Текст книги "Рассказы для жены. Крошки со стола"

Рассказы для жены
Крошки со стола
Марк Катухо

Редактор Анатолий Ухандеев

© Марк Катухо, 2017

ISBN 978-5-4483-7953-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рыба

Одна рыба не могла дышать в речной воде, ни в морской.

Нет ли в этом политического подтекста? Намекает ли автор на великих поэтов, задушенных режимом? Или на казнённых удавкой?

Нет. Рыба жила в раковине столовой номер 67, работала посудомойкой. Чтобы посуда не пахла сельдью-минтаем, рыба ежевечерне выпивала.

Есть обстоятельства непреодолимо влекущие нас к алкоголизму.

Ежедневные практики I12

Инструкция по поеданию холодильника, конечно, не имеет смысла или невозможна. Поэтому сама инструкция, когда бы могла быть создана, стала бы парадоксальным произведением искусства. За отсутствием инструкции, беззубый старик ест холодильник без инструкции.

Стариков шершавый серый язык облизывает влажные губы. Холодильник всё ещё дребезжит в темноте прихожей, блестит его «Свияга»; едва не обнажённая красотка, наклеенная в 1972 году сигналит призывным красным платьем. Старик содрогается всем телом от голой макушки, до леденеющих на липковатом линолеуме пальцев ног. Это пробный глоток, как разминка перед марафонской дистанцией.

В такие секунды кажется, что вообще разучился глотать. Что тебе нужна инструкция. Но инструкции нет, она бесполезна или невозможна. Или сама была бы достижением научно-технического прогресса и мистического откровения.

Ты просто беззубый старик наедине с последней целью, с большой и прямой всеми прямыми углами целью.

Шаг вперёд, усталая рука на косяк двери. Другая ложится на ручку белого параллелепипеда. Тот, ещё раз икнув, замолкает.

Приступай, старик. Будь непреклонен.

Упаковка

Трудящийся на молодом, энергичном заводе жирный бычара Соплегладов трудился в цехе заворачивания и укладки, иначе в «упаковочной». Традиции трудового товарищества, взаимопомощь, профсоюзные взносы – важные части общей жизни трудящихся рабочих молодого завода – Соплегладова не интересовали вовсе и были им игнорируемы. Так что никто из нас, трудовых кадров, не знал о новом жирном сотруднике ничего более соплегладкой фамилии, да взгляда бычьих его тугих чёрных круглых глаз из-под робких бровей. Быть может ещё на пропускном пункте замечал охранник встрёпанную из под шапки шевелюру, да мокрые ладони в рукопожатии ловил начальник участка цветного фантика. За руку Соплегладов здоровался только с ним, лёгким как дыхание начальником участка. Но это не повод винить в чём-то воздушного нашего шефа, тем более, что в кармане у него с недавних пор завёлся даже специальный платок для гигиенической процедуры вытирания рук после утренних встреч с трудящимся Соплегладовым.

Купаясь в своей неинформированности мы, рабочие цеха, посылали миру звоночки и сигналы, смутно и неясно тревожились, даже раскачивались, будто буйки на ранее полностью штилевой поверхности нашего социального бытия. Мы не были удивлены, когда газеты и милиция раскрыли глаза на ранее неведомую тайную жизнь нашего коллеги, а значит, и развязали нам руки для скорой расправы, путём исключения из рядов кооперативной работы и сотрудничества.

Нельзя сказать, чтобы никто из трудящихся ранее не был замечен в хищении сырья, которое в данном случае лучше называть более сухим словом «материал». Кое-кто был, и более – часто и регулярно. Однако Соплегладов явил собой пример злостной безнадёжности и неисправимости, ибо не мог вернуть лунный грунт, лунную крошку и лунный камень, который с таким успехом продают на мировых рынках наши руководители. Он не мог вернуть и денег, вырученных на незаконных левых бандитских продажах. Потому что ничего не продавал.

Соплегладов, жирный бычара и отстой трудолюбия, крал лунные осколки, драгоценное всё, что осталось от незабвенного спутника Земли, крал нашу память, священную пыль веков. Крал тысячелетия поэзии, завёрнутые в цветной фантик с приложением наклеек с ретро-фотографиями, идущие по 2 доллара штука, 10 долларов полудюжина с подарочным бантом.

Он выносил бесшумно, безвидно, прятал под полой бычьей шкуры, тащил в свою нору, в своё бытовое социальное стойло, одинокую комнату на окраине, тащил по осеннему ветру, над снежными бурунчиками и, дотащив, закрывал дверь. Затем разворачивал добычу, неправедную и разбойничью, шуршал цветным фантиком и пихал в свой жирный лоснящийся рот Соплегладова, и с бычачьим упрямством глотал бывшую спутницу нашей ранее голубой планеты Луну.

На Марсе всё спокойно

Восьмые су

...

конец ознакомительного фрагмента