Текст книги "Беспощадная истина"

Я ненавидел любительские бои. «Мы здесь – боксеры», – утверждают эти напыщенные ничтожества.

– Нет, это я – настоящий боксер и боец, сэр. Моя цель состоит в том, чтобы драться, – отвечаю им я.

Весь любительский бокс ненавидел меня. Им не нравились мои дерзкие замашки, которые я вынес из Браунсвилла. Да, я вел себя именно так, может быть, недостаточно прилично, но вы можете сравнить это с чванливой и самодовольной манерой Нью-Йорка. И если им не нравился я, значит, они ни во что не ставили Каса. А он мог так смело переходить все границы, что порой приводил меня в замешательство. Мне не было дано полностью понять его. Я наблюдал, как он наезжает на этих ребят, и всегда поражался тому, как он говорит с ними. Он был злопамятным и всегда был готов отомстить. Он не мог жить без врагов, поэтому он создавал их. Я иногда думал: «Черт, почему мне не выпало встретиться с белым парнем, не склонным к конфронтации?» Я-то думал, что избавился от шумного образа жизни, когда принято вопить во всю глотку. Но Кас постоянно напоминал мне о том, что это не так.

Месяц спустя, в отборочных поединках Олимпиады, у меня был шанс отомстить Тиллмену за свое поражение. Я снова утюжил его все три раунда, и на этот раз он смог показать даже меньше, чем в первом бою. Даже Говард Коселл, спортивный комментатор канала ABC, который полагал, что Тиллмен победил меня по очкам в первом бою, на сей раз признал, что у меня было гораздо больше шансов на присуждение победы.

Я был уверен, что выиграл, и когда судья снова поднял руку Тиллмена, я был ошеломлен. Я не мог поверить, что они, блин, два раза присудили ему победу. Весь зал вновь освистал судей. Кас был в ярости. Он начал ругаться и попытался ударить одного из олимпийских чиновников США. Кевин Руни и кто-то из должностных лиц вынуждены были удерживать его. Я в тот момент был настолько занят своими собственными мыслями, что решил, будто поведение Каса связано исключительно со мной. Когда я стал старше, я понял, что эта история в действительности уходит своими корнями в прошлое около тридцати лет назад. Это были его страхи, его бесы, его духи-искусители, и они на самом деле имели мало общего со мной.

Такова история о Касе, которого обманули и лишили славы. Я до недавнего времени даже не знал, что Кас просил нашего друга Марка, который работал на ФБР, обратиться в окружную федеральную прокуратуру в Олбани, чтобы провести расследование в связи с присуждением побед Тиллмену.

После присуждения двух побед Тиллмену я вышел из себя. Когда мне вручили кубки за второе место, я швырнул их и разбил. В любом случае, Кас послал меня на Олимпиаду, я должен был находиться вместе с олимпийской сборной. Олимпийские игры проводились в этом же году в Лос-Анджелесе. Кас сказал, что я должен просто поехать туда и наслаждаться происходящим. Он принес мне два билета на каждый бой, но у меня и так было право на свободный проход, поэтому билеты я перепродал. Таким образом, Олимпиада не была для меня полным проигрышем. Кроме того, там еще была такая весьма симпатичная стажерка, которая работала в Олимпийском комитете США. Все боксеры и тренеры кадрили ее, но заполучил ее только я один. Она мне нравилась. После всех этих лет лишений было приятно наконец-то заняться сексом.

Но даже занятия любовью не притупили разочарования и боли от того, что у меня украли олимпийскую мечту. Когда Олимпиада закончилась, я прилетел обратно в Нью-Йорк, но в Катскилл вернулся не сразу. Я бродил по городу и был очень подавлен. Однажды после обеда я пошел на Сорок вторую улицу, чтобы посмотреть фильм про каратэ. Перед началом фильма я выкурил косячок.

Я получил кайф и вспомнил, как однажды Кас поймал меня с марихуаной. Это было сразу же после того, как я выиграл вторые юношеские Олимпийские игры. Один из боксеров, который завидовал мне, настучал на меня. Прежде чем я успел уничтожить доказательства, Кас послал Рут, немку-уборщицу, ко мне в комнату, и она обнаружила травку.

Когда я вернулся домой, Кас был в ярости.

– Это должна быть хорошая вещь, Майк. Я уверен, это должна быть очень хорошая вещь, потому что, выкуривая ее, ты возвращаешься назад на четыреста лет, к временам рабства и каторжного труда.

В тот день он морально раздавил меня. Он заставил меня чувствовать себя, как ниггер дядя Том. Он ненавидел людей этого типа. И он знал, как заставить меня почувствовать бездну своего морального падения.

Так вот, я сидел в кино и вспоминал это, погружаясь в депрессию все глубже и глубже. Затем я начал плакать. Когда фильм закончился, я отправился прямиком на вокзал и вернулся в Катскилл. Весь обратный путь я напоминал себе, что я должен немедленно приступить к полноценной подготовке к профессиональным боям. Когда я стану профессионалом, мои выступления должны быть захватывающими. При подъезде к Катскиллу я начал говорить сам с собой:

– Они больше не захотят никого смотреть, кроме Тайсона. Он переступит границы. Он войдет в пантеон великих боксеров наряду с Джоном Л. Салливаном, Джо Луисом, Бенни Леонардом, Джо Гансом и остальными. Тайсон станет блистательным боксером.

Я рассказывал себе о себе самом в третьем лице.

Когда я сошел с поезда и взял такси до дома Каса, я накрутил себя до предела. Мир скоро увидит боксера, подобного которому он никогда прежде еще не видел. Я собирался переступить границы. Хотя это звучит высокомерно, но я вполне здраво представлял свои перспективы в качестве боксера. Я знал, что ничто не могло остановить меня и что я стану чемпионом, так же твердо, как то, что после четверга настанет пятница.

В течение следующих шести лет я не проиграл ни одного боя.

Глава 4

Нельзя утверждать, что после двух поражений от Тиллмана на меня слишком уж зарились в мире бокса. Кас предполагал, что я выиграю на Олимпиаде золотую медаль и начну свою профессиональную карьеру с выгодного контракта с телевидением. Но из этого ничего не получилось. Профессиональные промоутеры не были заинтересованы во мне. Никто в мире бокса по-настоящему не верил в созданный Касом стиль боксирования «пикабу». И многие полагали, что я был недостаточно высоким, чтобы успешно выступать в тяжелом весе.

Думаю, все эти разговоры доходили до Каса. Однажды вечером я выносил мусор, а Кас прибирался на кухне.

– Хотел бы я, чтобы у тебя было тело, как у Майка Уивера[61]61
  Майкл Дуэйн Уивер (род. в 1952 г.) – американский боксер-профессионал, чемпион мира в тяжелой весовой категории по версии WBA (1980–1982).


[Закрыть] или Кена Нортона[62]62
  Кеннет Ховард Нортон (1943–2013) – американский боксер-профессионал, чемпион мира в тяжелом весе, топ-боксер 70-х годов.


[Закрыть], – сказал он неожиданно. – В этом случае ты выглядел бы очень устрашающе. Ты бы производил зловещее впечатление. У них нет темперамента, но зато есть телосложение, которое устрашает. Ты мог бы парализовать других боксеров одним своим видом.

У меня сдавило горло. И по сей день, когда я рассказываю эту историю, я начинаю задыхаться. Я обиделся и почувствовал себя задетым, но ничего не сказал Касу, потому что тогда бы он ответил: «О-о, ты плачешь? Ты что, маленький ребенок? Как ты собираешься проводить важные бои, если у тебя нет эмоциональной выдержки?»

Каждый раз, когда я проявлял свои эмоции, он презирал это, поэтому я сдержал слезы.

– Не волнуйся, Кас, – я придал своему голосу высокомерный тон. – Ты увидишь: придет день, и весь мир будет бояться меня. От одного только упоминания моего имени кровь будет стыть у них в жилах.

В этот день я превратился в «Железного Майка», я на все сто процентов стал этим парнем. Хотя до этого я и выигрывал почти каждый бой эффектным образом, эмоционально я еще не полностью превращался в зверя, как того хотел от меня Кас. После разговора о том, что я слишком низкорослый, я стал этим зверем. Я даже начал фантазировать на тему о том, что, если бы я на самом деле убил кого-нибудь на ринге, это, безусловно, смогло бы всех устрашить. Раз уж Кас желал создать общественно опасного чемпиона, я решил позаимствовать манеру поведения у плохих парней из фильмов, у таких ребят, как Джек Пэланс[63]63
  Уолтер Джек Пэланс (1919–2006) – американский актер; получил признание в жанре вестернов; большинство сыгранных им ролей были отрицательными персонажами.


[Закрыть] и Ричард Уидмарк[64]64
  Ричард Уидмарк (1914–2008) – американский актер; играл преимущественно отрицательных персонажей.


[Закрыть]. Я ушел с головой в роль высокомерного социопата, человека, склонного к антиобщественным поступкам.

Но прежде всего я получил «Кадиллак». Кас не мог позволить себе оплачивать мои расходы, пока выстраивалась моя карьера, поэтому он организовал все так, что деньги выкладывали его приятель Джимми Джекобс и его партнер Билл Кейтон. Джимми был удивительный парень. Он был Бейбом Рутом[65]65
  Бейб Рут (1895–1948) – профессиональный бейсболист, признан спортсменом века по версии Ассошиэйтед Пресс.


[Закрыть] в гандболе, и, пока он путешествовал по всему миру, выступая в соревнованиях, он начал коллекционировать редкие фильмы о боксе. В конце концов он встретил Билла Кейтона, который сам был коллекционером, и они организовали компанию «Биг Файтс» («Большие Бои»). Они монополизировали боксерский кинорынок, и Кейтон позже сделал состояние на продаже киноматериалов про бокс американскому кабельному спортивному телевизионному каналу «ESPN». Когда Кас был еще в Нью-Йорке, он лет десять жил вместе с Джимми, поэтому они были близкими друзьями. Что интересно, Кас разработал секретный план подготовки Джимми как боксера, чтобы он мог провести свой первый поединок, неважно, в качестве любителя или профессионала, с Арчи Муром[66]66
  Арчи Мур, настоящее имя Арчибальд Ли Райт (1916–1998) – американский боксер, чемпион мира в полутяжелой весовой категории в 1952–1960 гг.


[Закрыть] за звание чемпиона в легком весе. Джекобс интенсивно тренировался с Касом шесть месяцев, но бой так и не состоялся, потому что Арчи отказался от участия.

Однако Касу никогда не нравился Кейтон, партнер Джимми. Кас полагал, что тот был слишком влюблен в свои деньги. Мне он тоже не нравился. Если Джимми был яркой личностью, то Кейтон представлял собой надутого бесчувственного сухаря. Джимми и Кейтон много лет занимались боксерским менеджментом, они работали с Уилфредом Бенитесом и Эдвином Росарио[67]67
  Эдвин «Эль-Чапо» Росарио (1963–1997) – пуэрториканский боксер-профессионал, 4-кратный чемпион мира в легком весе (по версии WBC, 1983–1984, по версии WBA, 1986–1987, 1989–1990, 1991–1992).


[Закрыть], поэтому, несмотря на свою нелюбовь к Кейтону, когда я стал профессионалом, Кас обещал им участие в организации моих дел.

Думаю, Кас рассматривал Джимми и Билла в качестве инвесторов, которые не вмешивались бы в мой профессиональный рост и позволили бы Касу полностью контролировать мое воспитание. К настоящему моменту они инвестировали в меня более 200 000 долларов. Когда я вернулся с Олимпийских игр, Джимми сказал Касу, что он хотел бы купить мне новую машину. Как я подозреваю, они были обеспокоены тем, что я могу бросить Каса и начать работать с кем-то другим, исключив их из своих планов. Безусловно, я бы этого никогда не сделал.

Кас рассердился, поскольку полагал, что я этого не заслужил. Ему не нравилось, что не вернулся домой с золотой медалью. Тем не менее, он отвел меня в местный автосалон. Вначале Кас пытался отправить меня в дилерский центр «Олдсмобиль Катласс», потому что эти автомашины стоили не так много.

– Не-е, Кас, я хочу «Кадиллак», – сказал я.

– Майк, а я тебе говорю…

– Если это не «Кадиллак», то тогда ничего другого, – стоял я на своем.

Я получил машину, мы вернулись на ней домой и поставили ее в гараж. У меня не было водительских прав и я не умел водить, но, когда Кас, рассердившись, вспылил, я схватил ключи от своей машины, прибежал в гараж, сел в машину, заперся и включил музыку.

В сентябре 1984 года я подписал два контракта: один с Биллом Кейтоном, другой – с Джимми Джекобсом. Кейтон был владельцем рекламного агентства, и он подписал со мной личный контракт на семь лет, по которому он становился моим агентом при рекламных съемках. Вместо обычных 10 или 15 процентов он брал 33¹/₃ процента. Мне были неизвестны все эти детали, я просто поставил свою подпись. Несколько недель спустя я подписал контракт с Джимми, и он стал моим менеджером. Стандартный четырехлетний контракт, две трети – мне, а одна треть – для Джимми. Затем они договорились делить доход от контрактов друг с другом. Кас также поставил свою подпись под моим контрактом. Под его подписью было обозначено: «Кас Д'Амато, советник Майкла Тайсона, принимающий окончательное решение по всем вопросам, связанным с Майком Тайсоном». Теперь у меня была официальная управленческая команда. Я знал, что Кейтон и Джимми были весьма искушенными парнями в общении с прессой и умели из дерьма сделать конфетку. А уж с Касом, который должен был принимать все решения в сфере бокса и тщательно подбирать мне соперников, я тем более был готов начать свою профессиональную карьеру.

Где-то через неделю после начала тренировок я исчез на четыре дня. Меня выследил Том Патти: я сидел в своем «Кадиллаке».

– Майк, ты где был? – поинтересовался Томми.

– Мне не нужно все это дерьмо, – выдохнул я. – Отец моей подруги Энджи работает менеджером в универмаге «Ньюберри». Он может устроить меня на работу, и я буду зарабатывать сто тысяч долларов. Я получил этот «Кадиллак», и я собираюсь сбежать, – ответил я.

На самом деле я просто нервничал, поскольку теперь мне предстояло выступать уже в качестве профессионала.

– Майк, ты не будешь зарабатывать сто кусков в год только потому, что встречаешься с его дочерью, – пытался образумить меня Томми.

– Я способен на многое, – сказал я.

– Чувак, у тебя не такой большой выбор. Вернуться в спортзал, выиграть бой и двигаться дальше.

На следующий день я вернулся в спортзал. Справившись со своими нервами, я был горд тем, что собирался стать профессиональным боксером в восемнадцать лет. В моем углу у меня была отличная команда. Кроме Кевина Руни, в ней был также Мэтт Барански. Мэтт был замечательным человеком, который делал упор на системный подход, методику и тактику. Кевин просто орал «А-а-а!» прямо тебе в лицо.

Мы обсудили, каким у меня будет прозвище. Джимми и Билл считали, что в этом нет необходимости, однако Кас хотел назвать меня «Ужасным Тэном»[68]68
  Непередаваемая игра слов – предложеное Касом Д’Амато прозвище Tan Terror дословно переводится как «Желто-коричевый (или дубленый) Ужас», но первое слово на жаргоне означает еще и «бить, дубасить».


[Закрыть] как дань уважения Джо Луису, «Коричневому бомбардировщику». Я подумал, что это было бы круто, но мы так и не воспользовались этой идеей.

Я воздал должное и другим своим героям. Мне на голову водрузили миску, прошлись вокруг электробритвой – и у меня получилась стрижка в духе Джека Демпси. Я решил также принять спартанский вид, который был у всех моих кумиров: ни носков, ни халата. Я хотел продемонстрировать, что возвращаюсь к истокам бокса.

Мой первый профессиональный бой состоялся 6 марта 1985 года в Олбани. Моим соперником был парень по имени Эктор Мерседес. Мы ничего не знали о нем, поэтому утром в день боя Кас повисел на телефоне, переговорив с некоторыми тренерами и владельцами спортзалов в Пуэрто-Рико, чтобы убедиться в том, что Мерседес не «темная лошадка». В ночь перед боем я нервничал. При этом я знал, что смогу побить парня, как только увижу его на ринге. Я понимал также, что Кас, чтобы вдохнуть в меня уверенность, на первые бои будет подбирать мне более слабых противников.

Я оказался прав. Они прекратили бой в первом раунде, когда я мутузил брякнувшегося на колени Эктора в углу ринга. Я был воодушевлен, но в раздевалке Кас указал мне на все мои недостатки.

– Ты должен выше держать свои руки. Твои руки болтались, – подчеркнул он.

Мои следующие два боя также были в Олбани, который стал моим родным городом. Через месяц после победы над Мерседесом я дрался с Трентом Синглетоном. Выйдя на ринг, я поклонился всем четырем сторонам зала, затем поднял руки, приветствуя зрителей, как гладиатор. Я трижды отправил соперника в нокдаун, не потратив на это много времени. Рефери остановил бой. Не спеша вернувшись в свой угол, я поцеловал секунданта и потрепал его по голове.

Через месяц я должен был опять драться, а между боями я бегал, тренировался, боксировал и вообще делал все, что хотел от меня Кас: бокс, бокс и снова бокс, спарринг, спарринг и снова спарринг.

23 мая я дрался с Доном Хелпином, который был гораздо более опытным соперником. Он продержался три раунда, поскольку мне пришлось приспосабливаться к левше, меняя традиционную стойку, экспериментируя и приобретая необходимый опыт. В четвертом раунде я чисто попал в него с левой и затем с правой, и он уже падал, когда я еще раз достал его правым хуком. Он валялся на канвасе довольно много времени, прежде чем его, наконец, подняли. Кас, конечно, полагал, что я недостаточно работал по корпусу и перемещался фронтально. Джекобс и Кейтон, однако, были в восторге от того, как я смотрелся.

После этих боев я обратил на себя внимание. Появились некоторые характерные надписи и плакаты. Например, на играх в бейсбол был плакат: «Гуден – это доктор Нок, а Майк Тайсон – это доктор Нок-аут». У меня появились поклонницы, но я не воспользовался своими успехами в этих целях. Я слишком любил себя, чтобы думать о ком-нибудь другом. Кас вообще-то считал, что мне стоило слегка проветриться. Он полагал, что мне следовало больше выходить из дома. Поэтому я съездил в Олбани и пообщался там с некоторыми из своих приятелей.

Мои первые бои практически не принесли мне никаких денег. Мой первый бой вообще явился потерей денег для промоутера, но Джимми дал мне 500 долларов. Затем он взял из них 50 долларов, чтобы отдать Кевину, и еще 350 долларов – чтобы положить мне в банк, так что в результате я получил на руки 100 долларов. Они были больше озабочены рекламированием моего имени, чем зарабатыванием денег на первых боях. Джимми и Кейтон были первыми боксерскими менеджерами, которые сделали нарезки со всеми моими нокаутами и отправили кассеты с видеозаписью каждому писателю в стране, освещавшему события в мире бокса. Это был очень инновационный подход.

Я выступал просто сенсационно, но Кас, казалось, брюзжал все больше и больше. Иногда я начинал думать, что Кас принимает меня за дядю Тома. Я старался быть вежливым с теми, с кем я встречался, я говорил им: «Да, мэм» и «Нет, сэр», и Каса это раздражало.

– Почему ты так разговариваешь с ними? Ты думаешь, они лучше тебя? Все эти люди пустышки и жулики, – ворчал он.

И когда я вел себя, как бог, которым, как он сам уверял меня, я был, он смотрел на меня с отвращением:

– Ты похож на тех, кто продвигает тебя, не так ли? Такие ребята, как Кейтон и ему подобные, прожужжали тебе все уши насчет того, как ты велик.

Думаю, ему было просто необходимо на ком-то сорваться. Мой день зависел от того, с какой ноги Кас вставал утром. К этому времени я уже получил водительские права и отвозил его на различные совещания и конференции.

20 июня, незадолго до моего девятнадцатилетия, я дрался с Рикки Спейном в Атлантик-Сити. Это был мой первый профессиональный бой за пределами Олбани, и Кас послал меня посмотреть крупные бои по всей стране, чтобы я привык и к другим залам.

– А этот зал преврати в свой дом, который ты должен знать с закрытыми глазами, – учил он меня. – Жить тебе здесь предстоит еще долго, так что осваивайся.

Он также брал меня с собой, когда общался с крупными боксерами. Он сажал меня рядом с ними за обеденным столом и знакомил меня с ними, чтобы я не смущался при встрече с каким-нибудь боксером.

Я был очень рад драться в Атлантик-Сити, а также тому, что бой должен был транслироваться по каналу «ESPN». До сих пор моего соперника также никто еще не побеждал, его показатель был 7–0, из них пять побед нокаутом. Меня представили как «Ребенка-драчуна». Не знаю уж, как насчет «ребенка», но я дважды уложил Спейна на канвас в первом раунде, и рефери остановил бой.

Джимми и Кейтон пытались договориться о постоянном времени для меня на канале «ESPN», но Боб Арум, который отвечал за боксерские поединки, сказал им, что его антрепренеры отнюдь не впечатлены моими способностями. Это по-настоящему взбесило Каса. Кас возненавидел антрепренеров Арума, и после моего следующего боя мы с Арумом больше никогда не работали.

Но все эти политические дела меня не интересовали. Я не мог дождаться своего следующего боя. Он вновь состоялся в Атлантик-Сити 11 июля. Я дрался с Джоном Олдерсоном, здоровенным деревенским парнем из Западной Вирджинии, чей показатель был 4–0. Этот бой транслировался по «ESPN». Я несколько раз сбивал соперника с ног во втором раунде, и врач остановил поединок после того, как тот вернулся в свой угол.

После следующего боя с Ларри Симсом мой показатель стал 6–0, но я по-настоящему взбесил Каса тем, как я сделал это. Симс был, действительно, хорошим бойцом, умным, хитрым, из числа думающих боксеров, с ним было трудно вести бой. Поэтому в третьем раунде я встал в левостороннюю стойку и нокаутировал его потрясающим ударом. Позже в раздевалке Кас набросился на меня.

– Кто научил тебя левосторонней стойке, этому дерьму? Теперь будет нелегко договариваться о боях для тебя, – возмущался он. – С левшами не любят драться. Ты погубишь все, что я сделал.

Кас ненавидел левшей.

– Кас, прости!

Такой облом, с… ка! Получается так, что я извинялся за эффектный нокаут.

Через месяц я вернулся на ринг и в первом же раунде расправился с Лоренцо Кенеди, а три недели спустя встретился с Майклом Джонсоном в Атлантик-Сити. Когда мы стояли, выслушивая инструктаж рефери, Джонсон выглядел таким высокомерным, словно он испытывал ко мне отвращение. Через несколько секунд он уже лежал на канвасе после левого хука по почкам, а когда он поднялся, я выбросил потрясающий правый с такой силой, что два его передних зуба засели в капе. Я знал, что он еще долго не придет в себя. Кевин выскочил на ринг, мы смеялись и делали «дай пять», как малые дети. Я не смог сдержаться: «Ха, Кевин, посмотри-ка на этого мертвого ниггера!»

Теперь у меня был показатель 8–0, все восемь побед нокаутами, и Джимми с Касом задействовали все свои связи с прессой, чтобы обеспечить мне признание. Я поехал в Нью-Йорк, чтобы присутствовать на обеде с Джимми и его друзьями-журналистами. Мы обхаживали прессу как могли. Меня стали упоминать в светской хронике, потому что я начал появляться в таких популярных местах Нью-Йорка, как ресторан «Колумб» в районе Верхний Вест-Сайд. Я сблизился с замечательным фотографом Брайаном Хэмиллом. Он и его брат Пит, который был всемирно известным писателем, начали знакомить меня со знаменитостями. Пит приводил меня в бар, и мы сидели там с Поли Германом, одним из хозяев. В то время Поли был весьма известен в Нью-Йорке. Мне казалось, что он был больше знаменит, чем сами эти знаменитости. Каждый хотел быть рядом с Поли, сидеть с ним за одним столом, просить его о каких-либо услугах. Я подозревал, что он был мафиозным боссом или кем-то в этом роде.

Ты никогда не знаешь, с кем можешь встретиться в «Колумбе». Иногда Пит оставлял меня там с Поли. Я познакомился с Дэвидом Боуи, Михаилом Барышниковым, малышкой Дрю Берримор, они сидели с нами за одним столом. «Вот это круто! – думал я про себя. – Надо сохранять хладнокровие». Далее были Роберт Де Ниро и Джо Пеши, которые вошли и сели за столик. Мы сидели и разговаривали, затем Поли говорит: «Эй, Майк, мы все должны кое-куда пойти». И бум, минут через пять я сидел, отдыхая, в доме у Лайзы Миннелли вместе с Раулем Хулиа.

В конце концов я перезнакомился со всеми светскими тусовщиками Нью-Йорка. Общаясь с ними, я понял, что еще раньше для меня что-то отмерло. Это было чем-то таким мощным, как в музыке Элтона Джона, Стиви Уандера, Фредди Меркьюри. Ты понимал, что все они небожительствовали где-то в особом месте, которого больше не было нигде.

Но даже встречаясь со всеми этими суперзвездами, я не мог полностью осознать своего собственного понимания успеха. Это произошло, когда я встретил борца Бруно Саммартино[69]69
  Бруно Леопольдо Франческо Саммартино (род. в 1935 г.) – итало-американский профессиональный борец-рестлер.


[Закрыть]. По мере взросления я все больше увлекался борьбой. Я любил Саммартино, Гориллу Муссона, Билли Грэма. Однажды вечером я пошел на вечеринку, где я познакомился с Томом Крузом, который только начинал свою карьеру. Там же я увидел и Бруно Саммартино. Я испытал благоговение перед знаменитостью. Я стоял, молча уставившись на него. Кто-то познакомил нас. Он понятия не имел, кто я, но я стал вспоминать все великие поединки, которые я видел с его участием, с «Убийцей» Ковальски, Николаем Волковым, Джорджем Стилом по кличке «Животное»[70]70
  Горилла Муссон, настоящее имя Роберт Джеймс «Джино» Марелла (1937–1999), Билли Грэм, настоящее имя Элдридж Уэйн Коулмэн (род в 1943 г.), «Убийца» Ковальски, настоящее имя Владек Ковальски (1926–2008 г.), Николай Волков, настоящее имя Иосип Николай Перузович (род. в 1947 г.), Джордж «Животное» Стил (род. в 1937 г.) – известные американские борцы-рестлеры.


[Закрыть]. И в моем больном, воспаленном в результате мании величия воображении возникла мысль: «Ведь это знак моего величия. Мой герой здесь, со мной. Я стану таким же великим, как и он, и выиграю чемпионат».

Кас не прыгал от восторга в связи с тем, что я все больше времени проводил в Манхэттене. Когда я шел в город, я натыкался на бездельника Стива Лотта, который был правой рукой Джимми Джекобса. Стив был образцовым искателем острых ощущений, и он брал меня в клуб «Наутилус» и другие злачные места, где водились красивые девушки. В то время я был нацелен на то, чтобы завоевать чемпионский пояс, поэтому не особенно дурачился с девушками. Я старался быть хорошим парнем, который не заходит слишком далеко. Моей слабостью стала еда. Стив отлично готовил, и когда я завершал экскурсии по ночным клубам и возвращался, Стив разогревал остатки китайских блюд для ночного перекуса. Когда я через несколько дней вернулся в Катскилл, Кас был очень зол.

– Взгляни на свою задницу. Она стала еще жирнее, – качал он головой.

Следующий бой был моим первым настоящим испытанием. 9 октября я встречался с Донни Лонгом в Атлантик-Сити. Лонг котировался наравне с Джеймсом Броадом, очень сильным тяжеловесом, и Джоном Тейтом, экс-чемпионом в тяжелом весе по версии WBA[71]71
  WBA (World Boxing Association) – «Всемирная боксерская ассоциация», создана в 1921 году (до 1962 года – Национальная боксерская ассоциация), является одной из четырех наиболее авторитетных международных организаций профессионального бокса.


[Закрыть]. Я знал, что быстрая расправа над ним покажет меня в мире бокса в весьма выгодном свете. Лонг накануне боя был совершенно уверен в себе и заявлял Алу Бернштейну, комментатору бокса из «ESPN», что он может вырубить меня. Лонга называли «Мастером катастрофы», но этот вечер обернулся катастрофой для него самого, как только прозвучал гонг о начале боя. Я преследовал его стремительно и яростно и в первые же секунды сбил его с ног ударом левой от плеча. Чуть позже апперкот с правой снова опрокинул его, и покончил я с ним комбинацией апперкот правой – хук левой. Чтобы выиграть, мне потребовалось менее полутора минут.

После боя Ал Бернштейн взял у меня интервью.

– Еще сегодня я считал, что Донни Лонг станет для вас довольно серьезным соперником. Однако он им не оказался, – начал Ал.

– Как я и интересовался у вас еще сегодня: если я нокаутирую его в первом или во втором раунде, будете ли вы по-прежнему считать его таким?

– Я думал, что он должен был бы быть, но теперь я подозреваю, что нет, – признался Ал.

– О-о, теперь уже нет,… – рассмеялся я.

– Нет, он был серьезным боксером, я просто хотел сказать, что для вас он не оказался серьезным, по-видимому, потому, что вы побили его.

– Я знал с самого начала, но никто больше не знал, что блефа не будет, все будет по-настоящему. Много людей пришли посмотреть бой, Джесси Фергюссон пришел, и Фрейзеры тоже. Приходите все – и вы получите то, что желаете, потому что Майк Тайсон выходит на ринг для вас, он ждет вас, приходите все – и получите, что желаете, без обмана.

Я был тогда слишком сосредоточен на своем, я не жил в реальном мире. Я давал интервью для спортивного еженедельника «Спортс Иллюстрейтед» и сказал: «Больше всего меня беспокоит то, что вокруг полно людей, которые веселятся. Вечеринки там и всякое такое. Это размягчает. Тот, кого интересуют только развлечения, ничего не добьется». Я считал, что я был сильнее тех, кто устраивал вечеринки и, таким образом, был слабее. Я желал быть среди мировых знаменитостей в «Колумбе», и одновременно я боролся с искушением стать соучастником веселья.

У меня по-прежнему не было секса. Последний раз я занимался любовью на Олимпиаде с той самой стажеркой. Не то чтобы я совсем не хотел секса, но я был слишком несмел с женщинами. Я не знал, как добиться их. «Эй, привет, не хочешь ли перепихнуться?» Я не представлял, как сказать такое. В то время я должен был драться «на разогреве» в спорткомплексе Мэдисон сквер гарден. Моя репутация сыграла свою роль, и мой соперник не пришел на бой. Поэтому я ушел из комплекса и направился в бордель на Сорок второй улице. Я знал про это местечко, так как еще в молодые годы ошивался на Таймс-сквер.

Я вошел в заведение и сел на один из стульев в приемной. Там был большой экран, на котором демонстрировались порнофильмы. Подходили девушки, присаживались рядышком и спрашивали: «Не хочешь встретиться?» Если ты отказывался от одной, ее сменяла другая. Я был там самым молодым, и они находили меня симпатичным. Я выбрал красивую кубинку, и мы прошли в заднюю комнату.

Фрейд бы славно повеселился, оказавшись в той обстановке. Я изготовился к тому, чтобы набраться агрессивности и побить своего соперника на ринге, но бой отменили, а я пошел потрахаться. Я был, действительно, чрезвычайно возбужден. Во время совокупления у нее выскочил позвонок, и она закричала: «Эй, стой! У меня что-то со спиной!» Я еще не закончил, поэтому попросил вернуть деньги. Она сменила тему и стала расспрашивать меня о моей футболке с Эдвином Росарио. Ей было слишком больно продолжать, поэтому она предложила: «Давай поговорим». Мы немного поговорили, а затем я ушел, надев футболку с Эдвином Росарио.

После этого Кас начал форсировать мои дела. Спустя шестнадцать дней после боя с Лонгом я встретился с Робертом Колеем. Я выбросил два левых хука, один из которых не достиг цели, а второй нокаутировал его. Это было на 37-й секунде. Через неделю я дрался со Стерлингом Бенджамином в Лэтэме, на севере штата Нью-Йорк. Я отправил его в нокдаун коротким левым хуком, а после счета «восемь» снова набросился на него, нанося мощные удары по корпусу и апперкоты. Он распластался на канвасе. Рефери остановил бой. Публика пришла в неистовство, а я обернулся к залу, просунул перчатки сквозь канаты ладонями вверх и отсалютовал ими в гладиаторском стиле.

Однако, на мой взгляд, у меня были более важные вещи, чем 11-я победа на профессиональном ринге. Кас был очень болен. Он заболел, как только я переехал в его и Камиллы дом; он постоянно кашлял. Я знал, что, когда он не сопровождал меня в моих поездках на поединки, это означало, что ему становилось хуже. Он находился дома во время моих боев с Лонгом и Колеем, однако поехал в Лэтэм посмотреть мой бой с Бенджамином. В нем было слишком много старого упрямого итальянца, чтобы пропустить драку в собственном дворе. Он не верил в докторов, был одним из первых сторонников витаминов и того, что мы сейчас называем «альтернативной медициной», а также диетотерапии.

Я знал, что Кас был болен, но внушал себе, что он с этим справится, чтобы увидеть меня чемпионом, поскольку мы всегда говорили об этом. Он собирался быть рядом, чтобы увидеть мой успех. В разговоре, когда мы оставались одни, у него, правда, порой проскакивало: «Я могу и не оказаться рядом, поэтому ты должен сейчас слушать меня». Я думал, он говорил так, просто чтобы попугать меня, чтобы убедиться, что я делаю все правильно. Кас всегда говорил вещи, которые меня настораживали.

Его поместили в клиническую больницу в Олбани, но Джимми Джекобс организовал его перевод в медицинский центр «Маунт-Синай» в городе. Я пошел навестить его со Стивом Лоттом. Кас сидел в постели и ел мороженое. Мы поговорили несколько минут, затем Кас попросил Стива оставить нас одних, чтобы он мог поговорить со мной наедине.