Текст книги "Чужой цвет"

Михаил Кагарлицкий
Чужой цвет

«Жалко, что господь не создал

меня рыжим, мистер Уилсон».

А. Конан-Дойль

1. ДОРОГА БЕЗ КОНЦА

Колонна, стуча коваными сапогами, заполнила улицу. Синие рубашки строевиков наглой самодовольной рекой проплывали мимо прижимающихся к стенам прохожих. На темном фоне резко выделялся четкий стандартный оттиск: рыжая голова, перечеркнутая красными пунктирными линиями. Над картинкой ярко белели броские квадратные буквы – «Смерть рыжим!». Строевики демонстрировали свою новую форму.

Ан-Мари, дождавшись конца колонны, перешла на противоположную сторону улицы. Угрюмый козырек подъезда прятал широкую массивную дверь. Знакомый привратник благосклонно кивнул в ответ на вынутый из сумочки пропуск.

– Проходите, младший статистик.

Ан-Мари поднялась по узким ступенькам и оказалась в длинном коридоре с тусклыми прямоугольниками окон. В ее отделе еще никого не было. Три стола, матовое табло пульта передачи данных и выпирающий остов архивного отделения непритязательно украшали пустоту комнаты. Квадратное окно открывало вид на маленькую пустынную площадь.

Сзади послышалось глухое ворчание, хрипы, надрывный кашель. Старший статистик Краузе пунктуально являлся к началу службы. Круглые глаза беспокойно поглядывали сквозь толстые линзы очков.

– Вы уже здесь, – констатировал он, усаживаясь за свой стол и вытягивая из чрева пульта ленту с ночными показателями. – Что же у нас случилось?

Цифровые столбики то и дело приближались к краям бумажной полоски, и Краузе недовольно поморщился. Поступающую информацию запрещалось разглашать и комментировать. Левая рука Краузе легко побежала по клавиатуре, отстукивая необходимый текст, а правая продолжала тянуть никак не кончающуюся ленту. Ан-Мари принялась за собственные вычисления, но тут деловую атмосферу отдела нарушило вторжение Карины.

– Сегодня я вовремя! – загремел ее звонкий голос. – Как дела, крошка Мари? Что нового, коллега Краузе?

– Ничего особенного, – проворчал старший статистик. – Все хорошо.

– У вас всегда все хорошо, – Карина бросила мохнатую сумочку на стол и пригладила ладонью прозрачную розовую блузку. – Ну как?

– Красиво, – вздохнула Ан-Мари. – Тебе идет.

– Мне все идет, – улыбнулась Карина. – Когда муж по-настоящему думает о своей жене, он не позволит ей дважды выходить из дома в одном наряде.

– Все знают сколь крепка любовь вашего уважаемого супруга, – заметил Краузе, продолжая стучать по клавишам.

Карина удовлетворенно прошлась по комнате, наклонилась к пульту и включила блок поступления. На табло замелькали цифры.

– Смотрите! – удивленно воскликнула она. – За прошедшие сутки Службой Спокойствия выявлено трое активных рыжих и пять их тайных пособников. Это никуда не годится!

Краузе скривился как от внезапного приступа зубной боли.

– Коллега Карина, – предупредил он, – согласно инструктивному письму за № 693 нам не рекомендуется…

– Да будет вам, – не унималась Карина. – Все свои. И в конце концов, могут же патриоты выразить свое мнение вслух?

– Могут, – согласился Краузе. – Но не приводя данных, находящихся в компетенции…

– Фу! – отмахнулась Карина. – Вы скучный и нудный старик. Мой муж, а вы знаете какую должность он занимает, до сих пор не может понять беспечность правительства к этим рыжим. Он, а следовательно и я, считаем, что всякий рыжий, пусть он и по десять раз в день произносит заверения в своей лояльности, остается рыжим и должен быть изолирован. Мы не имеем права поступиться теорией цветовой структуры и кодексом положительных действий. И если в теории еще можно найти какое-то побочное толкование, то кодекс прямо гласит: рыжие представляют самую большую опасность для общества.

– Я полностью разделяю ваши взгляды, – поспешно подтвердил Краузе. – Можете передать это вашему уважаемому супругу.

– Зачем? – спросила Карина. – Разве человек с нормальным цветовым индексом способен мыслить иначе? Да если я просто оказываюсь в одном пневмовагоне с рыжим, меня так и подмывает сойти на первой же стоянке.

Она возмущенно ткнула кулачком по стопке бумаг на столе.

– Попомните: политика всеобщего гуманизма ни к чему хорошему не приведет. У рыжих почти такие же привилегии, как и у нас, и они этим пользуются.

– Но позвольте, – возразил Краузе, – уже несколько десятилетий указом за № 44 гражданам с аномальной цветовой структурой и соответствующим индексом запрещено работать в государственных и общественных учреждениях, а также участвовать в альтернативных формах деятельности.

– Знаю! – скорчила гримасу Карина. – Только скажите мне: разве после этого нам стало легче? Нет! Жить стало гораздо труднее. Рыжие вредят нам с еще большим усердием. И я понимаю строевиков, выступающих за полное искоренение рыжих. Чистота – основа благополучия. Дышать надо чистым воздухом!

– Давайте лучше работать, – предложила Ан-Мари.

– Девочка, – объяснила Карина. – Я понимаю – ты молода, и все, связанное с политикой, кажется тебе скучным. Но это вопросы первостепенной важности, и нам надо отбросить пассивность и безразличие. Ты знаешь, что произошло с тетушкой Кюнце?

Последнюю фразу она произнесла со столь зловещим выражением, что даже Краузе оторвался от ленты и, подперев дряблый подбородок ладонями, приготовился слушать.

– Тетушка Кюнце жила на самой окраине Синебашья, у нее был свой двухкомнатный домик и небольшой садик. Мирная добрая старушка, она никому не мешала и соседи ласково кивали ей, завидев на дорожке худощавую сгорбленную фигуру. Так продолжалось до вчерашнего вечера. Поздно ночью ближайший сосед тетушки Кюнце услышал странный шум и страшные, раздирающие душу крики. Конечно, как всякий благоразумный человек, он не посмел выглянуть из дома, но утром поспешил уведомить о происшедшем криминальную службу. Прибывшие к дому тетушки Кюнце сыщики застали страшную картину. Тетушка Кюнце лежала на полу, ее лицо было искажено предсмертными судорогами. Волосы выдраны, платье изорвано, пальцы рук и ног изрезаны и исколоты какими-то острыми предметами. На предплечье правой руки багровели следы свежих ожогов. По-видимому, несчастную пытали, стремясь найти у нее драгоценности, а всем известно, насколько бедна и добродетельна была старушка. Но самое ужасное: в зажатом кулаке жертвы был обнаружен клок рыжих волос…

– Да… – тяжело вздохнул Краузе.

– Откуда ты это узнала? – прошептала Ан-Мари.

– Передавали по видеосфере, – гордо сообщила Карина. – Я всегда стараюсь включиться в утреннюю программу. Потому иногда и опаздываю на работу.

Она улыбнулась, довольная произведенным впечатлением, и провела по жгуче-черным, спадающим на плечи волосам Ан-Мари.

– А ты еще не собираешься думать о рыжих, крошка.

– Я думаю, – заверила Ан-Мари. – Я все время о них думаю.

Краузе громко и осуждающе хмыкнул, и вскоре все статистики отдела трудолюбиво погрузились в безбрежный океан цифр.

Обедать приходилось в столовой напротив. Толстые сонные официантки, упираясь животами в громоздкие многоярусные тележки, лениво развозили между столиками комплекты дневного питания. Как и требовали правила государственного учреждения, Краузе, Карина и Ан-Мари садились за отведенный отделу столик и терпеливо ожидали своей очереди.

– Предпочитаю кабаки, – откровенно делилась своим мнением Карина. – На прошлой неделе мы с мужем поехали в Северное предместье…

Ан-Мари не слушала ее. Она заметила, как за крайний столик у окна присела Барбара и, вынув носовой платок, протерла им лицо. Затем два раза качнула раскрытой ладонью в воздухе. Это означало, что к ней надо прийти сегодня, в 10 часов вечера.

Карина продолжала увлеченно описывать свои похождения, Краузе раздраженно морщился, но Ан-Мари улыбалась, и порядком надоевшие коллеги сейчас, как никогда ранее, казались ей милыми и симпатичными.

После работы, добравшись на пневмовагоне до дома, Ан-Мари зашла в лифт и поднялась к себе, на двенадцатый этаж. Ее однокомнатная обитель терпеливо ждала свою хозяйку. Ан-Мари приложила пальцы к контрольной пластинке, и дверь отворилась. Дома было тихо и пусто. Лучи заходящего солнца, просачиваясь сквозь гардины, освещали аккуратно застеленную кровать, шкаф с одеждой и дежурный выход видеосферы, коричневым кубиком выглядывающий из стены.

Ан-Мари прошла в ванную, открыла кран и осторожно смочила виски водой, потом провела указательным пальцем у самой кромки надлобья, и парик легко отошел. Коротко подстриженные золотистые волоски упрямо топорщились на нежной коже. Ан-Мари сняла густые черные волосы и торжественно опустила их на полку.

– Ну вот, – шепнула она, – отдыхайте. Вам еще предстоит сегодня работа.

Забравшись на кровать, она плотно прижалась лицом к подушке и беспомощно, по-детски задремала.

В десять часов вечера Ан-Мари стояла перед входом в ночной клуб «Ганвей». Следовало переждать 7-8 минут. Так требовали правила конспирации. Наконец, она уверенно проскользнула мимо двух суровых вышибал и вступила в залитый неоновыми всполохами вестибюль. На ее появление отреагировали три входных канала.

– Ты к нам, милашка? – высунулся из одного строевик, причмокивая губами.

Ан-Мари отрицательно качнула головой и вошла в средний канал. В небольшой кабинке, за низким, автоматически переползающим от стены к стене столиком ее ждала Барбара.

– Здравствуй! – она дружески встряхнула холодные пальчики Ан-Мари в своей ладони. – Что будешь?

– Сок, – пожала плечами Ан-Мари.

– А я перехожу на более крепкие напитки, – улыбнулась Барбара и грустно призналась: – Устала.

Она отворила створку выдвижного шкафчика и достала запотевшую от холода бутылку.

– Тяжело. Особенно в последнее время. Все кажется, что за тобой постоянно следят. Куда ни взглянешь: глаза, глаза, глаза.

– Нервы, – предположила Ан-Мари.

– Не исключено, – усмехнулась Барбара. – Но все равно – надо быть настороже. В Службе Спокойствия работают хваткие и цепкие парни.

Черты ее лица в наступающем искусственном полумраке становились жестче и острее.

– Тяжело. Тошнит по ночам. Может быть, от самодельного красителя. Напрасно стала красить, надо было, как ты, – париком. Назло всем! Как вызов!

– Это не вызов, – сказала Ан-Мари. – Это совсем иное.

– Ладно. Встретились две активные ведьмы-вампирки, агентки-вредительницы и несут какую-то романтическую белиберду. К делу!

– Здесь, – Ан-Мари протянула сложенную вчетверо ленту, – информация за три последние недели.

– Молодец! – Барбара нагнулась и вытащила из сумочки маленький лиловый шарик. – Еда для твоих питомцев. Сколько осталось видеожучков?

Ан-Мари попыталась точно вспомнить, но ей это не удалось, и пришлось дать приблизительный ответ: – Около тридцати штук.

– На первое время хватит, – улыбнулась Барбара. – Ты уж поосторожнее с ними. Не спеши расставлять.

– Постараюсь, – Ан-Мари, немного помедлив, встала.

– Ты хочешь что-то спросить? – догадалась Барбара.

– Ты слышала о тетушке Кюнце?

– Конечно, – кивнула Барбара. – Я не знаю, что там произошло на самом деле, и ничего не могу сказать. Полагаю, разработкой этого случая уже занимается кто-то из наших. Если даже и…

Она обняла Ан-Мари за плечи и усадила рядом с собой.

– Понимаешь, девочка, мы ввязались в смертельную драку, и у нас не должно быть никаких сомнений. Мы сделали выбор смело идем по неизвестной доселе дороге. Не дойдут тысячи – дойдут сотни, не дойдут сотни – дойдут десятки, не дойдут десятки – дойдет один. И когда покажется, что победа близка, что ты ощущаешь ее своим духом и плотью, что вот она: пик, вершина, триумф, только тогда перед тобой и откроется настоящая дорога, и по ней пойдешь ты, и пойдут пришедшие после тебя, ибо эта дорога – дорога без конца.

Она поцеловала Ан-Мари в лоб и с улыбкой поправила черную кудрявую прядь на ее виске.

– А теперь иди. Иди. Тебе пора.

Дома Ан-Мари достала их шкафа котомку с тремя блестящими змейками. Расстегнув последнюю, самую неприметную из них, она опустила на дно ячейки лиловый шарик. В ячейке мирно спали узкие коричневые цилиндрики.

– Впитывайте, – приказала Ан-Мари. – Заряжайтесь. Скоро начну выпускать вас на волю.

2. ИНСПЕКТОР ЛЯКУРГ

Не повезло с самого начала. Спустившись со второго этажа пневмовоза Ан-Мари оказалась в эпицентре ожесточенной стычки. Группа строевиков прижала к афишному столбу долговязого юнца, которого безуспешно пыталась отбить толпа подростков.

– Да он рыжий! – кричал линейный строевик, отталкивая локтями прохожих. – Я их за километр чую. Перекрасился, сволочь!

Ан-Мари старалась пройти вперед, но каждый раз натыкалась на локти линейного.

– Подожди! – обернулся он к ней. – Сейчас отправим его в анализопункт, и дорога будет свободна.

Парни еще стремились надавить на строевиков, но те применили кастеты и рассеяли нападавших. Долговязый, оказавшись в сплошном темно-синем окружении, заревел и попросил немедленно отвести его на экспертизу.

– Я не рыжий, – мычал он, зажимая рукой разбитый нос. – Я их сам ненавижу.

– Там посмотрим, – примиряюще сказал линейный, и строевики, скандируя призывы, двинулись по тротуару. Тут откуда-то сбоку, сбив с ног Ан-Мари, на шеренгу налетели пятеро парней с дубинами. Потасовка, но уже более серьезная, охватила теперь всю улицу.

Ан-Мари с трудом выбралась из-под груды тел и поспешила укрыться в ближайшем подъезде. Несколько минут доносились крики, шум ударов и хруст костей. Затем раздался тоскливый вой сирены, и два пневмовоза с вооруженными строевиками вынырнули из-за поворота. Яростная волна одним страшным ударом вычистила улицу. Когда Ан-Мари выглянула из подъезда, только несколько сломанных дубинок да лужи крови напоминали о случившемся. Но не было и ее сумочки. И как она могла забыть о сумочке, выбираясь из толпы!

Ан-Мари тяжело вздохнула и медленно направилась на службу. Привратник, буркнув традиционное: – Проходите, младший статистик, – даже не обратил внимания на отсутствие у нее пропуска. Ан-Мари вошла в отдел и виновато посмотрела на Краузе.

– Опаздываете, – недовольно пробурчал он, не отрывая взгляда от поступающей ленты.

– Проспала? – поинтересовалась Карина, с интересом рассматривая ее помятую юбку и разорванную кофточку.

– Я потеряла… вернее у меня вырвали… сумочку. Там все… деньги, пропуск… – еле выдавила Ан-Мари.

– И много денег? – всплеснула руками Карина. – Ну и приключение! Рассказывай!

– Строевики затеяли драку с ребятами… – начала Ан-Мари, но ее оборвал строгий голос Краузе.

– Что вы говорите! – процедил он сквозь зубы. – Как могут строевики, оплот порядка и порядочности, участвовать в какой-то драке. Если и случился некий инцидент, гигантская глупость распространяться об этом.

– Почему? – удивилась Карина. – Деньги пропали!

– Деньги! – взвизгнул фальцетом Краузе. – Какие деньги?! Да будь там тысяча монет, они ничего не стоят по сравнению с пропуском в специальное учреждение, выдаваемым после особой проверки. А вы, Ан-Мари, не думаете, что вашим пропуском могут воспользоваться наши враги для проникновения на особо секретный объект. Подрывные элементы много бы дали, чтобы иметь доступ к поступающим сюда данным.

Ан-Мари молчала, опустив голову.

– Ну это вы слишком, коллега, – заметила Карина, – обвинять нашу крошку во вредительстве. Взгляните на ее бедное личико.

– Я уже давно не обращаю внимания на женские лица, – огрызнулся Краузе. – Мы стоим на страже интересов государства. Хотя в чем-то вы и правы. В нашей суматохе может произойти всякое.

Он задумался и, мысленно перебрав все возможные варианты, выбрал наиболее безобидный.

– Ан-Мари, идите в ближайший участок криминальной службы и заявите о пропаже пропуска. На основании вашего заявления дежурный делопроизводитель участка выдаст вам справку о потере документа. По истечении месяца, а они его и за год не найдут, мы через общую канцелярию, на основании справки из участка, выдадим вам дубликат пропуска. А потом я составлю докладную об изменении в вашем документе по технически-организационным причинам нумерации и затребую новый пропуск, минуя отдел контроля Службы Спокойствия.

– Дорогой Краузе! – восхищенно воскликнула Карина. – Какая блестящая идея!

– У-гу, – улыбнулся Краузе, – если бы не некоторые обстоятельства, я сейчас занимал бы должность одного ранга с вашим уважаемым супругом, коллега Карина.

Вход в участок криминальной службы представлял странное зрелище. Свисающая наискосок дверь, разбитые стекла, обгорелые останки пневмобиля. Можно было подумать, что участок был захвачен после яростного и кровопролитного штурма.

– Ничего особенного, – пояснил, пропуская Ан-Мари в здание, дежурный полицейский. – Бандитские штучки…

За полуразбитой стойкой спиной к двери сидел широкоплечий мужчина.

– К вам, – сказал полицейский и шепнул Ан-Мари: – Дежурный инспектор.

Мужчина оглянулся и, присвистнув, встал.

– Смотритесь, – похвалил он и представился. – Лякург.

– Ан-Мари Розенфельд.

– Чем могу служить?

Ан-Мари подробно рассказала о случившемся.

– Безнадега, – вздохнул инспектор. – Если в деле присутствуют строевики – ставьте крест на своем имуществе.

– Но мне нужна справка о пропаже документа, – сказала Ан-Мари.

– Делопроизводитель? – спросил Лякург.

Ан-Мари кивнула.

– Делопроизводителя подбили на прошлой неделе, – почесал ручищей в затылке инспектор. – Приняли за меня. У нас одинаковый рост.

Он посмотрел на Ан-Мари и махнул рукой.

– Постойте. Что-нибудь придумаю.

Через полчаса, взъерошенный и раскрасневшийся, как после тяжелой работы, он торжественно появился, размахивая справкой над головой.

– Сам напечатал, мизинцем. За стилистические обороты не ручаюсь, но подлинность печати гарантирую.

– Благодарю, – Ан-Мари спрятала справку в конверт. – Прощайте.

– Еще встретимся, – обнадежил инспектор.

В отделе продолжала ораторствовать Карина.

– Вы представляете, по делу тетушки Кюнце задержаны десять рыжих, следствие продолжается. Нет, я не понимаю, сколько можно терпеть их гнусные выходки?

– Нельзя столь остро ставить вопрос, – возразил Краузе. – В своей последней речи Апостолы призывали к смирению и покаянию. Если наши братья обделены милостью Всевышнего…

– Братья! – взвизгнула Карина. – Рыжие – братья?! Может быть, вам… именно вам, они и братья, и не только братья! А нам с этой девочкой они – сорняки, которых давно пора выполоть!

В приступе ярости Карина отбросила машинку, выскочила из-за стола и, одарив презрительной гримасой Краузе, выбежала в коридор.

– Ан-Мари, – прошептал Краузе, – коллега Карина сейчас намекнула… Вы поняли: она намекнула. По-видимому, ее супруг имеет доступ к материалам Службы Спокойствия.

Он вынул из архива папку о положении в жилищном строительстве и начал быстро перебирать типовые справки.

– То есть я хочу сказать, – смущенно продолжил он, – что моя бывшая жена, вы знаете, она умерла семь лет назад, имела не совсем подобающий… Нет-нет, не подумайте чего-либо! Я бы назвал ее волосы каштановыми, ну светло-каштановыми, совсем небольшое отклонение. Она была очень добродетельной женщиной, и я ни о чем не жалею, хотя и не смог осуществить некоторые честолюбивые замыслы. Вы осуждаете меня, Ан-Мари?

– Я понимаю вас…

Краузе благодарно улыбнулся, вздохнул и продолжил разбор градостроительных достижений, хотя должен был заниматься совсем другими проблемами.

Карина вернулась только через полчаса. На ее лице таилась многозначительная улыбка.

– Послушай, крошка, а тебя спрашивает мужчина, – удивленно объявила она. – Квадратные плечи, упрямый подбородок, стальные глаза. Если бы не мой любящий муж…

Рядом с привратником стоял инспектор Лякург.

– Меня не пропускают, – пожаловался он, – а лезть через окно в секретное учреждение боязно. У вас не найдется несколько минут?

Ан-Мари спустилась в подъезд, и они отошли в высокую серую нишу. Инспектор вынул из кармана небольшой сверток.

– Возьмите.

– Что это? – не поняла Ан-Мари.

– Я сообразил, что вы остались без денег. Знаете, у меня, как и у всякого сыщика, несколько замедленная реакция. Вернете, когда сможете.

– Нет. – Ан-Мари улыбнулась. – У меня есть некоторые сбережения. Спасибо.

– Жаль, – вздохнул инспектор. – Хотел бескорыстно помочь ближнему.

– Так делают Апостолы, – заметила Ан-Мари.

– И инспектор Лякург.

Закончив работу, они уходили почти одновременно. Сначала Карина, вечно спешащая домой, за ней Ан-Мари, последним, убедившись, что все в надлежащем порядке, отдел покидал Краузе. Так было и на этот раз.

Недолгая тряска в пневмовозе, и Ан-Мари вышла возле своего дома. Какое-то странное чувство все время тревожило ее. Она несколько раз оглянулась, вошла в подъезд и спряталась в закутке перед лифтом. Снаружи послышались тихие крадущиеся шаги.

За ней следили. Это было непонятно и страшно. Любой, оказавшийся под подозрением Службы Спокойствия, сразу же арестовывался – наблюдение и слежка отвергались как устаревшие методы.

Дверь приоткрылась, и в подъезд заглянул Лякург.

– Долг службы, инспектор? – спросила Ан-Мари, выбравшись из своего укрытия.

– Личные мотивы, – Лякург вздохнул и отворил дверцу кабинки. – Ведь нам на двенадцатый?

– Мне – да, – Ан-Мари вбежала в кабинку и попыталась надавить на панель ручного регулятора, но инспектор оказался не менее проворным. Кабинка повезла их наверх.

– Ты мне нравишься, – просто сказал Лякург. – Особенно волосы. Обожаю, когда у девушки такие длинные волосы. Хочется теребить их, выглаживать, ласкать, расчесывать. Клянусь, если бы я не стал сыщиком, наверняка бы оказался в салоне парикмахерской.

– Постригусь, – предложила Ан-Мари, – и у вас не будет проблем.

– Тогда надо торопиться, – заметил Лякург и попытался обнять ее. Ан-Мари выскользнула, а из-под куртки инспектора выпала и со стуком ударилась о дно кабинки тяжелая коричневая кобура.

– Опять, – вздохнул Лякург. – Нам выдали лучеметы, после того как у бандитов появились плазменные пистолеты. Но дело в том, что их очень трудно вытащить из кобуры.

Он щелкнул пальцем по выдвижной крышке.

– Однажды я попал в хорошую переделку: бандиты израсходовали весь боезапас, успели скрыться, позвонить в центральный участок, сообщить, что они обо мне думают и что со мной при случае сделают, а я все еще вытягивал эту штуковину из кобуры. Глупая игрушка!

– Хозяин умнее, – улыбнулась Ан-Мари, проскользнув на лестничную площадку. Лякург встал у нее за спиной.

– Кого ждем? – поинтересовался он. – Открывайте.

– Уходите, – попросила Ан-Мари. – Пожалуйста.

– Ты не понимаешь, как тебе повезло, – стал объяснять Лякург. – Познакомиться с таким человеком! Рыцарем риска! Баловнем удачи! Никогда не проигравшим ни одного сражения. Согласен: я буду появляться в решающие минуты твоей жизни.

– Мне приятнее исчезновения, – пояснила Ан-Мари.

– Ну это от незнания предмета, – Лякург притянул ее к себе и провел рукой по волосам. Ан-Мари рванулась, раздалось еле слышимое потрескивание, и ее великолепная грива резко сдвинулась вбок. Она забыла про ливший весь день дождь. Лякург испуганно отшатнулся, с изумлением всматриваясь в Ан-Мари. Наконец он пересилил себя и прошептал:

– Надо тщательнее приклеивать парики.

– Надо не приставать к незнакомым девушкам, – ответила Ан-Мари.

Несколько минут они стояли молча.

– Так я пойду? – спросил Лякург, отступая к лифту.

– И поскорее, – улыбнулась Ан-Мари. – Каждая потерянная минута приравнивается к государственной измене.

– Я не доносчик, – глубокая складка прорезала лоб инспектора. – Спите спокойно.

Громкий хлопок дверцы отозвался проникающим эхом во всех уголках притихшего подъезда.

Ан-Мари легла на кровать и включила видеосферу. В соответствии с традициями вначале появились цветные радужные пятна, создающие необходимый фон восприятия, а затем, сквозь гул низкочастотных помех, прорезался мощный голос одного из Апостолов. Передача уже шла определенное время, но уловить ее смысл было нетрудно.

– Нет более тяжкой ноши чем груз забвения, – вещал Апостол, – только оказавшись в пелене мрака и похоти, человек осознает предназначение свое. Вопреки сатанинским силам и наветам дьявола благопристойно продолжая путь свой, каждый из нас должен изгнать из души корысть и жестокость, проявить милость к заблудшим и запутавшимся, дать им последнюю возможность выбраться из бездны падения своего. А не сумевшие сделать этого да простят братьев своих, стремящихся к совершенству…

Аккорды неумолимой органной музыки завершили выступление, и тотчас же, на фоне коричневых и оранжевых всплесков, зазвенел взволнованный баритон диктора.

– В то время, когда народ, преисполненный надеждой и вдохновением, стремится к познанию и очищению, темные силы все еще плетут коварные паутины заговоров и интриг! Следствие по делу злодейского умерщвления тетушки Кюнце продолжается. К моменту выхода нашего выпуска изъято уже 20 лиц с определенной структурой окраски. Все подозреваемые признались в своем соучастии! Поиск главного преступника вступает в заключительную стадию! Истинные патриоты могут сообщить о своих наблюдениях по каналам 15, 21, 69. Следите за нашими дальнейшими выпусками!

Картинка зарябила, и видеосфера запустила очередную серию исторической драмы «Зловещий оттенок», в которой герои мужественно боролись за чистоту природного окраса с внутренними и внешними врагами национального процветания.

Ан-Мари выключила видеосферу и, достав из шкафа котомку, заглянула в нее. Лилового шарика не было. Цилиндрики слегка поменяли цвет и были готовы выполнять свою нелегкую миссию.