Текст книги "Приглашение в мир чувств"

Она не из тех, кто краснеет, общаясь с мужчинами.

Но с Лукасом.

Руби судорожно вздохнула и открыла шкаф под раковиной, чтобы найти аптечку. Ей надо взять себя в руки. Она не уедет из Ротвелл-Парка, пока не получит согласие Лукаса на проведение свадьбы, и она не оставит бабушку одну. Уехать без его согласия она просто не может.

Эта свадьба – ее шанс расширить свадебное агентство и обеспечить себе финансовую безопасность, чтобы навсегда забыть о бедности. Все козыри в ее руках, и она не позволит Лукасу вырвать их у нее.

Кроме того, Лукасу явно требуется больше поддержки, чем он получает сейчас. Руби поможет и ему, и бабушке.

* * *

Руби нашла свою бабушку в гостиной в крыле для прислуги. В последнее время им пользовалась только Беатрис.

– Ты могла бы предупредить меня о состоянии Лукаса, – сказала Руби и поставила аптечку на столик у лампы рядом с креслом своей бабушки.

– Не мое дело раскрывать личную информацию хозяина.

– Я бы никогда не проболталась.

Бабушка прищурилась:

– А твои подруги? И все эти социальные сети, в которых ты торчишь? Один намек, и тут появятся журналисты со всего мира.

– Я бы ничего им не сказала.

Руби открыла аптечку и достала антисептик и ватные тампоны. Бабушка вздрогнула, когда Руби сделала повязку на ее запястье.

– Туговато, – процедила она сквозь губы.

Руби ослабила повязку, нахмурившись:

– Я отвезу тебя к врачу прямо сейчас. Чем раньше ты покажешься ему, тем быстрее выздоровеешь. Ты не должна рисковать и потерять руку.

– Не говори ерунды. Я не потеряю руку. – В тоне бабушки слышались нотки беспокойства, которых раньше не было.

Руби встретила взволнованный взгляд бабушки:

– Врачу надо показаться сегодня. Я оказала только первую помощь.

Вскоре Руби записала Беатрис на прием к местному врачу, который посоветовал ей собрать сумку для бабушки на случай, если той понадобится госпитализация. Еще через час Беатрис осмотрел врач, прописал ей внутривенные антибиотики и оставил в больнице на неделю. Руби поехала обратно в Ротвелл-Парк, радуясь тому, что ее бабушка наконец-то получает медицинскую помощь.

Прежде чем сообщить Лукасу о том, что бабушку положили в больницу, Руби взяла телефон и позвонила своим деловым партнерам.

– Я задержусь подольше. Моя бабушка попала в больницу с ожогом.

– О, бедная старушка. Она поправится? – спросила Аэрин.

– С ней все будет в порядке, если она сделает то, что ей говорят. Врач решил оставить ее в больнице на несколько дней, чтобы антибиотики подействовали. Бабушке это не понравилось, но мне удалось ее уговорить.

– Ты узнавала у Лукаса насчет свадьбы Дельфины? – спросила Харпер, и от рвения в ее голосе Руби стало не по себе.

– Да, но я все еще веду с ним переговоры.

– Мне не нравится твой ответ, – сказала Харпер. – Нам надо определиться с датой как можно скорее. Дельфина мечтает о Ротвелл-Парке. Он идеален во всех отношениях. В замке поместятся все, включая службу безопасности. Кроме того, мне нужны фотографии, которые я сделаю для нашего веб-сайта.

– Я не могу ничего планировать, пока мы не будем знать наверняка, – слегка паникуя, произнесла Аэрин. – У нас мало времени. Место удаленное, поэтому подготовка займет больше времени.

– Я знаю, но предоставь это мне. Думаю, я сумею убедить его.

Руби не чувствовала себя так уверенно, но ее решимость с лихвой компенсировала это. Ей нужно каким-то образом убедить Лукаса, что свадьба в Ротвелл-Парке – беспроигрышный вариант. И хотя он боится свадеб, все равно стоит попробовать.

Лукас поднимался по лестнице в свои апартаменты, когда услышал скрип ступеней у себя над головой. От звука легких шагов Руби, когда она подошла к нему, он вздрогнул. Он услышал ее запах, и ему захотелось уткнуться лицом в ее тонкую шею.

Он одернул себя. Эта женщина всегда была для него под запретом.

– Как твоя бабушка? Ты отвезла ее к врачу? Я слышал, как отъезжала твоя машина.

– Врач оставил ее в больнице для внутривенного введения антибиотиков.

Лукас нахмурился:

– Надолго?

– На неделю.

Он вдохнул и медленно выдохнул:

– Мне жаль, но я не знал, что она так сильно обожглась.

Он всегда гордился тем, что заботится о своих подчиненных. Его расстроило то, что Беатрис – самая преданная его сотрудница – поранилась, а он ничего не знал об этом.

– Конечно, это все меняет. – В голосе Руби слышалось нечто вроде «Я же говорила», что действовало на его и без того взвинченные нервы.

– Все?

– Мне придется задержаться. Тебе понадобится помощь, пока бабушки нет, и…

– Мне не понадобится помощь.

Он меньше всего хотел, чтобы Руби торчала в его доме целую неделю.

– Не глупи, Лукас, тебе нужна помощь. Я буду работать удаленно всю следующую неделю. Я наведу в замке хоть какой-то порядок, пока бабушка отдохнет.

Лукас понимал, что она говорит логично, и хотел согласиться. Руби не из тех людей, которых легко игнорировать. Хотя неделя с ней предпочтительнее общения с новенькой экономкой.

– Отлично. Оставайся. Но я не хочу, чтобы меня беспокоили без необходимости. А через неделю ты уедешь.

– Спасибо за невероятную любезность.

Лукас услышал сарказм в ее тоне и представил, как она дерзко вздергивает подбородок и сверкает карими глазами.

– Пожалуйста.

Он поднялся еще на одну ступеньку и почувствовал, что Руби стоит чуть выше. Он слышал не только аромат ее духов, но и яблочно-ванильный запах ее волос, который снова будоражил его чувства. Он уловил тихий звук ее прерывистого дыхания и представил, как она моргает, глядя на него широко раскрытыми преданными глазами. Желание прикоснуться к ней потрясло его до глубины души. Ему пришлось сильнее ухватиться за поручень, а другую руку прижать к правому боку.

– Извини. Я ложусь спать, – произнес он сквозь стиснутые губы.

– Лукас?

Она коснулась рукой его предплечья, и его тело покрылось мурашками. Она убрала руку, словно почувствовала его напряжение.

– Слишком рано ложиться спать. Нужно правильно питаться и заниматься спортом. Нельзя сбивать ритмы организма. Я помогу тебе.

– Если ты думаешь, что, притворяясь нянькой, изменишь мое мнение о свадьбе, даже не надейся.

Он прошел мимо нее и услышал, как она идет за ним.

– Забудь пока о свадьбе. Я делаю это ради бабушки. Я понятия не имела, что она не успевает по работе. Мне следовало раньше навестить ее. Я не должна была полагаться только на телефонные звонки.

Лукас остановился на лестнице и повернулся к Руби:

– Ты не виновата. Виноват я. Но с моей операцией и всем остальным я…

– Ты ни при чем. Бабушка ужасно упрямая. Она не слушала меня, пока я не сказала ей, что руку, скорее всего, ампутируют.

– До этого точно не дойдет?

– Будем надеяться, что нет.

– По-моему, ты вовремя приехала.

– Да.

Лукас знал, как сильно Беатрис скучала по Руби, хотя никогда этого не показывала. Экономка не привыкла болтать лишнего. Но ему было неловко из-за того, что она не рассказала ему о своей травме. Ее преданность вызывала восхищение, а стоицизм восторгал, но Лукас, как работодатель, отвечал за ее благополучие.

Ему было крайне неприятно, что он не может жить так, как ему хочется. Потеря контроля над собственной жизнью казалась ему проклятием. Это напоминало ему хаотические примирения и расставания родителей. Сначала они страстно влюблены, и все идет хорошо, а через минуту начинаются ссоры. Ужасные скандалы, жестокие оскорбления, хлопанье дверями и крики. Затем, когда отец или мать уезжали из дома, в зависимости от того, у кого был роман на стороне, все начиналось сначала.

Иногда их перемирие продолжалось так долго, что Лукас терял бдительность. Ему казалось, что на этот раз у них все получится. Но потом он опять разочаровывался.

Лукас на собственном горьком опыте научился не доверять страсти и обещаниям. Вокруг его сердца образовалась броня, и он больше не верил в настоящую любовь. И это не изменится, по крайней мере, в ближайшее время.

Глава 3

Руби наблюдала, как Лукас поднимается по лестнице в свои апартаменты, разрываясь между желанием пойти за ним и необходимостью держаться от него на расстоянии. По крайней мере, он разрешил ей остаться на неделю. Но его упрямство по поводу ее помощи не могло не раздражать. Еще ему необходимо согласиться на проведение свадьбы Дельфины в его замке.

Пусть он ей очень нравится, у нее должно быть сердце твердое и холодное, как мрамор, чтобы не сочувствовать его положению. Он всегда был одиночкой. Он ничем не напоминал своих родителей-экстравертов, если не считать красивую внешность, как у отца. Она даже не знала, видится ли он сейчас со своим отцом. Его мать умерла от опухоли головного мозга несколько лет назад, а отец через пару месяцев снова женился и быстро создал новую семью с молодой женой в Бразилии.

Руби вздохнула и вернулась на кухню, чтобы заняться ужином. Готовка для нее была не работой или хобби, а удовольствием. Ее очень радовала подготовка ингредиентов и придумывание новых вкусов и ароматов. Занимаясь бизнесом, она почти не вела общественную жизнь, но ее это не волновало. Ей нравилось зарабатывать деньги и не зависеть от других, как ее мать.

Вот почему проведение свадьбы Дельфины в Ротвелл-Парке так важно для нее прямо сейчас. Убедить Лукаса будет непросто, но она никогда не пасовала перед проблемами.

Через пару часов Руби подготовила меньшую из двух столовых для Лукаса. Она поднялась по лестнице в его спальню и постучала костяшками пальцев в дверь.

– Лукас? Ужин готов.

Она услышала, как он выругался, а затем послышались его решительные шаги к двери. Он открыл ее и остановился, глядя на Руби сверху вниз. На этот раз он был без солнцезащитных очков. Внешние края его радужных оболочек были дымчато-серыми, а центр голубым, как льдинка. Длинные и густые ресницы, выразительные брови. Его волосы были взъерошены, словно он проводил по ним руками. Он был без ботинок, но все равно из-за своего роста возвышался над Руби.

– Кажется, я сказал тебе, что не голоден.

– А я говорила тебе, как важно хорошо питаться. Сбалансированная диета поможет тебе быстрее выздороветь.

Он резко вздохнул и убрал руку с двери.

– Я не подозревал, что ты такая упертая. Я спущусь через минуту. Мне нужно обуться.

Руби могла бы уйти в столовую, но осталась в открытых дверях, наблюдая, как он пытается найти свои ботинки. Он ударился ногой о прикроватную тумбочку и грубо выругался.

– Они здесь. – Руби подошла к ботинкам, наполовину задвинутым под кровать.

Она не впервые входила в его комнату: в детстве она несколько раз проскальзывала сюда незамеченной. Ее щеки покраснели от воспоминаний. Она была так увлечена Лукасом, так любила его, будучи подростком. Наклонившись, она вытащила ботинки из-под кровати, выпрямилась и отнесла их Лукасу. Она присела перед ним и поставила ботинки рядом с его левой ногой.

– Ну вот.

Лукас обулся и скривился:

– Спасибо.

Руби выпрямилась, осознавая, как близко они стоят друг к другу. Она трепетала с головы до ног. Ее сердце забилось чаще, ей стало трудно дышать. Она знала, что должна шагнуть назад, оставляя между ними хоть какое-то расстояние, чтобы побороть соблазн прикоснуться к нему.

«Даже не думай прикасаться к нему!»

Но по какой-то причине она не могла сдвинуться с места. Ее ноги словно приросли к полу. Время остановилось. Молчание затянулось.

Лукас поднес руку к ее лицу и нежно коснулся ее щеки и подбородка. Она тихонько вздохнула, и он убрал руку, словно обжегшись.

– Прости, – отрезал он.

– Все в порядке, – прошептала Руби, и сердце едва не выскочило из ее груди. Прикосновение Лукаса было легким, но оно спровоцировало огненную бурю в ее теле. Волнение, желание и дрожь пробуждались в таких местах, о которых она не хотела думать. Местах, о которых она запрещала себе думать. Единственный раз, когда она прикоснулась к Лукасу в прошлом, закончился жутким унижением.

Лукас отошел от нее и сильно нахмурился:

– Обещаю, что это больше не повторится.

«Я хочу, чтобы это повторилось», – подумала Руби и удивилась своим мыслям. Многие годы она делала все, что в ее силах, чтобы не прикасаться к нему. Но теперь желание – страстное и щемящее – разрывало ее на части.

Она старалась не дрожать.

– Думаю, тебе придется компенсировать потерю зрения за счет других чувств. Прикосновение – один из способов узнать, как кто-то выглядит или какое у него выражение лица.

– Мне не нужно прикасаться к твоему лицу, чтобы прочитать на нем жалость. – Его голос был озлобленным, а выражение лица мрачным и задумчивым.

– По-твоему, я тебя жалею? Если да, то не из-за твоей слепоты. Ты отказываешься сделать то, что можешь. Тысячи, нет, миллионы слепых людей живут счастливо и полноценно.

– Пожалуйста, избавь меня от нравоучений о том, как мне жить. – Он поджал губы так сильно, что они побелели.

Руби протяжно вздохнула:

– Я знаю, тебе очень тяжело. Все произошло так внезапно, и, как после любой операции, нужно время, чтобы привыкнуть к новым условиям. И я хочу помочь тебе пройти через это. Но я не сумею этого сделать, если ты будешь мне сопротивляться.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Когда ты в последний раз брился?

Он состроил гримасу:

– Что-что?

Руби снова подошла к нему вплотную и коснулась рукой его подбородка, покрытого щетиной. Лукас вздрогнул, словно ее прикосновение обожгло его, но не попятился. Она снова дотронулась до его лица, потом убрала руку и попыталась не обращать внимания на волнение и покалывание пальцев.

– Если ты не собираешься отращивать бороду, тебе надо побриться. Я могу отвезти тебя к парикмахеру, если хочешь.

– Я никуда не поеду.

– Может, вызвать его на дом?

– Нет. – Он взял солнцезащитные очки с прикроватной тумбочки, надел их и повернулся к Руби. Выражение его лица стало каменным. – А ты сама не хочешь меня побрить?

Щеки Руби снова залил румянец.

– Не представляю, чтобы ты разрешил мне подойти к тебе с бритвой. Кто знает, что может случиться?

Уголок его рта приподнялся в усмешке.

– Это точно.

От его язвительного тона по ее спине пробежала дрожь, и Руби повернулась к двери, прежде чем ей снова захотелось прикоснуться к Лукасу. Что с ней происходит? Разве у нее не осталось гордости, особенно после его оскорбления много лет назад? Ей нужно взять себя в руки. Меньше всего ей сейчас надо сильнее увлекаться мужчиной, который никогда не заинтересуется кем-то вроде нее.

Через несколько минут они сидели в столовой. Руби положила Лукасу запеканку и налила вина в его бокал.

– Приятного аппетита!

Лукас наклонился и понюхал пар, поднимающийся над его тарелкой.

– М-м-м, вкусно пахнет. – Его пальцы быстро нащупали столовые приборы. Он склонил голову набок, словно почувствовав, что Руби наблюдает за ним. – Что-то не так?

Она положила салфетку на колени и взяла столовые приборы.

– Наверное, трудно научиться есть, когда ничего не видишь.

– Я привыкаю к этому. – Он нахмурился. – Пару недель мне помогал очень хороший эрготерапевт.

– Должно быть, он здорово тебе помог.

– Она мать троих взрослых детей, и она безжалостна. – Он грустно усмехнулся. – Я сказал ей, что она сделала бы блестящую карьеру сержанта-инструктора.

– Ты непростой пациент.

Лукас посерьезнел и стал двигать еду по тарелке, задумчиво нахмурившись.

– Да.

– Почему ты вернулся сюда? – спросила Руби. – В последнее время ты здесь почти не бываешь. У меня сложилось впечатление, что тебе тут не нравится.

Он отложил вилку и взял бокал с вином.

– Здесь уединенное место. Пресса была бы в восторге, узнав о моем состоянии. Кроме того, тут я умею ориентироваться. Я все детство искал различные укрытия, чтобы спрятаться от родительских ссор. – Он отпил вина и поставил бокал на стол. – Я не считаю это жилище домом. Оно больше напоминало зону боевых действий.

– Но твои родители не всегда были несчастны. Я помню, как они были влюблены, и…

– Я сомневаюсь, что это была любовь, – цинично произнес он. – Они подпитывались страданиями друг друга. Они были счастливы, если делали друг друга несчастными. – Он покачал головой, будто по-прежнему не понимал отношения своих родителей. – Если такова любовь, мне она не нужна.

– Ты когда-нибудь влюблялся?

– Нет.

– Но ты встречался со столькими женщинами. Разве ни одна из них не увлекла тебя?

– Страсть – не любовь. – Он снова взял бокал с вином. – Я быстро расстаюсь с женщинами, поэтому у меня не возникает к ним чувств.

– А если кто-то из них влюбится в тебя?

– Я не собираюсь разбивать чьи-либо сердца. Я устанавливаю правила, и женщины принимают их. – Лукас сделал еще глоток вина. – А ты против случайных связей?

Она покраснела:

– У меня время от времени бывают романы.

– Но ты ни разу не влюблялась.

– Еще нет.

– Но хотела бы.

– Конечно, – сказала Руби. – Я работаю в свадебной индустрии. Я была бы лицемеркой, если бы не верила в любовь и не хотела ее для себя. Просто мне пока не повезло. Как и моим деловым партнерам, Аэрин и Харпер, что звучит довольно иронично.

Лукас фыркнул и снова взял столовые приборы. Его рука с вилкой замерла на полпути ко рту, словно он почувствовал, что Руби наблюдает за ним.

– Слушай, мне жаль твою бабушку. Я надеюсь, с ней все будет в порядке. Если ей что-то понадобится…

Руби потянулась за бокалом вина:

– Спасибо, но я уверена, что она выздоровеет. Хотя мне надо и дальше уговаривать ее выйти на пенсию. Она не может работать вечно.

Наступило короткое молчание.

Руби изучала выражение его лица, пытаясь догадаться, о чем думает Лукас. Его и прежде было трудно понять, а теперь он казался еще более закрытым. Конечно, он волновался из-за своего зрения, но она чувствовала, что дело не только в этом. У Лукаса большой международный бизнес, персонал, о котором нужно было заботиться, и несколько проектов, которые запускаются одновременно. Однако сейчас он не может путешествовать, вернее, предпочитает этого не делать, пока не выздоровеет. Неудивительно, что вокруг его рта и глаз появились морщинки от беспокойства, которых раньше не было.

– Я поговорю с ней как можно скорее, – сказал Лукас. – И это еще одна причина, из-за чего ты не можешь устроить здесь свадьбу своего клиента. – Он помолчал, словно ожидая, что Руби обо всем догадается.

У Руби стало тяжело на душе. Она поставила бокал с вином и уставилась на Лукаса:

– Ты же не собираешься продавать Ротвелл-Парк?

Ей казалось, даже спрашивать об этом вслух – все равно что выкрикивать проклятия во время церковной службы. Это был единственный стабильный дом Руби, и ей очень не хотелось думать о том, что она не сможет туда вернуться. Этот дом – ее опора, якорь, который спасал ее, пока она качалась на бурных водах раннего детства.

Если Лукас продаст Ротвелл-Парк, она больше не сможет ходить по замку и его территории, садам и болотам за его пределами. Она испытала глубокое чувство утраты, понимая, что ничто уже не будет прежним. Она потеряет не только свое убежище, но и часть себя.

– Он слишком большой для одного человека. – Лукас бесстрастно повел плечом. – Я теперь почти все время живу за границей, поэтому логично продать его тому, кто использует его с большей выгодой.

Руби открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба.

– Но это твой дом. Дом твоих предков. А что скажет твой отец по поводу продажи?

– Он перевел дом на меня после смерти моей матери. Ему не хочется возвращаться в Англию, не говоря уже о том, чтобы жить здесь, как и его молодой жене. Ей тут слишком холодно.

Руби прикусила губу, пытаясь смириться с фактом, что Ротвелл-Парка больше не будет в ее жизни. Она могла приезжать сюда не чаще двух-трех раз в год, но, зная о том, что здесь живет ее бабушка, чувствовала себя в безопасности.

Она только теперь поняла, как сильно держалась за этот дом. Потеря любимого убежища казалась ей возвращением в худшие события ее детства: постоянные переезды из одной квартиры в другую, когда мать сбегала от очередного сомнительного бойфренда или долга за наркотики.

– Но что будет с моей бабушкой? Она прожила здесь так долго.

– Ты настаиваешь на том, что ей нужно выйти на пенсию. Я щедро заплачу ей. И обеспечу жильем на всю оставшуюся жизнь.

Руби все равно не понимала, почему он так хотел избавиться от Ротвелл-Парка. Как скоро он его продаст? Или он просто пока размышляет о продаже?

– Когда ты скажешь ей? – спросила она.

– Когда продам поместье.

Сердце Руби едва не выскочило из груди.

– Ты уже нашел покупателя?

Лукас рассердился:

– К чему драматизировать? Только дурак откажется от такого предложения.

– Значит, дело в деньгах. Я думала, ты совсем не похож на своего отца, но ты продаешь родовой дом тому, кто больше тебе заплатит.

Лукас откинулся на спинку стула и цинично скривил верхнюю губу.

– Сделай мне встречное предложение. Договор о продаже еще не подписан.

Она уставилась на него, зная, что он не видит, как сверкают ее глаза.

– Ты же в курсе того, что у меня нет таких денег. – Она сглотнула ком в горле, решив не показывать эмоции.

– Руби, – сурово произнес он, – ты успешная бизнесвумен. Ты должна знать, что эмоции и деловые сделки несовместимы.

– Неужели ты ничего не испытываешь к Ротвелл-Парку?

Черты его лица стали жесткими и холодными, как мрамор.

– Насколько я понимаю, это место проклято.

Она так нахмурилась, что у нее заболел лоб.

– Проклято?

Он цинично скривил губы и с глухим стуком положил вилку.

– Ты сама это понимаешь. Мои родители влюблялись и расставались, мучая друг друга. Это место ассоциируется у меня только с тоской и плохим самочувствием. Я не хочу иметь с ним ничего общего.

Руби уставилась на него:

– По-твоему, в этом виноват Ротвелл-Парк? Виноваты только твои родители и их комплексы. Это никак не связано с прекрасным старым замком и его территорией. Жилище делают домом люди, а не кирпичи и раствор. Кроме того, иногда они были по-настоящему счастливы. Я ни разу не встречала двух людей, так страстно влюбленных друг в друга.

Лукас хрипло рассмеялся:

– Ты считаешь, это была любовь? Ты смотрела на них глазами ребенка. Ты была очарована ими, благоговела перед ними, потому что они так отличались от…

– …Моей матери? – Руби вздернула подбородок и горделиво выпрямила спину. – Ты это хотел сказать?

Наступила пульсирующая тишина.

Руби предпочитала думать, что когда-то мать любила ее. Она плохо помнила об этом, но все же… Думать иначе было совсем неприятно. Разве большинство матерей не любят своих детей? Разве большинство матерей не привязаны к своим новорожденным детям и не хотят для них лучшего?

А может, мать всегда обижалась на Руби и ненавидела ее за то, что девочка изменила ее жизнь? Наверное, она возмущалась требованиями маленького ребенка и тяготилась ответственностью, связанной с его воспитанием в отсутствие отца.

Руби не знала правду. Бабушка отказывалась говорить о дочери – своем единственном ребенке, восставшем против всего, что она пыталась ей внушить. А теперь уже поздно. Мать Руби умерла от передозировки всего через несколько дней после выхода из тюрьмы – в тот год, когда Руби переехала жить в Ротвелл-Парк.

Лукас прерывисто вздохнул:

– Ты заслуживаешь лучшего, Руби. Никто не может этого отрицать. Но мои родители плохой пример для подражания.

Руби снова взяла бокал с вином, но не смогла выпить ни капли.

– По крайней мере, они любили тебя. Я сомневаюсь, что моя мать любила меня.

– Прости, – мягко сказал он. – Наверное, тяжело жить и не знать этого наверняка.

Руби усмехнулась, зная, что он ее не видит. Но, казалось, у него отлично заработала интуиция. Думая об этом, она испугалась. Почувствует ли он, что она сильнее увлекается им? Ощущает ли, как она реагирует на его близость? Догадывается ли он, как часто ее взгляд скользит по губам?

Поставив бокал с вином на стол, она обвела кончиком пальца его край, и тишину нарушил мягкий мелодичный звон.

– Я завидовала тому, что ты вырос в Ротвелл-Парке, – сказала она, убирая руку с бокала. – Меня немного шокировали твои родители, особенно мать. Она была такой гламурной, жизнерадостной и очаровательной, и она обожала вечеринки. Неудивительно, что твой отец продолжал влюбляться в нее. – Руби вздохнула, глядя на него. – Я скучаю по ней. По-моему, ты тоже.

Лукас печально скривил губы:

– Да… – Его рука осторожно нащупала бокал с вином. – Иногда трудно поверить, что ее больше нет. – Он постучал пальцами по дну бокала и нахмурился. – Мой отец быстро оправился от потери. Он снова женился через несколько недель после ее смерти.

– Но они с твоей матерью какое-то время были не вместе, – заметила Руби, немного удивленная торопливостью Лайонела Ротвелла с повторной женитьбой.

– Да, это правда.

– Как ты думаешь, они сошлись бы снова, если бы она не заболела? – спросила Руби.

– Тебе не кажется, что трех браков и трех разводов достаточно, чтобы доказать, что два человека совершенно не подходят друг другу? – резко и озлобленно спросил он.

Наверное, он прав. Она смотрела на его родителей через розовые очки изголодавшегося по любви ребенка.

Хотя Руби была пессимистом, большую часть своей жизни она жила надеждой, что все наладится. Именно надежда помогла ей создать бизнес с двумя лучшими подругами. Она надеялась, что однажды встретит любовь всей своей жизни, и у нее будет счастливая семья.

А сейчас она очень хотела переубедить Лукаса по поводу свадьбы Дельфины до того, как Ротвелл-Парк будет продан.

– Лукас, ты уже отказывал мне тысячу раз, но, пожалуйста, отложи продажу Ротвелл-Парка до свадьбы Дельфины. Ты продашь замок в любом случае. Какая разница, если через несколько недель здесь состоится свадьба? Возможно, я в последний раз приезжаю сюда. Я знаю, это не мой дом, но я не могу не считать его своим домом. Мне было так приятно переехать сюда с бабушкой после проживания в приемной семье. Пожалуйста, подумай еще раз. Я останусь здесь на неделю и приведу замок в порядок, пока бабушка в больнице. Ты даже не заметишь моего присутствия.

Лукас медленно вздохнул:

– Ты никогда не сдаешься, да?

– Я поняла, что не достигнешь своих целей в жизни, если не будешь работать над ними. Мое кредо: чтобы у тебя было все, что нужно, делай все, что нужно.

На его губах играла загадочная улыбка. Она чувствовала, как он что-то обдумывает. В глубине души она верила, что он готов заключить с ней сделку.

– Хорошо, ты можешь провести здесь свадьбу. Но я хочу кое-что взамен.

Сердце Руби екнуло.

– Мы готовы говорить о плате за аренду.

– Я не о деньгах.

Она облизала пересохшие губы.

– А о чем?

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Грецию. Руби смотрела на него так, словно он попросил ее отправиться с ним на Марс.

– Зачем?

– Не по той причине, о которой ты думаешь. Ее щеки стали такими горячими, что на них можно было поджарить пару яиц.

– Я не думала ни о чем подобном.

– В наше отсутствие в Ротвелл-Парке сделают уборку. Если меня не будет здесь, снизится шанс утечки информации в прессу. Мы проведем неделю на моем острове…

Глаза Руби едва не вылезти из орбит.

– У тебя есть остров?

– Я купил его несколько месяцев назад, до того, как у меня диагностировали опухоль. Там сделали капитальный ремонт, но я не видел окончательного результата. Я должен все проверить.

– Но ты же не видишь ничего, кроме смутных очертаний, света и темноты, верно?

– Да, но я могу использовать другие чувства. В любом случае ты станешь моими глазами. Ты все подробно мне опишешь. Но, разумеется, если ты выдашь меня журналистам, свадьбы не будет, понятно?

– Я бы никогда не выдала тебя.

– Я позабочусь о том, чтобы кто-нибудь навестил твою бабушку в больнице, – сказал Лукас. – У нее есть пара друзей, с которыми она время от времени играет в бридж. Вот они ее и навестят, пока нас нет.

Руби вздрогнула. Она проведет неделю наедине с Лукасом Ротвеллом на его острове. Ее спину начало покалывать от волнения. Она будет рядом с ним, рассказывая ему о том, что видит.

А вдруг он почувствует ее повышенное внимание к нему? А вдруг у нее возникнет соблазн прикоснуться к нему снова? Он притягивает ее своей могущественной силой.

– Но что мне сказать Аэрин и Харпер? Они считают, что я проведу здесь только уик-энд. – Руби прикусила нижнюю губу. Ей не хотелось врать подругам, особенно Харпер, которой лгали всю ее жизнь.

– Скажи им, что делаешь мне одолжение, чтобы защитить Ротвелл-Парк.

– Они подумают, что у меня с тобой роман.

Он поднял темную бровь:

– Они бы не одобрили наши отношения?

Руби пожала плечами:

– Наверное. Особенно Харпер. Несколько месяцев назад я посоветовала ей держаться подальше от известного плейбоя на свадьбе. Но Джека Ливингстона было не так просто игнорировать.

Лукас вздрогнул, как марионетка, которую дернули за ниточки.

– Джек Ливингстон – владелец бутик-отеля? – Выражение его лица быстро смягчилось, словно он осознал свою реакцию. – А что случилось? – вежливо и заинтересованно спросил он.

– Он был шафером, и, поддавшись слабости, она переспала с ним. Он хотел снова увидеться с ней, но она не отвечала на его звонки.

– Почему нет?

– Он плейбой. Харпер считает, будто он хочет снова увидеть ее только потому, что она первая женщина, которая ему отказала.

Лукас скривил рот, словно отлично понимал, как работает мышление плейбоя.

– Трудно устоять, когда тебе бросают вызов. – Он поднял бокал с вином. – Итак, ты едешь со мной?

– Разве я могу отказаться?

Позже тем же вечером Лукас сидел в библиотеке, потягивая вино и обдумывая свое решение взять Руби на остров. Он не привык действовать импульсивно, но было логично пригласить ее, а не кого-либо другого. Кроме того, он не мог находиться в Ротвелл-Парке, пока в нем прибирались.

Слишком рискованно находиться там, где его могут узнать, а потом нарочно или не нарочно проговориться об этом в прессе или социальных сетях. Конечно, вместо того чтобы везти Руби в Грецию, он мог нанять сопровождающего. Но неделя на острове с сотрудником ему нравилась меньше, чем неделя с Руби.

В его подсознании прозвенел звоночек, но Лукас отмахнулся от него логическим аргументом. Руби хочет получить замок для свадьбы. Он удовлетворит ее желание, если она выполнит свою часть сделки. Слишком многое поставлено на карту, поэтому она его не подставит. Он вдруг понял, что доверяет ей. Она стремится, чтобы эта знаменитая свадьба состоялась, и ее бизнес вышел на новый уровень. Лукас восхищался ее целеустремленностью, поскольку в этом Руби была похожа на него. Успех не приходит только от желания. Надо работать и иногда делать то, что ты предпочел бы не делать.

У него сложилось ощущение, что Руби будет приятно провести с ним неделю на острове. Интересно, переросла ли она свою подростковую любовь? Сейчас она интригующая и очаровательная молодая женщина, которую трудно не заметить.

Как только Руби вошла в библиотеку, для Лукаса что-то изменилось. Ее прикосновение зажгло в нем искру, от которой кровь быстрее побежала по венам. Наверное, он поступил безрассудно, решив взять ее с собой на остров. Но он почувствовал себя живым впервые за последние недели и даже месяцы.