? Китаянки? Японки? Малайки?

Клайв удивленно вскинул бровь.

– Никогда не думал, что у тебя такие острые когти, – пошутил он.

– Нет у меня никаких когтей, – грустно ответила она с тем неподражаемым акцентом, которым так часто пользовалась Берта. – Я мягкая, как поднимающаяся на вечернем небосклоне луна, почти девственница. Так что будь щедрым со мной!

Клайв нахмурился:

– Перестань, Фрэнсин. Не надо со мной так. Я действительно холост, и к тому же у меня нет здесь любовниц.

– Значит, ты хочешь найти ее в этом доме?

Улыбка мгновенно исчезла с его лица.

– Прекрати, Фрэнсин! Не надо думать, что я решил воспользоваться твоими затруднениями в эгоистичных целях.

– В таком случае ты просто глупец, – продолжала дразнить его Фрэнсин.

– Это ты делаешь меня глупцом, – отбивался он.

Какое-то время они танцевали молча, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

– У тебя должно быть два имени, – первым нарушил тишину Клайв. – Кроме европейского, у тебя должно быть еще и китайское.

– Совершенно верно.

– Ну и как же тебя зовут по-китайски? Она помолчала.

– Юфэй. Ли Юфэй, – добавила она неохотно. – Ли – это фамилия моей матери.

– Юфэй, – задумчиво повторил он. – Мне это имя нравится даже больше, чем первое. А что оно означает?

– «Благоухающий бутон», – сказала она и покраснела от смущения.

– Благоухающий бутон, вполне созревший для наслаждения, – прошептал он и, наклонившись, поцеловал ее в губы.

Это было так неожиданно, что она не успела уклониться.

– Фрэнсин, – охрипшим голосом произнес он, – ты так прекрасна, что я захотел тебя с первой минуты, как мы с тобой встретились.

– Выбрось из головы дурные мысли, Клайв, – с горечью сказала она.

– Ты такая нежная, такая чувствительная, такая приятная, – продолжал он. – По сравнению с тобой все другие женщины выглядят как буйволы.

– Клайв, перестань!

– Нет, я хочу повторять эти слова днем и ночью. – Он провел рукой по ее щеке. – Ты просто ангел неземной.

– Интересно, ты всегда пользуешься этими избитыми фразами? – иронично спросила она.

– Мне очень жаль, – улыбнулся он, прижимая ее к себе, – но сейчас мне в голову приходят только такие слова. Я настолько влюблен, что ничего другого, придумать просто не могу.

Приятная музыка, шампанское, его слова – все это вскружило ей голову. Она даже не почувствовала, как он начал медленно расстегивать пуговицы на ее блузке. А когда осознала это, не стала сопротивляться, испытывая неистовое желание ощутить его руки на своем теле. Однако когда его пальцы коснулись ее сосков, она вздрогнула, как от удара электрического тока, и невольно отшатнулась от него.

– Думаю, тебе уже пора, – прошептала она, судорожно застегивая блузку.

– Я люблю тебя, Фрэнсин, – взмолился он, в глазах его светилась надежда.

Она выключила музыку и посмотрела на него:

– Больше никаких танцев и никакого шампанского!

– Ладно, согласен, только не прогоняй меня. – Он подошел к ней и снова обнял. – Или хотя бы еще один поцелуй на прощание.

Фрэнсин подставила ему щеку, но не тут-то было. Клайв взял в ладони ее лицо и поцеловал в губы. Его поцелуй был нежным и волнующим, и ей показалось, что он имел на него право. Умом она понимала, что должна оттолкнуть его, но сердце рвалось к нему, надеясь обрести защиту. Она медленно раскрыла губы, и его язык тотчас проник в теплую глубину.

– Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда впервые увидел в ресторане, – прошептал он, оторвавшись от ее губ.

– Клайв… – застонала она, тая в его объятиях.

– Фрэнсин, милая, здесь есть комната, в которой мы могли бы запереться?

– Нет, – покачала она головой, еле держась на ногах от необыкновенного и давно забытого желания.

– А куда мы можем пойти? – продолжал допытываться он. – Фрэнсин, ради всего святого, не терзай меня!

– Я замужняя женщина, Клайв, – вновь напомнила она, чувствуя, что ведет себя глупо.

– Фрэнсин, это не имеет никакого отношения к твоему мужу, – убеждал ее майор. – Это касается только нас двоих, и больше никого.

– Я не должна этого делать, – из последних сил сопротивлялась она.

– Фрэнсин, – не сдавался Клайв, – неужели ты еще не поняла, что мы нужны друг другу? Я люблю тебя и всегда буду заботиться о тебе и Рут. Я хочу быть для нее настоящим отцом. А твой муж…

Она решительно оттолкнула его от себя. Только сейчас ей открылась простая истина: ждать мужа бессмысленно, надо прежде всего думать о дочери. К тому же теперь она не сомневалась, что действительно хочет этого майора. Тяжело вздохнув, она посмотрела ему в глаза.

– Моя комната запирается на замок, – прошептала она и повела его за собой.

Заперев дверь, она сбросила одежду и предстала перед ним обнаженной.

– Господи, как ты прекрасна! – изумленно выдохнул Клайв.

– Поцелуй меня, – попросила она, с трудом преодолевая смущение. – Поцелуй еще раз. – Она прижалась к нему всем телом, подставляя зацелованные губы.

– Сейчас, милая. – Клайв, бледный от волнения, начал судорожно отстегивать портупею.

– Быстрее, Клайв, – изнемогала от желания Фрэнсин, словно опасаясь, что он может передумать.

Он сбросил с себя армейскую форму и прижался к ней обнаженным, истосковавшимся по женским ласкам телом. Фрэнсин потянула его на кровать и улеглась на спину, предусмотрительно расставив ноги. Он вошел в нее легко и быстро и начал ритмично двигаться, издавая приглушенные стоны. Его лицо превратилось в застывшую маску, на лбу выступила испарина.

Наконец Фрэнсин выгнулась дугой, вскрикнула и застыла, крепко прижавшись к разгоряченному телу любовника. Они одновременно достигли пика наслаждения и после этого долго лежали неподвижно, пытаясь восстановить дыхание.

– Я люблю тебя, – прошептал Клайв, немного отдышавшись. – Безумно люблю. Ты самая прекрасная женщина из всех, которых мне доводилось видеть. Фрэнсин, почему ты плачешь?

– От счастья, – ответила она, всхлипывая.

Однако истина заключалась в том, что это была далеко не единственная и не главная причина ее слез. Она вспомнила мужа, дочь, свои уходящие годы, неожиданно настигшую их войну и подумала, как ей повезло, что в этом кромешном аду сумела встретить свою любовь.

В ту ночь они занимались любовью до самого утра, и с каждым разом их ласки становились все откровеннее. А когда стало светать, Фрэнсин напомнила ему, что он должен уйти до того, как проснутся Рут и Эдвина.

Клайв не стал спорить, быстро собрался и направился к двери.

– Я приду к тебе вечером, – прошептал он, нежно целуя ее. – Но на прощание мне бы хотелось еще раз услышать, что ты тоже меня любишь.

Фрэнсин прошептала ему слова любви, проводила его до двери и охотно ответила на последний поцелуй. А когда он ушел, она прислонилась к косяку и закрыла глаза, стараясь справиться с нахлынувшими на нее противоречивыми чувствами. С одной стороны, она была счастлива и влюблена, это она поняла сегодня ночью, а с другой – ее продолжали терзать сомнения и душу тревожили смутные мысли о предательстве и супружеской неверности.

– Черт побери! – в смятении воскликнула она, протирая руками глаза. – Что же я наделала! Как я могла!

Немного успокоившись, она вернулась в спальню, быстро разделась и легла спать. Впервые за последнее время она спала спокойно и во сне ее не мучили кошмары.

Ее разбудил шум проливного дождя. Вспомнив про открытое окно, Фрэнсин вскочила с постели, набросила халат и направилась в гостиную. Было еще темно, но она все же разглядела под окном большую лужу. Клайв был прав – начинался тягостный период муссонных дождей, который следовало как-то пережить. Подумав о Клайве, она покраснела от стыда – она вела себя постыдно, аморально, и отныне ее душу всегда будет терзать неистребимое чувство вины перед мужем и Рут.

Как только дождь немного поутих, Фрэнсин вышла на улицу, чтобы купить еды, а заодно и газету «Трибюн», чтобы получить хоть какую-то информацию о положении в Малайе. К сожалению, никаких сколько-нибудь внятных, сообщений в газете не было, но она уже и так знала, что надеяться на возвращение Эйба бесполезно. Она никогда его больше не увидит.

Фрэнсин хотела еще немного прогуляться на свежем воздухе, но очередная волна дождя заставила ее вернуться домой. К этому времени Эдвина уже возилась на кухне, готовя завтрак для Рут.

– Доброе утро, – весело сказала она и лукаво посмотрела нa Фрэнсин. – Что там случилось прошлой ночью?

– Ничего, – удивилась Фрэнсин. – Просто ты выпила слишком много шампанского и уснула в кресле.

– Нет, я имею в виду совсем другое. – Она хитро подмигнула. – Что случилось с Клайвом? Вы что, тискались с ним?

– Эдвина! – возмутилась Фрэнсин, бросив испуганный взгляд на Рут.

Однако застывшее в ее глазах чувство вины выдало ее с головой.

– Значит, это правда! – воскликнула Эдвина. – Вы действительно тискались!

– А что такое «тискались»? – неожиданно вмешалась Рут, с любопытством поглядывая на них.

– Ничего, птичка моя, – уклонилась от ответа Фрэнсин, чувствуя, как лицо ее заливает краска стыда. – Просто дядя Клайв поцеловал меня на прощание, вот и все.

– А почему же я так долго слышала музыку и смех? – допытывалась Эдвина.

– Это тебе приснилось после шампанского, – попыталась отшутиться Фрэнсин.

– Нет, не приснилось, – мечтательно заметила девушка. – Он такой красивый, такой сильный. Если бы я была постарше, я бы обязательно затащила его к себе в постель.

– Полагаю, у него и без тебя хватает поклонниц, – сухо заметила Фрэнсин.

– Нет, нет, – быстро возразила Эдвина, – ему нужны только вы. К тому же он очень любит возиться с Рут и просто обожает ее. Нет, он не похож на донжуана. Кроме того, он прекрасно танцует и очень хорошо целуется. Я уже испытала это на себе. – Она смущенно захихикала. – Думаю, что и вы вчера занимались тем же самым.

– А что, Клайв собирается стать моим новым папой? – с детской непосредственностью спросила Рут.

Фрэнсин повернулась к ней и не сразу сообразила, как отреагировать на ее слова.

– Твой папа сейчас в Ипо, – наконец произнесла она и тяжело вздохнула.

– Нет, мой папа уже мертв, – без тени сомнения заявила девочка. – Его убили японцы. Если бы он был жив, то уже дивно бы вернулся к нам. Мама, я хочу, чтобы Клайв был моим новым папой.

У Фрэнсин даже дух перехватило от таких слов. Она всегда считала дочь маленьким ребенком, но теперь, похоже, настало время говорить с ней откровенно.

– Послушай меня внимательно, дорогая, – начала она, взяв малышку за руку. – Это очень важно.

– Я слушаю, – с готовностью ответила девочка.

– Вполне возможно, что твоего папы уже нет в живых. Но возможно также, что японцы просто захватили его и держат в каком-нибудь лагере для пленных.

– В тюрьме для плохих людей? – решила уточнить Рут.

– Нет, дорогая, это специальное место для тех, кого японцы считают своими врагами. Если это так, то не исключено, что в один прекрасный день мы снова увидим его. Но сейчас, пока мы ничего не знаем о нем, у тебя нет отца, а у меня нет мужа.

– А как же Клайв? – не унималась Рут.

– Клайв действительно хочет занять место отца в нашей семье. Другими словами, он хочет стать твоим новым отцом и моим новым мужем.

– Ура-а! – радостно закричала девочка и громко захлопала в ладоши.

Фрэнсин подумала, что дочь почему-то не очень хорошо относится к отцу, но не могла понять причину этого. Возможно, девочке просто захотелось вновь ощутить заботу и ласку отца.

– Послушай, Рут, а что, если твой отец все-таки вернется к нам?

– Не знаю, – подумав, ответила малышка, – Что же мы будем тогда делать?

– Я тоже не знаю, – грустно вздохнула Фрэнсин.

В этот момент в дверь постучали, и на пороге появилась миссис Д’Оливейра.

– Вы слышали, что вчера японцы разбомбили публичный дом?

У Фрэнсин сжалось сердце от предчувствия беды. Она сразу подумала о милой, добродушной Берте и той женщине, которая совсем недавно родила ребенка.

– Эдвина, присмотри за Рут, а я пойду узнаю, можно ли хоть чем-то помочь.

На Шанхайской улице воздух был пропитан гарью, дымом и пылью, На месте публичного дома была груда битого кирпича и обломки деревянных перекрытий. Похоже, здесь действительно был настоящий ад. На развалинах домов суетились солдаты, пытавшиеся отыскать оставшихся в живых обитателей разрушенного квартала. От заведения «Золотые туфельки» практически ничего не осталось. На земле лежало несколько окровавленных тел.

Фрэнсин поспешила туда и с ужасом увидела, что среди погибших находилась и Берта. Она лежала на тротуаре, ее мертвые глаза смотрели в затянутое тучами небо. На бледных губах навсегда застыла улыбка. Фрэнсин огляделась и увидела неподалеку женщину, которая совсем недавно родила в бомбоубежище. Она лежала на боку, крепко прижимая к себе мертвого младенца.

Постояв над телами несчастных жертв, Фрэнсин медленно поплелась домой. Этим людям уже ничем нельзя было помочь.

Клайв пришел ровно в шесть. Судя по всему, он тоже попал под бомбежку. Его китель был разорван в нескольких местах, изрядно помят и покрыт толстым слоем пыли.

– Извини, что так поздно, – сказал он, целуя ее. – Весь день вытаскивал людей из-под развалин. Сейчас это гораздо пояснее, чем бессмысленное сидение в отделе цензуры. Фрэнсин, скажи мне еще раз, что ты меня любишь.

– Люблю, – тихо промолвила она, все еще не уверенная, что это на самом деле так.

И тут из своей комнаты выбежала Рут и бросилась к нему с распростертыми объятиями.

– Скоро ты будешь моим новым папой! – защебетала она.

Личико ее раскраснелось от радости.

– О, ты моя бесценная! – Он подхватил ее на руки и подбросил вверх. – Я сделаю все возможное, чтобы быть тебе хорошим отцом. Надеюсь, у меня это получится.

– Ты будешь заботиться о нас?

– Разумеется, я буду ухаживать за тобой и твоей мамой, можешь в этом не сомневаться.

– Значит, я должна называть тебя папой?

– А как бы ты хотела меня называть?

– Клайвом.

– Прекрасно! Значит, будешь звать меня просто Клайв.

– Давай поиграем, а потом почитаем книжку, – деловито предложила малышка, хватая его за руку.

– Не сейчас, Рут, – строго осадила ее Фрэнсин. – Клайву нужно переодеться, помыться и немного отдохнуть. – Она провела его в ванную, дала кусок мыла и чистое полотенце.

После обеда они вышли на балкон, оставив Рут с Эдвиной.

– Фрэнсин, скоро из порта отправятся два больших судна, – осторожно начал Клайв, искоса поглядывая на нее. – Правда, будут еще два военных корабля, но, конечно, не такие комфортабельные. А после них уже никто не может дать гарантию, что будут другие суда. Ты понимаешь, что я хочу этим сказать?

– Да. – Фрэнсин повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Вам надо завтра же пойти оформить все нужные документы.

– Хорошо.

– Кстати, вам не придется оплачивать проезд. За все платит британское правительство. Правда, количество багажа будет строго ограничено, но я не думаю, что у тебя здесь слишком много вещей. Я приеду к вам на машине ровно в семь и помогу собрать все необходимое. Должен сразу предупредить, что там будет очередь.