Текст книги "Выбор сделан (сборник)"

Глава 2

Несмотря ни на что, на следующее утро я сделал обычную утреннюю зарядку, дав хорошую нагрузку мышцам. Только благодаря физкультуре я снова начал ходить, а поэтому ни один день не составлял для меня исключение. Несмотря на возраст, я еще мог дать фору многим молодым.

Днем я постарался закончить все свои дела. Созвонившись с друзьями, я получил объективную информацию об обстановке в Ростове, потом на всякий случай написал завещание и несколько писем, которые должны были отправить в случае моей смерти.

Сейчас я был доволен своей предусмотрительностью.

Потом я составил список вещей и взял с собой только самое необходимое. Конечно, тяжелые туфли не самая лучшая обувь для лета, но они могли мне пригодиться в сложный момент.

Я представлял все сложности, ожидающие меня.

В убийстве Виктора я не сомневался, а также был уверен, что оно совершалось не обычными отморозками.

Вполне естественно, в этом убийстве были замешаны довольно серьезные люди, а поэтому я должен быть готовым ко всему, даже к обыску милицией безо всяких объяснений. Из всех моих вещей при обыске мог привлечь внимание только старый складной нож, но и его вряд ли кто-то будет внимательно рассматривать.

В дорожную сумку я сложил смену чистого белья, легкую куртку, тапочки и кое-что по мелочам. Сам я одет был, как обычный стареющий провинциал: серые легкие брюки, клетчатая «ковбойка» с короткими рукавами и старомодные солнцезащитные очки. Оглядев себя в зеркале, я остался доволен своим видом, который не будет привлекать внимание окружающих.

Ночью я сел на проходящий поезд, а уже утром сошел на новом вокзале Ростова.

Свою видавшую виды сумку я оставил в ячейке камеры хранения и первым делом, купив по дороге алые гвоздики, отправился на кладбище.

Мне без труда показали могилу Виктора Кравцова, работающий на кладбище парень. Она находилась слева от дороги, недалеко от крематория. Можно сказать, что в «престижном месте, в центре». Свежий холм был завален еще венками и уже увядшими цветами, но зато обнесен новой внушительной оградкой. Поправляя ленты на венке, я внимательно читал надписи, а потом, очистив место на холмике, положил туда свои гвоздики.

Трудно было поверить, что Виктора больше нет в живых, а его холодные останки лежат под свежим холмиком.

Чтобы не отличаться от местных, я перешел на сигареты «Наша марка». Прикурив сигарету, я молча стоял, склонив голову у могилы боевого друга, и дал клятву, что разберусь в этом деле и покараю всех причастных к этому убийству.

Я отчетливо понимал, что добраться до самого заказчика будет чрезвычайно трудно или даже почти невозможно. Да и судя по всему, заинтересованных в смерти Виктора может оказаться несколько человек, а вот невинного карать я не имел права.

Но вот исполнители… Даже несмотря на всю гуманность судебной системы и отмены высшей меры наказания, они должны были знать, что убивать безнаказанно нельзя, а тем более моего друга. Теперь для них не будет ни прокурора, ни защитника, а вершить суд буду я в одном лице, причем, без смягчающих обстоятельств и без амнистий.

Возвращаясь с кладбища, я заехал на Северный рынок, купил три килограмма отборных яблок и направился в начальный пункт своего расследования – в больницу скорой медицинской помощи. Я не мог исключить, что Виктор был еще некоторое время жив, и его успели довести до больницы.

В общем, спрос не бьет в нос.

На удивление, в приемном отделении было спокойно. Здесь сидели две молодые стройные женщины в брюках и рубашках цвета морской волны, новой униформе медиков, и одна весьма упитанная дама, где-то за сорок лет, в белом, облегающем внушительную фигуру халате, под которым виднелся черный бюстгальтер на арбузных грудях.

– Добрый всем день, девушки, – с виноватой улыбкой сказал я. – К вам-то можно?

– Чего тебе? – спросила недовольным тоном дородная женщина.

Время близилось к полудню, а поэтому все трое изнывали от жары и временного безделья.

– Я даже не знаю, с чего начать, – нерешительно проговорил я, переминаясь с ноги на ногу.

– Начинай с начала, – усмехнулась толстуха.

– У меня погиб друг. Дома я никого не застал, а поэтому ничего не мог спросить. Вот думаю, может вы мне подскажете, не слишком ли он мучился перед смертью, родимый.

– А что с ним было?

– А… – с досадой я махнул рукой. – Ведь трезвый был. А все по глупости. Сорвался с балкона… Кравцов Виктор Андреевич. Рухнул с девятого этажа.

– Постойте, – сказала темноволосая женщина лет тридцати, – кажется, это было на моем дежурстве. Недели две назад. Мужчину привезли уже мертвого. Его осмотрели в машине.

Полученные травмы, скорее всего, были несовместимы с жизнью.

Помочь ему было нечем.

– Спасибо, девушки. Вот… Не побрезгуйте, пожалуйста, помяните раба Божьего Виктора. Из собственного садика. Без всякой там химии, – говорил я, выкладывая яблоки на стол.

– Отличные яблоки, – одобрительно сказала дородная женщина и добавила:

– Правда, за это не благодарят.

– И не надо. Вы только помяните Виктора, – и тут я задал интересовавший меня вопрос:

– Его привезли ночью?

– Да нет же… Его привезли днем, – сказала все та же темноволосая женщина. – Я сейчас вам все точно скажу.

Она взяла толстый журнал со стола, немного полистала и, ткнув тонким пальчиком в страницу, сказала:

– Вот и запись. Кравцов Виктор Андреевич: пятьдесят лет, доставлен бригадой скорой помощи № 23, в тринадцать часов сорок четыре минуты, врач Козлов Сергей Иванович. Тело сразу отвезли в морг судебно-медицинской экспертизы, она сделала паузу. Потом здесь было много шума. Милиции понаехало. И каждый лез со своим вопросом. А мы что? – она развела руки. – К сожалению, он был уже мертв.

– Спасибо, дочка, – кивнул я. – Упасть с такой высоты и остаться живым – невозможно.

– В жизни всякое может быть, – уверенным тоном сказала толстуха. – Вот был случай…

Она не успела договорить. В этот момент в кабинет вошел мужчина в медицинской униформе.

– Это кто у нас? – спросил он недовольным тоном, указывая в мою сторону.

Я заметил смущение женщин и поспешил на выручку.

– Да я так… – быстро начал я. – Зашел спросить, как пройти в хирургию.

– Это пятый этаж, – сказал мужик.

– Мне уже девушки подсказали.

Здание подстанции «скорой медицинской помощи» находилось почти рядом с территорией больницы. Если я все равно был здесь, то почему бы не попытаться узнать что-то и там.

Нарочито прихрамывая, я направился к зданию. Недалеко от него в тени курили трое мужчин и две женщины, вероятно, рассказывая смешные истории из своей практики или анекдоты, так как через короткий промежуток времени раздавался дружный смех.

– Добрый день всем, – сказал я, подходя к ним.

Разговоры разом смолкли, и довольно упитанный лысоватый мужчина в белом халате ответил за всех:

– Добрый день, что вы хотите?

– Мне бы повидать доктора Козлова Сергея Ивановича, – неуверенным тоном, все еще не надеясь на удачу, сказал я.

– А что он сделал?

– Ничего, ничего, – замахал я руками, – я только привет ему привез от родственников. Представляете, а адрес-то потерял. Знаю только, что он работает на «скорой». Когда он дежурит, не скажете?

– Сегодня. Он должен уже скоро вернуться.

– Не буду вам мешать своей болтовней. Лучше подожду вон там, на лавочке, в тенечке, – сказал я, указывая на лавочку метрах в десяти от этой группы.

– Хорошо, – кивнул мужчина. – Как только он приедет, я ему скажу, что вы его ждете.

– Большое спасибо, – улыбнулся я, неторопливо заковылял в сторону лавочки.

Сев на нее, я с удовольствием прикурил сигарету. Пока все шло слишком гладко, а мой имидж провинциала действовал безотказно. Но я знал, что госпожа Удача слишком капризная дама и может отвернуться в любое время.

Я прождал минут двадцать, успев выкурить две сигареты, когда подъехала очередная машина. Из нее вышел высокий худощавый молодой мужчина в рубашке и брюках сине-зеленого цвета. На его худой шее болтался фонендоскоп.

Курившая компания уже давно успела скрыться в здании подстанции. Вскоре оттуда вышел именно этот мужчина и направился ко мне.

– Это вы спрашивали Сергея Ивановича Козлова? – спросил он, останавливаясь напротив меня.

– Присядьте, пожалуйста, на минутку, Сергей Иванович, – попросил я, положив ладонь на лавку рядом с собой.

Он нехотя сел, проговорив:

– У меня мало времени.

– Да, да, – кивнул я. – Я все понимаю и постараюсь быть краток. Вы были последним, кто вез сюда Кравцова Виктора Андреевича, выпавшего с балкона девятого этажа.

– Вы из милиции? – резко спросил он, делая попытку подняться. – Так я уже говорил не один раз, что помочь ему не было никакой возможности. Я ввел сердечное и обезболивающее. Можно сказать, что это был мешок с раздробленными костями. Я уже все сказал, – скороговоркой, как пулеметная очередь, выпалил он.

– Успокойтесь, Сергей Иванович, – ласковым тоном, кладя ладонь на его плечо, сказал я. – Поймите меня, Виктор был моим близким другом. Можно сказать, единственным настоящим другом. Вы меня понимаете?

Доктор только кивнул, все еще недоверчиво глядя на меня, а я продолжал:

– Повторяю, я никакого отношения не имею к милиции. Меня только интересует, возможно, глупый для вас вопрос: не мучился ли Виктор перед смертью? Ведь такая нелепая смерть.

– Да, смерть нелепая… – вздохнув, подтвердил Козлов, глядя в землю.

Мы были в нескольких минутах езды, когда поступил срочный вызов. Одновременно с нами подъехала и милиция. Я не стал дожидаться окончания осмотра милицией, погрузил Кравцова в машину, сделал уколы. Он был без сознания, но еще хрипло дышал. Мы даже не успели подъехать к больнице, когда все было кончено. Медицина здесь, к сожалению, была бессильна.

– Понимаю, – кивнул я. – Упасть с такой высоты. Он так и не приходил в сознание?

– Постойте… – доктор на минуту задумался. – Уже в машине Кравцов на мгновение пришел в себя. Он не говорил, а хрипел. Я тогда почти ничего не разобрал, но сейчас мне кажется, что в последние секунды он вспомнил о вас. Слова было трудно разобрать, но, кажется, он прохрипел «друг» и «да». Потом горлом пошла кровь и все кончилось.

– Спасибо, – кивнул я, – вы меня так успокоили.

– Простите, а вы не говорили об этом хрипе милиции?

– Зачем? – пожал он плечами. – Только нажить себе лишние хлопоты.

– Совершенно верно, – согласился я.

– Простите, а вы точно не из милиции? – повторил он вопрос.

– Успокойтесь, Сергей Иванович, в моем возрасте в милиции уже не держат, – с улыбкой сказал я. – Тем более у меня выраженный склероз. Я уже полностью забыл весь наш разговор. Но вы даже представить себе не можете, как уважили меня, успокоив мою душу. У меня последняя просьба к вам, если можно.

– Какая?

– Конечно, это маловероятно, но все может быть. Если кто-то вас будет спрашивать о моем визите, то скажите, что приходил старый чудак и интересовался, не мучился ли его друг перед смертью. Вы же мне объяснили, что уже погрузили в машину практически труп. Ведь так оно и было?

– Так… – ничего не понимая, кивнул он.

– И последнее, я аккуратно сунул ему в нагрудный карман рубашки навыпуск две «сторублевки» и пояснил: – Помяните после работы моего друга Виктора.

– Ну что вы, не надо, – начал он неуверенным тоном, одернув при этом рубашку, чтобы деньги не выпали из кармана.

– Еще раз спасибо, что уважили старика, – я поднялся и тихо, не оборачиваясь и не забывая прихрамывать, побрел к выходу.

Я вышел за пределы станции скорой помощи и медленным шагом направился к остановке автобуса. Здесь не имело смысла брать частника, который для меня не имел особого значения, но не хотелось лишний раз оказаться в роли лоха.

Доктор Козлов по-своему был прав. Я даже отдавал должное его слуху, если он смог разобрать слова в предсмертном хрипе Виктора. Но он совсем не знал моего друга. Я был уверен, что, придя в себя на мгновение перед смертью, Виктор не станет вспоминать друга, а скажет самое главное. Если можно так выразиться, то именно так мы были запрограммированы. Но что могли значить его последние слова «друг» и «да»? Пока я мог найти лишь одно объяснение этому: своими последними словами Виктор хотел сказать, что ему помог выпасть с балкона и отправиться в последний полет человек, которого он считал своим другом и от которого не мог ждать такого предательства. Но вот что означает слово «да»? Что это, начало или конец слова? Или это фамилия? Кто этот загадочный «да»?

Наняв частника, через несколько минут, заплатив всего лишь «полтинник», я оказался около дома, где жил Виктор Кравцов.

Самого двора, в том старом понимании слова, не было, а был довольно большой участок между домами. В общем, как и везде, возле домов проходила узкая асфальтированная дорога, на которой у подъездов стояли машины, а дальше стояли несколько гаражей и была площадка, на которой трое мальчишек лет десяти-двенадцати гоняли мяч. Я сел в стороне на лавочку и прикурил сигарету. У меня появилась идея поговорить с мальчишками. Как ни странно, но часто этот вездесущий и наблюдательный народ обладал ценной информацией, которой взрослые даже не придавали значения.

– Эй, пацаны! – крикнул я, заметив, что они приостановили игру и о чем-то заспорили.

– Они повернулись в мою сторону, а я сделал знак рукой, приглашая подойти.

Все трое подошли и остановились в двух-трех шагах от меня.

– Чего вам? – спросил рыжий мальчик, державший в руках мяч.

– Жарко, – сказал я. – Где здесь можно купить мороженое?

– Да вон там, за углом, есть киоск, – махнул тот же мальчик в сторону угла дома.

– А вам родители разрешают есть мороженое?

– Да… – дружно кивнули трое.

– Тогда пусть один из вас сбегает и купит мороженое мне и каждому из вас, – сказал я, протягивая пятьдесят рублей.

– А если мы возьмем деньги и смоемся? – хитро усмехнулся худощавый чернявый мальчик.

– Зачем? – удивленно пожал я плечами. – Лучше мы вместе поедим мороженое и запьем газированной водой. Ведь жарко не только вам, но и мне.

– Не говори глупости, Толян, – резко сказал рыжий, передавая ему мяч и беря у меня деньги. – Что нужно купить?

– Нас же четверо. Значит, четыре порции мороженого, большую бутылку газировки на твой вкус. И если останутся деньги, то купи жвачку, чтобы почистить зубы после еды. Устроим здесь маленький пикничок, – с улыбкой сказал я. – Только один уговор: мороженое есть медленно, чтобы потом меня не ругали ваши родители.

– Хорошо, – кивнул рыжий. – Толян, ты здесь посиди с мячом, а мы с Вовчиком сбегаем мигом.

Ребята убежали, а Толик сел рядом со мной, положив мяч себе на колени.

– Как же вы только здесь живете? – ворчливым тоном задал я вопрос. – Кругом только высокие дома. Далеко от земли, машины газуют. То ли дело в деревне – чистый воздух…

– В деревне… – хмыкнул Толик. – Что там делать, в вашей деревне? Коровам хвосты крутить?

– То же, что и здесь: гонять мяч, смотреть телевизор. Я только удивляюсь, как люди живут на такой высоте, если бы я вышел на балкон, то у меня, наверное, закружилась бы голова.

– Так это только с непривычки, – уверенным тоном сказал он и добавил: – Правда, у нас недавно разбился дядя Витя.

– Как это разбился?!

– Очень просто. Он упал с девятого этажа, – пояснил Толик, – вон его балкон. Говоря это, Толик указал мне на знакомый балкон семьи Кравцовых.

– Это он летел с такой высоты? С самого последнего этажа? – с напускным испугом и любопытством спросил я.

– Наверное, у него закружилась голова.

– Что вы! Дядя Витя был крепкий и веселый. Скорее всего, он поскользнулся на чем-то и не смог удержать равновесие. Поэтому и выпал с балкона. Мы в это время здесь играли в футбол и все сами видели, – с гордостью заключил он.

– И вы видели весь этот ужас?! – недоверчиво спросил я.

– Да, – с гордым видом кивнул Толик: – Мы же здесь играли.

И Женька рыжий, и Вовка. Конечно, мы все видели. Потом сбежались люди. Приехала милиция и «скорая». Дядю Витю увезли на «скорой», а через день его похоронили.

В это время вернулись Женька и Вовка, неся в пластиковом пакете четыре брикета мороженого и полуторалитровую бутылку ситро.

И на «жвачку» денег хватило, – с гордостью сказал Женя, раздавая всем мороженое.

Вова сел рядом с Толиком на лавку, а Женя взял мяч, положил на землю и сел на него напротив меня.

– Вкусно, – сказал я, слизывая мороженое.

– Да… – согласно кивнули ребята. Однако, налив мне в разовый пластиковый стаканчик ситро, они быстро и с жадностью выпили все, а только потом основательно принялись за мороженое.

– Тут, пока вы бегали, Толик мне одну ужасную историю рассказал, – начал я, кушая мороженое.

– Какую? – спросил Женя.

– Он рассказал, как один мужчина упал с девятого этажа. Ужас-то какой…

– Так это был дядя Витя. Вовка в его подъезде живет.

– И вы все это видели?

– Конечно, – кивнул Женя, – мы же играли здесь.

– Наверное, этот дядя Витя очень громко кричал, когда падал, – высказал я предположение.

– Не-а, – сказал Женя. – Дядя Витя летел молча, переворачиваясь в воздухе. Он даже пару раз задел балконы, но не смог ни за что ухватиться. Мы точно вот это видели.

– Да как же вы могли все это видеть? – не скрывая недоверия, спросил я и пояснил – Вы же играли, а не смотрели на балконы, ожидая, что кто-то упадет.

– Так перед тем, как упасть дяде Вите, внизу загудела машина. Вот мы остановились и посмотрели, – пояснил Толик.

– Сигналил водитель?

– Не-а, – снова вступил в разговор Женька. – Это не водитель, а обычный «чайник». У него замкнула сигнализация. Вот машина и стала выть.

– А-а-а, – протянул я. – Видимо, дядя Витя подумал, что сработала сигнализация на его машине, вышел на балкон посмотреть, перегнулся и… – я сделал довольно выразительный жест рукой.

– Так это была не его машина, – резонно возразил Женя.

– У дяди Вити «Ауди». Ее вообще у дома не было. А это была новая «Лада».

– Такты говоришь, «Лада»… – медленно проговорил я. Это такие белые «Жигули»?

– Не-а, – повторил Женя свое любимое выражение, – не «Жигули», а новая «Лада-110». Машина была серого цвета.

– Этот цвет еще называют «мокрым асфальтом», – авторитетно сказал Вовка.

– Вы правы, ребята, – кивнул я. – Только у «чайника» могла замкнуть сигнализация при хозяине. Наверное, он недавно купил себе машину. Этот водитель живет в вашем доме?

– Нет. Мы эту машину видели здесь в первый раз, – сказал Толик.

– Почему ты так уверенно говоришь?

– Так мы же подошли ближе, когда упал дядя Витя.

– Водитель успел отключить сигнализацию и быстро уехать до приезда милиции и «скорой». Но мы успели запомнить номер – «556», – с гордостью добавил Женька.

Постепенно, в дружеской беседе мне удалось довольно много узнать и об автомобиле, и об его владельце, причем ребята были очень наблюдательными, хотя и не связывали гибель дяди Вити с этой машиной, считая, как и все, что это несчастный случай. Они же сказали мне, что семья дяди Вити сменила квартиру.

Потом я плавно перевел беседу на тему футбола, потолковал немного с ребятами и, поблагодарив за понятную беседу, ушел.

Едва узнав по телефону от Алены о трагической гибели Виктора, я с самого начала не поверил в несчастный случай, а теперь передо мной постепенно вырисовывался весь ход преступления.

Скорее всего, было так.

Виктор был с кем-то в квартире, когда раздался сигнал машины. Он решил взглянуть с балкона, что происходит внизу, а этот «кто-то» помог Кравцову упасть с балкона. Конечно, можно было убрать Кравцова по-другому: выстрелив с крыши дома, стоящего напротив, но тогда обнаружили бы огнестрельное ранение, а тело могло остаться на балконе.

А так – несчастный случай.

Нет, определенно Виктор должен был упасть с балкона, но вот за что? И потом, этот «кто-то» должен был быть его хорошим знакомым. Но вот кто? В этом мне предстояло разобраться.

Глава 3

«Война – войной, а обед – по расписанию», – вспомнил я старую шутку.

Конечно, я перебил аппетит, съев мороженое. Но за первую половину дня мне удалось узнать достаточно много интересного, чтобы не верить официальной версии и с чистой совестью прерваться на обед.

К тому же, мне еще нужно было подумать и о ночлеге.

Светиться в гостинице у меня не было особого желания. В крайнем случае, если ничего не удастся найти, я смогу переночевать эту ночь на вокзале или в аэропорту. Моя красная «ксива» могла быстро отбить охоту у ментов беспокоить меня.

Но это был, так сказать, запасной вариант.

Основательно «заправившись» во встреченном кафе, я вспомнил, что раньше сразу же за центральным рынком было заведение типа «дома колхозника». Вот туда я и решил нанести визит. Было уже около четырех часов дня, а поэтому многие точки постепенно сворачивали свою торговлю. Я прошел между двумя рядами лотков, миновал центральный вход в рынок и уже собирался сворачивать направо, но неожиданно мое внимание привлекла женщина, стоявшая на углу у дома. На вид ей было лет тридцать пять-сорок. Стройная, с девичьей фигуркой, в цветастом, уже изрядно полинявшем платье и такой же косынкой на голове.

Перед ней стояло изрядно поцарапанное ведро. Она порывалась уйти, но тут же ей преграждали путь два «отморозка», которые что-то говорили. На вид парням было лет семнадцать-восемнадцать.

Когда я подошел ближе, то услышал, что парни с сальными ухмылками говорили на далеко не литературном языке и предлагали женщине, скорее всего, годившейся им в матери, то, что не всегда предлагают проституткам. Она, смущаясь, только тихо повторяла:

– Ну не надо… Пустите… Пустите…

Я остановился шагах в двух от них и негромко, но властным тоном сказал:

– Эй! Валите отсюда!

От неожиданности парни замолчали, переглянулись и уставились на меня.

– Ты что, папаша, офигел? – спросил щуплый чернявый парень с крысиной мордочкой и приблатненной челкой.

– Или давно не ходил с палкой?

Не знаю, что на них произвело большее впечатление: мой твердый взгляд, уверенный, негромкий голос или мои шрамы. Если, как говорится, шрамы украшают мужчину, то у меня этих украшений было в избытке.

– Валите отсюда, – все тем же уволенным тоном повторил я им, а потом добавил, как бы обращаясь к женщине с легким жестом руки: – А ты, марш домой. Сколько раз повторять, чтобы не таскалась с этим ведерком.

– А, семейная сцена, – расплылись в улыбке парни. – Пошли. Пусть сами разбираются.

Парни медленно пошли вверх к трамвайной остановке, вероятно, надеясь найти еще приключение.

– Спасибо вам, конечно, – проговорила, смущаясь, женщина. – Но не стоило так рисковать. Они бы попаясничали и ушли. А вас они могли и ножом. Это же «отморозки», – со вздохом закончила она.

– Это их счастье, что не достали ножи, – кивнул я. – Я таких уродов в своей жизни видел немало. Терпеть не могу, когда демонстрируют свою силу перед беззащитными женщинами.

– Спасибо, – повторила она, – вот, возьмите жердёлы. Последние. Берите так.

Только сейчас я заметил, что она торговала жердёлами, которых осталось меньше половины ведра.

– Спасибо за угощенье, – с улыбкой сказал я. – Но я не знаю, куда мне с ними идти.

– Как это?!

– Да вот получилось так, что подтвердилась старая истина: «незваный гость – хуже татарина». Я приехал, не предупредив, в гости к другу, а они сами отдыхают. Соседи сказали, что вернутся только дня через 2–3. Вещи я оставил в камере хранения на вокзале, а сам вот иду на набережную, чтобы облюбовать себе скамеечку на ночь.

– Да что вы! – всплеснула она руками. – Там вас ограбить и убить могут. У нас стало не очень спокойно. Не то поколение.

– Я бы уехал домой уже вечером. Здесь недалеко, всего восемь часов поездом. Но не хочется мотаться туда-сюда.

– Вам надолго?

– Дня на три-четыре. Я заплачу. Мне бы только переночевать. Может быть, у вас кто-то из соседей пускает на ночлег, мне сойдет место даже в сарае.

– Знаете, у меня сейчас пустует комната. Вход отдельный, из коридора, но она маленькая.

– Беру не глядя, – улыбнулся я. – Мне бы хоть на полу – лишь бы никто не трогал меня шесть часов. Сколько платить, хозяйка?

– Я даже не знаю, – пожала она плечами. – Пятьдесят рублей за сутки – это не много?

– Это мало. Я буду платить по сто рублей, причем за каждый день вперед, но могу вернуться и поздно. Работа… Но я не пьющий, – поспешил я тут же успокоить хозяйку.

– Понимаю, – кивнула она. – Но у меня с удобствами проблема… Туалет во дворе.

– Это не страшно. Веди, хозяйка.

– Меня зовут Нина, – она на мгновение запнулась и закончила:

– Просто Нина.

Немного подумав, я с улыбкой сказал:

– А я просто Степан. Это я просто седой, но не совсем старый.

– Хорошо, Степан, – кивнула она, поднимая ведерко.

– Только сначала зайдем в магазин. Я куплю что-нибудь поесть, а то перекусил в кафе, а кажется, что ничего не ел.

– Я что-нибудь дома найду, – неуверенно сказала она.

– Нет, твое дело, если, конечно, захочешь, только приготовить и накрыть на стол.

Мы зашли в магазин. Я купил пару банок рыбных консервов, колбасы, сливочного масла, сыр, пачку хорошего чая и сахар, а заодно и булку хлеба.

Не доходя трех кварталов до Дона, мы свернули в сторону Соборного, который я больше знал, как переулок Подбельского.

Где-то на середине квартала мы остановились у слегка покосившегося, когда-то покрашенного зеленой, а теперь облупившейся краской забора, который, как говорится, дышал на ладан, но пока не падал. Как я понял, домик находился в глубине двора.

Нина открыла скрипнувшую при этом калитку, а навстречу ей бросилась большая лохматая чистопородная дворняжка, виляя хвостом.

– Это Шарик. Не бойся его, Степан, он лает, но не кусает. Проходи.

Я остановился, пока пес, виляя хвостом, обнюхивал меня, а потом вошел во двор, закрыв за собою калитку.

Слева, в глубине небольшого дворика стоял небольшой, немного покосившийся сарай, а сам домик, обшитый досками, тоже выглядел не лучшим образом. Он был покрашен скорее всего, одновременно с забором. Но зато двор был ухожен. В нем росло несколько фруктовых деревьев, а свободные от дорожек места занимали грядки.

Нина отперла дверь, которая также жалобно скрипнула при открывании. Мы оказались в маленьком коридорчике, куда выходили две двери. Нина открыла левую и пропустила меня вперед:

– Вот эти хоромы я могу сдать, – с улыбкой сказала она.

Действительно, комнатка была крохотной. Из мебели в ней были кровать с железной сеткой, небольшой шкаф, столик размером немногим больше, тумбочка и пара табуреток. Но нужно отдать должное: кругом была чистота.

– Прекрасно, то, что мне надо, – кивнул я. – Только за вещами на вокзал я съезжу завтра утром. Я взглянул на часы. Мне через пару часов нужно идти на одну деловую встречу. Если тебе не трудно, то завари, пожалуйста, чай, да покрепче, и сделай бутерброды. Мы посидим с тобой, немного повечерим.

– Но я не голодна, – неуверенно возразила она.

– Ничего, с едой приходит аппетит. Да еще за компанию, – улыбнулся я и спросил – А где здесь удобства?

– Кран с раковиной на кухне, а туалет во дворе, рядом с сараем. Сюда провели газ и канализацию. В твоей комнате я надеялась сделать туалет и поставить ванну, но… – Нина с усмешкой развела руки. – То времени не хватает, то денег. А теперь вообще руки не доходят.

Нина протянула мне белое «вафельное» полотенце, которое в наше время сохранилось далеко не во всех семьях, а я, раздевшись до пояса, с удовольствием обмылся над краном, стараясь не налить на пол.

Немного отдохнув в своей комнате, я сидел с Ниной за столом, на который она кроме бутербродов поставила огурцы, помидоры и зеленый лук.

Через несколько минут беседы за чашкой чая, я узнал о Нине много. Она работала воспитательницей, а теперь еще и нянечкой в детском саду, чтобы как-то приблизиться к прожиточному минимуму с нищенской зарплатой. У нее есть дочь Наташа, которая год назад вышла замуж за лейтенанта и уехала с мужем, оставив ее одну. Муж оставил ее с дочкой лет семь назад, испугавшись трудностей. Он нашел себе деловую тетку с деньгами. Живет он хорошо. Правда, он помогал дочери деньгами пока она училась в школе. Хотя они официально разведены, муж года два назад пришел и предложил ей стать его любовницей, которой будет материально помогать. Скорее всего, он привык, что сейчас все можно купить. Но Нина послала его далеко-далеко. Все же жить на зарплату довольно трудно, а поэтому она собрала во дворе жердёлы и пошла продавать.

О себе я рассказал коротко, что был, как ее зять, военным, воевал в Афганистане, а потом был комиссован по ранению, но немного подрабатываю, как многие, «купи-продай». Также сказал, что дети уже взрослые, а год назад овдовел. Я не стал уточнять, что это был второй брак, а дети были не мои, а жены от предыдущего брака. Это никому не нужно.

– Я тебя понимаю, Степан, и сочувствую, – грустно сказала Нина. – Очень тяжело терять близкого человека, с которым прожили долгие годы. Но поверь, пережить предательство не легче.

– В чем-то ты права, – согласился я, вспомнив об измене Алены.

Действительно, даже сейчас я не смог бы точно сказать, что тяжелее пережил: предательство Алены или смерть Галины.

– Ну мне пора, хозяюшка. Спасибо за угощенье, – сказал я, поднимаясь из-за стола.

– Так это же было все твое. Я только накрыла на стол.

– Это тоже работа. Извини, Нина, чуть не забыл.

Я вынул из кармана 500 рублей и положил на стол.

– Это тебе плата за три дня, а на остальные, если тебя не затруднит, приготовь домашний обед на двоих.

– Это нетрудно, – улыбнулась она, – мне будет приятно, если ты оценишь мои кулинарные способности.