Текст книги "Ночь ошибок"

8

Хокхерст настоял на том, чтобы вечером после окончания спектакля проводить Лили в театральную гостиную.

– Для Эдварда это явится убедительным доказательством, – объяснял он. – Поверьте, возможно, так нам удастся избежать неприятных сцен.

Лили понимала, что он прав, и все же колебалась. Гордость не позволяла ей появиться на людях, опираясь на руку «короля гримерных».

Деймон насмешливо приподнял бровь – этот жест неизменно выводил ее из себя.

– Вы боитесь отвадить остальных поклонников?

– Я сделала бы это с превеликим удовольствием, но мне невыносима мысль, что кто-то сочтет меня вашей очередной добычей.

Хокхерст хитро усмехнулся:

– Ну что вы! Кстати, а какое вам дело до того, что о вас подумают?

– Но ведь это же неправда.

– Но ведь вам правда известна, – улыбнулся он, – а только это и имеет значение.

– Боюсь, я не могу в полной мере разделить ваше пренебрежительное отношение к мнению других. И мне совсем не все равно, если у кого-то возникнет обо мне превратное впечатление, – призналась Лили, подавая ему руку.

У зеленой двери комнаты отдыха Деймон замедлил шаг и, переступив порог, остановился.

В помещении внезапно стало тихо, как в склепе.

Появление Лили под руку с Хокхерстом произвело впечатление не на одного Эдварда.

Молодой актрисе еще никогда в жизни не было так стыдно. Она чувствовала обращенные на нее в гнетущей тишине взгляды. Хокхерст незаметно сжал ей руку, напоминая, что она может рассчитывать на его поддержку.

Вдруг тишина комнаты разом взорвалась гулом голосов.

– Кажется, мы произвели сенсацию, – вполголоса заметил Деймон.

К ним подошел Эдвард, вне себя от обиды и негодования.

– Лили, что все это значит?

– По-моему, смысл происходящего очевиден, – спокойно заметил Хокхерст.

Юноша вспыхнул.

– Лили, как вы могли так со мной поступить?

Лили вспомнила про Сесилию, печальную и забытую, страдающую в одиночестве дома.

– Я вас никогда не обнадеживала, Эдвард, – тихо сказала она.

Это напоминание на какое-то время лишило молодого Сент-Клера дара речи. Наконец он повернулся к Хокхерсту.

– Тебе следует остерегаться мистера Калхейна. Возможно, Лили еще не предупредила тебя, как он ревнив. С таким человеком лучше не ссориться. – Эдвард был похож на маленького мальчика, пытающегося напугать другого ребенка рассказами о чудовище. – Тебе и думать нечего равняться с мистером Калхейном.

Хокхерст чуть изогнул губы:

– Напротив, я обнаружил, что у нас с мистером Калхейном много общего.

Кузен недоуменно уставился на него, затем, развернувшись, стремительно вышел из комнаты.

Хокхерст был первым мужчиной, кому Лили оказала предпочтение, и ее поклонники оценили значение этого события. Торопливо поздравив ее с прекрасным выступлением, они отошли в сторону, оставив Деймона и Лили одних.

Те не стали долго задерживаться, и, когда вскоре после ухода Эдварда актриса покинула гостиную, опираясь на руку Хокхерста, на миг повисла полная тишина, сменившаяся затем возбужденным гулом голосов.

У дверей дома Лили Деймон, забрав ключ из ее руки, вставил его в замочную скважину.

– Спокойной ночи, – твердо сказала Лили.

Деймон, словно ничего не услышав, шагнул в прихожую, освещенную одинокой свечой на трюмо, и придержал дверь.

Лили шагнула следом за ним.

– Я вас не приглашала, – сказала она, повернувшись к нему.

Непроницаемые хищные глаза блеснули в свете свечи. Лили захлестнула волна восторженного возбуждения, лишившая ее возможности трезво рассуждать. Она беспомощно уставилась на губы Деймона, слишком отчетливо вспоминая их поцелуй.

Хокхерст обнял Лили и, дразня, скользнул губами по ее приоткрытым в ожидании губам. Но в следующий миг его язык ворвался в нее, начав чарующий страстный танец. Когда наконец он прервал поцелуй на какое-то мгновение, с уст Лили слетел стон протеста.

Деймон тотчас же вновь приник к ее рту, теперь уже настойчивый, требовательный и ненасытный. По всему телу Лили разлился восхитительный обжигающий жар. А губы Деймона, оставив ее рот, покрыли огненными поцелуями ее длинную шею, и Лили откликнулась на это сладостной дрожью.

Хокхерст выпрямился, и она в смятении взглянула ему в глаза. Ее гордость все еще никак не могла смириться с тем, что она стала очередной добычей «короля гримерных». Этого нельзя допустить ни в коем случае!

Необходимо показать этому самоуверенному покорителю женских сердец, что по крайней мере одна актриса может устоять перед его чарами.

И в то же время Лили вынуждена была признать, что еще ни один мужчина не пробуждал в ней такого непреодолимого влечения.

Она отстранилась от него.

– Прекратите! – воскликнула она, сознавая, что это требование обращено не столько к Хокхерсту, сколько к ней самой. – Уходите отсюда!

Деймон подчинился ей сразу, так что она даже моргнула от изумления – и разочарования. Не сказав ни слова, он резко развернулся и вышел на улицу, а Лили с недоумением смотрела ему вслед.

Внизу Деймон остановился и, обернувшись, сверкнул в лунном свете белозубой насмешливой улыбкой.

– А ведь вы получили от этого не меньше удовольствия, чем я, – в его тихом голосе ей послышалось торжество.

Да хранит ее господь! Как бы ей хотелось, чтобы это было неправдой!

Хокхерст ошеломленно смотрел на изящные фарфоровые фигурки на шахматной доске, не в силах поверить своим глазам. Лили поставила ему мат! Она провела партию просто блестяще, и он почувствовал надвигающуюся угрозу лишь тогда, когда все уже было кончено.

– Ну вот, вы снова нанесли мне жестокий удар, – пошутил Деймон. – Как легко вам это удается!

– Фи! – ответила Лили, расставляя шахматы. – Никогда не поверю, что вы столь ранимы.

Что верно, то верно. Деймон втайне был рад тому, что нашел достойного противника.

Он обвел взглядом уютную светлую комнату, в который раз восхищаясь тем, как удалось Лили несколькими смелыми деталями преобразить унылое непривлекательное помещение в радостную гостеприимную гостиную.

Портрет-миниатюра юного Адониса, привлекший внимание Хокхерста в его первый визит сюда, исчез. Деймон ни словом не обмолвился по этому поводу, сочтя это обнадеживающим доказательством того, что он начинает потихоньку вытеснять из сердца Лили молодого красавчика, кем бы он ни был.

В течение всей недели Хокхерст почти все время проводил в обществе актрисы. Они играли в шахматы, гуляли по набережной Эйвона и на Кресчент-Филд, катались верхом по высоким зеленым холмам, окружающим Бат.

Сперва Лили возражала, что все это не имеет никакого отношения к разыгрываемой в театре комедии. Однако Хокхерст встречал ее слова насмешливой улыбкой и обвинял ее в том, что она пытается избегать его, опасаясь в конце концов стать его очередной жертвой.

Лили, как он и рассчитывал, заглотила приманку.

Сейчас Деймон смотрел, как молодая женщина расставляет фарфоровые фигуры на инкрустированной доске. Старинный шахматный набор ручной работы стоил немалых денег, и он гадал, что за поклонник преподнес Лили такой дорогой подарок. Интересно, играла ли она с этим мужчиной, как играет теперь с ним?

– Кто подарил вам эти шахматы?

Лили подняла на него удивленный взгляд.

– Они принадлежали отцу, а ему достались от деда по материнской линии.

Судя по всему, ее прадед был человек весьма состоятельный.

Лили закончила расставлять фигуры:

– Не желаете сыграть еще одну партию?

– Нет, я бы предпочел просто поговорить.

От бесед с Лили Деймон получал еще большее удовольствие, чем от шахмат. Он быстро выяснил, что она с одинаковой легкостью поддерживает разговор на серьезную тему и рассказывает веселые истории из театральной жизни.

В обществе молодой актрисы часы летели быстро, как минуты.

Более того, Хокхерст все чаще начинал задумываться над тем, а кто кого, собственно, соблазняет. Еще никогда он не был так увлечен женщиной. Умная и интересная собеседница, Лили отличалась к тому же разносторонней образованностью и безукоризненным воспитанием, присущим дамам из общества. И она прямо-таки лучилась жизненной энергией, что делало ее необыкновенно привлекательной.

Встав из-за шахматного столика, Лили прошла к дивану, приглашая Деймона присоединиться к ней.

– Расскажите мне подробнее про газетное сообщение о том, что произошло под Тулузой.

Сегодня Деймон несколько задержался, так как был настолько поглощен длинным описанием сражения под Тулузой в лондонской «Газетт», что забыл о ходе времени. Хотя битва произошла больше месяца назад, в газетах только сейчас появились первые подробности.

Впервые в жизни Хокхерст встретил женщину, хоть сколько-нибудь интересовавшуюся международными событиями, но Лили проявляла живейший интерес к Наполеоновским войнам, особенно к кампании, которую вел против французского императора герцог Веллингтон. Деймон был поражен, насколько хорошо она разбирается в военном деле. Неудивительно, что она прекрасно играет в шахматы.

Устроившись рядом с Хокхерстом на диване, Лили внимательно выслушала его пересказ газетной статьи. Однако Деймон был несколько огорчен тем, что ее, похоже, больше интересовали доблестные действия майора Джеймса Рейли, героя сражения, нежели тактический замысел Веллингтона, приведший к победе.

Он с беспокойством подумал, не принадлежит ли Лили к женщинам, испытывающим непреодолимую слабость к военным.

Представив себе Лили в объятиях другого мужчины – все равно, в эполетах или без, – Деймон заскрежетал зубами. При мысли о том, сколько возлюбленных уже было в ее жизни, он заскрежетал зубами еще сильнее, захлестнутый ревностью, чувством, доселе ему совершенно незнакомым.

– Кто были ваши покровители? – не выдержав, прямо спросил Деймон.

Гневно сверкнув глазами, Лили гордо подняла голову.

– У меня нет и не было покровителей. Никто и никогда не имел надо мной власти! Я не позволю ни одному мужчине повелевать собой – ни в качестве любовника, ни в качестве мужа.

– Похоже, вы считаете замужество катастрофой для женщины?

Из всех женщин, которых доводилось знать Хокхерсту, она была единственным исключением.

– По закону все, чем обладает жена, переходит к мужу, вольному швырять это на карточный стол или расточать на своих любовниц. Сама женщина, ее состояние и дети попадают в полную зависимость к своему супругу.

– Разумеется, надо надеяться, что это и его дети, – сухо заметил Деймон.

– Надо также надеяться, что он станет любящим верным мужем и заботливым отцом, однако далеко не все мужчины таковы.

Что ж, в этом она была, безусловно, права. Но Деймон оставил эту мысль при себе.

– Если я выйду замуж, мои доходы перейдут в собственность супруга. Мне уже неоднократно приходилось видеть, как мужья проматывают заработки своих жен-актрис.

– Следовательно, предпочтительнее быть любовницей, чтобы мужчина не мог предъявлять права на ваши деньги.

– Расскажите об этом Дороти Джордан.

Деймон покраснел. Миссис Джордан, знаменитая актриса, блиставшая на сцене «Друри-Лейн», была любовницей герцога Кларенса, младшего брата принца-регента. Всем было известно, что она из своих гонораров оплачивала головокружительные счета герцога и воспитывала рожденных от него детей. После двадцати лет совместной жизни и рождения десяти детей Кларенс отплатил за ее великодушие, полностью разорвав с ней всяческие отношения.

– Возможно, вам захочется вступиться за благородного герцога? – насмешливо спросила Лили, видя смущение Хокхерста.

– Я не защищаю то, что не достойно защиты, – тихо ответил он. – Однако не все мужчины так бессердечны, как наши принцы крови.

– Вот как? – с грустным сарказмом заметила она. – А разве вы не требуете от своих возлюбленных, чтобы они по первому зову выполняли все ваши прихоти, а потом, когда они вам надоедают, безжалостно вычеркиваете их из своей жизни?

Деймон был оскорблен тем, что Лили поставила его рядом с Кларенсом, чье поведение в отношении миссис Джордан он считал отвратительным.

– Я всегда с самого начала ясно даю понять даме, что наши отношения будут непродолжительными и в последующем ей ни на что не следует рассчитывать.

– Ах да, печально знаменитый «Ультиматум Хокхерста»!

– И все же вы не можете обвинить меня в обмане, – попытался защититься Деймон. – К тому же, ни у одной из них нет от меня детей. Существуют надежные способы избежать этого, и я ими не пренебрегаю. – Он стиснул губы. – Какой вывод я должен сделать из этого разговора? Вы дали обет пожизненного безбрачия?

Хокхерст ни на мгновение не мог в это поверить. В Лили было слишком много чувственности.

– Нет, – вынуждена была признаться она. – Но я буду принадлежать только тому мужчине, которого полюблю.

Деймон с восхищением посмотрел на нее. В век, когда беспомощные женщины целиком зависели от мужчины, гордая уверенная Лили была редчайшим исключением.

Ад и пламя, но до чего же ему хочется обладать ею, исследовать каждый изгиб ее восхитительного тела! Однако она все еще немного его опасается, и интуиция подсказывала Деймону, что спешить не стоит. «Искусство повелевать женщиной состоит в умении владеть собой». И он не желает упустить такой приз. К тому же он с удивлением заметил, что сама охота приносит ему все больше удовольствия.

Вот почему Деймон довольствовался медленным, осторожным продвижением вперед, рассчитанным на то, чтобы распалить в душе Лили огонь неутоленной страсти.

Отрываясь от нее, он заглянул ей в глаза и понял, что выбранная им тактика, новая и необычная для него, доводит до безумного исступления молодую женщину – как, впрочем, и его самого.

9

Театральная гостиная была переполнена восторженными поклонниками, изливавшими потоки хвалебных речей в адрес Лили, блистательно исполнившей роль Изабеллы в «Роковом браке».

Один лишь Хокхерст не принимал в этом участия. Хотя он привез Лили в театр, а сейчас неотступно находился рядом с ней, на спектакле он не присутствовал.

Когда Лили попыталась выяснить причину этого, Деймон небрежно пожал плечами:

– Я много раз видел эту пьесу.

За десять дней, прошедших с того времени, как молодая актриса узнала, что он – знаменитый лорд Хокхерст, она шестой раз выходила на сцену, однако он до сих пор ни разу не присутствовал в зрительном зале во время спектакля, на все вопросы отвечая одинаково неубедительными отговорками.

Лили была глубоко задета тем, что Деймон не хочет видеть ее на сцене, однако не сказала бы ему об этом ни за что на свете.

Сегодня вечером, спустившись после окончания спектакля в гостиную, Лили обнаружила, что две молоденькие дурнушки из труппы, занятые на второстепенных ролях, настойчиво добиваются внимания Хокхерста. Во время его первого появления здесь они даже не взглянули в его сторону, но теперь, узнав, кто он такой, девушки не отставали от него, хотя Деймон ясно дал всем понять, что его интересует только одна Лили.

Лили поздоровалась с ним и не удержалась от язвительного замечания по поводу его популярности среди актрис.

– Вы правы, однако позвольте напомнить, они не замечали меня до тех пор, пока не узнали мое имя и мой титул.

Лили, считавшая его хищником в жестокой бессердечной игре, вдруг поняла, что он в ней тоже жертва. Стоит ли удивляться его циничному отношению к женщинам?

Но почему же Хокхерст тратит на нее столько сил, в то время как другие женщины буквально бросаются ему на шею? Ах да, он ведь хочет доказать, что она не сможет перед ним устоять! Что ж, Лили была готова сразиться с ним на его поле.

Однако она понимала, что схватка будет непростой.

Мало того что Деймон – очаровательный остроумный собеседник; Лили вынуждена была честно признаться себе, что испытывает к нему сильное влечение.

И все же она была готова порвать с ним до того, как он ее соблазнит. Впрочем, пока Хокхерст даже не предпринимал никаких попыток сделать их отношения более интимными. Сначала Лили была этим поражена, затем пришла в недоумение, а в настоящий момент пассивность Деймона ее даже огорчала. Более того, к своему неудовольствию она замечала, что страстные поцелуи, оказывающие на нее такое действие, его самого, похоже, совершенно не зажигают.

Ничего не сказав по этому поводу, Лили решила сразу же после окончания сезона Королевского театра, до которого осталась всего неделя, уехать из Бата в Уэймут.

Молодая актриса огляделась вокруг, ища взглядом Эдварда, но в комнате его не было. Вот уже третий вечер подряд молодой глупец не появлялся в театре и не бросал на Лили и своего кузена полные укора взгляды.

– Надеюсь, наша комедия излечила юного Эдварда от его увлечения, – сказала она Деймону.

– Моего кузена здесь нет потому, что его мамаша приехала в Бат для празднования совершеннолетия своего чада, которое будет отмечаться через несколько дней. Леди Маргарет жить не может без карт, и она требует, чтобы сын каждый вечер играл с ней в вист. Сомневаюсь, что до ее отъезда мы увидим моего кузена.

В таком случае нет никакой необходимости продолжать разыгрывать этот спектакль.

Только Лили собралась сказать об этом Деймону, как вдруг живо представила, как невыносимо ей будет находиться здесь без него.

И Лили промолчала.

Лили и Хокхерст прогуливались по центральной аллее парка Сидни-Гарден, направляясь к расположенному на небольшом пригорке полукруглому павильону. Вымощенная гравием аллея, освещенная разноцветными фонариками, была запружена толпами гуляющих.

– Я никогда не видел здесь так много народу, – заметил Деймон. – Вероятно, причина в том, что Королевский театр сегодня вечером не поднимает занавес. Давайте поищем уголок потише.

Они свернули на узкую извилистую дорожку, теряющуюся в глубине сада. Постепенно шум остался далеко позади.

Лили и Деймон подошли к каналу, через который был переброшен ажурный чугунный мостик в восточном стиле. Поднявшись на него, они наклонились через перила, глядя на безмятежную водную гладь. Мимо величественно проплыли два белоснежных лебедя, сияя в бледном свете луны.

Как же здесь хорошо, подумала Лили, особенно когда рядом Деймон. Она украдкой бросила на него взгляд. Лунный свет смягчил черты его лица, он улыбнулся, и у Лили в душе все перевернулось.

Насколько же он не похож на тот образ «короля гримерных», что составила себе Лили. Она считала, что Хокхерст окажется напыщенным, тщеславным человеком, самонадеянным и самовлюбленным. Искренность Деймона, его забота о родных, острый ум, умение посмеяться над собой обезоружили ее. Но больше всего Лили поразило то, что он обращался с ней, как с дамой своего круга. Ему совсем не была свойственна высокомерная снисходительность, с которой вельможи обычно относились к актрисам, нуждающимся в покровителе.

Лили улыбнулась при мысли, что теперь все поклонники стараются держаться от нее подальше. Избавление от непрошеных знаков внимания явилось для нее таким огромным облегчением, что ради одного этого стоило сделать вид, что она оказалась очередной жертвой «короля гримерных».

Хотя бы на время.

Лили поклялась себе, что побьет Хокхерста его же оружием; она не станет одним из его многочисленных мимолетных увлечений. Именно она, а не он положит конец их отношениям. Однако с каждым днем ее все больше одолевало сомнение, сможет ли она победить в той игре, в которой Хокхерст был столь искушен.

Туфелька Лили задела камешек, и тот, сорвавшись с моста, шлепнулся в воду, нарушив царящую вокруг тишину.

Хокхерст взял молодую женщину за руку, и они, сойдя с мостика, продолжили свой путь по уединенной тропинке.

– Завтра вечером я не смогу проводить вас домой после окончания спектакля, – вдруг сказал Деймон.

У Лили внезапно больно защемило сердце. Первый раз за две недели его не будет в театре. Неужели она ему уже надоела?

– Почему? – вопрос вырвался невольно, прежде чем она успела как следует подумать.

Услышав в голосе Лили сожаление, Деймон сжал ей руку.

– Мне бы очень хотелось провести вечер рядом с вами, поверьте, но завтра у моего кузена день рождения, и мне необходимо присутствовать на торжественном приеме, который устраивает его мать.

Едва заметная в траве тропинка повернула в сторону канала.

– Я, как обычно, привезу вас в театр к началу спектакля и пришлю Сьюэлла, чтобы он отвез вас домой.

Дальнейший путь продолжался в согласном дружеском молчании. Наконец впереди появились круги красного, зеленого и синего света, отбрасываемые разноцветными лампами. Уединенная петляющая тропинка вернулась к центральной аллее; людские голоса становились все громче.

Лили гадала, как долго Хокхерст пробудет в Бате. Он еще ни словом не обмолвился о своем отъезде, но как-то в разговоре упомянул, что смертельно скучает в этом провинциальном городе. До окончания сезона в Королевском театре осталось всего три вечера, и молодая актриса неожиданно поймала себя на том, что ей не хочется уезжать из Бата, пока Деймон здесь.

Она решила осторожно выведать его планы.

– Куда вы отправляетесь из Бата?

– В Хокхилл, мое родовое поместье, – кратко ответил Деймон.

– Оно находится в Девоншире, не так ли? – Лили вспомнила письма Красотки Пег.

Он молча кивнул.

В это лето Лили предстояло провести восемь недель в Дорсете и Девоне, и у нее мелькнула мысль, не проляжет ли путь странствующей труппы мимо поместья Хокхерста.

Лили снова подумала о Красотке Пег. Действительно ли она покончила с собой из-за того, что Хокхерст ее бросил?

– Почему вы вдруг нахмурились? – неожиданно спросил Деймон.

– Я… я просто думала, есть ли доля правды хотя бы в половине историй, которые про вас рассказывают.

Он рассмеялся:

– Если считать и сказки Кассандры – то не больше чем в четверти.

Они снова вышли на центральную аллею, ведущую к павильону, и впереди показался киоск с прохладительными напитками и закусками. Деймон спросил у Лили, не желает ли она чего-нибудь, но молодая женщина, поблагодарив, отказалась.

Народу на центральной аллее становилось все больше. Где-то впереди заиграл оркестр, и ласковый ночной воздух, благоухающий ароматами цветущих деревьев и кустарников, наполнили чарующие звуки музыки.

Погода оказалась теплее, чем ожидала Лили, начинавшая жалеть о том, что надела зеленую накидку. Молодая женщина расстегнула пуговицы, открыв платье из пестрого муслина с глубоким декольте и завышенной талией, сшитое по последней моде.

При виде смелого наряда Лили у Деймона сверкнули глаза. Его взгляд задержался на ее полуобнаженной груди, дыхание участилось.

Стиснув руку Лили, Деймон внезапно ускорил шаг. На этот раз он свернул на совершенно пустынную тропинку, обсаженную по краям густым высоким кустарником, освещаемую одной лишь луной. Заведя Лили в укромную естественную нишу, образованную разросшимся кустом, Хокхерст развернул ее лицом к себе и заглянул ей в глаза.

– На это платье не сможет смотреть ни один здоровый мужчина! – В его голосе прозвучали гнев и смущение, к которым примешивалось отчаяние. – Вы надели его специально для того, чтобы меня мучить?

– Нет!

Возмущенная этим обвинением, Лили непроизвольно прикусила губу, чем сразу же привлекла внимание Деймона. Даже в слабом лунном свете она увидела, как вспыхнули его глаза.

Хокхерст решительно привлек ее к себе и впился в ее губы требовательным настойчивым поцелуем, точно ожидал встретить сопротивление. Однако Лили, застигнутая врасплох, даже и не думала что-либо предпринимать, чтобы остановить его.

Деймон почувствовал это и ослабил напор. Его язык, дразня, раздвинул ее губы и проник в рот. Трепетная дрожь, охватившая все тело молодой женщины, стала ему ответом.

Хокхерст разжал объятия и, положив руки ей на грудь, раздвинул полы накидки.

Ночной воздух желанной прохладой разлился по лихорадочно пылающей коже Лили. Губы Деймона, на мгновение оставив ее рот, спустились цепочкой поцелуев по изгибу длинной шеи к впадинке на груди и сразу же вновь поднялись вверх. Лили закрыла глаза, отдаваясь сладостным ощущениям, захлестнувшим ее жаркой волной.

Но тут Деймон, не отрываясь от ее губ, скользнул рукой под накидку, взяв в ладонь тугую грудь. Даже сквозь тонкий муслин молодая женщина ощутила исходящий от него жар.

Лили отчаянно старалась перебороть неодолимое влечение, которое пробудил в ней Хокхерст, но с таким же успехом она могла пытаться остановить морской прилив, смывающий все на своем пути.

Деймон нежно гладил ее, словно в его руках был хрупкий, драгоценный предмет. Она ощутила, как у нее твердеют соски. Большой палец Деймона, чуть нажимая, кружил по спелой горошине, и где-то в самых потаенных глубинах тела Лили начала зарождаться мучительно сладостная волна вожделения.

Молодая женщина беспомощно твердила себе, что должна остановить его, но никак не могла заставить себя сделать это. Затопившее Лили наслаждение лишило ее способности владеть собой.

Где-то вдалеке оркестр играл нежную мечтательную мелодию.

И вдруг совершенно внезапно ладонь Деймона разжалась, освобождая свою пленницу. С уст Лили сорвался непроизвольный стон протеста.

Деймон, усмехнувшись, взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. У него самого на лице было написано несвойственное ему выражение счастья.

– А ведь тебе понравилось, не так ли, моя сладкая роза?

Лили, переполненная наслаждением, была не в силах это отрицать.

Длинные чуткие пальцы Деймона легко скользнули в вырез платья, и она ахнула от нового сладостного ощущения, разлившегося по ее телу. Лили застонала, теперь уже от блаженства, но звук этот заглушили теплые губы Хокхерста, опять накрывшие ее рот поцелуем.

Умелые пальцы Деймона снова пришли в движение. Скользнув под грудь, они осторожно освободили ее от муслинового плена. Губы Хокхерста, оторвавшись от уст Лили, жадно обрушились на новую добычу. Он легонько провел по набухшим вершинам дразнящим языком, и Лили вскрикнула от нестерпимо мучительного наслаждения.

Внезапно ночную тишину взорвали громкие голоса, заглушившие звуки отдаленной музыки. На дорожке появилась группа молодых людей – судя по голосам, изрядно подвыпивших, – направляющихся прямо к укромному зеленому алькову, где стояли Деймон и Лили.

Хокхерст неохотно поднял голову и убрал руку. Его лицо, освещенное бледной луной, исказилось невыносимыми страданиями, показывающими, чего это ему стоило.

Деймон поспешно увлек Лили за собой в самую гущу зарослей, шепнув ей опустить голову ему на грудь. Затем, крепко обняв молодую женщину, он отвернулся, закрывая ее своим сильным телом от появившихся на дорожке гуляк.

Лили чувствовала себя в полной безопасности. Уверенное молчание Деймона успокоило ее больше, чем любые слова.

Молодые люди поравнялись с естественной нишей, и Лили затаила дыхание, но они, не задерживаясь, прошли дальше, судя по всему, не заметив скрытую в тени деревьев фигуру в черном.

Однако волшебное очарование безвозвратно исчезло.

– Я еще никогда прежде не опускался до поцелуев в кустах, – весело заметил Деймон.

Его лицо пересекли недовольные складки, однако Лили не могла определить, на кого он сердится: на нее, на себя или на них обоих.

Резким движением запахнув на ней накидку, Деймон быстро застегнул все пуговицы. Лили пришлось прикусить губу, чтобы сдержать невольный возглас, и она была потрясена, осознав это.

Ловкость, с какой Деймон застегнул на ней накидку, напомнила Лили о том, как часто ему приходилось проделывать подобное с другими женщинами. Она сглотнула комок в горле.

Хокхерст, не промолвив ни слова, быстро повел ее к выходу из сада, словно ему не терпелось с ней расстаться.

Экипаж Хокхерста, порученный бдительному оку Сьюэлла, ждал у ворот сада. Всю дорогу до дома актрисы Деймон продолжал хранить молчание.

Он подал молодой женщине руку, помогая выйти из экипажа, и она ощутила нервную дрожь. Лили сомневалась, что сегодня вечером у нее хватит сил устоять перед ним.

При воспоминании о том, что его губы проделывали с ее грудью, Лили захлестнуло восторженное возбуждение, и где-то в глубине своего тела она ощутила ноющую пульсирующую боль.

Отперев замок, Деймон открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Лили вперед. Войдя в прихожую, молодая актриса обернулась и увидела, что он остался на улице.

– Разве вы не зайдете в дом? – удивленно спросила она.

Выражение его лица, скрытого в темноте, невозможно было понять.

– Думаю, нет, – спокойно ответил Деймон. – Нам обоим прекрасно известно, что произойдет, если я останусь.

Резко развернувшись, он, даже не поцеловав ее на прощанье, направился к экипажу своей легкой свободной походкой, так хорошо ей знакомой.

Лили должна была бы испытывать облегчение. Вместо этого она ощутила разочарование и обиду.

И ужас по поводу того, с какой легкостью Деймон способен повелевать своими чувствами.

Для него происходящее оставалось по-прежнему игрой; увы, она про себя такого уже не могла сказать. Все ее тело изнывало от нестерпимого желания загасить испепеляющую страсть, разожженную в ней Хокхерстом. Он же, судя по всему, не испытывал подобных мук.

Лили тяжело вздохнула. Ее решимость победить «короля гримерных» его же оружием таяла с каждым часом.