Текст книги "Кошка Фрося и другие животные (сборник)"

Нет времени на херню

Меня испортила русская классическая литература. Поэтому в юности мне было трудно себя принять. Я особенно любила, усевшись в кресло под плед и налив себе рюмочку чаю, представлять, что все у меня плохо и как будто я беременная, босая, на морозе, в ночной рубашке укладываю шпалы. Или: с тремя высшими мою полы в подъездах, чтобы прокормить пятерых детей, кота и мужа-интеллигента, который десятый год чалится на диване от творческой безысходности. Или… ну, в общем, вы поняли: «Молчали желтые и синие; в зеленых плакали и пели».

Да, раньше вообще все было сложнее. Однажды, страдая под Ерофеева, я даже решила расквитаться с жизнью. Залезла в ванну в шубе и включила воду. Мне казалось, что именно так убиваются поэты. Скоро вода начала остывать, стало некомфортно и не по-поэтски лежать в прохладной воде в шубе. Я, с трудом вытащив себя и шубу из воды, полезла в шкафчик за лезвиями, извлекая которые, поскользнулась и, падая, влетела головой в смеситель. Звездочки прожгли потолок ванной, и в этот момент я поняла, что никогда не хотела умирать. Так закончился мой двадцатилетний роман с русской классической литературой.

Мама шестой год страдает. Мама жертвует, ежедневно изымая из себя сердце, почки, печень и деньги. Мама говорит:

– Почему у тебя не так?

И я ей честно отвечаю:

– Нет времени на херню.

– Положи мне денег на телефон, – говорит мама с вызовом. – Я сейчас ему все это скажу!

Мама у меня такая мама. Мама всегда так, мама не может отстраниться, пойти кушать берлинер с чаем и смотреть «Дом-2».

Кошка Фрося лежит и наблюдает за тем, как утро перетекает в день, комната заливается светом и можно пойти поотлеживать светлые пятна на диване. Затем Фрося обходит все свои наблюдательные посты, и день тут же плавно переваливает за половину, не давая никакой жизни орхидее на подоконнике. Для кошки Фроси нет обычных моментов, и у нее всегда что-то случается. Она просто живет и каждое утро смотрит на нас со своим вечно удивленным: «Вы, блядь, кто?»

Поговори с ней

Мой муж может говорить обо мне часами. Со мной же. Поскольку он умеет приносить в дом деньги, можно считать это его милой особенностью. С утра первым делом он бежит проверить, сколько у меня френдов, перечитывает тексты, хихикает, снова перечитывает. В это священное время я могу спокойно потупить в ноутбук и выпить кофе. А потом начинается дискуссия на тему «Маша и Пушкин: диалектика общего и особенного». И все заканчивается одним и тем же. Я ему в итоге говорю, нервно натирая пармезан:

– Еще раз скажешь, что я гений, я тебе сыром в морду дам.

Ну, он успокаивается секунд на двадцать и по новой. Я уже смотрю на него и стараюсь представить, что он радио. Ему же не бьют сыром в морду, хотя с другой стороны, радио можно тупо выключить. А экстраверты вроде моего мужа выключаются только в том случае, если у них рот занят. Но это всегото два занятия, и часто отвлекать ими не получается. Жалею, что муж не играет на кларнете, как Вуди Аллен. А мог бы, и национальность позволяет.

Бабулечка тоже экстраверт и может часами разговаривать по телефону. Или звонит и говорит:

– Чо не звонишь?

Я говорю:

– Руки мерзнут разговаривать, и я тебе час назад звонила.

Она говорит:

– У меня уже полчаса простой, мне срочно надо снять это напряжение. Давай я с тобой поговорю, чтобы тебе было не скучно идти.

А я интроверт, само собой. Говорю:

– Ну, давай, расскажи, как сходила на «Рябину».

Это у меня тайный прием такой. Можно вообще не слушать и ничего не говорить. Только реагировать на вопросительные интонации.

Нет, бабулечка у меня женщина шикарная и муж очень хороший. Мне повезло. Вот моя тетка выходила замуж тринадцать раз официально. А неофициально не знаю сколько. Бабулечка ей говорит:

– Ты бы не могла хоть не с каждым в ЗАГС-то ходить?

А тетка отвечает:

– А я и не с каждым.

Работа с людьми

Бабулечка тоже всю жизнь работала с людьми и почти всегда на трех работах. Несмотря на такую обширную занятость, бабулечка доставляла меня в ясли только к обеду и на карете «скорой помощи», поскольку с утра выпускала на рейс шоферов «неотложки». Иногда она кого-то подменяла в ЖЭКе, и мы могли шикарно подкатить к воротам яслей на помойке. Забирала она меня, когда я уже сидела со сторожем. У меня в связи с этим переживанием даже появилась мечта – стать сторожем. На заре своей карьеры я ее даже воплотила. Как же это было прекрасно – спать за деньги.

Уже почти ночью бабулечка забирала меня от сторожа, и мы ехали шикарно «фестивалить» на служебной «Волге» какого-нибудь главврача, который ласково называл бабулечку «Аннушка», а она в ответ заливалась богатым смехом. Когда «фестивальное» горячительное кончалось, мы ехали на чем-нибудь в Красный Крест. Там в шифоньере, пахнущем старой фанерой и забродившими мятными леденцами, стояла двадцатилитровая бутыль самогона.

Часто бабулечку вызывали на работу, и она, оставив меня шикарно проводить время со своими друзьями, ехала подрабатывать машинисткой судмедэкспертизы в морг. Глубокой ночью она меня забирала, мы шли домой, смотрели в небо, и она рассказывала про Большую Медведицу и про Вселенную в целом.

Утром я заставала бабулечку в уборной, говорящей по телефону деловым и значительным тоном:

– Да, Виталий Иванович, я сейчас в исполкоме, да. Очень занята. Я вам брякну позже, хорошо? Как Фаечка? – смягчала она голос. – Дай бог вам здоровья, Виталий Иванович, до свидания, мой хороший, до свидания.

Уродины едут дальше

Сегодня все как-то странно. Началось с того, что мне приснился Карл Маркс. Ждали еще какого-то Харитонова, но интрига не разрешилась – Харитонов не пришел. Под утро пришла SMS от бабулечки: «Марея, я ср». Ну, я в панике перезваниваю. Оказывается, что она сегодня средне себя чувствует. Спрашиваю, как дела. Она рассказывает историю про то, что ее выгнали из клуба пенсионеров. Из-за пустяка. Укусила за ногу какую-то старуху. Как пояснила бабулечка – в игре.

– Дуры набитые, – рокотала она в трубку, – ни ума, ни фантазии!

В уме и фантазии бабулечки никто никогда не сомневался. Не представлялось возможности.

– Сегодня с трёх до пяти у меня окно, – говорит бабулечка, – и я намерена мстить. Позвоню Петруше (единственный дед в клубе), приглашу на рюмочку. Как твой?

Я говорю:

– Прекрасно, третьего дня его чуть кухней не прибило.

– Хуевина ты от часов, Марея, – говорит бабулечка. – Только-только замуж удачно вышла. Подкрашиваться-то не забываешь?

Нет, я сегодня точно какая-то странная. Как будто не я это. Пошла даже посмотрела на себя в зеркало, и почему-то вспомнился смешной случай. Едем с друзьями в гости в область. Толстенький нелепый автобус набит телами, мехами, сумками, раздражением. Шофер, не желая задерживаться на очередной остановке, наблюдая битву за место среди тел, плюет в салон:

– У «Родины» выходят?

Мы, не сговариваясь, хором:

– Нет, уродины едут дальше!

Гриб

Я сегодня гриб. Кошка Фрося согласна. Приходила с утра по груди потоптаться, так была обозвана слоном-пылесборником и высажена восвояси. Пришлось обидеться, срочно меня забыть и пропасть. Ушла через телепорт в иные миры. Только хвост из-под кресла торчит. Не пролезает уже, что ли? Или перевес и хвост пришлось оставить?

Еще сегодня шпица зову только по национальности – шпицем. Знаю, некрасиво, но грибам можно. У бабулечки есть чайный гриб, и она его любит, меняет ему воду, чаем и сахарным сиропом подкармливает. Разговаривает с ним, потом пьет его. Говорит:

– Хочешь?

Я говорю:

– Друзей не пью.

Бабулечка говорит:

– Смотри сама, девка, тебе жить. Гриб – он и по углам не ссыт, и двери спальни по утрам не вышибает. И вкусный, зараза.

Бабулечка умеет разговаривать по-древнему, и это во мне все всколыхивает. И мне сразу кажется, что она царь-грибница, а я из нее в пятисотый раз прорастаю и каждый раз удачно.

А еще меня все нашли. Я счастлива. Начальник говорит:

– Это я! Если бы не я, ты бы не…

Мама говорит:

– А я знала, что ты гений! Это было ясно уже на стадии родов. Трое суток доставали, наверное, мозг удачно повредили.

Бабулечка смеется:

– А помнишь, ты диктант писала в первом классе? И написала: «Ёжик попил молока и ссыт». А я в школу ходила с учительницей разбираться и увела у нее мужа. Вот смеху-то было!

Много любила. Дура

Бабулечка много любила, но не ждала милости от природы, поскольку ВСЕГДА была женщиной шикарной. Все мужья у нее были трофейные. Последний муж хоть и был уведен бабулечкой в степи, не был конем вольных кровей. От тоски по седлу и недоуздку он начал «присаживаться на банку».

Вообще, бабулечка наполовину святая, наполовину… не святая. Святость в ней просыпается тогда, когда ее лучшая нижняя половина начинает томиться волей. И тогда ее самоотверженность теряет пределы. Она готова на все, чтобы спасти мужа от самой себя.

Итак, муж пил. Делал он это глупо и, по бабулечкиным меркам, недостойно. Он прятал бутылку в унитазный бачок и систематически ходил к ней прикладываться. Отправив мужа за чем-то в магазин, бабулечка начала операцию по освобождению.

– Марея, поди сюда, детка, – услышала я.

Бабулечка стояла со шприцем наперевес. Зная нравы этого места, я попятилась.

– Марея, – мелодично засмеялась бабушка, – достань бутылку из бачка, ты повыше будешь. – Светлый ее взгляд не обнаруживал опасности. Заполучив бутылку, бабулечка через шприц ввела в нее какое-то вещество. – Слабительное, – пояснила она деловым тоном и затянулась «бакланкой».

Мама говорит:

– Пральна, а я своему предпоследнему, пока вещи собирал, вообще машину молотком разбила. Чтобы уж наверняка.

Кошка Фрося всегда уходила внезапно, так же, как и появлялась. Забирала она всегда только то, что приносила, – свою шикарную шубу. Надевала ее, красила губы перед зеркалом и уходила. Молча, легко, вдруг. Без записок и долгих выяснений отношений. Потому что время.

Галлюцинация

Мама активно галлюцинирует. Мама хочет в Лондон, но маме закрыли выезд. Поэтому план такой – мама летит в Лондон через нас. В Москве мы грузим ее в машину и по пути в Италию забрасываем в Белоруссию. Там мама берет вокзал, телефон, телеграф и в костюме боеголовки отправляется в Киев. В Киеве у нее припаркован самолет в Лондон. В Киеве ее будет ждать ОН – обезумевший от страха потеряться пятидесятитрехлетний мужчина, пребывающий в своей галлюцинации, которая в сочетании с маминой дает шестилетний запал их отношениям.

Ариша говорит:

– Посмотрите, как послушно Ева лежит у меня на плечах.

Кошка Ева, с доминирующим видом возлегая на Аришиных плечах, победоносно оглядывает территорию. Ева управляет миром, Ариша управляет Евой. Фросе кажется, что она сошла с ума.

Ксюха говорит:

– Я решила. Я много думала. Чуть с ума не сошла.

– Ты права, ты должна работать, – говорю я.

– Я должна работать, – говорит Ксюха.

– У тебя есть план «Барбаросса», – догадываюсь я.

– У меня есть план «Барбаросса», – говорит Ксюха.

Мы сходим с ума на брудершафт.

Лена в душе колобок.

– Все, – говорит Лена, – все, я ушла. И на этот раз точно насовсем. Точно-преточно.

Лена отправляет очередную SMS о том, что она ушла, и уже почти умерла, и даже не зовет на похороны. И мы дружно в сто пятьдесят шестой раз галлюцинируем на эту тему.

Мама говорит:

– Я буду общаться с ним только после пересадки мозга. И вообще, я от него ушла, снова навсегда. Вот только в Лондон слетаю и буду отползать.

Кошка Фрося уходила от нас миллион раз. Да потому что! То совы, теперь пса в дом притащили. Фрося, гуляя по саду, созерцая березки, придумывая прощальные SMS и пребывая в самом центре своего страдания, в самом его начале, вдруг понимает, что страдания не существует, а значит, все не имеет значения. Даже этот, который шпиц. Что любят, кормят и новый итальянский горшок купили. Мама говорит:

– Я так плакала, чуть с ума не сошла, поэтому мне уже все равно на него. Как думаешь, это конец?

С новым

Вчера звонила бабулечка, поздравляла с Новым годом.

Я говорю:

– А что так рано?

Она говорит:

– Марея, ты глупая, что ли? Ты у меня на «мэ» в органайзере. Вот кота напонужала, сижу эмок поздравляю.

Я говорю:

– Можно было меня и на «шэ» поздравить.

Она говорит:

– Ты сейчас вообще-то «гэ», так что не выделывайся и радуйся, что летом не позвонила.

Я думаю, теперь понятно, почему бабулечка поздравляет меня с днем рождения за месяц, в феврале. Просто у нее в марте в органайзере не протолкнуться.

Опять звонок, беру, а бабулечка говорит мне гадким голосом:

– Зиночка, привет, мой пэрсик! Игумнова. – И заливается богатым смехом.

Я говорю:

– Бабулечка, вы не туда попали.

Она говорит совершенно нормальным голосом:

– Марея, ты опять? Что за поперешная разобрала?! Позвони после праздников. Мне надо в ящик брякнуть, продиктовать текст обращения к жителям города от Игумновой. Это для тех, кого не успею поздравить лично.

Я говорю:

– Давай.

Она говорит:

– Даю. – И кладет трубку.

Мама говорит страшным голосом:

– Я улетаю в Таиланд.

Я говорю:

– Судя по голосу, навсегда?

Она говорит:

– Нет. С новым. Сходи в Яндекс, зацени.

Говорю:

– Прикольный, и цвет тебе идет. С новым тебя.

Она говорит:

– Да, новые – они как итальянские сапоги в СССР. На дороге не валяются. Информации по ним никакой. Приходится верить слухам, что где-то выкинули новую партию. Прибегаешь, а уже нет или некондиция осталась. Вот отхватила, еду разнашивать.

Я говорю:

– Думаешь, не Китай?

Она говорит:

– Вроде нет, сделан аккуратно, все на месте, клея не видно.

У кошки Фроси в этом году тоже много нового. Кресло новое, новый дом, два шпица плюс еще один хозяин, восемь котов, много светлых пятен, глаженого белья и легко открываемая дверь в шкаф. И еще спасибо всем, кто носит темные костюмы и (это от шпицев) вкусные итальянские туфли.

Подарки

Я к подаркам всегда подозрительна. Все началось в детстве, когда мне купили сестру. Главное, мне! Я была неопытная в этих делах, потому как раньше мне покупали только платьишки и игрушки. Нет, мне сказали, что только купят. Не знаю, как так получилось, что в мои обязанности вошло и все остальное. Покупку брата я переживала не так эмоционально. Но попросила собаку. Ибо смекнула, что подарки можно заказывать. Мама сказала: «Вот тебе собака. Это тебе и на день рождения, и на Новый год». Я посмотрела на собаку, и та поняла, что придется отрабатывать. А потом мне купили поросенка и семь гусей. Я была в полнейшем восторге. И поняла, что отсюда надо валить.

Мы говорим старому шпицу:

– Мы тебе собаку купили, будь добр ею заниматься.

И они пошли играть в футбол. Ну, мы обрадовались, а потом видим, что в футбол играют новым шпицем, а Фрося – рефери. И коты все сидят на перилах веранды с попкорном, смотрят футбол и ждут кулинарное шоу.

Муж говорит:

– Я купил тебе подарок.

Я говорю:

– Опять какую-нибудь милую херню?

Он говорит гордо:

– Да. – И достает надувную лодку.

А мне уже мальчик в школе дарил набор рыболовных крючков. Я говорю:

– Вот еще разок замуж выйду, получу спиннинг, и можно в море выходить. Буду рыбу ловить и на таблетки от качки работать.

Тетка говорит:

– Купи мне кроссовки на высоких каблуках, размер тридцать третий.

Я говорю:

– Это в длину или в ширину?

Она говорит:

– Это по башке! Короче, меряешь на себя! Тебе должны быть немного малы, но ты должна из них «выпадывать».

Я говорю:

– Всосала.

Она говорит:

– Как ты меня понимаешь!

Животное по горизонтали

– Марея, животное по горизонтали, пять букв, вторая «о», последняя «а»? Кооош-ка. Так, подходит, идем дальше… Аграрное приспособление. Марея, ты где, едриттвоюмать?!

Черт-черт-черт, черт бы побрал эти скайпы! Чтоб им провалиться на месте со всеми мобильниками и интернетами вместе взятыми!

– Так, Марея, цигель-цигель ай люлю, у меня видеоконференция с бабами, брякни мне на сотик часика через три, окейно? Дел дохерищща чота…

Я прячу телефон под чугунную сковородку, инсценируя свою временную недоступность хотя бы на пару часов, чтобы спокойно дописать статью. Решительно выхожу из всех агентов – всё, недоступна. Но какая, скажите же, любовь, какая химия, прямо не оторваться. Ни днем, ни ночью. Бряк! Коммент. Погоди, кажется, нападало, надо разгрести, сейчас-сейчас, минуточку.

Или, увернувшись от камеры, одними губами:

– Бабулечка в скайпе! Кушать будешь?

Или:

– Ты чего такая загруженная?

Размахиваю телефоном – читай по губам: «Мама!»

– А я думал, чего случилось – ходишь, молчишь… Ладно-ладно, сам отварю. Ты который день в танке? Давай я тебя погуляю?

Кошка Фрося тоже весь день в делах. Надо обойти весь дом, облежать все светлые пятна, найти все черные вещи, тоже облежать, свежепоглаженное белье – туда же. На обеденном столе полежать, потому что нельзя. Наивные! В вазу с фруктами, в мусорный пакет. Да, я необычная, странная я вся, нервная, тонкая, бохемная.

– Она вообще встает?

– По-моему, нет, не видела. Думаю, уже левитация.

Вы все больны

Под лозунгом «Нет людей здоровых, есть плохо обследованные» мама решила заняться психологией. Говорит:

– Ты погляди вокруг, все чем-то больны. Вот ты, например. Вам всем нужна помощь.

Я прекращаю есть. Она продолжает:

– Ты упала в детстве с дивана и начала заикаться. После такой травмы нельзя оставаться нормальным человеком.

Согласна на все сто. Я и сама прекрасно помню тот случай. Мне тогда приспичило заиметь молоковозку, как у Виталика из детского сада. Это была долгосрочная операция. Даже пришлось начать заикаться. Эффект превзошел все ожидания. Я получила молоковозку, два чемодана игрушек плюс меня все любили.

Бабулечка часто «ср». Это значит – средне. Средне – значит, еще тепленькая. Остается только перебороть влечение к «Рябине». В этом месте бабулечка часто засыпается. Если пойти с ней в разведку, то она пять раз перебежит на сторону врага и обратно, всем все выдаст, убедит, что это все для нашей же пользы, и уйдет в кому, время от времени возвращаясь, чтобы переписать завещание и сходить на «Рябину».

Один мой френд, пастор, жалуется в личке: «Представляешь, она меня удалила из друзей и сказала, что ей не нравится моя профессия». Я говорю: «Не расстраивайся ты так. Учитывай тот факт, что мы все больны. Ее тараканы испытывают стресс от твоих и все такое. Я ее, кстати, понимаю». Пастор мне говорит: «Я не могу быть больным человеком. Таким же, как вы. Я же пастор».

Мама тоже не может быть больной. Она же мама. А я больная, я очень больная и поэтому ухожу как психопатка, хлопнув личкой. У меня процедуры. Чай с вареньем и плюшки. А они – пусть себе лечат. Нельзя же запретить людям преследовать свои цели.

Царицы

Сидим с мужем чай пьем вечером, он на меня смотрит странно. Проверила – голова на месте, руки, ноги, туловище такое нехудое, сиськи при мне. Все дома, короче. Отмечаю для себя, что надо еще не забывать расчесываться. Смотрю, у него уже слеза накатилась. В скатерть – чистую, между прочим, – уже весь обернулся. Я говорю грозно:

– Ну что опять?

Он испугался сразу и говорит:

– На царицу тебе надо было идти, на царицу.

Бабулечка у нас тоже царица и говорит заклинаниями. Особенно когда кот где-нибудь нассыт в недоступном для бабулечки месте и сидит, гордится собой, и удивительно ему, как такое нехудое тело нассало в такую некрупную щель. Карьера состоялась. И это победоносное выражение на котовьей наглой роже висит до конца дня, как статус в фейсбуке. И бабулечка начинает в определенном ритме мелодично сплетать слова, и кот сразу превращается в статую. Она его берет и садит на подоконник. Для кота это единственный способ туда попасть, так как он уже три года сам не прыгает. Солидность не позволяет. И ничегошеньки не помогает. Ни просмотр телепрограмм по аэробике, ни лифтинг-кремы, которые приходится слизывать с бабулечки. Гости приходят и говорят:

– Это у вас копилка такая интересная? – и протирают копилке глаза.

А бабулечка говорит:

– Нет, это у нас кот.

А кот сидит с выражением лица: «О, опять селяне пожаловали, ничего интересного котику, как обычно, не принесли. Зажали». И отворачивается проглядывать снега.

Кошка Фрося тоже царица. Мы пока не можем понять – шамаханская или обычная. Я стою на том, что эта опция в ней заложена изначально, а муж утверждает, что в таком случае Фрося должна сексуально двигаться, а не падать отовсюду плашмя. Я говорю:

– Могли на заводе что-то где-то недокрутить. Я брала шамаханскую.

Муж говорит:

– Она китайская, что ли?

Я говорю:

– Ты чо, совсем? Фирма! Послушай, как тарахтит!

Он слушает и говорит:

– Действительно, тарахтит как настоящая. А давай разберем и посмотрим: может, можно самостоятельно как-то подключить эту опцию?

Я говорю:

– Если уж разбирать, то шпица. В случае, если не получится собрать обратно, у нас есть запасной.

Муж говорит:

– Ну сильнааа! На царицу тебе надо было.

И промокает глаза чистой, между прочим, скатертью.