Текст книги "Делай что должен"

Глава 2

В прыжок «Чеглок» ушел легко и просто, да и с чего бы тут взяться трудностям? Координаты точек входа и выхода известны и введены в компьютер, никаких аномальных явлений в районе точки входа не наблюдается, все в норме. Прыгнув в гиперпространство, Корнев запустил экспресс-проверку бортовых систем и, когда спустя пять минут выяснилось, что все системы работают в штатном режиме, включил автоматическое управление. Довольно потянувшись в кресле, Роман повернулся к пассажиру.

– Ну вот, Дмитрий Николаевич, если не случится никаких неожиданностей, через сутки с небольшим будем на Тринидаде.

– А что, могут случиться неожиданности?

– Ну, все может быть. Космос… Но с нормальными людьми обычно не бывает.

– А с ненормальными? – живо поинтересовался Лозинцев.

Корнев аж просиял. Его пассажир оказался еще и охоч до космических баек! Ну, Роман и выдал парочку. Грех же не рассказать, если человеку послушать хочется! Байки, конечно, выглядели, как им и положено, придуманными – как-то не верилось, что такая дурь вообще возможна. Но, самое смешное, – обе были чистой правдой. В позапрошлом году на Миллисенте один такой смертник-самоучка ушел в прыжок прямо с планетарной орбиты, а когда гравитация планеты почти сразу же и выдернула его в нормальный космос, был неприятно удивлен, увидев перед собой окрестности того же космопорта, с которого он пару минут назад стартовал, только очень-очень близко. Настолько близко, что ничего сделать времени уже не оставалось. Так и врезался. Удар был несильным, но воспламенилось топливо, которым перед взлетом корабль заправили под завязку. Да… Даже этого дурака жалко, корабль еще более жалко, а за что пострадал наполовину выгоревший космопорт? Наверное, за то, что разрешил взлет такому идиоту…

У истории о другом горе-пилоте конец оказался счастливым. Правда, она и на сказку была похожа больше. На Тексалере какой-то молодой парнишка решил покатать свою подружку на папином корабле, пока папочка, ясное дело, куда-то отлучился. Надо полагать, стартом и полетом по системе девица была очарована настолько, что ее кавалер решил закрепить успех тут же, прямо на корабле. А что, романтика – любовь в гиперпространстве… Паренек, судя по всему, торопился. Торопился так, что не соображал уже ничего. Объяснить как-то иначе тот медицинский (причем из всех медиков подведомственный исключительно психиатрам) факт, что в прыжок он ушел, вообще не введя никаких координат точки выхода, было бы невозможно. Совершенно случайно их выдернул из гиперпространства русский крейсер очень и очень далеко от точки входа. Иссохших от голода любовничков потом долго возвращали к жизни доктора на Сибирячке. В страхе перед отцом горе-пилот даже попросил в России политического убежища, но его прошение осталось без рассмотрения, поскольку был он несовершеннолетним. Однако потом Корнев слышал, что эта парочка поженилась. Вот так иногда бывает…

Рассказывая Лозинцеву эти истории, Корнев давал пассажиру понять, что нам-то такое не грозит, мы ж люди нормальные, не то, что эти уроды… Лозинцев в ответ порадовал несколькими новыми анекдотами, которых Роман еще не слышал. Да, вот ведь как хорошо бывает, когда такой приятный пассажир попадается. Правда, хорошо.

Дальше разговор пошел уже легко и просто. Выяснилось, что торгует Лозинцев автономными мобильными энергостанциями. Станции эти на всех мирах были в почете, что в России, что везде, а уж тут, на Фронтире, в особенности. Корневу, кстати, частенько приходилось их перевозить. Так что нашлась и общая тема для разговора, сразу принявшего деловое направление. Энергостанции Лозинцев покупал как раз в Райхе, мелким оптом, а потом либо он сам, либо заказчики фрахтовали корабли для перевозки станций к месту назначения. Корнев попробовал прикинуть выгоду от таких перевозок – получилось очень даже неплохо, так что тут же и предложил Лозинцеву свои услуги. Лозинцев вроде даже обрадовался, но конкретно так ничего и не сказал, пообещав, впрочем, вернуться к этому разговору позже, когда у него закончатся договоренности с несколькими нынешними перевозчиками, половина которых, кстати, была тоже русскими.

Тоже вот тема для разговора… Русские на Фронтире. У Корнева иногда складывалось впечатление, что соотечественников тут чуть ли не больше, чем местных. Особенно среди коммерсантов и перевозчиков.

– А вы, Роман Михайлович, давно по Фронтиру мотаетесь? – усмехнулся Лозинцев.

– Два года почти.

– А почему? Что вам мешает заниматься тем же самым дома?

– Что? – Корнев на пару секунд призадумался. – Да, наверное, то же, что и вам. Поставки напрямую от производителей, кооперативы, крупные компании-перевозчики…

– Вот вам и ответ, – Лозинцев стал похожим на школьного учителя, довольного успехами способного ученика. – У нас в России мелкому торговцу и перевозчику делать почти что и нечего. Можно, конечно, наняться со своим корабликом хоть к поставщикам, хоть к получателям, хоть к кооперативам, можно и самому в кооператив вступить, но если хочешь работать один и только на себя – даже не думай, не развернешься. А здесь для таких самое раздолье… – Дмитрий Николаевич широко улыбнулся. – Конечно, крупные перевозчики с Запада сюда потихоньку лезут, пытаются создавать представительства. Но мы пока что быстрее реагируем на потребности местного рынка, так что выдавить нас они долго не смогут…

– Думаете, смогут потом? – прервал собеседника Корнев.

– Они в любом случае к этому стремятся и будут стремиться, – посерьезнел Лозинцев. – Деваться им некуда. Нам, впрочем, тоже.

– И что? – спросил Корнев.

– Да ничего. Мы же просто так не отдадим свой кусок, да и Фронтир на месте не стоит, – видно было, что обрисованные им же самим перспективы конкурентных войн Лозинцева сильно не пугают. – Да, с каких-то планет нас так или иначе вытеснят, но на каждой новой планете Фронтира мы все равно будем первыми.

– А немцы?

– А что немцы? – Лозинцев пожал плечами. – Все то же самое, что и с Западом. Тоже пытаются на Фронтире закрепиться, с той лишь разницей, что не везде им тут рады. Да и сами знаете, что за примерами далеко-то ходить. Ну и нам с ними, – Лозинцев довольно усмехнулся, – проблем меньше из-за этого. Так что не переживайте, Роман Михайлович, и на мой, и на ваш век тут дел хватит.

Корнев, конечно же, и не думал переживать. Обстановку на Фронтире и свои личные перспективы он, в общем, оценивал примерно так же. Правда, в отличие от Лозинцева, чувствуя все это больше интуитивно, а вот Дмитрий Николаевич сумел эти вещи просто и доступно изложить.

Нет, кто бы что ни говорил, русские на Фронтире чувствовали себя прекрасно. Корнев иной раз даже искренне жалел всех тех, кто не имеет счастья быть русским. Ну не обязательно русским, в России не одни только русские живут, хотя здесь, на Фронтире, если ты из России, значит всегда русский. Впрочем, почему-то почти все соотечественники, кого Роману доводилось встречать на Фронтире, были как раз русскими, а не кем-то еще. Редко попадался кто-то из армян или греков, еще реже сербы, ну вот, пожалуй, и все. Ни болгар, ни татар, да вообще никого больше из нерусских граждан империи Корнев на Фронтире за эти два года не видел.

Ну не видел – и ладно. Главное, что ему, Роману Корневу, тут хорошо. Не то чтобы, конечно, совсем уж хорошо, нет. Вот жить на Фронтире постоянно Роман никогда бы не согласился. Жить надо дома, в России. Зато Фронтир позволял зарабатывать на эту самую жизнь дома. И зарабатывать, чего уж прибедняться, совсем неплохо. Понятно, что и трудностей своих хватало – и мотаться постоянно с планеты на планету, и искать фрахт, и самому иной раз что-то покупать-продавать, и деньги поменять…

Хорошо хоть, с преступностью проблем нет. Пиратов на Фронтире общими усилиями России, Запада и Райха уже лет тридцать как повывели. Если какие совсем уж отчаянные смертники пытались из Черного или Желтого космоса залететь, то всегда было кому их встретить – военные корабли под флагами Райха и Демконфедерации ревниво следили друг за другом и если где появлялся один, тут же рядом объявлялся и второй, а иной раз и третий – Россия свой флаг на Фронтире забыть не давала. А уж от двух, тем более трех корветов ни одному пирату уйти еще не удавалось. То есть от самих корветов уйти-то было и можно, даже в Черном и Желтом космосе непонятно откуда появлялись очень даже скоростные кораблики, но шансов удрать от управляемых ракет не было и у них. Потому что и русские, и германцы, и даже самые демократические западники, при всех своих противоречиях, сходились в одном: хороший пират – мертвый пират. Впрочем, байки о пиратах по Фронтиру все-таки ходили, вот только ни разу Корнев не слышал, чтобы в этих байках говорилось о каком-нибудь конкретном пострадавшем корабле. Так что относился к этим байкам Роман, да и не он один, сугубо скептически.

С другими попытками сделать русских жертвами преступности было еще проще. Сам Роман с этим вообще не сталкивался, но русские капитаны, кто мотался по Фронтиру уже давно, про такое рассказывали. Рассказывали они и о том, как эти попытки кончались. Россия очень быстро приучила местных любителей легкой наживы к тому, что любое сделанное русскому капитану предложение «купить безопасность» кончалось обращением этого капитана к русскому консулу, которые были почти на каждой планете Фронтира. Дальше варианты рассказов были разными – одни говорили о бравых русских десантниках, которые объясняли местным «продавцам безопасности» всю ненужность их услуг для граждан Российской Империи, другие – о том, что почему-что вдруг местные шерифы начинали доступными им способами увещевать вымогателей взяться за ум (понять этих шерифов можно – поди потом доказывай, что порядок на планете наводишь именно ты, а не какие-то залетные русские), третьи вообще утверждали, что в разговорах русских консулов с местными уважаемыми людьми мелькали такие нехорошие слова как «блокада», «эмбарго», а иногда и совсем уж неприличное словечко «десант». Но все сводилось к тому, что уже давно никто даже не пытался предлагать русским на Фронтире какие-то особые условия безопасности. Кстати, то же самое говорили и о кораблях из Райха. Про всех местных капитанов Корнев сказать не мог, но слышал, что кое-кому из них как раз и приходилось платить каким-то непонятным «защитникам». С одним таким своим местным коллегой Корнев даже однажды чуть не подрался – тот очень уж агрессивно жаловался, что дикие русские не соблюдают общепринятых правил поведения, отчего совершенно безосновательно имеют неоправданные конкурентные преимущества перед местными перевозчиками. Подраться, правда, не вышло, этот сторонник цивилизованного сотрудничества с вымогателями просто не смог встать из-за стола – до того перегрузился выпивкой. Наверное, очень уж расстроили его злые русские…

– Ну, Роман Михайлович, – усмехнулся Лозинцев, открывая упаковку с настоящим покровским пряником, большим, килограмма на два, – вы же знаете этих… западников. – Чувствовалось, что в уме Лозинцев произнес совсем другое слово. – Вы вот если на Фронтире или в Райхе что-то увидите, чего у нас нет, о чем думаете, а?

Разливая свежезаваренный крепкий чай, Корнев задумчиво выровнял чайник в руке, чтобы ненароком не пролить.

– О чем? Не знаю даже… Сравниваю, наверное, с тем, что у нас.

– Вот именно! – Лозинцев походил на учителя все больше и больше. Роман вспомнил историка из гимназии, Валерия Филипповича. Тот тоже все время задавал такие вопросы, чтобы ученик как следует подумал и ответил правильно. – Вы сравниваете! И если видите, что что-то здесь лучше, чем у нас… – тут Лозинцев осекся. Видимо, понял, что сказал что-то не то. – Ну не тут, конечно, а в том же Райхе… – да уж, чтобы на Фронтире где-то что-то было лучше, чем в России (ну кроме деловых возможностей разве что). – Вы думаете: а хорошо бы, так и в России было, так ведь?

– Так, – не стал спорить Корнев.

– Это для вас так. И для меня так. И для любого нормального русского человека так. А для западника не так. Для него, если у русских что-то лучше, значит, русские – жулики, каким-то заведомо нечестным путем получившие это преимущество. Потому что всем известно, что русские все и всегда делают неправильно.

Да уж, умел Лозинцев заставить собеседника задуматься, умел… Самое смешное – и здесь он прав. Сколько ни вспоминал Корнев свои разговоры с местными, это у них всегда сквозило, как только доходило дело до сравнений. Ну, или почти всегда. Хотя не так уж много этих разговоров и было, тут через одну планету ни с кем и поговорить нормально нельзя, если не о деле… Немцы, те еще на людей похожи, на отвлеченные темы с ними побеседовать интересно бывает. Особенно за пивом. А остальные… Ну и ладно, пошли бы они все, мать их с низкого старта!..

Тринидад встретил хмурым и пасмурным, совершенно неприветливым небом. Садиться пришлось вслепую по наведению диспетчера. Гигантские мохнатые черно-синие тучи висели над космопортом так низко, что хотелось идти под ними, пригнувшись, и не идти даже, а перебегать, чтобы они не придавили ненароком. Правда, до портовой конторы удалось добежать раньше, чем эти тучи ударили по космопорту и окрестностям миллиардами тяжелых капель, почти сразу же сомкнувшихся в цельную, на вид совершенно непроницаемую стену.

Оказалось, кстати, что не только для маскировки истинного пункта назначения понадобился Тринидад Лозинцеву. Какие-то дела у него здесь все-таки были. Дмитрий Николаевич сразу же заказал такси, предварительно договорившись с Корневым о времени своего возвращения, и Роману пришлось в одиночку выполнять все предусмотренные формальности, благо, на Тринидаде таковым особого значения не придавали. Поэтому все было сделано быстро, и до возвращения своего пассажира Корнев успел пообедать. Тоже пришлось вызывать такси, чтобы не выходить под ливень, хотя ехать до известного Роману заведения было всего минут пять. Хозяин ресторанчика, колоритный пожилой толстяк с огромными усищами, нашел простейший, зато до крайности эффективный способ завоевать популярность среди пилотов и коммерсантов, прибывавших на Тринидад. Способ этот заключался в том, что всем, кто не был родом с Тринидада, клали специй вдвое, а то и втрое меньше, чем местным. Слава «доброго Лучо», как скромно именовал себя предприимчивый ресторатор, прямо-таки гремела среди непривычных к местным специям гостей планеты, так что экономия на жгучих ингредиентах была явно не самым главным источником его доходов.

Дальше все пошло просто прекрасно, как будто по заказу. К тому времени, как Роман закончил обедать, кончился и ливень, поэтому Корнев решил прогуляться до космопорта пешком. И стоило ему только подойти к портовой конторе, как буквально через пару минут появился и Лозинцев. Диспетчер и стартовые службы тоже были свободны, так что уже очень скоро «Чеглок» снова оказался в космосе.

…Навигация в Райхе сильно отличалась от того, к чему Корнев привык на Фронтире. Даже вводить координаты выхода из гиперпространства не пришлось – достаточно было просто обозначить в качестве таковых навигационную станцию «Райнланд-8». Все было рассчитано заранее и внесено в память компьютера «Чеглока». За пятнадцать минут до прекращения работы гиперпривода и выхода в реальный космос корабельный компьютер услужливо предупредил Корнева о необходимости соответствующих приготовлений. Компьютер, естественно, не обманул – ровно через девятьсот секунд после сигнала Корнев с Лозинцевым увидели на обзорном экране не поднадоевшее мельтешение молочно-белых искр на темно-сером фоне, а строгие очертания навигационной станции «Райнланд-8», висящей на границе планетной системы. Корневу этого времени тоже хватило, так что к моменту выхода из гиперпространства корабль был приведен в режим ручного управления при полной готовности программы автопилотирования. Получив со станции координаты входа в свой коридор, Корнев в ручном режиме вышел к указанной точке, где и переключил управление на автопилот, уже получивший со станции соответствующую программу.

Все, в общем, логично и разумно. Простая и действенная схема обеспечения безопасности на довольно оживленном пути. Сама схема никакого удивления не вызывала – она была стандартной и в России, и в Райхе, и на Западе. Вот только почему-то в исполнении немцев (ну да, немцев; если в России все русские, то в Райхе – все немцы) все это выглядело как-то особенно четко, организованно и эффективно. Иной раз казалось даже, что такого больше нет нигде и во всех планетарных системах за пределами Райха навигация отдана на откуп случайности, анархии и хаосу.

Впрочем, порядок и организованность вовсе не означали того, что работает автоматика, а господин капитан-пилот может заняться какими-то другими своими делами и не участвовать в процессе. Корневу приходилось постоянно быть на связи сначала с диспетчером станции, а потом и с диспетчером космопорта – подтверждая, что все идет штатно, что автопилот действует в полном соответствии с полученными указаниями, что сам Роман готов в любой момент взять управление кораблем на себя, если вдруг что пойдет не так. В том же духе «Чеглок» совершил и посадку в двенадцатом секторе космопорта «Зигмунд-Йен-Раумфлюгхафен»: хотя антиграв подцепил корабль еще до входа в атмосферу, Корнев до самого конца напряженно следил за действиями автопилота.

Таможенник ждать себя не заставил и времени много не отнял. Господин старший таможенный инспектор аккуратно и быстро оформил все необходимые документы, чем и утвердил законность пребывания граждан Российской Империи господ Романа Корнева и Дмитрия Лозинцева на территории Германского Райха.

Собрался Лозинцев быстро. Оно и не удивительно – ему и пришлось-то только переодеться с поправкой на местную погоду, в меру прохладную, зато сухую и солнечную. И уже на выходе задержался, постоял пару секунд и вдруг обернулся.

– А ведь сегодня Прощеное Воскресенье. Вы уж меня простите, Роман Михайлович, если чем обидел…

– Бог простит, – ответил Корнев. – И вы, Дмитрий Николаевич, меня простите…

– Бог простит, – как-то не сильно уверенно и очень тихо сказал Лозинцев, подавая Корневу руку.

Проводив своего пассажира, Корнев еще какое-то время пребывал в задумчивости. Вот ведь человек, Прощеное Воскресенье вспомнил… Не то чтобы Роман был сильно религиозен, но вот попросил у него Лозинцев прощения, сам у Лозинцева прощения попросил – и, честное слово, на душе полегчало… Полегчало? Почему полегчало? Разве была какая-то тяжесть? Мысли Корнева резко развернулись. А ведь и правда, что-то не так было, не так и не то… Или не было? Но откуда тогда это ощущение? Как будто что-то неправильное сказано или сделано?

Корнев попытался вспомнить, что же могло быть причиной таких сомнений, но совершенно безуспешно. Ну да и ладно… Имелись куда более важные в данное время дела, они-то и вытеснили из головы Корнева эти тягостные раздумья.

Для начала надо было убраться в каюте, которую занимал Лозинцев. Впрочем, много времени это не заняло – Дмитрий Николаевич, даже покинув корабль, вновь показал себя человеком предельно аккуратным. Хотя и на корабле он пробыл не так уж и долго – если не считать посадку на Тринидаде, около полутора суток полетного времени. Так что мусора осталось по минимуму, постель Лозинцев убрал сам, где ж тут убираться-то? А если учесть, что груза никакого в этом рейсе не было и, соответственно, грузовые трюмы тоже в приборке не нуждались, то наведение порядка никак не тянуло на гордое звание работы. Так что прибираться Корневу пришлось только в рубке, где они с Лозинцевым почти весь полет и просидели. Да и там ничего страшного не было. Посудомоечная машинка удовлетворилась двумя чашками, двумя же блюдцами, одним блюдом покрупнее да заварочным чайником, а весь мусор уместился в маленьком пакетике. Понятно, что вызывать мусорщиков Корнев не стал, пакетик этот и самому можно выкинуть.

До грузовой конторы можно было бы доехать на маршрутном вагончике, но Роман не поленился пройти пешком, исключительно чтобы размять ноги. Деловая жизнь в конторе била ключом, так что было даже, из чего выбирать. Из конторы Корнев вышел, обеспеченный грузами и пассажирами недели на полторы полетного и погрузочно-разгрузочного времени, а если учесть все необходимые процедуры и потребность в отдыхе между рейсами, то на две с хвостиком недели вперед. Еще более грел душу капитана-пилота аванс фрахта в райхсмарках, часть которого, правда, тут же ушла на оплату заправки. Топливо в Райхе хоть и стоило не так чтобы дешево, зато начисто избавляло покупателей от сомнений в своем качестве. Время, остававшееся до начала погрузки, Корнев решил потратить на небольшую прогулку по ближайшей окраине Ариенбурга – столицы Райха. Если точнее – на поход в известный Роману магазинчик за блоками с записями интересных фильмов, концертов и книг, естественно, с возможностью перевода на русский. А как иначе – хоть и управлял кораблем господин капитан-пилот в одиночку, но свободного времени в полетах хватало, особенно в гиперпространстве. Не только же на сон его переводить? Конечно, можно было заказать все это по местной сети с доставкой на «Чеглок», но куда-то девать время все равно надо. Да и поесть не мешало бы, обед у «доброго Лучо» требовал продолжения в виде ужина, а по местному времени – в виде плотного завтрака.

Вот тоже та еще проблема для маленьких экипажей, а тем более для капитанов-пилотов… Время. Точнее, несовпадение биологических часов организма и официального времени на планетах. Нет, конечно, можно в нужное время выпить нужную таблетку – и все в порядке. Хочешь – спи, хочешь – бодрствуй, не вставляя в глаза спички. Вот только все врачи старательно уверяли, что таблетки эти безвредны… ну, при правильном употреблении, конечно. А правило употребления всего одно – чем реже, тем лучше. Хотя Корнев настроил себя на то, что именно сегодня такой таблеточкой придется воспользоваться, потому как если оставить все на отсчет времени по внутреннему ритму организма, то погрузка и старт с космодрома придутся как раз на самый разгар сна.

…Выйдя из магазина, где он даже получил небольшую скидку (немолодой даме, не поймешь – то ли хозяйке, то ли просто начальнице над тремя юными продавщицами – очень понравилось, что русский капитан-пилот интересуется историей, музыкой, хорошими приключенческими фильмами и полностью игнорирует отдел, где в непрозрачных серых пакетах продаются фильмы «для взрослых»), Корнев вынужден был остановиться и на пару минут отложить попытку перейти дорогу. Причиной задержки стали две сотни молодых парней, с песней маршировавших прямо по проезжей части. В униформе многочисленных военизированных, полувоенных и вроде бы даже и совсем невоенных формирований Райха Корнев разбирался очень слабо. Он даже подозревал, что в этой форме вообще вряд ли кто-нибудь разбирался полностью, учитывая обилие и многообразие всех таких формирований и их обмундирования. Однако же видно было, что слитно топали ботинками и дружно горланили задорную песню про дочку лесника вовсе не солдаты – молоды слишком для армии. Скорее всего, дорогу Корневу перекрыли ребята из каких-то молодежных трудовых формирований, хрен его помнит, как это у немцев называется. Причем, судя по явно не ариенбургскому загару и обношенному обмундированию, уже бывалые, как бы даже не возвращающиеся со службы.

Шли красиво. Правда, красиво. Нет, с военными, конечно, не сравнить. С немецкими военными, разумеется – на фоне этих ребят убого смотрелась бы воинская часть любой армии, кроме, понятное дело, русской. Зато видно было, что сами парни испытывают неподдельное удовольствие от того, что идут в строю с песней. Форма и строй, общее дело и одна на всех песня – что еще надо нормальному парню, чтобы чувствовать себя частью грозной и несокрушимой силы, чтобы совершенно точно знать: пусть хоть весь космос развалится на куски, но тебе на помощь всегда придут такие же крепкие и уверенные в себе парни, как ты сам!

Корнев этих ребят отлично понимал. А еще он теперь, наконец, понимал, что именно не так сделал Лозинцев. Точнее, не так сказал. Еще точнее – вообще не сказал. И если уж быть совсем-совсем точным – не задал один вопрос, который именно он, Лозинцев, должен был задать первым, потому что со стороны Романа задать этот вопрос человеку явно старшему по возрасту было бы неприличным. Да, теперь-то Корнев понимал, что за червячок шевелился в его мыслях после прощания с Лозинцевым.

А вот чего Корнев совершенно не понимал, так это почему не был задан вопрос, всегда встающий там, где встречаются и знакомятся русские. Почему Дмитрий Николаевич так и не спросил: «Кстати, Роман Михайлович, а где вы служили?»…