Электронная библиотека » Михаил Булгаков » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Спиритический сеанс"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 17:14


Автор книги: Михаил Булгаков


Жанр: Классическая проза, Классика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Михаил Афанасьевич Булгаков
Спиритический сеанс
Рассказ

Не стоит вызывать его!

Не стоит вызывать его!

Речитатив Мефистофеля



Дура Ксюшка доложила:

– Там к тебе мужик пришел...

Madame Лузина вспыхнула:

– Во-первых, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты мне «ты» не говорила! Какой такой мужик?

И выплыла в переднюю.

В передней вешал фуражку на олений рог Ксаверий Антонович Лисиневич и кисло улыбался. Он слышал Ксюшкин доклад.

Madame Лузина вспыхнула вторично.

– Ах, Боже! Извините, Ксаверий Антонович! Эта деревенская дура!.. Она всех так... Здравствуйте!

– О, помилуйте!.. – светски растопырил руки Лисиневич. – Добрый вечер, Зинаида Ивановна! – Он свел ноги в третью позицию, склонил голову и поднес руку madame Лузиной к губам.

Но только что он собрался бросить на madame долгий и липкий взгляд, как из двери выполз муж Павел Петрович. И взгляд угас.

– Да-а... – немедленно начал волынку Павел Петрович, – «мужик»... хе-хе! Ди-ка-ри! Форменные дикари. Я вот думаю: свобода там... Коммунизм. Помилуйте! Как можно мечтать о коммунизме, когда кругом такие Ксюшки! Мужик... Хе-хе! Вы уж извините, ради Бога! Муж...

«А, дурак!» – подумала madame Лузина и перебила:

– Да что ж мы в передней?.. Пожалуйте в столовую...

– Да, милости просим в столовую, – скрепил Павел Петрович, – прошу!

Вся компания, согнувшись, пролезла под черной трубой и вышла в столовую.

– Я и говорю, – продолжал Павел Петрович, обнимая за талию гостя, – коммунизм... Спору нет: Ленин человек гениальный, но... да, вот не угодно ли пайковую... хе-хе! Сегодня получил... Но коммунизм – это такая вещь, что она, так сказать, по своему существу... Ах, разорванная? Возьмите другую, вот с краю... По своей сути требует известного развития... Ах, подмоченная? Ну и папиросы! Вот, пожалуйста, эту... По своему содержанию... Погодите, разгорится... Ну и спички! Тоже пайковые... Известного сознания...

– Погоди, Поль! Ксаверий Антонович, чай до или после?

– Я думаю... э-э, до, – ответил Ксаверий Антонович.

– Ксюшка! Примус! Сейчас все придут! Все страшно заинтересованы! Страшно! Я пригласила и Софью Ильиничну...

– А столик?

– Достали! Достали! Но только... Он с гвоздями. Но ведь, я думаю, ничего?

– Гм... Конечно, это нехорошо... Но как-нибудь обойдемся...

Ксаверий Антонович окинул взглядом трехногий столик с инкрустацией, и пальцы у него сами собою шевельнулись.

Павел Петрович заговорил:

– Я, признаться, не верю. Не верю, как хотите. Хотя, правда, в природе...

– Ах, что ты говоришь! Это безумно интересно! Но предупреждаю: я буду бояться!

Madame Лузина оживленно блестела глазами, затем выбежала в переднюю, поправила наскоро прическу у зеркала и впорхнула в кухню. Оттуда донесся рев примуса и хлопанье Ксюшкиных пяток.

– Я думаю, – начал Павел Петрович, но не кончил.

В передней постучали. Первая явилась Леночка, затем квартирант. Не заставила себя ждать и Софья Ильинична, учительница 2-й ступени. А тотчас же за ней явился и Боборицкий с невестой Ниночкой.

Столовая наполнилась хохотом и табачным дымом.

– Давно, давно нужно было устроить!

– Я, признаться...

– Ксаверий Антонович! Вы будете медиум! Ведь да? Да?

– Господа, – кокетничал Ксаверий Антонович, – я ведь, в сущности, такой же непосвященный... Хотя...

– Э-э, нет! У вас столик на воздух поднимался!

– Я, признаться...

– Уверяю тебя, Маня собственными глазами видела зеленоватый свет!..

– Какой ужас! Я не хочу!

– При свете! При свете! Иначе я не согласна! – кричала крепко сколоченная, материальная Софья Ильинична. – Иначе я не поверю!

– Позвольте... Дадим честное слово...

– Нет! Нет! В темноте! Когда Юлий Цезор выстучал нам смерть...

– Ах, я не могу! О смерти не спрашивать! – кричала невеста Боборицкого, а Боборицкий томно шептал:

– В темноте! В темноте!

Ксюшка, с открытым от изумления ртом, внесла чайник. Madame Лузина загремела чашками.

– Скорее, господа, не будем терять времени!..

И сели за чай...

...Шалью, по указанию Ксаверия Антоновича, наглухо закрыли окно. В передней потушили свет, и Ксюшке приказали сидеть на кухне и не топать пятками. Сели, и стала темь...


II


Ксюшка заскучала и встревожилась сразу. Какая-то чертовщина... Всюду темень. Заперлись. Сперва тишина, потом тихое, мерное постукивание. Услыхав его, Ксюшка застыла. Страшно стало. Опять тишина. Потом неясный голос...

– Господи?..

Ксюшка шевельнулась на замасленном табурете и стала прислушиваться...

Тук... Тук... Тук... Будто голос гостьи (чистая тумба, прости, Господи!) забубнил:

– А, га, га, га...

Тук... Тук...

Ксюшка на табурете, как маятник, качалась от страха к любопытству... То черт с рогами мерещился за черным окном, то тянуло в переднюю...

Наконец не выдержала. Прикрыла дверь в освещенную кухню и шмыгнула в переднюю. Тыча руками, наткнулась на сундуки. Протиснулась дальше, пошарила, разглядела дверь и приникла к скважине... Но в скважине была адова тьма, из которой доносились голоса...


III


– Ду-ух, кто ты?

– А, бе, ве, ге, де, е, же, зе, и...

Тук!

– И! – вздохнули голоса.

– А, бе, ве, ге...

– Им!

Тук... Тук, тук...

– Им-пе-ра! О-о! Господа...

– Император На-по...

Тук... Тук...

– На-по-ле-он!!. Боже, как интересно!..

– Тише!.. Спросите! Спрашивайте!..

– Что?.. Да, спрашивайте!.. Ну, кто хочет?..

– Дух императора, – прерывисто и взволнованно спросила Леночка, – скажи, стоит ли мне переходить из Главхима в Желеском? Или нет?..

Тук... Тук... Тук...

– Ду-у... Ду-ра! – отчетливо ответил император Наполеон.

– Ги-и! – гигикнул дерзкий квартирант.

Смешок пробежал по цепи.

Софья Ильинична сердито шепнула:

– Разве можно спрашивать ерунду!

Уши Леночки горели во тьме.

– Не сердись, добрый дух! – взмолилась она. – Если не сердишься, стукни один раз!

Наполеон, повинуясь рукам Ксаверия Антоновича, ухитрившегося делать два дела – щекотать губами шею madame Лузиной и вертеть стол, взмахнул ножкой и впился ею в мозоль Павла Петровича.

– Сс-с!.. – болезненно прошипел Павел Петрович.

– Тише!.. Спрашивайте!

– У вас никого посторонних нет в квартире? – спросил осторожный Боборицкий.

– Нет! Нет! Говорите смело!

– Дух императора, скажи, сколько времени еще будут у власти большевики?

– А-а!.. Это интересно! Тише!.. Считайте!.. Та-ак, та-ак, – застучал Наполеон, припадая на одну ножку.

– Те... эр... и... три... ме-ся-ца!

– А-а!..

– Слава Богу! – вскричала невеста. – Я их так ненавижу!

– Тсс! Что вы?!

– Да никого нет!

– Кто их свергнет? Дух, скажи!..

Дыхание затаили... Та-ак, та-ак...

...Ксюшку распирало от любопытства...

Наконец она не вытерпела. Отшатнувшись от собственного отражения, мелькнувшего во мгле зеркала, она протиснулась между сундуками обратно в кухню. Захватила платок, шмыгнула обратно в переднюю, поколебалась немного перед ключом. Потом решилась, тихонько прикрыла дверь и, дав волю пяткам, понеслась к Маше нижней.


IV


Маша нижняя нашлась на парадной лестнице у лифта внизу месте с Дуськой из пятого этажа. В кармане у нижней Маши было на 100 тысяч семечек.

Ксюшка излилась.

– Заперлись они, девоньки... записывают про императора и про большевиков... Темно в квартире, страсть!.. Жилец, барин, барыня, хахаль ейный, учительша...

– Ну!! – изумлялась нижняя и Дуська, а мозаичный пол покрывался липкой шелухой...

Дверь в квартире № 3 хлопнула, и по лестнице двинулся вниз бравый в необыкновенных штанах. Дуська, и Ксюша, и нижняя Маша скосили глаза. Штаны до колен были как штаны, из хорошей диагонали, но от колен расширялись, расширялись и становились как колокола.

Квадратная бронзовая грудь распирала фуфайку, а на бедре тускло и мрачно глядело из кожаной штуки востроносое дуло.

Бравый, лихо закинув голову с золотыми буквами на лбу, легко перебирая ногами, отчего колокола мотались, спустился к лифту и, обжегши мимолетным взглядом всех троих, двинулся к выходу...

– Лампы потушили, чтобы я, значит, не видела... Хи-хи!.. и записывают... большевикам, говорят, крышка... Инпиратор... Хи! Хи!

С бравым что-то произошло. Лакированные ботинки вдруг стали прилипать к полу. Шаг его замедлился. Бравый вдруг остановился, пошарил в кармане, как будто что-то забыл, потом зевнул и вдруг, очевидно раздумав, вместо того, чтобы выйти в парадное, повернулся и сел на скамью, скрывшись из Ксюшкиного поля зрения за стеклянным выступом с надписью «швейцар».

Заинтересовал его, по-видимому, рыжий потрескавшийся купидон на стене. В купидона он впился и стал его изучать...

...Облегчив душу, Ксюшка затопотала обратно. Бравый уныло зевнул, глянул на браслет-часы, пожал плечами и, видимо соскучившись ждать кого-то из квартиры № 3, поднялся и, развинченно помахивая колоколами, пошел на расстоянии одного марша за Ксюшкой...

Когда Ксюшка скрылась, стараясь не хлопнуть дверью, в квартире, в темноте на площадке вспыхнула спичка у белого номерка – «24». Бравый уже не прилипал и не позевывал.

– Двадцать четыре, – сосредоточенно сказал он самому себе и, бодрый и оживленный, стрелой понесся вниз через все шесть этажей.


V


В дымной тьме Сократ, сменивший Наполеона, творил чудеса. Он плясал, как сумасшедший, предрекая большевикам близкую гибель. Потная Софья Ильинична, не переставая, читала азбуку. Руки онемели у всех, кроме Ксаверия Антоновича. Мутные, беловатые силуэты мелькали во мгле. Когда же нервы напряглись до предела, стол с сидящим в нем мудрым греком колыхнулся и поплыл вверх.

– Ах!.. Довольно!.. Я боюсь!.. Нет! Пусть! Милый! Дух! Выше!.. Никто не трогает ногами?.. Да нет же!.. Тсс!.. Дух! Если ты есть, возьми la на пианино!

Грек оборвался сверху и грянул всеми ножками в пол. Что-то с треском лопнуло в нем. Затем он забарахтался и, наступая на ноги взвизгивающим дамам, стал рваться к пианино... Спириты, сталкиваясь лбами, понеслись за ним...

Ксюшка вскочила как встрепанная с ситцевого одеяла в кухне. Ее писка: «Кто такой?» – очумевшие спириты не слыхали.

Какой-то новый, злобный и страшный, дух вселился в стол, выкинув покойного грека. Он страшно гремел ножками, как из пулемета, кидался из стороны в сторону и нес какую-то околесицу.

– Дра-ту-ма... бы... ы... ы.

– Миленький! Дух! – стонали спириты.

– Что ты хочешь?!

– Дверь! – наконец вырвалось у бешеного духа.

– А-а!.. Дверь! Слышите! В дверь хочет бежать!.. Пустите его!

Трык, трак, тук, – заковылял стол к двери.

– Стойте! – крикнул вдруг Боборицкий. – Вы видите, какая в нем сила! Пусть, не доходя, стукнет в дверь!

– Дух! Стукни!!

И дух превзошел ожидания. Снаружи в дверь он грянул как будто сразу тремя кулаками.

– Ай! – взвизгнули в комнате три голоса.

А дух действительно был полон силы. Он забарабанил так, что у спиритов волосы стали дыбом. Вмиг замерло дыхание, стала тишина...

Дрожащим голосом выкрикнул Павел Петрович:

– Дух! Кто ты?..

Из-за двери гробовой голос ответил:

– Чрезвычайная комиссия.

...Дух испарился из стола позорно в одно мгновенье. Стол, припав на поврежденную ножку, стал неподвижно. Спириты окаменели. Затем madame Лузина простонала: «Бо-о-же!» – и тихо сникла в неподдельном обмороке на грудь Ксаверию Антоновичу, прошипевшему:

– О, черт бы взял идиотскую затею!

Трясущиеся руки Павла Петровича открыли дверь. Вмиг вспыхнули лампы, и дух предстал перед снежно-бледными спиритами. Он был кожаный. Весь кожаный, начиная с фуражки и кончая портфелем. Мало того, он был не один. Целая вереница подвластных духов виднелась в передней.

Мелькнула бронзовая грудь, граненый ствол, серая шинель, еще шинель...

Дух окинул глазами хаос спиритической комнаты и, зловеще ухмыльнувшись, сказал:

– Ваши документы, товарищи...



ЭПИЛОГ


Боборицкий сидел неделю, квартирант и Ксаверий Антонович – 13 дней, а Павел Петрович – полтора месяца.

Комментарии. В. И. Лосев

СПИРИТИЧЕСКИЙ СЕАНС

Впервые – Рупор. 1922. №4. С подписью: «Михаил Булгаков».

Печатается по тексту данного издания.


Практически во всех произведениях Булгакова проявлялось его природное озорство. Но в некоторых сочинениях это его не всегда «безобидное» качество доминирует. К таким сочинениям относится фельетон «Спиритический сеанс».

Как утверждает Т. Н. Лаппа, прототипами героев рассказа была чета Крешковых – Иван Павлович и Вера Федоровна. Булгаковы часто гостили у них и прекрасно знали всю их «обстановку». Об этом рассказывает Татьяна Николаевна: «Крешковы раньше имели дом во Владикавказе, и Иван Павлович приехал в Москву учиться. Познакомился с Верой Федоровной... Они поженились... „Спиритический сеанс" Булгаков написал, это у них на квартире было, в 24-й (Малая Бронная, 32. – В. Л.)... „Давай соберемся, столик покрутим". Там мы с ним были, Крешковы были... может быть, Лямины были. Он их надул, конечно. „Я, – говорит, – буду тебя толкать ногой, а ты делай, как я говорю". Какие-то звуки я там должна была издавать. Но так, все хорошо получилось, весело было».


Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации