Текст книги "Искатели злоключений. Книга 2"

Глава шестая

Дядюшка вернулся домой только к вечеру. От его одежды несло протухшей рыбой, жженой бумагой и еще какой-то гадостью, но сам он светился счастливой улыбкой, и по ней можно было угадать, что ему наконец-то в чем-то сказочно повезло. В руках дядюшка держал длинный круглый футляр, в котором обычно конструкторы носят свои чертежи. И я подумал, что он притащил листы ватмана, чтобы снова на них вырисовывать какого-нибудь нового «Воробышка» или «Соловья». Но я ошибся: Кракофакс приволок не ватман, а настоящую подзорную трубу.

– Зачем она тебе понадобилась? – вскрикнул я, когда увидел эту, в общем-то, занятную вещицу. – Лучше бы купил сосисок и хлеба!

– Гав-гав! – поддержал меня Кнедлик. – «Хватит заниматься глупостями, пора подумать и о желудке!».

Но Кракофакс не обратил на наши с Кнедликом упреки никакого внимания. Стряхнув с брюк прилипшие к ним грязные нитки, пожухлые травинки и еще какой-то сор, он принялся рассказывать нам о том, где был и что делал.

– Тупси, ты зря на меня сердишься. Не меньше, чем ты, я расстроен НАШИМ банкротством. Я ходил по улицам и долго думал: где бы нам раздобыть денег на покупку магазина и материалов для новых «Шперлингов»? И вдруг меня осенило: ведь можно продать городскому музею кое-какие бесценные реликвии!

– Разве они у нас есть, дядюшка? – удивился я. – Впервые о них слышу!

Старый пуппетролль в ответ недовольно поморщился:

– Никогда не понимал, да и сейчас не понимаю этих гнэльфов! Извлеченные при раскопках в курганах или пещерах битые черепки для них являются настоящим сокровищем. А найденная на городской свалке мусора более – менее приличная вещь у них считается почему-то обыкновенным хламом. Никакой логики и попытки заглянуть в отдаленное будущее! – Кракофакс вздохнул, всплеснул удрученно ручками и продолжил: – Так вот, я отобрал на свалке с десяток симпатичных безделушек и поспешил в музей. Пока эксперты ломали над ними головы – я сказал, что эти вещицы достались мне в наследство от моей прабабки и им не менее двухсот лет, – я от нечего делать отправился бродить по пустынным музейным залам. И наткнулся в одном из них на столик С ТЕМ САМЫМ ОСКОЛКОМ ЗЕРКАЛЬЦА…

Дядюшка замолчал, потому что увидел, как я побледнел. Разумеется, я сразу же понял, о каком осколке зеркальца он говорит: о том, в котором сидела в заточении злая колдунья Скорпина со своим сынком Мерзопаксом и его супругой Грифонией! Когда-то эту «славную» семейку злюков заточил туда добрый чародей Гэг за их нехорошие делишки. А мы с дядюшкой во время одного из наших путешествий оказались в музее и по глупости полезли к осколку зеркальца за чудесной жемчужиной. И Скорпина чуть было не затащила нас к себе, но мы вырвались и удрали. А теперь дядюшка сам по доброй воле пришел снова к ней и…

– Ну-ну, – сказал я, приходя в себя, – рассказывай дальше, дядюшка. По твоему лицу видно, что Скорпина подарила тебе ТУ ЖЕМЧУЖИНУ…

– Нет, она ее мне пока не подарила, но обещала подарить и добавить еще с десяток таких жемчужин, если только мы с тобой согласимся съездить в Зондерлинг и, найдя там волшебника Гэга, попросим его расколдовать Скорпину и ее сыночка.

– А Грифонию?

– Можно и ее. Хотя она им там в осколке ужасно надоела. Все нервы успела вымотать своими капризами!

– Да, им не позавидуешь… Хотя и нам тоже. – Я собрался с духом и вылепил дядюшке прямо в лицо. – Нет, я не поеду! Хватит с нас приключений! У тебя есть «Шперлинг», у меня Кнедлик. Что еще нужно для счастья двум пуппетроллям? А на кусок хлеба мы денежку всегда найдем!

– Глупый мальчишка! – рассвирепел Кракофакс, едва услышал мои слова. – Не хлебом единым жив пуппетролль! Сам сказал. – «Хочу сосисок! Хочу новый костюм! Хочу намордник для барбоса!»

– Про намордник я не говорил. И пса моего зовут не Барбос, а Кнедлик!

Я повернулся лицом к оскорбленному щеночку и обнял его за шею. Благодарное существо лизнуло меня в щеку и растаяло на глазах.

– Уже шесть часов вечера, а мы еще не обедали! – всхлипнул я и покрепче прижал к своей груди невидимку-пса. – О Скорпине и ее заманчивом предложении мы будем думать завтра, а сейчас давай жарить картошку!

– А разве она у нас есть? – удивился дядюшка.

– Есть. Кнедлик позаботился. Нарыл в чужом огороде. Без него мы с тобой обязательно бы пропали!

– Гляди ты… – удивился Кракофакс и даже присвистнул. – Собака собакой, а иногда поступает как истинный пуппетролль!

И он побежал скорее мыться и переодеваться, чтобы первым успеть к столу.

Глава седьмая

Дядюшку я обманул: обдумывать «заманчивое предложение» колдуньи Скорпины я не стал откладывать до утра. Всю ночь я вертелся на своей постели, не смыкая глаз, и все никак не мог избавиться от страшных видений, которые так и лезли в мою воспаленную голову. «Все, хватит! – думал я, крутясь, как уж, на старенькой кровати и спихивая каждую секунду то со спины, то с живота невидимого Кнедлика. – Сколько можно делать попыток разбогатеть, рискуя жизнью, и в результате оказываться постоянно у разбитого корыта! В последний раз я даже привез эти злосчастные деньги. Ну и где же они? Все потрачены на „Воробышка“! А я как был в костюмчике клоуна с чужого плеча, так в нем и остался! Хоть бы дядюшка телевизор купил, а то приволок какую-то подзорную трубу и радуется ей, как ребенок! А зачем она ему? Красоты природы рассматривать во время прогулок на „Шперлинге“? Пожалуй, вряд ли…»

Я в сотый раз перевернулся с живота на спину, в сотый раз спихнул с себя малютку-привидение, пахнущее псиной, и принял твердое решение: ни в какой Зондерлинг я больше не поеду! Хватит, натерпелся всяких ужасов, пора и в Гнэльфбурге немного пожить!

Утром я так все и вылепил дядюшке. И еще добавил:

– Будешь приставать – вернусь к мамочке! А ты оставайся тут один, самого себя воспитывай, ходи в гости к Скорпине, путешествуй по Зондерлингам и Мерхенштайнам.

– Ах, вот как ты заговорил?! – взвизгнул Кракофакс, когда услышал мои храбрые речи. – Вот, значит, как ты дядюшку любишь и уважаешь?! Ну и уезжай к Пуппелотте, а я здесь один как-нибудь проживу! Только учти, Тупсифокс, наследства от меня ты не получишь!

И он выскочил снова на улицу, забыв даже позавтракать и побриться тупой, с зазубринами, бритвой. А я стал собирать свой походный чемодан: решение вернуться в отчий дом к родной матушке из пустых, брошенных сгоряча слов, превратилось в мое твердое намерение.

Глава восьмая

Собрав чемодан, я снова засунул его под кровать, быстро позавтракал сам и накормил Кнедлика, а потом решил сбегать на вокзал и узнать, когда отправляется поезд в мой родной город. Кнедлик увязался за мной, и я не стал его прогонять: пусть щенок прогуляется, сидеть в подвале не очень-то весело в его возрасте!

Пассажирский состав, нужный мне, уходил с гнэльфбургского перрона в полночь. Но это меня не огорчило, а скорее, обрадовало. «Отпадает проблема покупки билетов! – подумал я весело и потрепал щенка по загривку. – Два маленьких привидения уж как-нибудь да проникнут в вагон! Дядюшка денег на дорогу ни за что не даст, да их у него и нет, а клянчить у Пугаллино неудобно: мы с ним пока мало знакомы».

Вспомнив про Пугаллино, я решил все-таки к нему заглянуть и с ним попрощаться. Кнедлик тоже должен попрощаться со своей бывшей семьей: ведь он уедет из Гнэльфбурга надолго, может быть, навсегда.

– Надеюсь, ты не поднимешь вой? – поинтересовался я у щенка на всякий случай. – Не тебе первому приходится уезжать от родителей в другой город, жизнь есть жизнь, в ней всякие бывают сюрпризы…

«Обижаешь, хозяин, – вильнул Кнедлик в ответ хвостом. – Ведь я мужчина, пусть и трехмесячный. Не волнуйся, выть я не стану!»

– Вот и хорошо, – обрадовался я, – тогда веди меня к Пугаллино. Адрес ты еще не забыл?

«Адрес я и раньше не знал, – снова вильнул хвостом умный щенок, – а дорогу прекрасно помню. Пять столбов прямо, от пятого налево, а там еще три столба – и мы на месте!».

– Отлично, – похвалил я Кнедлика, – оказывается, ты и считать умеешь!

«А ты умеешь читать мои мысли», – сделал мне комплимент щенок. И вприпрыжку поскакал от столба к столбу, а я побежал за ним, опасаясь потерять его из вида.

Но едва мы успели обнюхать пятый столб (нюхал столб Кнедлик, а не я!), и свернуть за угол, как наткнулся на Пугаллино.

– Привет! – радостно воскликнул он и заключил в свои объятья сначала песика, а потом меня. – Куда летим на всех парах?

– К тебе! – ответил я.

А Кнедлик поспешил меня поправить:

– ГВАМ! – гавкнул он нечленораздельно.

Однако Пугаллино его понял и улыбнулся:

– Правильно, давно пора зайти в гости! Вот и я собирался к вам сегодня заглянуть. Ну, как дела? Как настроение?

Я махнул рукой:

– Дядюшка совсем с ума спятил: все деньги угрохал на свое изобретение. А теперь хочет отправиться в Зондерлинг на поиски волшебника Гэга. Чтобы тот расколдовал злую колдунью Скорпину, которая пообещала дядюшке в знак благодарности дорогие жемчужины.

– Злые колдуньи не знают, что такое благодарность! – ахнул Пугаллино, бледнея. – И жемчужины они по доброй воле никому не отдают!

– Мне это известно, – вздохнул я снова и опустил голову, – но вот дядюшка… Он доверчив как ребенок, хоть и пуппетролль!

– Вы согласились ехать в Зондерлинг?

– Нет. Я уезжаю с Кнедликом к моей матушке Пуппелотте.

«И теперь мы идем прощаться с тобой и моими родителями!» – вильнул хвостом щенок и тихонечко взвизгнул.

– Ну вот, начинается! – проворчал я сердито. – Ты же обещал не выть!

«А я не вою, я подвизгиваю!» – Кнедлик смущенно опустил голову и с важным видом понюхал асфальт под своим носом.

И вдруг он пропал, исчез, стал невидимым средь бела дня! С ним такого еще никогда не бывало!

– Кнедлик! Кнедлик! – принялись мы с Пугаллино звать щенка. – Немедленно откликнись!

Но мой милый песик молчал и не подавал никаких признаков своего присутствия рядом с нами. Устав кричать, Пугаллино и я тоже смолкли. Не потому, что мы смутились от десятков любопытных взоров зевак, направленных на нас, или потому, что мы пожалели свои, в общем-то, луженые глотки. Мы замолчали потому, что поняли: звать Кнедлика бесполезно, он сгинул бесповоротно и, наверное, не без помощи чьих-то колдовских чар.

– Может быть, он сидит сейчас дома и поджидает нас там? – выдавил я из себя дурацкую версию. – Хотя с чего бы это ему стукнуло в голову стать невидимым и удрать туда одному?

– А что? – ухватился Пугаллино за мои слова, как утопающий за соломинку. – Может быть, таков собачий юмор?

– Ну, если это так, то я покажу ему, как со мной шутить! – рассердился я. – Идем к нам, и ты увидишь, что я сделаю с этим «юмористом»!

– Нет, все-таки он, наверное, не пошутил… Наверное, его украли… Таких чудесных щенков во всем Гнэльфланде пять штук…

– Все равно идем к нам. Вдруг он там сидит? Тогда и головы ломать не будем. А если его там нет… – Я не договорил и, схватив Пугаллино за штанину, потащил его за собой в наш подвальчик. Надежды увидеть Кнедлика меня уже не было никакой, но умирать ей я все-таки не позволял: надежда должна умирать последней…

Глава девятая

Дома Кнедлика, конечно, не оказалось. Впрочем, как и моего дядюшки. Поэтому мы с Пугаллино вновь побежали на улицу и помчались к родителям щенка за помощью: вдруг хоть они бедолагу отыщут? Шнапс и Линда – так звали отца и мать Кнедлика – прочесали весь Гнэльфбург вдоль и поперек, но родного сыночка так и не нашли.

«Он пропал! – сказала Линда туманными от невыплаканных слез глазами. – Его нигде нет!».

А Шнапс, этот вечный невидимка, тихонько гавкнул:

– Гав! Без нечистой силы тут не обошлось!

– Да я и сам это знаю, – прошептал я, отворачиваясь от умных собак в сторону. Скупые мужские слезы одна за другой стали спрыгивать с моих щек на клоунскую курточку, и мне вновь пришлось пустить в ход рукава: чем-то нужно было утереться, а носовой платок я так и не успел купить, хотя и собирался это сделать еще с прошлого Рождества.

Мы проводили несчастных и безутешных родителей Кнедлика до дверей их дома и попрощались с ними до следующего утра. Ехать к матушке я, конечно, уже передумал, теперь нужно было искать и спасать моего щеночка. Но где и как я это буду делать, я пока не знал. «Посоветуюсь с дядюшкой, – решил я, – может быть, он мне что-нибудь подскажет толковое?»

Пугаллино, пообещав Шнапсу и Линде скоро вернуться и сообщить им последние новости, если таковые будут, пошел со мной. Бросать меня в трудную минуту доброму гнэльфу не хотелось.

Глава десятая

Уже вечерело, когда мы снова вернулись в наш пустой и темный подвал. Я включил свет, и он осветил убогое жилище двух холостяков – пуппетроллей. Единственная яркая вещь, которая сразу бросалась в глаза, светло-вишневый «Шперлинг» уже никого не радовал: в доме не было главного – веселого щеночка Кнедлика. Дядюшка по-прежнему где-то бродил, наверное, снова рылся на городской свалке в поисках «бесценных реликвий» для городского музея. Я предложил Пугаллино кофе, и он согласился выпить одну чашечку: ждать возвращения знаменитого «кладоискателя» с бодрящим напитком было немного веселее.

Но не успел я поставить на спиртовку игрушечный кофейник, который дядюшка стащил лет пять или шесть тому назад у зазевавшейся девчонки, как в дверь нашей квартиры постучали.

– Кто там? – откликнулся я, невольно вздрогнув. – Входите, у нас не заперто.

Дверь отворилась, и на пороге возник почтальон Брифтрегер. В руках он держал какой-то белый листок и маленький блокнотик с авторучкой.

– Добрый вечер! – поздоровался он с нами. – Я не ошибся: здесь живет господин Кракофакс?

Мы с Пугаллино ответили на приветствие, а я добавил:

– Это мой дядюшка. Только сейчас его нет дома.

– Жаль, – протянул разочарованно почтальон, – а я принес ему телеграмму…

– Вы можете вручить ее мне, – подсказал я ему выход из затруднительного положения.

Но господин Брифтрегер почему-то заартачился:

– Я не имею права отдавать телеграмму с пометкой «ЛИЧНО В РУКИ» посторонним лицам. Тем более, несовершеннолетним!

– Но я не постороннее лицо, я его племянник!

– Все равно. Закон есть закон. Что ж, придется, видно, еще раз заглянуть к вам через часок.

И почтальон, бормоча что-то себе под нос, медленно стал поворачиваться к входной двери. Но не успел он коснуться ручки, как дверь распахнулась, и на пороге возник мой дядюшка Кракофакс.

– Тупсифокс, к нам сейчас никто не приходил? – спросил он, стоя меж широко расставленных ног господина Брифтрегера. – Я жду очень важную телеграмму, ее должен был принести с минуты на минуту здешний почтальон. Как плохо работает в Гнэльфбурге телеграф, даже срочное послание приходится ждать часами! – выпалил он, почти не переводя дыхание.

– Я давно вам ее принес, господин Кракофакс, – пророкотал миролюбиво Брифтрегер, наклоняясь слегка вперед, чтобы получше рассмотреть моего ворчливого дядюшку. – Я не виноват, что вы где-то задержались!

Старый ворчун недоуменно поднял вверх голову и на секунду смутился. Но быстро опомнился и, как ни в чем не бывало, произнес:

– А, так вы уже здесь? Ну что ж, давайте вашу телеграмму!

И он протянул почтальону руку, в которую тот и вложил очень бережно белый листок бумаги.

– Распишитесь, пожалуйста, вот здесь, – попросил Брифтрегер дядюшку, подставляя раскрытый на нужной странице блокнотик и подавая авторучку. – Спасибо, всего доброго!

Почтальон попятился и вышел на улицу. Дядюшка захлопнул за ним дверь и запоздало буркнул:

– Благодарю, на чай получите как-нибудь в другой раз.

Он развернул бланк, попробовал прочитать текст телеграммы в почти полной темноте, но затем, оставив эту безумную попытку, подошел к лампе и, надев очки, быстро пробежал глазами по скупым строчкам.

– Какой ужас, – равнодушным голосом произнес Кракофакс, отрываясь от телеграфного бланка. – Нашего барбоса Скорпина отправила в Зондерлинг. Какой ужас.

– Что?! – ахнули мы с Пугаллино дружно. – Кнедлика отправили в Зондерлинг?!

– Ну да, – подтвердил дядюшка и ударил свободной рукой по телеграмме, – Скорпина так и пишет здесь: «Пока не найдете Гэга и не вымолите у него прощения для меня и моей семьи зпт Барбосика вам не видать как своих ушей восклицательный знак».

– Он не Барбосик, он Кнедлик! – обиженно проговорил я и взял у дядюшки зловещее послание коварной колдуньи.

– Значит, старушка перепутала имена, – улыбнулся Кракофакс, – в старости такое случается!

– Это твоих рук дело, – пробурчал я сердито, – это ты называл Кнедлика Барбосом!

– Но я не умею забрасывать псов из одного города в другой, и ты об этом знаешь! Так что у меня железное алиби!

– У тебя железное сердце, покрытое вдобавок ржавчиной…

Больше я спорить и пререкаться с дядюшкой не стал. Я знал, что это бесполезное занятие. Мы с Пугаллино отошли в сторону и погрузились в изучение текста телеграммы.

«Вашего Барбосика я переправила в Зондерлинг тчк Ничего с ним не случится восклицательный знак Пока не найдете Гэга и не вымолите у него прощения для меня и моей семьи зпт Барбосика вам не видать как своих ушей восклицательный знак Ваша тетушка Скорпина тчк».

– Ну и что будем делать? – спросил меня Пугаллино после того, как мы прочитали все послание раз пять или шесть. – Поедем или не поедем в Зондерлинг?

– А разве ты тоже поедешь? – удивился я.

– Конечно. Кнедлик мне совсем не чужой, да и ты мой друг. Поеду, можешь не отговаривать!

Кракофакс, который по своей старой привычке подслушивал наш разговор, поспешил в него вмешаться. – Пугаллино мы не возьмем! Зачем нам лишний рот на время путешествия? Тут себя не знаешь, как прокормить, а еще придется думать о пропитании для огородного пугала!

– Мне друзья подарили немного денег… – начал было упрашивать юный гнэльф старого скрягу, совсем не обидевшись на «огородное пугало». Но мой дядюшка, едва услышав про деньги, перебил его на полуфразе:

– С этого бы и следовало начинать деловой разговор! Какую сумму вам подарили эти транжиры?

– Сто гнэльфдингов, – ответил Пугаллино.

Внезапно дядюшку одолел сухой кашель. С трудом откашлявшись, он пробормотал:

– Не так уж это и много… Кстати, горючее и смазочные материалы для моей машины тоже кое-чего стоят. Так что прошу оплатить и проезд!

– Сколько?

Дядюшка замялся. Но не от смущения, а от неожиданности: он не рассчитывал, что Пугаллино так быстро согласится отдать ему часть денег. Причем, ни за что: ведь наш «Шперлинг» ездил без горючего!

– Я возьму пока половину твоих капиталов, – сказал Кракофакс после небольшой паузы, – а вторую половину ты мне отдашь попозже. Я не грабитель с большой дороги и не вычищаю чужие карманы до последнего гнэльфдинга.

Пугаллино оценил его благородство и пообещал все так и сделать.

– Сейчас схожу домой, возьму деньги, попрощаюсь со всеми и вернусь к вам, – сказал он и направился к выходу. – Я скоро!

И он исчез за дверями. А мы с дядюшкой стали готовиться к дальнему путешествию.

Глава одиннадцатая

Наконец-то я понял, для чего мой скупой дядюшка угрохал все деньги, полученные в музее за «бесценные реликвии», на покупку подзорной трубы. Оказывается, он сделал это приобретение уже после разговора с колдуньей Скорпиной. И она объяснила ему, как можно с помощью этой полезной вещи увеличиться в размерах. Или уменьшиться (если мы того захотим). Но мы и без того были невысоки ростом, гнэльфы по сравнению с нами казались чуть ли не великанами, а ведь и они не отличались высокорослостью. Поэтому мы не стали делать себя еще меньше – так можно и совсем исчезнуть! – а попробовали немного подрасти.

И нам это удалось. Мы положили подзорную трубу на низенький стул, встали перед ней, держась за руки, и дядюшка громко произнес на тарабарском наречии какое-то заковыристое заклинание. Я не успел даже понять, что произошло, как вдруг увидел, что наше и без того тесное жилище стало почему-то внезапно еще теснее и меньше. Потолок опустился ниже, а стены как бы приблизились к нам, оставляя однако довольно большое пространство для «маневров». Мебель и вещи в подвале тоже уменьшились в размерах, и это было так непривычно, что я даже рассмеялся:

– Ты снова ошибся, дядюшка! Все-то ты путаешь, когда берешься колдовать!

– Ничего я не путаю, глупый мальчишка! – обиделся Кракофакс. – Все получилось так, как нужно. – И он, самодовольно улыбаясь, выпятил вперед грудь и гордо произнес. – Пусть кто-нибудь попробует меня назвать «жалким коротышкой»! Я живо усмирю этого нахала!

Я осмотрелся еще раз по сторонам и наконец-то понял, что дядюшка был прав: мы выросли с них на целых сорок мерхендюймов, а может быть, и больше – я не мерил.

– Вот здорово! – обрадовался я. – Теперь нам с тобой, дядюшка, и море по колено!

– Пожалуй, ты преувеличиваешь, Тупси, – смутился, никогда обычно не смущающийся, старикан. – К тому же ты привел не совсем удачный пример…

В этот момент к нам вернулся запыхавшийся от бега Пугаллино, и мы с дядюшкой прервали наш спор о морях и коленах.

– Чудеса! – воскликнул юный гнэльф, едва увидев нас. – Настоящие чудеса! Вы стали почти такими же, как я, честное слово!

– Может быть, огородные пугала и похожи на гнэльфов, я не знаю, – обиделся Кракофакс ни на шутку таким сравнением, – но пуппетролли всегда остаются пуппетроллями, даже если и увеличиваются слегка в размерах!

И не желая больше продолжать этот неприятный разговор, он деловито спросил:

– Деньги принес? Давай их мне, а то потеряешь!

Засунув пятьдесят гнэльфдингов в карман, он скомандовал:

– Теперь попробуем вынести «Воробышка» на улицу. Придется попотеть, ничего не поделаешь!

Обливаясь потом, – он снова не ошибся, мой дядюшка! – мы вытащили автомобиль из подвала во двор. Слегка передохнув, вернулись вниз за вещами и вскоре уже сидели в салоне «Шперлинга»: дядюшка за рулем, а мы с Пугаллино на заднем сиденье.

– Можно трогать? – поинтересовался у нас седовласый водитель. – А то еще пять минут – и сюда сбежится весь Гнэльфбург!

– Можно трогать! – ответил я дядюшке.

– Я не возражаю! – поддакнул мне Пугаллино.

– Тогда, «Воробышек», полный вперед! – скомандовал Кракофакс.

И мы поехали прямиком через детскую площадку к воротам.

– Эй, эй! – испугался шофер. – Нельзя ли поосторожнее?!

«Шперлинг» что-то проскрежетал в ответ неразборчиво, выплевывая из-под колес мелкие камешки, и выкатил на проезжую улицу.

– Теперь – марш в Зондерлинг! – скомандовал Кракофакс, нажимая на клаксон.

«Да-да!», – отозвался чудо-автомобиль и помчался в юго-восточном направлении.