Текст книги "Рожденные в огне"

– Ладно, согласна, она не толстая. Просто богатая жирами и углеводами. Так устроит?

Вассерман молча кивнул. Откровенно говоря, при всей своей браваде, героический командир мощнейшего корабля освоенной части галактики в обыденной жизни был на редкость неконфликтным человеком. Правда, он это тщательно скрывал, но супротив природы не попрешь. То, что в ближайшие минуты, вероятнее всего, предстояло устроить скандал, ему совершенно не нравилось. Вот только идти под венец с милой Розочкой боевому еврею хотелось еще меньше.

Камова уловила его настроение, усмехнулась одними губами.

– Хочешь я сама? – И, не дожидаясь ответа, встала и направилась в сторону жертвы. Вассерман с тоской поглядел ей вслед. Черт! Эти идиотские еврейские заморочки! Иногда он жалел, что принадлежит к своему народу, хотя в душе понимал, что у других, если хорошенько копнуть, проблем наверняка не меньше.

К его удивлению, Камова разговаривала с дамами из рода Бернштейнов вежливо и с улыбкой. Очень недолго разговаривала. Потом развернулась и небрежной походкой вернулась к своему столику. Плюхнулась на стул и подняла на Вассермана чуть удивленные глаза:

– Как, а вина даме еще не налито?

Вассерман немедленно исправил оплошность, и девушка буквально влила в себя двадцатилетней выдержки напиток. Словно воду, тремя крупными глотками. Ошалело помотала головой:

– Вот уж не думала, что это так выматывает.

– А… что ты сделала?

– Что сделала? Успокойся, все матримониальные претензии с тебя сняты наглухо. Я им просто сообщила, что у Фиалки Крокодиловны два выбора. Или тихонечко сидеть, или попасть под следующий призыв и отправиться в дальний гарнизон. Естественно, они выбрали первое.

– Ну и шуточки у тебя.

– А я и не шутила, – Камова усмехнулась одними губами. Глаза ее при этом смотрели холодно и абсолютно трезво. Сама плеснула себе в бокал, выпила, чуть прищурилась: – Я знаю, что такое юмор, но серьезными вещами не шучу никогда. Профессия обязывает. Сразу после прилета связалась с Иркой, попросила о помощи. Та договорилась с Устиновым.

– Э-э-э…

– Знаешь, чем ваша с адмиралом компашка меня умиляет? – хмыкнула Камова. – Вы, пока сохраняете хладнокровие, гении-таланты, врагов кладете пачками и мир спасаете, а вот если даете волю эмоциям, более всего напоминаете мне детей. Маленьких таких, неразумных. Тебе ведь и самому ничего не стоило позвонить маршалу. Так?

– Да, – вздохнул Вассерман.

– Но ведь тебе такой вариант решения проблемы и в голову не пришел.

Крыть было нечем. Вассерман лишь развел руками, признавая поражение, и спросил:

– А если бы она согласилась на гарнизон?

– Она? – Евгения невесело хохотнула. – Я бы согласилась. Ирка бы согласилась. Татьяна… она бы тоже, наверное, согласилась. У каждой из нас есть сильные побудительные мотивы. Разные, но есть. А у этой клуши… – она махнула рукой. – И потом, я же не на нее давила, а на твою несостоявшуюся тещу. Уж та никогда не допустила бы, чтоб единственное чадо драило туалеты зубной щеткой. Ладно, не суть. Пошли, нам еще с твоей мамой разговаривать. Сыграем спектакль.

– Только прошу…

– Можешь не просить, я все понимаю. Мать есть мать, сам с ней разбирайся.

В этот момент их прервал сигнал вызова. Вассерман ткнул пальцем в коммуникатор, но тот упорно молчал, выдавая лишь номер звонившего. Стало быть, секретно. Пришлось ему вставлять в ухо маленький, с булавочную головку, динамик. Вассерман не любил подобные гарнитуры, но куда деваться – служба. И он даже не удивился, услышав в ухе сварливый голос Устинова:

– Ярослав Федорович, бросай все и дуй в штаб. У тебя полчаса…

Штаб маршала Устинова. Час спустя

– И эти люди запрещают мне ковыряться в носу! – громко прокомментировал ситуацию Вассерман. Остальные собравшиеся промолчали, но тишина вышла красноречивее слов. Все они, и Громова, и Коломиец, и Устинов с Бергом, и даже тихонечко, мышкой сидевшая в уголке Николаева явно разделяли мнение экспрессивного профессора.

А Вассерману было от чего психовать. И его, и всех остальных, не только собравшихся здесь, но и вообще все население планеты, объявили мятежниками и сепаратистами, что было ожидаемо, после чего оповестили весь свет о том, что отправляют в одиночное плавание, то есть, по сути, бросили один на один с восточниками. Об этом неизвестный доброжелатель то ли из разведки, то ли еще из каких-то спецслужб сообщил с курьером. Корабль сейчас направлялся к планете, и по его прибытию они получат информацию, которая позволит определиться с нюансами ситуации, но основное уже сообщил Лурье, также направляющийся со своим звездолетом к Уралу.

– Я приказал привести войска в боевую готовность, – оповестил собравшихся Устинов. – Официальный повод – масштабные учения.

Все понимающе закивали. Учениями никого сейчас не удивишь, а войска могут понадобиться хотя бы для поддержания порядка – сил МВД при нынешних раскладах вряд ли хватит, чтобы удержать ситуацию под контролем. Если полыхнет, конечно. А оно может. Нет, сообщение о независимости подавляющее большинство населения воспримет с энтузиазмом, но наверняка найдутся те, кто попытается замутить свою игру. И если им это вдруг удастся, проблем не избежать.

Самое интересное, что вставшая в полный рост вероятность остаться один на один с восточниками, которую и прогнозировали в метрополии, пугала собравшихся менее всего. Александров сейчас в походе как раз для того, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда. Получится – и восточники будут не страшны. Во всяком случае, какое-то время. Не получится – так планету членство в Конфедерации все равно не спасет.

– Адмиралу надо сообщить, – высказала общую мысль Громова.

– Надо, – кивнул Устинов. – Мы уже готовим корабль.

– Кто пойдет?

– Я… – привстала со своего места Николаева, но маршал осадил ее решительным жестом:

– Сиди уж. Пойдет она… Знаю, что хочется, но, во-первых, ты нужнее здесь, тебе еще со своими кораблями разбираться, а во-вторых, из тебя пилот – как из стакана батискаф. У Александрова есть здесь человечек как раз на такой случай.

Ирина послушно заткнулась. В нынешней ситуации близость к Александрову и количество кораблей за спиной значили больше, чем формальные звания, иначе никто бы попросту не допустил ее на совещание такого уровня, однако все равно она была здесь младшей. Да и прав Устинов, чего уж там. Оставалось сидеть и слушать, благо в подобной ситуации научиться можно большему, чем в любом университете. Дурой же Ирина никогда не была, а потому обратилась в слух, благо разговор продолжался.

– Пилот, кстати, практически закончил реабилитацию, – вставил свои пять копеек Коломиец. – Справится.

– На курьер мы навешиваем бустеры. Сколько сможем разместить на корпусе. Так что, – Берг усмехнулся, – он доберется шустро.

– Это хорошо, – Громова чуть отрешенно рассматривала свои руки. Видимо, обдумывала что-то. – Пусть отправляется, как только мы получим всю информацию и определимся, что делать дальше. Сутки примерно…

– Очень хорошо. Пускай готовится.

Заседали они еще довольно долго. Всем было ясно, что Уралу как государству – быть. Вот только каким оно будет, это новое, только-только вылупляющееся чудовище, предстояло еще решить. Кое для кого из присутствующих мысли старших товарищей по этому поводу оказались совершенно неожиданными, хотя и не вызывающими отторжения. Вот только прежде, чем из россыпи графита выкристаллизуется несокрушимый алмаз, им предстояло основательно потрудиться, чтобы пройти опаляющее пламя и бешеное давление.

Капитан-лейтенант Кольм, собираясь в новый рейс, ощущал глубокое, почти физическое облегчение. И даже тот факт, что вынужденный, но все равно приятный отдых сократился на неделю, настроение ничуть не портил. Во-первых, он возвращался в космос! А ведь еще недавно под вопросом было, сможет ли он вообще отрываться от земли. Но – возвращался. Молодой организм выдержал испытание, врачи, скрипя зубами, признали условно годным, а необходимость срочно доставить секретное донесение перечеркнула возможные возражения. А во-вторых… Во-вторых, Кольм знал точно: скоро, неизвестно наверняка, когда, но очень скоро прилетает Татьяна. Со всеми вытекающими проблемами. Да еще и дома не все ладно. Мать Одори начала строить на него, Семена Кольма, планы. Сама девчонка-то согласна была как раз на что угодно, и держать с ней дистанцию становилось все труднее, но с этим Кольм уже почти смирился. А вот мысли и идеи ее матушки вызывали у него стойкое неприятие. Не любил он, когда решают за него. И когда подталкивают к решениям, тоже не любил. В такой ситуации смыться от всех куда подальше выглядело очень хорошим вариантом. Так что на борт своего «Вольфрама» он поднимался едва ли не с восторгом.

Кораблик, надо сказать, успел измениться. И внешне, и внутри. Ну, снаружи все понятно – бустерные ускорители визуально увеличивали размеры курьера едва ли не вдвое. Внутри же кораблю добавили комфорта – в первую очередь для того, чтобы пилоту было проще выдержать запредельные ускорения. Кольм усмехнулся – похоже, Коломиец тихонько, исподтишка, но все же покровительствовал ему. Не иначе, из чувства вины, хотя оно у людей такого ранга априори должно быть атрофировано. Видимо, нет правил без исключений. Хоть какой-то плюс.

Модернизация модернизацией, но когда звездолет начал разгон, лишние мысли из головы Кольма улетучились махом. Ускорение было таким, что пилота буквально размазало по креслу, и никакие ухищрения конструкторов, никакие усовершенствования не смогли компенсировать резко возросшие перегрузки. Однако его организм все же выдержал, и, в рекордно короткий срок набрав необходимую для прыжка скорость, «Вольфрам» отправился к своей цели. Которую требовалось, кстати, еще каким-то образом найти.

Система планеты Эллада. Две недели спустя

Когда-то единственную пригодную для жизни планету этой системы колонизировали греки. Впрочем, об этом легко можно было догадаться по ее названию – задачка из тех, для решения которых хватает спинного мозга. Не простые были греки – настоящие патриоты, да к тому же помешанные на древних традициях, верованиях и прочей культурологической ереси, не сумевшей когда-то спасти цивилизацию их предков от гибели.

Потом, около сотни лет назад, пришли восточники. История любит повторяться, и сейчас от греков осталось лишь название планеты, которое из удобства и нежелания править карты никто не стал менять, да чуть своеобразные для корейцев, эту планету населявших, черты лица. Все же после того, как уцелевших мужчин стерилизовали и отправили на рудники, завоеватели не смогли удержаться от соблазна того, чтобы использовать местных женщин по прямому назначению. Тем более, по сравнению с их собственными дамами, в большинстве не блещущими статью, высокие фигуристые гречанки смотрелись почти богинями. И неудивительно. Те, кто колонизировал Элладу, честно верили в сказки о том, что их предки поголовно были красавцами и силачами, а потому, стараясь вывести породу людей, достойных этих легенд, придавали немалое значение внешности кандидатов на переселение. Ну и генетическим вмешательством, случись нужда, не брезговали. Вот и разбавили победители свою кровь. Так, слегка.

Сейчас планета горела. Еще недавно прекрасный в своем совершенстве зеленоватый шар был подернут черной дымкой от взрывов, пронизанной изнутри шевелящимися, будто живые, молниями. Тотальная бомбардировка. Геноцид. И – ничего нового.

Это зрелище контр-адмирал Игорь Иванович фон Корф мог бы уже, наверное, с полным на то правом назвать скучным и немного приевшимся. За последний месяц это была уже четвертая планета, на которую обрушился удар его эскадры, сколь быстрый, столь и безжалостный. Не испытывая нужды в штурме, не собираясь разживаться трофеями или устраивать опорные пункты, как того требовала классическая тактика, он просто вламывался в систему и наносил массированный удар на пределе дальности. Даже то, сколь велик на самом деле будет ущерб, его особо не волновало. Главное, не допустить, чтобы противник мог потом использовать этот мир в своих целях и быстро, пока весть о его приближении не опередила его, мчаться дальше.

Задача оказалась на проверку не столь уж и сложной. Во всяком случае, заметно проще, чем они с Александровым рассчитывали. Этот бешеный японец, решивший испытать остроту своего клинка на уральском оселке в арабской системе, видимо, собрал все, что могло летать, оставив при планетах лишь старье. Единичные корветы, фрегаты и даже крейсера ударная эскадра фон Корфа выносила походя. Крепости же… Крепости у восточников были, и неплохие, но задача стационарных укреплений отбивать штурм, а не противостоять массированной бомбардировке. Для этого требуется совсем другая плотность систем орбитальной обороны, которую не потянуть ни одной экономике. В нормальной ситуации с этой угрозой борется флот, вот только стоит изъять его, как все тактические построения рушатся, подобно карточному домику. И одна надежда на то, что бомбить не станут – мертвая планета ничто, убытки. Так обычно и бывало. Ровно до тех пор, пока варвары-уральцы не дали почувствовать соседям, что такое настоящая война.

Пожалуй, Эллада оказалась первой планетой, на которой применяемая фон Корфом тактика дала сбой. Здесь обнаружились мощные минные заграждения, целых шесть крепостей и небольшая, но хорошо вооруженная эскадра, включающая в себя даже два старых линкора. Переоборудованные в корабли внутрисистемной обороны, примерно так же, как уральцы поступили с «Пересветом», линкоры восточников оказались на редкость крепкими орешками. Усиленная защита, орудия повышенной мощности – нормальная плата за отказ от возможности совершать гиперпрыжки. К тому же, тот, кто ими командовал, оказался человеком решительным и сумел перехватить линейные крейсера фон Корфа на хорошем удалении от планеты.

Ничего смертельного в происходящем, откровенно говоря, не было. Самая большая проблема – риск, что корабли получат серьезные повреждения и не смогут выполнить приказ, отданный Александровым, что грозило непредсказуемыми последствиями. Все так, но в как раз в этот момент в систему ввалился сам адмирал с тремя линкорами, авианосцем и оравой увешанных бустерами ракетоносцев. В отличие от фон Корфа, Александрову не было нужды терять время, подчищая хвосты, да и курс он смог немного сократить. В общем, проявив несвойственную ему торопливость, он успел вовремя, и участь планеты оказалась решена. Сейчас она догорала, и те, кто выживут в том радиоактивном аду, будут завидовать мертвым. Один минус – расстрелявшим боезапас ракетоносцам под прикрытием корветов предстояло возвращаться к родной планете, но их, в принципе, и не планировалось тащить дальше – возможности их аппаратуры гиперперехода не соответствовали задуманному Александровым плану. Дальше пойдут только новейшие корабли.

– Любуешься? – Александров присутствовал в рубке не персонально, конечно, а всего лишь изображением на экране, но космолетчики к подобному были привычны, и разговору это совершенно не мешало. Фон Корф лишь усмехнулся:

– Было бы чем.

– Ну, доморощенные философы утверждают, что труп врага всегда хорошо пахнет.

– А еще я точно знаю, что мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, возраст приходит один. К диванным воинам это относится в полной мере.

Александров пожал плечами, но спорить не стал. Фон Корфу, который после этого рейда наверняка получит какой-нибудь интересное прозвище, например, Немецкий Палач или Игорь-Потрошитель, виднее. Страшно представить, какой груз он сейчас тащил на своих плечах. Конечно, миллионы погибших – статистика, но совесть-то не обманешь. А фон Корф хоть и носил немецкую фамилию, был намного более русским, чем многие «истинные представители титульной нации» Урала. Со всеми плюсами, но и со всеми прилагающимися минусами вроде склонности к самокопанию.

Александров за свою жизнь встречал немало одежд, внутри которых не было людей. Здесь и сейчас все было с точностью до наоборот. И фон Корф, человек и патриот, сознательно жертвовал своими именем и нервами ради родной планеты. Александров все это уже проходил. И он хорошо, лучше всех в этом мире, наверное, знал и понимал, что именно фон Корф, друг и соратник, чувствует и что скрывает за маской невозмутимости. И пускай он никому и никогда об этом не расскажет, но тяжко ему придется. Не психованный маньяк же он, в самом-то деле.

– Ладно, дело сделано, – Александров покрутил головой, разминая ноющую шею. Старость – не радость, а главное, рядом никого, кто смог бы размять усталые мышцы. Зря, ох и зря он с собой Ирину не взял… Впрочем, нет, ее в пасть к дьяволу тащить уж точно не стоило. Вот вернется – тогда уж и разомнет. Если удастся вернуться. – Давай, готовимся к старту. Работу нужно привести к логическому завершению.

Корф лишь кивнул в ответ. Все, акция устрашения и впрямь подходит к своему логическому завершению. Масштаб, правда, получился чуть меньше запланированного, сказались вынужденные маневры по перехвату шустрого Касиваги, да еще и тихоходные, даже с бустерами уступающие полноценным боевым кораблям ракетоносцы Александров с собой потащил, но, главное, они практически без потерь, собрав в кулак силы, оказались в одном прыжке от Большого Токио.

Планета мощная, не столица всей Ассоциации, но – одна из них. Если получится ее выбить, то стержень «ястребов» противника будет уничтожен. Потери среди японцев откатят их положение назад, разом уменьшив влияние, а если вдобавок удастся разрушить промышленные объекты в системе, то и научно-технологические возможности Ассоциации просядут. Основные научные институты именно здесь, самые технологичные верфи, специализирующиеся на постройке линкоров, тоже. Конечно, паралича это не вызовет, организуют все это в других местах, но – не сразу, далеко не сразу. А главное, можно не сомневаться – члены Ассоциации, потеряв вожака, немедленно перегрызутся за лидерство. И в этот момент умный человек может запросто половить рыбку в мутной воде. Мир, к примеру, заключить на приемлемых условиях. Остается надеяться, что дипломаты Конфедерации не оплошают…

– Скоростная малоразмерная цель, – забубнил голос где-то за спиной Александрова. – Двенадцатый квадрат, курс восемь, идет на сближение. Ускорение… – тут голос присвистнул. – Ускорение не определено, необходимо тестирование приборов.

– К черту тестирование, – не оборачиваясь, рыкнул невидимый сейчас командир «Ушакова». – Стандартная процедура.

Стандартная процедура – это запрос «свой-чужой» и огонь на поражение в случае неверного ответа. Действия абсолютно верные, сейчас в системе летает слишком много всякой дряни, а радары на такой дистанции погрешность имеют очень большую. Линкор еще определят, а вот корвет с тяжелой противокорабельной ракетой перепутают запросто. Нет смысла рисковать.

– Пошел запрос. Время ожидания… Черт! Он отвечает!

– Болван, до него еще не мог дойти сигнал!

– Значит, он отправил идентификационный код заранее. Курьерский корабль «Вольфрам», порт приписки «Урал-главный».

– Разрешить сближение. Но держите под прицелом, мало ли…

Когда «Вольфрам» приблизился к флагману, стало ясно, что время его не пощадило. Носовая часть была вся покрыта мелкими шрамами, какие бывают, если влетаешь в метеорный поток без защиты. Куча серьезных вмятин, в одном месте и вовсе пробоина, затянутая изнутри герметизирующей пеной. Видать, автоматика сработала, предотвратив более серьезные последствия для экипажа. Один из бустеров – а их к кораблю ухитрились присобачить аж восемь штук, превратив изящный курьер в непонятное чудовище, – распорот по всей длине, но, судя по выжженным соплам, произошло это уже после того, как ускоритель отработал свое. В общем, помотало «Вольфрам» изрядно, и когда он состыковался с «Ушаковым», то еле выбравшийся из люка пилот своей посудине соответствовал.

Вообще, никому не посоветуешь вести курьер в течение двух недель, практически без сна, с запредельными ускорениями, да еще и не зная толком, куда. Разумеется, планы Александрова до Кольма довели, иначе он ни за что не нашел бы эскадру, но вариативность в них присутствовала, и немалая. По сути, имелись лишь начальная и конечная точки маршрута. Причем в конечную соваться было смерти подобно – опередив Александрова, Кольм угодил бы прямиком в гнездо японцев, и мало бы ему там не показалось. А вот откуда на Большое Токио свалится гнев богов в лице уральского адмирала – вопрос открытый. И Кольм, решив эту головоломку, мог гордиться собой. Вот только хотелось сейчас ему лишь одного – спать!

Когда осунувшийся, пожелтевший от усталости порученец вручил Александрову донесение и, шатаясь, направился в сторону выделенной ему каюты, адмирал не рискнул даже гадать, что произошло. Наверняка что-то запредельно важное, иначе на такой риск не идут. Однако просмотренная информация даже видавшего виды флотоводца вогнала в ступор. Такого маразма он от высшего руководства Конфедерации попросту не ожидал. Впрочем, и от предложения, сделанного Верховным Советом, Александров тоже был в легком шоке. Нет, на кое-что подобное ему уже намекали, но сейчас расклады были совсем иными, и предложенное тоже резко отличалось от того, что обсуждали с ним и Громова, и Устинов. Но – оригинально!

Еще через час состоялось общее собрание командоров кораблей. Всех, от гигантов-линкоров до крошечных по сравнению с ними корветов. И лишь заручившись поддержкой товарищей, Александров приказал растолкать Кольма.

– Не выспался? – спросил он, глядя на все еще одуревшее лицо своего офицера для особых поручений. Не ошибся он с ним, ох, не ошибся. Ирина рассказала, как он на Великой Нигерии геройствовал, а теперь и сам увидел. Парень сумел решить серьезную навигационно-тактическую головоломку и выполнить не самый легкий приказ. Далеко пойдет, если не свернет шею. Пожалуй, еще немного погонять, присмотреться – и надо будет отправлять его учиться дальше. Со временем, глядишь, и до адмирала дорастет.

– Я всегда готов, – ответил Кольм и, не удержавшись, смачно зевнул.

– Готов он, – беззлобно проворчал Александров. – Вижу, что еле на ногах стоишь… Ладно, скрывать не буду – выспаться я тебе пока что не дам. Отправляешься домой. Передашь Устинову или Громовой, кто там первый тебя встретит, что я согласен.

– И?

– И – все. Они поймут. Остальная информация, – тут Александров извлек из кармана флеш-карту, – здесь. Передать им же. Отправляйся прямо сейчас. Правда, дорога у тебя будет малость полегче… я надеюсь. Во всяком случае, никакого поиска, да и бустеров у тебя осталось только два. Рекомендую их приберечь на случай каких-либо непредвиденных обстоятельств, а два дня туда-сюда не особенно важны. Время у нас, судя по тому, что мне сообщили, пока есть. Так что выспишься по дороге. Мне же, извини, нет возможности обеспечивать тебе отдых. Нельзя терять темп, поэтому эскадра стартует через полчаса. Вопросы?

– Никак нет!

– Ну и замечательно. Да не тянись так, не на плацу. И, считай, следующее звание ты уже заработал.

– Только когда его еще присвоят, – хмыкнул порученец.

– Приказ уже сделан, возьмешь с собой. На Урале проведут официально, – и, поймав удивленный взгляд Кольма, адмирал добродушно усмехнулся: – Могу я теперь это, могу. Я теперь все могу!

Порученец щелкнул каблуками, и по-уставному, через левое плечо развернувшись, направился к своему кораблю. Он не хотел это показывать, но капитан-лейтенанту (а может, и впрямь уже капитану третьего ранга) Кольму, пилоту и ветерану в двадцать пять лет, было не по себе. Очень уж странными, холодными были глаза адмирала. И никакая улыбка не могла этого скрыть.

Планета Урал. Это же время

– А ты выросла, – Коломиец широко улыбнулся и еще раз посмотрел на племянницу. – Совсем взрослая стала!

Насчет выросла он, конечно, приврал. А вот насчет взрослой – нет. Правда, правда и ничего кроме правды. Татьяна похудела, но не осунулась, а, скорее, окрепла, сменив юношескую угловатость и расхлябанность на некрупную, но рельефную мускулатуру и точные, выверенные движения. На войне взрослеют быстро… Лишь глаза остались прежними. Ну, почти – неуверенность из взгляда исчезла напрочь.

А еще, деловой костюм сидел на ней сейчас, как на корове седло. Не потому, что девушка отвыкла его носить, а просто изменились пропорции фигуры. Совсем чуть-чуть, но то, что лучшие портные Урала когда-то подгоняли под идеал, сейчас где-то жало, а где-то топорщилось. И очень недоставало ставшей уже привычной тяжести пистолета на ремне.

– Действительно, повзрослела, – заметила Громова, без стука входя в кабинет. Татьяна повернулась, быстро, всем телом, и Коломиец с неудовольствием отметил, как ее рука скользнула к несуществующей кобуре. Рефлексы девушка выработала не совсем те, которые нужны для делового общества. Хотя… может, и те, крокодилы там всякие попадаются. Впрочем, с ситуацией она разобралась практически мгновенно.

– Тетя Хелен!

– Привет, привет, малышка, – улыбнулась Громова, видя замешательство своей недавней референтки, немного не знающей, как себя вести. Все правильно, за эти месяцы Татьяна привыкла быть главной, принимать решения и отвечать за их последствия. И, кстати, получалось у нее совсем неплохо. А здесь и сейчас она вновь оказалась младшей. Ничего, это пройдет, тем более что и Коломийца, и ее, Громову, она знает едва не с пеленок. – Ну, смотрю, тебе путешествие пошло на пользу. Прямо с корабля сюда?

– Ага, даже домой заехать не успела.

Хелен усмехнулась. Девчонке и впрямь пошла на пользу самостоятельная работа, да еще и в условиях, максимально приближенных к боевым. Дело прежде всего. Раньше она этого упорно не понимала. Громова снова улыбнулась:

– Ну и как тебе работа?

– Да нормальная, – Татьяна пожала плечами, ее замешательство уже прошло. – Думаю, отчитаюсь – и обратно.

– Так понравилось?

Судя по выразительному лицу Татьяны, понравилось. Вряд ли сама планета, а вот самостоятельность – точно. Ну что же, хочет там работать – пускай, хуже точно не будет. Опыта наберется… Тем более справляется она вполне неплохо.

– Главное, не перестарайся там, – хмыкнул Коломиец. – А то я наслышан уже о твоих методах.

Татьяна повернулась к нему, и глаза девушки в свете ламп нехорошо блеснули:

– Я ненавижу расизм и негров, – отчеканила она. – Но негров все же чуть-чуть сильнее.

– Понятно… – задумчиво протянула Громова. – В общем-то, правильно мыслишь. Ладно, решай вопросы, а вечером я тебя жду. Будем отмечать твое назначение.

– Э-э-э…

– Не волнуйся ты так. Из временной главы колониальной администрации ты становишься постоянным, только и всего. Приказ сейчас и утвердим. Если ты не против, конечно.

– Я… Нет, конечно. В смысле, не против.

– Ну и замечательно. До вечера, значит.

– А можно… Можно я не одна приду?

– Не получится, – развел руками Коломиец. – Умчался твой кавалер. По делам таким секретным и важным, что дух захватывает.

– А-а-а…

– Не знаю я, когда он вернется, – ответил на невысказанный вопрос Коломиец и, очевидно, где-то переиграл. Глаза Татьяны сузились, голос стал злым и ядовитым:

– А скажи-ка ты мне, дядюшка, не советовал ли ему держаться от меня подальше?

Паузу, затянувшуюся чуть дольше, чем следовало, Татьяна истолковала верно. И, к удивлению собравшихся, не стала учинять скандал. Просто улыбнулась:

– Ох, дядя Вася. Какие же вы все, мужчины, предсказуемые. В точности, как я думала, поступил. Ладно, я пошла, вечером поговорим. Но запомни, – на этот раз голос ее стал жестким, будто сквозь мягкую кожу ножен сверкнула сталь клинка, – не смейте, никогда не смейте за меня решать мою судьбу.

Когда она вышла, Громова, посмотрев ей вслед, печально вздохнула:

– Выросла девочка… И впрямь выросла.

– Как была соплей…

– Василий Петрович, она тебя просчитала, да еще заранее.

– Врет.

– Нет, она была готова к твоему поступку, такое не подделаешь. Знаешь, я бы на твоем месте не лезла в ее личную жизнь. Сама разберется.

– Ага, разберется. Потом непонятно от кого дети, и…

– Василий, ерунду не говори.

– А потом выскочит замуж за своего лейтенанта, и…

– И сделает его генералом. Не лейтенанта, кстати, уже. И еще. Даже без учета того, что пацан тебе понравился… Да-да, не смотри на меня так. Ты увидел в нем того, каким мечтал быть в своей молодости. Думаешь, я этого не помню? Так вот, даже если отбросить факт личной симпатии. Просто подумай головой. Мы вступаем в кризис, запросто может сложиться так, что скоро значение будут иметь только еда и патроны. В свете того, что сейчас происходит, офицер способен оказаться перспективнее банкира.

Коломиец не ответил. Но, судя по задумчивому выражению лица, слова Громовой во внимание он все же принял.

Пятью километрами западнее. Это же время

«Ламборджини-Авиа» заложила крутой вираж с такой лихостью, что и водителя, и пассажира вдавило в кресла. Еще разворот – и она устремляется вниз, чтобы выйти из пике у самой земли и, разметав поднятым ветром кроны деревьев, помчаться в самом нижнем эшелоне со скоростью, от которой окружающее сливается в глазах в сплошную рябь. И все это – ухитряясь ни разу не нарушить правил, так что патруль дорожной инспекции лишь с тоской проводил глазами «проклятого мажора».

– Э-эх! Хороша машинка! – Камова, сидящая за штурвалом, чуть шевельнула его, заставив Ламборджини качнуться с боку на бок, и втопила педаль газа. Встречный напор воздуха с ревом ударил в прозрачное стекло кабины, обтекая его и становясь видимым даже невооруженным глазом. – Хорошо!

– Хороша, – согласно кивнул Вассерман и страдальчески поморщился. Впервые в жизни он доверил любимую игрушку другому человеку и с непривычки заметно нервничал. – Аккуратнее! Тебе бы пилотом быть.

– Мне нельзя, сам знаешь. А так – можно!

Можно, можно… Вассерман и сам не прочь был время от времени полихачить. Правда, эту свою тайную страсть он от других тщательно скрывал, ибо – не солидно, недостойно уважаемого профессора и истинного еврея. Еврею свою жизнь любой ценой беречь положено. Так что периодически он вот так же рассекал облака, но – подальше от города, где нет риска с кем-нибудь не поделить небо либо встретить знакомого, который разболтает кому не надо, да и на высоте поприличнее. Автоматика – она, конечно, та еще автоматика, но сбоит иногда самая лучшая система безопасности. А потому риск – но строго по расчету, как у грамотного каскадера.

Камовой же правила были неписаны. Она полетом буквально наслаждалась. Меньше всего ожидаешь такого от нацеленной на карьеру, иногда даже немножко чопорной девушки с вредным характером и жутковатой профессией – а вот поди ж ты! И пришлось Вассерману уступить настойчивым просьбам, хлопанью глазами и небольшому шантажу – мол, сам с матерью разговаривать будешь, без моральной поддержки. Учитывая, что профессор оттягивал этот разговор всеми силами (ну, как оттягивал – то в штабе торчать приходилось, то на корабле работы куча, то надо срочно помочь в расчетах, без которых строительство нового авианосца, которое и так постоянно стопорится из-за переброски ресурсов на ремонт поврежденных кораблей и обнаружения каких-то неучтенных по незнанию факторов, совсем встанет), угроза не то чтоб серьезная. Вот только дальше откладывать его было нельзя, события вот-вот завертятся, и времени не останется уже совершенно. Пришлось соглашаться с наглой девицей, и вот она за штурвалом, а он, Вассерман, в пассажирском кресле, и любое сотрясение своей машины им воспринимается как личное оскорбление.