Текст книги "Воскресное утро: Воскресное утро. Решающий выбор"

В 20 часов с восточных аэродромов Белоруссии стали подниматься бомбардировочные полки ВВС Западного фронта и дальней авиации. По пути на запад к ним присоединились сильно потрепанные, но еще боеспособные полки истребительных дивизий. В 21 час с аэродрома Бобруйск стартовали все реактивные эскадрильи, включая разведчиков. В 22 часа началась почти одновременная атака на аэродромы 2-го Воздушного флота. На аэродром выделялась четверка реактивных МиГов, которые без труда расправились с истребительным прикрытием. А далее, И-16, с подвешенными «эрэсами» атаковали обозначившуюся МЗА аэродромов. После подавления ПВО подошли бомбардировщики, вывалившие осколочные бомбы тоже на стоянки и здания в районе аэродрома. Попытки поднявшихся с не атакованных аэродромов истребителей помешать работе бомбардировщиков немедленно пресекались объединенными силами советских реактивных и поршневых истребителей. Последние атаки бомбардировщики совершали уже в темноте июньской ночи, ориентируясь по пожарам на земле. Тысяча самолетов дальней авиации в это время наносили удары по железнодорожным узлам, заводам синтетического бензина и топливным хранилищам, местоположение которых удалось установить советской разведке.

Садились полки на свои аэродромы уже при свете посадочных прожекторов, не опасаясь удара возмездия. Для страховки последними самолетами, вошедшими в зону действия РЛС, были реактивные МиГи, оборудованные системами «свой-чужой». Все входящие в зону после них априори считались потенциально опасными и при приближении к Минску или Бобруйску подлежали уничтожению ЗРК ПВО «Оса». Маршрут, высота и время возврата самолетов дальней авиации был согласован заранее и лежал в стороне от радиуса действия «Ос».

Ночь с 22 на 23 июня 1941 года

Первый день войны в воздухе завершился. Стороны подводили итоги.

В штабах ВВС, а ныне еще не оформленные приказом, но уже собранные в одних руках, Воздушных армиях Северо-западного и Юго-западного фронтов, царила если не паника, то уныние точно. Не ожидало командование таких ожесточенных и кровопролитных боев, столь массированного и умелого применения противником авиации. Однако Жигарев к озвученным цифрам своих потерь и оценочным данным потерь люфтваффе отнесся достаточно спокойно и даже проявил осторожный оптимизм на завтрашний день. Просто он знал цифры побед и потерь в той истории и видел положительную разницу – результат усилий последней недели перед войной. Воздушные флота групп армий «Север» и «Юг» также расплатились за успехи первого дня третью своей авиации каждая. На этом фоне очень успешными выглядели боевые действия формируемой Воздушной армии Западного фронта. Наши потери составили четверть от численности истребительной авиации фронта, притом, что было уничтожено в воздухе и на аэродромах до половины всей авиации 2-го Воздушного флота и в основном бомбардировочной. Еще день таких боевых действий – и 2-й ВФ потеряет способность пробивать дорогу своим танковым клиньям. Две трети сбитых в воздухе и сожженных на земле немецких самолетов приходилось на счет 1-го Особого корпуса ВВС РГК. Немцы ничего не смогли противопоставить советским реактивным истребителям. Копец также доложил о разгроме, устроенном двумя батареями ЗРК «Оса» ПВО Минска немецким бомбардировщикам. Похвалил работу РЛС Минска и Бобруйска. С ними ВВС фронта стали зрячими, и реагирование на появления в зонах противника стало действительно достойно самого быстрого рода войск – авиации. Жигарев уже задумывался о вариантах переброски Корпуса на другие направления после установления превосходства в небе Западного фронта. Еще сильнее он ощутил необходимость быстрейшего изготовления снарядов для пушек МиГов. Нельзя было допустить, чтобы такая техника простаивала. Одновременно у него возник вопрос – а что же предпримут немцы после встречи с реактивной советской авиацией? Он тут же его отбросил – пусть это будет их головная боль. У него хватает и своей. Но чтобы голова у немцев болела подольше, нужно осваивать знания потомков как можно быстрее. И он, несмотря на ночь, начал обзванивать конструкторов КБ Микояна, оружейника Нудельмана, конструктора Климова и наркома боеприпасов Горемыкина П. Н., давая краткую справку каждому из них, как показали себя реактивные машины и, уточняя, как продвигаются дела в решении их задач. Он понимал, что за прошедшие дни вряд ли конструктора КБ МиГ и Климов далеко продвинулись, однако хотел добиться, чтобы они понимали, как важно то, чем они занимаются для фронта. Порадовал его Нудельман, уже изготовивший чистовики чертежей НР-23 и Н-37 и нарком боеприпасов Горемыкин П. Н., заявивший, что уже готова оснастка для изготовления снарядов к этим пушкам, и в ближайшие дни один из заводов, выпускавший снаряды для пушек ВЯ, будет переориентирован на новую продукцию. Это значило, что они успеют начать выпуск снарядов, прежде чем закончатся запасы у потомков. Немного погодя, должен был начаться выпуск авиапушек НР-23 и Н-37, которые по своим характеристикам должны были усилить вообще всю советскую истребительную и штурмовую авиацию. Далее Нудельману придется заниматься пушкой ГШ-23, которыми Жигарев планировал вооружить бомбардировщики.

А вот в штабе 2-го Воздушного флота царила растерянность, если не сказать паника.

В 22 часа у командующего 2-м Воздушным флотом генерал-фельдмаршала Альберта Кессельринга началось совещание, на котором подводились итоги первого дня войны и определялись задачи на завтрашний день. Докладывал обстановку начальник штаба Флота полковник Ганс Зейдеман. И чем дальше звучали цифры потерь, тем мрачнее становился командующий. К концу доклада у Кессельринга мелькнула мысль, что хуже уже и быть не может. Однако когда в дверях появился бледный адъ ютант, внутренний голос его издевательски приободрил: «Может! Еще как может!» Адъютант доложил, что по сообщениям из частей с 22.00 до 22.30 большевики, подавив ПВО и уничтожив воздушное прикрытие, атаковали 19 аэродромов Флота. Потери только на земле составили около 240 машин. Таким образом, потери Флота составили около 900 машин всех типов. ПВО и инфраструктура атакованных аэродромов уничтожены, большие потери в летном и техническом составах. Судя по докладам – большевики при этом потерь не понесли.

В комнате воцарилась абсолютная тишина. Фельд маршал понял, что это конец. Завтра большевики просто добьют Флот. И скрыть этот разгром никак не получится. Если продолжить воздушные операции – их добьют красные. Если свернуть – тут же в штаб группы «Центр» и из нее в ставку Гитлера полетят жалобы Гота и Гудериана на отсутствие воздушной поддержки, и тогда этот же разгром станет известен из чужих уст. А как самому о разгроме доложить Герингу – Кессельринг не представлял. Один день войны! Всего один! И конец всей карьере. Стоявшему в дверях адъютанту командующий приказал собрать всех командиров эскадр и групп. В совещании был объявлен перерыв.

Через полтора часа командующий Флотом, ответив на приветствие командиров эскадр и сев на свое место во главе стола, мрачно осмотрел подчиненных.

– Господа! Кто может мне объяснить сегодняшний день?

– Позвольте мне высказаться, герр генерал-фельдмаршал? – поднялся с места командующий эскадры пикирующих бомбардировщиков StG77 майор Клеменс фон Шёнборн-Визентхайд, потерявший за сегодняшний день половину своих бомбардировщиков.

– Слушаем вас, господин майор, – ответил Кессельринг.

– Истребительное прикрытие не справилось со своими задачами. Они не смогли уберечь нас от иванов. Это во-первых. Во-вторых, откровенно говоря, никто из нас не ожидал от них такой прыти. По-видимому – они нас ждали. Подтверждением этому служит два факта – нас встретили в первом налете в воздухе, а не на аэродромах, как планировалось нами – это первый факт. И второй – их аэродромы, назначенные нам в качестве целей – оказались ими покинутыми. Иваны переместили свои этажерки ближе к Минску.

– Кто от истребителей ответит? – генерал-фельдмаршал посмотрел на командующих истребительных эскадр.

– Герр генерал-фельдмаршал! – с места поднялся командир 53-й эскадры «Пиковый туз» оберст-лейтенант Гюнтер фон Мальтцан. – Истребители сделали все, что было в их силах. Моя эскадра сегодня потеряла командира Первой группы обер-лейтенанта Вильфрида Бальфанца, не считая рядовых летчиков.

– 27-я эскадра. В бою погибли, защищая бомбардировщики, командующий эскадрой майор Вольфганг Шельман и командиры групп гауптман Вольфганг Липперт и гауптман Макс Добислав, – поднялся с места, заменивший командующего майор Бернхард Волгенда, – тоже не считая рядовых летчиков. Мы сделали все, что могли. Но обстоятельства были выше нас. Наши пилоты успешно противостояли русским, даже несмотря на их огромное количественное превосходство. Но мы ничего не смогли сделать против реактивных самолетов иванов. Летчики прозвали их «быстрыми дьяволами». Я был в бою против них. Обе мои попытки зайти в хвост и сбить «дьявола» окончились ничем. В первом случае – иван просто увеличил скорость и ушел от моего «109-го». Преимущество в скорости, на мой взгляд, составляет не менее чем 300 километров. Еще большее преимущество «дьявол» имеет над «мессершмиттом» на вертикали. На боевом развороте он набирает высоту не менее 3000 метров, то есть в пять-шесть раз больше, нежели наши истребители.

– Что еще можете сказать об этих самолетах? – обратился Кессельринг к командующим эскадрами.

– Летчики моей эскадры определили два типа «дьяволов», – заговорил майор Ганс Трюбенбах, командующий 52-й эскадрой. – Один – это одноместный истребитель. Он вооружен тремя пушками. По крайней мере, одна из которых крупного калибра. Я видел, как от очереди из такой пушки прямо в воздухе развалилась «штука». Второй – двухместный разведчик, меньше размером, вооружение неизвестно, потому что, как правило, в бой не вступает, предпочитая или уйти на скорости, или подняться выше. Пара моих истребителей заставила один такой разведчик забраться на недосягаемую для нас высоту в 13 тысяч метров. И судя по всему, для него это не предел. Таким образом, нам не удастся и завтра избавиться от воздушной разведки иванов. И еще, вечером они же штурмовали наш аэродром с помощью ракетного оружия. Первой атаке подверглось дежурное звено, находящееся в воздухе. Его атаковали две пары «дьяволов». Я опускаю сам воздушный бой. Там счет был 4–0 в пользу «дьяволов». Хорошо, что еще спаслись на парашютах все четыре наших летчика. «Крысы» атаковали ракетами зенитное прикрытие аэродрома. Расположение батарей им было известно. После подавления ПВО аэродром атаковали русские бомбардировщики. К этому моменту на выручку к аэродрому подоспели истребители моей эскадры с не атакованных площадок, однако пробиться к русским бомбардировщикам через заслон «дьяволов», «крыс» и «чаек» было невозможно. Потеряв одну пару, мои летчики вышли из боя и, воспользовавшись наступившей ночью, оторвались от иванов.

– Благодарю вас, майор, за информацию. Кто еще может добавить?

– Разрешите, господин генерал-фельдмаршал? – обратился к Кессельрингу командующий 51-й эскадрой оберст-лейтенант Вернер Мельдерс и, получив разрешение, продолжил: – Вторая группа моей эскадры под командованием гауптмана Йозефа Феце сопровождала бомбардировщики эскадры «Хольцхаммер» в их налете на Минск. При подлете к цели нас атаковали иваны. Сначала пара, а потом еще одна – «дьяволов». Причем, если днем их атаки в основном были направлены на бомбардировщики, то в данном случае они напали именно на истребительное прикрытие. В первую же атаку командир группы был ранен и вышел из боя вместе с ведомым. Русские его не добивали, и он смог видеть весь бой со стороны. Так вот, что он доложил – ВСЯ Вторая группа эскадры «Хольцхаммер» была уничтожена при подлете к Минску с земли. Все бомбардировщики были сбиты ракетами. Причем, на что он особо обращает внимание – стрельба ракетами велась не просто прицельно, что само по себе удивительно, ракеты, по его словам, буквально гонялись за нашими самолетами, не оставляя им шансов на спасение. И еще момент, отмеченный им, – они, то есть ракеты, как будто не замечали «быстрых дьяволов», иногда в ходе выполнения маневра залетавших в зону избиения наших бомбардировщиков. А вот «крысы» и «чайки» даже не приближались к этому району. И последнее, на что он обратил внимание – если на «крысах» и «чайках» летают, по его словам – обычные летчики, среди которых достаточно многим не хватает опыта и умения использовать свои машины на уровне наших пилотов, то на «дьяволах» летают если не «эксперты», то, во всяком случае, летчики очень высокой квалификации.

– Какие предложения будут у присутствующих по нейтрализации «быстрых дьяволов» и ПВО Минска и изменению ситуации в нашу пользу?

Подчиненные молчали.

– Тогда как вариант борьбы с «дьяволами» – увеличение групп прикрытия бомбардировщиков с размещением их по эшелонам на большую высоту. Раз мы не можем догнать их в горизонтальном полете и вначале вертикального маневра – нужно пытаться перехватить их в конце, когда у них не будет запаса скорости. Что касается ПВО Минска – очевидно, нам не стоит больше пытаться пробить головой стену. Я обращусь за помощью к нашим наземным камрадам. Объявите во всех эскадрах, группах, штафелях – тот, кто собьет «дьявола», – немедленно получит крест из моих рук. А если «дьявол» упадет на нашей территории – будет представлен мной на высшую награду Рейха из рук фюрера! Еще есть дополнения? Ну что же, подведем наши, прямо скажем, нерадостные итоги. Очевидно, мы столкнулись с неожиданно мощным сопротивлением противника, использующего наисовременнейшие самолеты, о чем нас не смог предупредить Абвер и о чем я буду докладывать рейхс-министру.

Генерал-фельдмаршал встал. Немедленно поднялись и все командующие эскадрами.

– Господа! Мы должны помнить, что выполнение вторым Воздушным флотом поставленной нам фюрером задачи – является нашим долгом перед фатерляндом! Даже если потребуется – ценой наших жизней! Хайль Гитлер!

После совещания настроение у Кессельринга немного улучшилось. Теперь ему было, что сказать рейхс-министру, чем оправдаться и на кого сослаться. К тому, что доложили ему командующие эскадрами, он мог еще добавить информацию радиоперехвата, согласно которой у русских обнаружилось не менее двух радаров и наличие радиосвязи в лучших частях истребительной авиации, что полностью противоречило разведданным Абвера перед войной.

22 июня 1941 года.

Война на земле

Командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок подводил итоги дня. Все началось точно по плану и в то же время как-то не совсем. Ровно в 3.15 ударила артиллерия по заранее назначенным целям. Большевики, как и рассчитывалось, не отвечали. Когда через государственную границу пошли передовые батальоны дивизий первого эшелона, их встретили слабые силы пограничной охраны русских и гарнизоны дотов укрепрайонов. На этом этапе различий плана и действительности еще не было. Правда, еще сильнее помрачнел командир учебного батальона «Бранденбург-800». Его диверсионные группы просочились на советскую территорию еще за две недели до начала операции. Так вот к этому дню почему-то в эфир уже не выходило больше половины из них.

Пограничные заставы подавлялись практически в расчетное время. Доты, как и планировалось – окружались и блокировались. Не удалось захватить укрепления русской крепости Брест и мосты-гарнизоны проявили бдительность, а мосты оказались заминированными и были взорваны прямо вместе с группами захвата. Для 45-й пехотной дивизии оказалось все непросто. Остальные дивизии первого эшелона бодро отмаршировали километров на пятнадцать-двадцать от госграницы и где-то в полдень наконец-то обнаружили иванов. Попытка сбить русских с позиций, занятых на узлах дорог, мостов и удобно расположенных населенных пунктов, силами этих отрядов не увенчались успехом. Русские отбили атаки, но почему-то не контратаковали. На что надеялись командиры дивизий? Противника все же легче бить в поле, нежели выколупывать его из укрепленных позиций. После подтягивания артиллерии и артподготовки последовали повторные атаки. Вот тут-то и выяснилось то, чего не смогли раскрыть передовые отряды. Позиции русских оказались хорошо подготовленными, с развитым инженерным обеспечением, фланкирующим и косоприцельным пулеметным огнем, пристрелянными рубежами артиллерии и танковыми резервами. Дивизии несли болезненные потери. Это было первое заметное отличие от плана, но еще не существенное. Командиры дивизий обратились за воздушной поддержкой к люфтваффе. И вот тут пришлось удивиться. Далеко не все заявки были выполнены. В воздухе творилось что-то невероятное – сотни машин превратили голубое июньское небо в кипящее море. И несмотря на заверения Кессельринга в твердой уверенности в завоевании воздушного превосходства в первые же часы – похоже, русские с этим не соглашались. Немецкие бомбардировщики, даже с помощью истребителей, не могли пробиться к целям. А там, где они пробивались – над позициями русской артиллерии их встречала пусть слабая, но стреляющая русская ПВО. Ее, естественно, давили, но и она брала плату с люфтваффе за каждую батарею.

После подавления ПВО и артиллерии иванов атаки вермахта стали более успешными, однако при прорыве в глубину русской обороны танков Гота и Гудериана, они немедленно атаковывались русскими танками с флангов. Причем русская пехота не разбегалась в панике перед немецкими панцерами, а пропускала их через свои позиции, активно атакуя противотанковыми гранатами, и отрезала от танков немецкую пехоту. В итоге немецкие танки, неся потери, вынуждены были каждый раз отступать на свои позиции. Там, где было возможно воспользоваться обходными маршрутами мимо таких укрепленных позиций, разведподразделения дивизий их использовали, имея задачей выход в тыл русским частям. Однако и на этих дорогах стояли русские заслоны, пусть и не такие мощные, как на основном направлении, но способные уничтожить передовые отряды или затянуть бой против основных сил, давая возможность своим частям выйти из-под удара. Это были уже более серьезные отличия от расчетного плана – русские оказались тактически грамотным, упорным, умелым и самоотверженным противником. В итоге к концу дня там, где авиация смогла оказать помощь – укрепленные позиции русских были обойдены с флангов, и они оказались в окружении. В этом случае панцеры уходили дальше на восток, а блокирование и уничтожение русских брала на себя пехота. Там же, куда русские не допустили люфтваффе – продвижения не было. Русские несли большие потери от немецкой артиллерии, но держались. В целом продвижение дивизий первого эшелона танковых групп и 9-й полевой армии генерал-полковника Адольфа Штрауса в первый день составило от 15 до 25 километров. Обстановка на завтра была не ясна. Пока что удалось выяснить, что русские сосредоточили основные усилия в обороне крупных автомагистралей. Однако как глубока их оборона и где расположены их основные силы, выяснить не удалось. Не смогла в этом помочь и воздушная разведка – большинство разведчиков были сбиты русскими истребителями. В целом же прогноз для группы на следующий день был оптимистичным. Командующий группой армий «Центр» был бы очень удивлен, узнав, что точно так же оптимистично смотрел на ситуацию первого дня вой ны и командующий Западным фронтом генерал армии Жуков.

23 июня 1941 года.

Война в воздухе

В эту ночь штаб 1-й Воздушной армии Западного фронта не спал. Формально приказ о сформировании должен был поступить только сегодня, хотя армия сформировалась самой первой – возможно потому, что Начальник Штаба ВВС, а теперь командующий ВВС генерал-лейтенант Жигарев практически все эти пять дней провел в Минске, общаясь со своим штабом в Москве в основном по телефону. Он же и проталкивал все организационные вопросы по формированию.

Июньские ночи короткие – не успели остыть моторы после возвращения полков со штурмовки аэродромов люфтваффе в Польше, а уже техники начали готовить самолеты к вылету. Вот кому вообще спать практически было некогда – это авиатехникам. Не спал в эту ночь и командующий ВА генерал-майор Копец. Сначала подводили итоги дня, потом определялись с задачами завтрашнего, а по факту уже сегодняшнего, поэтому и ложиться он уже не стал. Вчерашний день был прожит, и теперь, прокручивая его в голове, Иван Иванович стал осознавать правоту Жигарева, который чуть ли не пинками заставлял их в последнюю неделю менять аэродромы, маскировать и рассредоточивать самолеты, отправить в тыл неосвоенную технику, дублировать линии связи, менять организацию и сводить все силы в один кулак. И еще он не знал, что в другой истории он уже не увидел бы рассвета 23 июня. История уже изменилась, и для него она изменилась кардинально. Вчерашний день показал, как был страшен удар немцев. И как бы он был сокрушителен, если бы они ничего не поменяли за эти пять дней. Получая данные от штабов дивизий по своим потерям за день и приблизительные потери немцев, он испытывал разочарование – счет был приблизительно равный 152 своих сбитых на примерно 150 заявленных сбитых немецких самолетов. Но он понимал, что сбитые 152 наших – это практически одни истребители, а 150 немецких – в большинстве своем бомбардировщики, что многие из немецких колонн были разогнаны реактивными истребителями, и его летчикам оставалось только добивать их. Он понимал, что в других условиях – счет был бы явно в пользу немцев. Позже всех с ним связался генерал Красавин – по данным его летчиков, подтвержденными фотопулеметами, установленными на каждом реактивном МиГе – его полк за день сбил 523 самолета. К этому числу еще добавили 240 сожженных самолетов при штурмовке на аэродромах. Итого получалось, что ВВС Западного фронта как минимум ополовинили второй Воздушный флот люфтваффе. Копец не сдержался и пожаловался ему о приблизительном паритете в счете без учета его Особого полка. На что Владимир Владимирович с усмешкой откликнулся какой-то странной фразой, что, мол, это же не 35 на 600. И тут же уверил командующего, что завтра, то есть уже сегодня – если немцы не спрячутся, а по его мнению, им этого не даст сделать немецкий Генштаб, вполне возможно, вопрос о завоевании превосходства в воздухе будет решен. И тут же предупредил, что его реактивный полк начнет боевую работу с 9 утра, обещая поддержку в течение всего дня. В качестве пусть и не полноценной с точки зрения боевой эффективности замены с 4 до 9 утра выставив 161-й ИАП.

Лейтенанту Егорову дали другого ведомого, у того погиб ведущий в том же бою, в котором и Егоров остался без ведомого. Накануне они обговорили между собой порядок взаимодействия и распределили обязанности. У обоих уже появился пусть и маленький, но боевой опыт – на двоих у них было уже три сбитых самолета. Но все равно лейтенант Егоров волновался. Это как в прыжках с парашютом – второй прыжок страшнее первого. Первый проходит как в тумане, а вот второй выполняется уже осознанно и потому воспринимается гораздо отчетливей. Вечером он смог увидеть Лену в столовой, она улыбнулась ему, но встретиться возможности не представилось. А Николаю так хотелось похвастаться первым боем и двумя сбитыми, что даже было стыдно перед собой. Сходил он к дежурной смене на РЛС, поблагодарил за помощь, девушки пококетничали, поулыбались ему, букетик полевых цветов и шоколадку приняли. Потом зашел к вертолетчикам, те похлопали его по плечам, посмеялись и предложили обращаться за помощью, если что. Полк поделили на три неравные части – две эскадрильи, одна и еще две. Первыми взлетали две эскадрильи, не воевавшие вчера, эскадрилья Егорова была второй в очереди и должна была взлететь, когда первые две начнут выходить из боя. Их эскадрилья осталась у самолетов, а последние две потянулись к КП – слушать радиопереговоры.

Взлетели по зеленой ракете и, разобравшись звеньями, пошли на запад в сторону Бреста. Егоров снова попал в атакующую группу. Им был выделен квадрат, в котором они должны были атаковать любого противника, но приоритетом оставались бомбардировщики. После старой границы командир эскадрильи подал команду усилить наблюдение за воздухом. При подлете к назначенному квадрату уже издалека было видно, что там идет бой. Какой-то полк на «чайках» упорно пытался пробиться к «лаптежникам», но немецкое прикрытие успешно отражало атаки. Немецких истребителей сопровождения было заметно больше, нежели вчера. К тому же они, похоже, учли вчерашний опыт и тоже выстроили нечто похожее на «этажерку». Сегодня немцам было проще – в небе не было реактивных МиГов, а их поршневые старшие братья МиГ-3 не могли их заменить в полной мере. Единственное, что им удалось – они связали боем верхнюю группу немецкого прикрытия. «Мессерам» на пяти тысячах в бою против МиГ-3 приходилось несладко, но вниз они не уходили. Эскадрилья И-16-х подошла как раз вовремя – «штуки» уже нашли цель, и их строй стал вытягиваться в большое колесо. Командир эскадрильи принял решение и отправил нижнюю и атакующую четверки в ту часть выстраиваемого воздушного колеса, где «штуки» набирали высоту для повторной атаки, оставшись с последним звеном на страховке от удара сверху. Атаковали с ходу – Егоров перехватил Ю-87 в верхней части косой петли, когда у того уже была потеряна скорость после пикирования и он как бы застыл в прицеле. От очереди из пушек он мгновенно вспыхнул и посыпался вниз. Николай с ведомым проскочили мимо «юнкерсов» и влетели в бой «мессеров» с «чайками». Причем все произошло удачно – Николай с ходу сел на хвост паре «109-х», атаковавших И-153. Но ведомый у немца не ворон ловил и сразу предупредил ведущего. Пара «мессеров» прервала атаку и ушла на вертикаль. Николай догонять их не решился. В это время немцы разобрались, что к русским прибыло подкрепление, и, распределив силы, атаковали их эскадрилью. Теперь уже Егоров с ведомым крутились, уворачиваясь от атак и пытаясь атаковать сами. Задачу они в целом уже выполнили – эскадрилья, сбив в первой же атаке четыре Ю-87, заставила тех сбросить бомбы и уходить на запад, но «мессеры», желая, видимо, посчитаться за вчерашний день, из боя не вышли. Мало того, избавившись от обузы, они наконец-то смогли показать настоящий класс воздушного мастерства. А тут еще некстати из боя вышли и потянулись на восток «чайки», поэтому, похоже, именно их эскадрилью немцы назначили в качестве «боксерской груши». МиГи помочь ничем не могли, потому что весь бой переместился на высоты до двух километров. Вот тут Егоров проникся пониманием, что они могли бы сделать с ВВС Красной Армии, не будь у них на сегодня такого джокера, как МиГ-17. «Ишаки» виражили беспрерывно, прикрывая друг друга и пытаясь зацепиться за мелькавшие силуэты «худых». Но немцы в поддавки с ними не играли, все было всерьез. Ища возможности атаковать, лейтенант пропустил момент, когда сам стал дичью. Спас новый ведомый, успевший предупредить по рации и пушечной очередью сорвавший атаку на него. Но в целом зайти в хвост к «мессеру» оказалось весьма непростым делом. У немцев как будто глаза на затылке были – так они чувствовали опасность. Эскадрилья снова потеряла двоих, но от больших потерь спасло то, что у «мессеров» закончилось время по топливу, и они вышли из боя. По возвращению на аэродром Николай с трудом вылез из кабины – так вымотал его этот бой.

В этот день лейтенант Егоров участвовал еще в четырех боях, в которых они с ведомым сбили еще по «юнкерсу». Но эти бои уже шли с участием реактивных МиГов и выглядели совершенно по-другому. Немцы сначала попытались их перехватывать после набора высоты, но Красавин угадал этот вариант их действий, и МиГи вступали в бой звеньями: одна пара атаковала бомбардировщики, а вторая страховала их на высоте. В итоге в этот день увеличились потери среди «мессеров».

Вечером Кессельринг, после доклада начальника штаба о потерях, пил водку. В принципе, у него был сравнительно неплохой выбор напитков в его походном баре, однако ни один из них не соответствовал сегодняшнему настроению командующего Вторым флотом, поэтому по его просьбе адъютант где-то нашел бутылку русской водки. Причем это была настоящая «Московская» из одного из разгромленных магазинов Бреста, захваченная там кем-то из передовых подразделений люфтваффе и привезенная в штаб Флота. Кессельринг вчера ночью доложил рейхс-министру Герингу о том, что происходит в небе большевистской Белоруссии, обрисовал, с кем им приходится сражаться, попенял на Абвер, что разведка не смогла их предупредить о том, с чем им придется столкнуться. Это все было сказано, но ответ тоже был ожидаем – задачи по завоеванию превосходства в воздухе с него никто не снимал, усилить его Флот могли весьма незначительно, и ему было предложено самому искать противоядие от «быстрых дьяволов» и зенитных ракет. Единственное, его полностью поддержали в необходимости заполучить реактивный самолет в любом виде, а летчика с него – только в целости и сохранности. В остальном пообещали сориентировать Абвер и СД на решение этой проблемы.

Но когда это еще будет? А воевать нужно каждый день. И вот поэтому Кессельринг пил горькую, тупо глядя на цифры потерь, лежащие перед ним, и размышлял – сразу застрелиться или сначала доложить и потом застрелиться. Согласно сводке потери во второй день составили 615 самолетов. Бомбардировочная авиация второго Воздушного флота приказала долго жить. В эскадрах остались крохи от былой мощи общей численностью около 300 самолетов, включая учебную эскадру. Сегодня его подчиненные сумели сбить около 200 русских истребителей, включая два новых МиГ-3, но все эти самолеты, вместе взятые, не стоили и одного «дьявола», а вот его-то среди сбитых и не было. А только он – этот «дьявол» мог спасти репутацию и положение генерал-фельдмаршала.

Как ни странно – компанию ему мог бы составить командующий 1-й ВА, о чем сегодня был получен приказ из Москвы, генерал-майор Копец. Правда, причины и объемы у него были совершенно другие, и все же печаль в них присутствовала. За сегодня его свежеиспеченная Воздушная армия потеряла более 200 истребителей. Причем, и он это прекрасно понимал, основные потери они понесли с 5 и до 9 утра. То есть тогда, когда в небе не было реактивных МиГов. Вывод напрашивался сам собой – если убрать этот полк – советская авиация борьбу за небо Белоруссии безнадежно проигрывала. И проигрывала именно качественно. Потому что сегодня уже никто не сомневался, что у нас истребителей гораздо больше. Однако немцы показали класс в личном пилотировании, слетанности подразделений, и все это помноженное на техническое превосходство Ме-109 над И-16 и И-153. Немного ободряла мысль о перспективности перехода в дальнейшем на спасенные МиГ-3, которые за два дня потеряли всего 6 самолетов из 64. Однако превосходство свое они могли реализовать только на высотах от 5000 метров. Как раз все сбитые ввязались в бои на высотах две-три тысячи метров и были «съедены» «экспертами». Нужны были самолеты, способные противостоять «мессерам» на их высотах, а таких не было в ВВС. Как бы предполагались на эту роль Як-1, но ни один из них не был освоен до войны, да и было их в округе всего лишь 20 штук.