Текст книги "Порочная трилогия"

Глава 19. Крейтон

Если она думает, что я позволю ей бросить меня, она сошла с ума. Я позволяю ей сделать несколько шагов, а потом направляюсь следом за ней в спальню.

Она что-то ищет, по всей видимости, свою одежду, которую я аккуратно сложил после того, как раздел ее прошлым вечером. Увидев, что она лежит на комоде, Холли хватает свои джинсы и, не надевая трусиков, поспешно натягивает их.

– Ты не уйдешь.

Холли высоко вскидывает голову и берет в руки бюстгальтер. В ее глазах полыхает пламя.

– Посмотрим.

– Это неприемлемо.

– Ты уже это говорил. Но, к несчастью, ты не упомянул, что единственным условием того, чтобы у нас что-то получилось, будет мой отказ от карьеры. Отказ от моей мечты. Ты не понимаешь. Моя мечта – это все, что у меня осталось, и я не откажусь от нее ни для кого.

Я сжимаю зубы. Вот почему я не спешил снова жениться. Потому что женщины чертовски неразумны и нерациональны.

– Тогда, возможно, тебе следовало бы задать больше вопросов, прежде чем соглашаться на мое предложение.

Она застегивает бюстгальтер и после некоторой паузы говорит:

– Полагаю, мне прежде всего следовало бы спросить лишь одно – ты случайно не эгоистичный и упрямый осел? Моя ошибка. Она не ошиблась. Я действительно эгоистичный и упрямый осел. Без этих качеств я не стал бы тем, кем стал. Но мы все же заключили с ней сделку.

Холли надевает рубашку и откидывает волосы назад, быстро заплетая их в косу и стягивая концы резинкой, которую она достала из кармана джинсов.

И снова она выглядит, как шестнадцатилетняя девочка. Как воинственная, роскошная девочка, которая только что швырнула мне в лицо все, что я могу предложить ей, потому что она думает, будто я собираюсь заставить ее отказаться от ее мечты.

Приятно осознавать, что хотя бы у одного из нас есть какие-то принципы.

– Опусти задницу на стул, Холли. Ты никуда не уйдешь.

Она упирается руками в бока и сердито смотрит на меня.

– Ты можешь отправляться в ад, Крейтон Карас, и захватить с собой свой чертов брачный контракт. Можешь оставить себе ту сотню долларов, которая, возможно, полагается мне за то, что я двенадцать часов была твоей женой. Потрать их на минет, который сделает тебе еще какая-нибудь наивная игрушка, потому что со мной у тебя все кончено.

Я улыбаюсь, потому что на самом деле мне нравится эта злющая женщина. И прежде, чем она успевает предвосхитить мои движения, я толкаю ее на кровать и завожу ее руки за голову.

– Если ты думаешь, что я позволю тебе уйти после всего этого, ты глубоко заблуждаешься, моя дорогая женушка.

Она не на шутку сопротивляется, и ее колено чуть не бьет мне в пах.

– Поимей себя сам, Карас.

– Золотко, единственная, кого здесь поимеют, это ты. – Я заставляю ее перестать крутить головой, прижавшись губами к ее уху. – Позволь мне все обдумать. Если я не смогу справиться с такой простой вещью, как твои гастроли и твой график, я не достоин управлять многомиллиардной международной компанией.

Я не могу поверить, что собираюсь идти на попятный, но я не готов отпустить ее. Я найду способ получить все, чего хочу, потому что на меньшее я не согласен. Мне нужно все.

Холли перестает сопротивляться, лишь ее грудь поднимается и опадает, когда она судорожно глотает воздух.

Когда она вновь говорит, ее голос звучит почти спокойно:

– Ты это серьезно? Мне нужно, чтобы ты сказал это совершенно искренне – что моя карьера так же важна для тебя, как и твоя собственная. Потому что для меня нет ничего более важного. Мне необходимо быть в нашем студийном автобусе шестого января, или я погибла.

Я поднимаю голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Я не привык, чтобы мои слова подвергали сомнению.

– Да, твоя карьера будет для меня приоритетом и я не стану причиной, которая помешает тебе попытаться воплотить свою мечту. Ты будешь в Нэшвилле к вечеру четвертого января – раньше, чем, по твоим словам, тебе необходимо оказаться там, чтобы подготовиться к гастролям. Но мы сделаем все по-моему.

Несколько долгих моментов она изучает мое лицо.

– Я тебя не понимаю. Честно, не понимаю.

– Тебе и не надо меня понимать. Возможно, тебе это никогда не удастся.

Глава 20. Холли

Он сумасшедший. Это единственное объяснение, которое у меня есть. И, полагаю, я такая же сумасшедшая, если я готова иметь дело с ним.

У меня мутится в голове при мысли о том, сколько всего случилось менее чем за двадцать четыре часа. Вчера в полночь я встретилась с Крейтоном в «Плазе», утром мы поженились в Вегасе, а к полудню уже направляемся в аэропорт, чтобы лететь в Нью-Йорк.

Когда мы покидаем отель, лакей в ливрее несет наши вещи. Как только мы выходим из дверей, репортеры бросаются к нам, щелкая затворами фотоаппаратов и выкрикивая вопросы.

Я поправляю огромные солнечные очки и низко склоняю голову, поспешно направляясь к лимузину, как я делала уже раньше, когда репортеры набрасывались на меня после очередного скандала в прессе с Джесси. Только тогда, разумеется, меня не ждал лимузин.

Но прежде, чем я успеваю забраться в машину, Крейтон хватает меня за руку и заставляет остановиться. Он обнимает меня рукой за талию и прижимает к себе.

– Спасибо вам за поздравления. Мы будем счастливы ответить на несколько вопросов.

Мы будем счастливы? Какого черта?

Представители прессы набрасываются на нас, как стервятники на падаль.

– Мистер Карас, можете ли вы подтвердить, что ваша необычная свадьба – просто рекламный ход? И вы, миссис Карас, вы готовы опровергнуть слухи, что Джесси Хьюз собирался сделать вам предложение накануне Нового года?

Крейтон качает головой.

– С какой стати я должен подтверждать это? Но я скажу вам вот что. Иногда для того, чтобы получить желаемое, приходится совершать безумные поступки и надеяться, что судьба улыбнется вам. Возможно, это не самый большой риск, на который мне приходилось идти, но я надеюсь, что все это обернется для меня самым большим счастьем. В конце концов, мне повезло, что я первый повел ее к алтарю.

От его слов у меня перехватывает дыхание. Я смотрю на него сквозь темные очки, и мне больше всего хочется лучше знать его, чтобы понять, говорит он искренне или просто скармливает репортерам дерьмо.

Это не может быть правдой.

Крейтон смотрит на меня, и на его лице играет нежная улыбка. Вспышки камер ослепляют меня. Я знаю, что это фото будет завтра красоваться на обложках всех журналов и на первых страницах всех газет.

Репортеры продолжают выкрикивать вопросы, и Крейтон отвечает им туманными общими фразами.

Он умело уходит от вопросов о Джесси и все это время не сводит с меня взгляда. Готова поклясться, что я слышу, как журналистка, стоящая прямо передо мной, вздыхает.

Когда мы садимся в лимузин, я чувствую себя полностью растерянной. В мои намерения входило лишь использовать Караса как способ избежать фарса с Джесси, с дополнительным бонусом в виде феноменального секса. Но теперь, когда мы женаты, я понятия не имею, как все обернется, несмотря на его обещания.

Думаю, что отчасти моя проблема заключается в том, что я до сих пор не понимаю истинных мотивов Крейтона. Секс, который у нас с ним был, не мог быть таким уж выдающимся для него. Значит, это всего лишь прихоть миллиардера?

Но этот взгляд, которым он смотрит на меня, пока мы несемся в сторону аэропорта, этот слабый намек на то, что происходит нечто большее, чем кажется? Что это, черт возьми? Он все еще продолжает играть на публику по инерции?

И почему это так меня волнует? Мне нужно сосредоточиться на своих делах и предоставить ему разбираться с его делами. Но этот чертов взгляд…

– Что? – спрашиваю я, не в состоянии дольше выносить его пристального внимания.

– Что? – говорит он, качая головой.

– Ты пялишься на меня.

Его улыбка остается такой же нежной.

– Передо мной сидит красивая женщина. Как я могу не пялиться на нее?

– Репортеров уже здесь нет, Карас. Ты можешь сказать мне правду.

Улыбка сходит с его лица, и я чувствую себя виноватой в этом. – Ты настоящая бунтарка, знаешь ты это? – говорит он.

– Я даже не знаю, что это означает.

Его следующие слова удивляют меня.

– Я думаю, мне понравится быть женатым на тебе, Холли. И я думаю, что если ты на несколько минут вытащишь кол из своей задницы, ты согласишься, что быть замужем за мной тоже не так уж плохо. Жизнь коротка. Нужно брать от нее все, что можно.

Не отвечая на эту прописную истину, я говорю:

– У меня нет кола в заднице.

– Ну, – усмехается он, – полагаю, я смогу лично заняться этим.

Меня обдает жаром, и мои щеки покрываются румянцем. Но что еще хуже, у меня становится тепло в груди. Я чувствую себя девятиклассницей, которой говорит капитан школьной футбольной команды, что она ему нравится. Я не должна испытывать к нему слабость. Я даже не знаю его. И тем не менее он мой муж. – Ты знаешь, что я имею в виду, Холли. Я понимаю, что ты переживаешь за свою карьеру, но тебе необходимо расслабиться и принять все, что я тебе готов дать. Тебе, возможно, это даже понравится.

– Я и так расслаблена, – говорю я.

– Несомненно, дорогая. Я думаю, что если рискну сейчас дотронуться до тебя, ты откусишь мне руку.

У меня в животе начинают порхать бабочки, и мне внезапно хочется снова увидеть на его лице эту улыбку. И доказать ему, что он неправ. Я ничего не откушу, если он дотронется до меня.

Я расстегиваю ремень безопасности, желая закончить этот разговор лишь одним способом, который я пока усвоила.

Когда я опускаюсь на колени на пол лимузина, Крейтон удивляет меня, подхватив меня под локти и сажая к себе на колени.

– Я ценю твое предложение, но пока отложим это.

– Но я думала, что…

Он прижимает палец к моим губам.

– Я думаю, мы кое-что изменим, Холли. Новые правила.

– Я не люблю правил, – с трудом выговариваю я, потому что его палец все еще прижат к моим губам.

Он снова улыбается этой нежной улыбкой.

– Может быть, в этом-то вся и проблема.

Должно быть, недоумение отражается на моем лице, потому что его палец оставляет в покое мои губы и разглаживает морщинку между моих бровей, которая появляется всякий раз, когда меня что-то беспокоит.

– Мы оба знаем, что ты способная женщина и твоя карьера много значит для тебя.

Я хочу ответить, но он снова прижимает палец к моим губам. – Дай мне закончить. – Он ждет, и я киваю. – Я доминант, не признаю поражений, и победы невероятно важны для меня. Когда человек выходит на мой уровень, деньги уже не имеют значения. Только победы. – Он проводит большим пальцем по моей щеке. – Я не хочу, чтобы мы тратили время на борьбу за власть, так что предлагаю: ты позволишь мне быть лидером. Ты не будешь сражаться со мной из-за каждой мелочи, и соглашаешься, когда я прошу тебя согласиться.

Я чувствую, как мои брови ползут вверх.

– А в ответ на это я дам тебе все, что тебе захочется или понадобится.

Когда он отнимает палец от моих губ, я принимаю это за разрешение заговорить.

– Ты хочешь сказать, что дашь мне все это в обмен на мое самоуважение и свободу.

Крейтон качает головой.

– Нет. В обмен на твое содействие и доверие.

– Но…

– Просто дай мне шанс показать тебе, что я имею в виду, Холли. Мне не нужна безвольная маленькая Барби. Мне все еще нужен твой огонь, твой темперамент. Я не хочу укрощать тебя, я хочу лишь направлять тебя. И в то же время я возьму на себя все то бремя, которое давит на тебя, и сделаю его моим.

И его последние слова трогают меня. Я вижу того Крейтона Караса, которого, вероятно, мало кто видел.

Он, наверное, самый талантливый мужчина из всех, кого я знала, и идея переложить на него все мои проблемы необычайно привлекательна. Я почти чувствую, как при его словах тревога покидает меня.

Я смотрю в его темно-карие глаза и даю ему единственно возможный ответ:

– Хорошо.

Глава 21. Крейтон

Я буду владеть этой женщиной – ее телом, ее сердцем и ее душой.

Глава 22. Холли

Мое первое подтверждение полного доверия к Крейтону – я сажусь в самолет, не спрашивая, куда он направляется. Крейтон сказал, что позаботится о том, чтобы я оказалась в Нэшвилле вечером четвертого января, и я готова поверить ему. Личный самолет облегчит ему задачу, я надеюсь. Я собираюсь начать работать над песнями, которые я задолжала Морти, но у Крейтона другие планы.

Как только мы набираем высоту в тридцать тысяч футов, он ведет меня в спальню в хвосте самолета и говорит одно лишь слово:

– Раздевайся.

Я готова воспротивиться, но тут же вспоминаю о нашем новообретенном взаимопонимании и подчиняюсь. Он ложится на кровать, полностью одетый. Я раздеваюсь и жду дальнейших указаний. И благодарю Бога, что я не застенчива, потому что он лениво рассматривает мое тело. За последние десять месяцев мне приходилось переодеваться на глазах у чертовой уймы народу, начиная с костюмеров конкурса «Мечты кантри», и это окончательно избавило меня от застенчивости.

Наконец он говорит:

– Я голоден. Я хочу, чтобы ты села мне на лицо.

Мое сердце замирает, но мускулы напрягаются от желания. Может быть, если я подчинюсь требованиям Крейтона, это окажется не таким уж тяжким испытанием.

Я взбираюсь на кровать и неловко пытаюсь сесть ему на лицо. Я еще никогда не сидела на чьем-либо лице. Но Крейтон не позволяет мне колебаться. Он обхватывает ладонями мои ягодицы, и я тут же вспоминаю наше приключение в душе этим утром.

Но все мысли тут же улетучиваются из моей головы, когда его язык касается моего клитора, и волны удовольствия начинают захлестывать меня.

Я немного подаюсь вперед и упираюсь руками в спинку кровати, чтобы восстановить равновесие. И я чувствую себя так, будто мое тело остается живым лишь в тех местах, в которых он соприкасается со мной. Я теряю рассудок от удовольствия, когда он начинает сосать мой клитор. И вскоре невероятный оргазм сотрясает мое тело. Крейтон поворачивается так, что я оказываюсь лежащей на спине. Он встает и сбрасывает брюки и трусы. Потом раздвигает мои ноги и притягивает меня к себе. И, наконец, его твердый член входит в меня.

Обессиленная после испытанного наслаждения, я могу лишь обхватить его за плечи и крепко держаться, пока он резкими движениями входит и выходит из меня. По моему телу пробегает дрожь, и вскоре еще один оргазм заставляет меня застонать.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем он со стоном замирает, достигнув пика наслаждения. Может быть, тридцать секунд, а может быть, тридцать минут. Моя способность оценивать ход времени уступает моей способности испытывать наслаждение.

Он все еще нависает надо мной, и струи пота стекают с его тела, смешиваясь с моим потом. И в этот момент я решаю, что до тех пор, пока он не представляет угрозы моей карьере, я буду следовать его правилам, если он позволит мне снова и снова переживать такие ощущения.

И так начинается моя привязанность к Крейтону Карасу.

Глава 23. Холли

Я, разумеется, уже была в Нью-Йорке, но прилететь на личном самолете – это не то же самое, что прибыть коммерческим рейсом или приехать на экскурсионном автобусе. Как и в Лас-Вегасе, мы приземляемся на частном аэродроме и выходим на взлетно-посадочную полосу, где нас уже ожидает «Бентли» с затененными окнами и стоящим рядом шофером.

Короткая поездка до Манхэттена проходит без происшествий. Крейтон разговаривает по телефону, отвечает на письма в электронной почте, и, по всей видимости, на время забывает о моем присутствии. Но меня это не огорчает, потому что я тоже погружаюсь в свои мысли. Мне нужно написать шесть песен за три недели. Я понятия не имею, что запланировал Крейтон на эту пару дней в Нью-Йорке, но я постараюсь выкроить время для работы, если смогу.

Как и в первый раз, когда я попала в Нью-Йорк, огромные небоскребы, растущие из асфальта, вынуждают меня чувствовать себя крохотной мошкой. И люди, спешащие по своим делам – даже в полночь, – движутся деловито, намереваясь быстрее оказаться там, где им нужно. Машина замедляет ход у высокого ярко освещенного здания. И я понятия не имею, где мы находимся относительно отеля «Плаза», но, полагаю, это не имеет значения. Я замечаю лишь часть адреса, выложенного золотыми буквами над вращающимися дверями, – Пятая авеню.

Крейтон убирает свой телефон, открывает дверцу лимузина, выходит наружу и протягивает мне руку. Я беру его за руку, размышляя над тем, не встретит ли нас снова толпа репортеров. И действительно, несмотря на поздний час, камеры щелкают и ослепляют нас вспышками, пока мы идем к дверям. Но на этот раз Крейтон даже не замедляет шаг. И они не подходят ближе к нам, и это меня удивляет, пока я не замечаю охранников, стоящих поблизости.

Швейцар открывает перед нами стеклянную, отделанную золотом дверь, и Крейтон благодарит его, обратившись к нему по имени. То, что он знает имя этого человека, заслуживает моего полного одобрения. Поднявшись вверх на скоростном лифте, мы заходим в пентхаус, что меня совсем не удивляет. Он огромен, особенно по нью-йоркским меркам.

Комната, в которой мы оказались, изобилует темным деревом и мрамором, а лежащие на полу ковры гармонируют с бело-серыми стенами. Но главное в этой огромной гостиной – стеклянная стена, открывающая вид на город. И вид этот поразителен даже в темное время суток. Это очень мужская комната, в которой много черной кожи и стекла. Единственные красочные пятна, по большей части голубые и красные – картины на стенах и несколько подушек.

Пораженная, я не решаюсь войти в комнату в сапогах, но Крейтон не разделяет моей нерешительности. Он тянет меня за собой. – Тебе будет здесь удобно следующие несколько дней.

И снова это не вопрос, а утверждение. Но я не могу спорить с ним. Я уверена, что это место оснащено всеми мыслимыми удобствами.

– Сойдет, – говорю я, и Крейтон поворачивает ко мне голову и усмехается, а потом ведет меня в спальню.

– Ты не теряешь времени даром, не так ли? – бормочу я себе под нос.

– К несчастью, я вынужден оставить тебя и отправиться на несколько часов в офис. Кое-что произошло, и мне необходимо быть с командой.

– Ты заставляешь их работать посреди ночи? В Новый год? Это жестокое и необычное наказание.

Крейтон останавливается у огромной кровати с блестящей черной спинкой, серебристо-серым покрывалом и горой подушек.

– Они работают, когда я им скажу. В совете директоров нет никого, кто не готов бросить все свои дела по моему требованию. И за это они получают справедливое вознаграждение.

Я пожимаю плечами. Мне нечего сказать на это, потому что я полагаю, что он платит им больше, чем зарабатываю я. И это их дело, с чем они готовы мириться.

– Пойдем. Я хочу показать тебе твои вещи.

– Мои вещи?

Я иду следом за ним к двери, которая ведет в гардеробную, размером в половину трейлера, в котором я выросла. Но я застываю на месте не от размера гардеробной, а от коллекции юбок, платьев, кофточек и брюк, которые висят на вешалках. На полках стоят туфли и лежат сумочки и другие аксессуары.

– Что это?

– Твой гардероб, – невозмутимо отвечает Крейтон. – Я заказал его накануне Нового года.

Что?

– Когда мы летели в Вегас?

Я ошарашена. Когда он успел это сделать? Я не помню, чтобы он звонил, но с другой стороны, я была поглощена изучением брачного контракта.

– Нет, перед тем, как я отправился в «Плаза».

– Это сумасшествие. Ты даже не знал, появлюсь ли я. Я не степфордская жена[4]4
  «Степфордские жены» – название фантастического триллера, написанного известным писателем Айрой Левином.


[Закрыть], которую ты можешь наряжать так, как тебе захочется.

Смех Крейтона эхом разносится по комнате.

– Если бы мне была нужна степфордская жена, я подцепил бы одну из светских охотниц за деньгами. А ты, моя дорогая, ею не являешься. Я знал это в канун Нового года, и я знаю это теперь. Если тебе здесь что-то не нравится, это можно будет убрать и заменить чем-то другим по твоему вкусу. Но я думаю, что ты будешь удивлена выбором. Консультант сказал мне, что это самый шикарный гардероб.

Я снова чувствую себя потрясенной. И не знаю, как на все это реагировать. Но Крейтон выпускает мою руку и поворачивается к двери.

– Мне не хочется оставлять тебя одну, но я должен идти. Не жди меня, потому что я приду очень поздно. Если проголодаешься, холодильник набит продуктами. – Он останавливается на пороге. – Ванная тоже снабжена всем необходимым. Я не знал, что тебе может понадобиться, но выбор там большой. Прими душ и расслабься. Увидимся утром.

Похоже, я способна лишь кивать. Крейтон улыбается мне, а потом уходит. Я все еще иду по спальне, когда за ним закрывается входная дверь.

Ну, полагаю, вот и все. Я вхожу в гостиную и достаю из кармана свой телефон. Вижу множество пропущенных звонков и голосовых сообщений с неизвестного номера.

Не нужно быть гением, чтобы догадаться, кто звонил мне столько раз и оставил столько сообщений. Надеюсь, Джесси был прав, говоря, что нет такой вещи, как плохая реклама.

Подойдя к окну, я чувствую себя Рапунцель[5]5
  Рапунцель – главный персонаж диснеевского полнометражного мультфильма 2010 года. Она – наследная принцесса королевства, наиболее известная благодаря своим волшебным волосам. Еще ребенком Рапунцель оказывается похищена и на долгие восемнадцать лет заключена в уединенной башне тщеславной и эгоистичной ведьмой, которая использует волосы девушки, чтобы продлевать свою молодость и красоту.


[Закрыть], которая смотрит на мир с высоты своей башни. Только мои волосы намного короче. Но в случае с Рапунцель башня была по крайней мере знакомым ей местом. А я чувствую себя совсем не в своей тарелке, потому что, стоя в этом пентхаусе, я невольно вспоминаю свое убогое детство в Кентукки.

И в этот момент у меня в голове начинает звучать музыка, и я закрываю глаза и прислушиваюсь. Прижавшись лбом к стеклу, я стараюсь сосредоточиться на мелодии и словах, которые постепенно обретают форму песни.

Шесть песен. Мне необходимо написать шесть песен, и может быть, только может быть, я уже вижу начало первой из них. Моя сумка все еще висит у меня на плече, я поспешно направляюсь к креслу, стоящему у камина, и достаю блокнот.

По мере того как я записываю слова и ноты, меня охватывает волнение. Мне нужна гитара. Очень, очень нужна гитара. Это единственное, о чем Крейтон не мог знать, потому что организовал доставку всего необходимого для меня еще до того, как узнал, кто я.

Я смотрю в окно на темный город. Уже слишком поздно, чтобы отправляться на поиски гитары, так что я продолжаю записывать слова и ноты, стирая их и снова записывая, пока моя рука не немеет, а спина не начинает болеть.

Я откладываю в сторону карандаш и встаю. Мои мускулы протестуют, а голова кружится. Прошлой ночью я спала очень мало, и после всех сумасшедших событий усталость, наконец, дает о себе знать.

Закрыв блокнот, я бреду в спальню, и кровать манит меня, как голоса сирен. Проведя рукой по шелковистому одеялу, я сдаюсь, стягиваю с себя одежду, бросаю ее на пол и укладываюсь в постель.

Завтра. Завтра я найду магазин, где продаются гитары.

Я открываю глаза и несколько раз моргаю, оглядываясь по сторонам.

Где я?

И тут же вспоминаю. Пентхаус Крейтона. Нью-Йорк. Повернув голову, я вижу рядом лишь гладкие простыни.

Я сажусь и потягиваюсь, а потом мое внимание привлекают часы. Уже почти полдень, и ничто не говорит о том, что Крейтон добрался до кровати этой ночью.

Я свешиваю ноги с кровати, встаю и осматриваю огромную спальню.

Нет. Никаких признаков его пребывания здесь.

У меня урчит в животе, и я бреду в сторону кухни, надеясь найти там записку или еще что-нибудь, что укажет мне, где сейчас находится мой муж. Но гранитная столешница идеально чиста, и на ней нет никакой записки.

Я хватаю телефон и вижу сообщение, отправленное мне три часа назад.

Я буду дома позже. Располагайся поудобнее. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони швейцару.

Я удивлена, что он знает номер моего телефона, но и так понятно, от кого это сообщение.

Мое страстное желание заполучить гитару не прошло, но я совсем не собираюсь просить швейцара раздобыть ее для меня. Это Нью-Йорк, а в Нью-Йорке есть все.

Я достаю телефон и захожу в «Гугл».

Вот оно! Очевидно, то, что мне нужно, – «Рудиз мьюзик». Я смотрю местоположение и понимаю, что пешком туда не добраться. Я понятия не имею, как связаться с шофером Крейтона, так что решаю в первый раз в жизни поймать такси. Это, наверное, несложно.

Даже не потрудившись принять душ или переодеться, я выхожу из пентхауса. В конце концов, мне нужно написать несколько песен, и впервые за несколько месяцев я не могу дождаться момента, когда засяду за работу.