Текст книги "Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас"

– Эт точно… Пошли кого-нибудь, пускай глянут – вдруг летчик живой.

– Не… – мотнул головой старый вояка. – Я ему сам, лично кабину разнес. Но послать пошлю. Чем черт не шутит…

– …когда бог пьянствует, – закончил за него фразу Сергей. Они переглянулись и синхронно рассмеялись, сбивая напряжение от боя, который, в этом никто не сомневался, уже закончился.

Отчаянный рывок немецкого пилота стал, пожалуй, единственной сколь либо осознанной попыткой сопротивления. Такого успеха не ожидал никто, даже сам Мартынов. В своем времени, имея под рукой натасканное на диверсионные операции подразделение… Хотя нет, и там бы вряд ли все прошло гладко. В конце концов, охрану аэродромов скоро будут готовить и для противодействия спецназу, поэтому уровень возможностей их повысится всерьез. Сейчас же он и вовсе рассчитывал занять аэродром, захватив, в лучшем случае, один, ну, край, два самолета. Получилось же куда интереснее, ну да, наглость – второе счастье.

Охрана аэродрома, видимо, чересчур привыкла к безопасности. Расслабилась, заросла жирком, службу тащила формально. Да и охраны той неспешно прогуливалось (а кое-кто и вовсе бессовестно дрых) ровным счетом десять человек. Снять ее получилось без особого шума, после чего всех остальных повязали без лишнего напряга. Среди бойцов нашлись и умельцы работать с ножом, и даже мастер помахать топором. Бывший лесник ухитрился снять своего «клиента», метнув топор с десятка метров. Тревога поднялась лишь под конец, и, как это частенько бывает, «из-за неизбежных на море случайностей». Проще говоря, один умник отправился инспектировать офицерский сортир. Хе-хе, будочка-то офицерская, а протопал туда самый обыкновенный ефрейтор. Видать, решил, пока командира нет, почувствовать себя орлом.

Эта задница с огромным самомнением тревогу и подняла, однако было уже поздно. Несколько выстрелов и неудачная попытка какого-то умника поднять самолет – вот и все, откровенно говоря. И достались победителям куча пленных, одиннадцать целехоньких «юнкерсов», четыре бензовоза (как авторитетно заявил один из водителей, на базе удлиненного ЗИС-5), грузовик-полуторка и медицинский фургон на базе все того же ЗИСа. Трофеями немцы пользоваться умели и любили, но на сей раз машины вернулись к законным хозяевам, и медики уже ходили вокруг фургона, облизываясь на него, словно коты на валерьянку.

Мартынов тоже облизывался, а с ним вместе, как ни странно, Востриков. Эти двое прямо глаз не могли оторвать от батареи из четырех зенитных орудий, уже подготовленных к транспортировке – похоже, аэродром планировалось перебазировать – и установленных на колесный ход. Как оказалось, это и были знаменитые немецкие «ахт-ахт», восьмидесятивосьмимиллиметровые зенитки. На Хромова они, правда, в первый момент произвели удручающее впечатление, поскольку высотой всего-то сантиметров десять уступали пятому БТ, да и по массе, как ему объяснили старшие товарищи, были вполне сравнимы. Тем не менее, как он посчитал, Мартынову виднее, и если ему нравятся эти орудия – значит, берем, тем более, техника для буксировки найдется, те же бронетранспортеры вполне справятся, да и с боекомплектом дело обстоит неплохо.

Еще все было в порядке с бензином и смазкой – теперь от восторга верещали механики. А вот прочие склады оказались практически пусты. Как рассказал один из пленных (всего-то пара ударов сапогом по почкам – и поплыл орел), их и впрямь планировали перебазировать через сутки-двое, поэтому в боевых вылетах они выскребали остатки того, что завезли, когда заняли аэродром. Хорошо еще, что боеприпасов советского образца здесь в начале войны тоже практически не имелось. Построили-то его только-только, до начала пара эскадрилий истребителей и разместились, а они успели взлететь. Погибли в бою или перебрались куда-то – о том немцы не ведали. Да и неважно это, в общем-то, было. Главное, трофейных боеприпасов фрицам не досталось, а то их рукастые механики живо сообразили бы, как применить трофейные бомбы против советских же войск.

И вот в этом месте начался конкретный «завис», потому что победители оказались перед самой страшной дилеммой завоевателя: добычу утащить не получится, а бросить жалко. И если пушки, снаряды и горючее еще как-то можно было вывезти, то что делать с самолетами? Новенькими, совершенно исправными, ухоженными?

Сергею они, кстати, понравились. Было в этих допотопных чудищах с архаичного вида моторами нечто привлекательное, намекающее на подвиги первых летчиков, покоривших воздушный океан. То, что утрачено на самолетах реактивных. Здесь «летчик» звучало гордо, а всего через полсотни лет это слово будет означать лишь профессию. Воздушного извозчика, того же водителя маршрутки, разве что воздушной. Он даже залез внутрь, посидел в удивительно удобном для такой архаики кресле, удивленно посмотрел на панель приборов. Честное слово, на ином современном автомобиле оно посложнее будет. Интересно, а удастся ли ему научиться на таких летать?

– Что, старшой, нравится? – в кабину протиснулся Громов, без особого пиетета осмотрел ее и махнул рукой. Ничего интересного, мол.

– Ага. У нас в парке стоял когда-то самолет. Старый-старый, – Хромов не подумал даже, как история из его времени состыкуется с местными реалиями, но собеседник, похоже, воспринял ее, как должное. – Потом мальчишка залез на крыло, грохнулся и руку сломал. Самолет и убрали.

– Бывает…

– А вот церковь рядом стояла, с колокольни кто только по пьяни не наворачивался, но почему-то не снесли.

Громов шутку понял, но не принял, лишь вздохнул:

– Нельзя, старшой, без веры жить. Никак нельзя. Особенно на войне.

Вздохнул и полез наружу. Сергей, подумав, последовал за ним, тем более, возле самолетов уже вовсю кипели страсти – народ решал, что делать. Так что, прихватив висящую здесь же, на спинке кресла, отличной выделки кожаную куртку с погонами гауптмана[15]15
  Капитан.


[Закрыть], он выбрался на взлетную полосу, щелкнул пальцами, привлекая всеобщее внимание, и предложил идею, которая только-только пришла ему в голову.

Откровенно говоря, в первый момент даже ему самому она показалась бредовой, но, как ни странно, ее не отбросили сразу, а принялись активно обсасывать. В самом-то деле, на один самолет еще найдутся свои летчики. Точнее, один летчик, способный управиться с незнакомой машиной. Бортстрелок, может, сумел бы поднять отечественный аэроплан, в конце концов, чему-то его учили. Не по штатному расписанию, а сами пилоты, на всякий случай. Однако управиться с совершенно незнакомой, построенной по чужим, пусть и классическим лекалам, техникой… Извините, не по его квалификации задача.

Однако же прибившиеся к ним, точнее, подобранные по дороге члены экипажа бомбардировщика – не единственные здесь, кто умеет летать. Вон их, умеющих, целая куча. Сидят в пустом ангаре и кашлянуть боятся. Так почему бы не приспособить изрядно деморализованных фрицев к работе? Банально посадить рядом кого-нибудь, хоть чуть-чуть понимающего в летном деле (а такие есть, ОСОВИАХИМ и впрямь проводил серьезную работу, да и желающих стать военлетами перед войной хватало, и потому основы кое-кто знал), дать ему в руки пистолет, и пусть фрицы рулят прямиком на советскую территорию. Авось долетят. И засунуть в самолеты раненых, так у них шансов будет всяко больше, чем мотаясь по вражеским тылам.

Решение приняли быстро – все сознавали, что бывают ситуации, когда промедление хуже предательства. Конечно, это может оказаться ошибкой, но приходилось рисковать. Возможность отправить тяжелораненых в нормальный госпиталь дорогого стоила, а потому, немного посовещавшись, решили начать с немцами диалог. Получится – хорошо, нет – они ничего не теряют.

Немецкий полковник в ответ на предложение, высказанное Мартыновым (максимально вежливо, переводчик старался), сделал гордую физиономию и выдал короткую, лающую фразу, без перевода ясно, что нецензурную. Мартынов, как полковник полковнику, посоветовал ему чуть-чуть подумать… А затем приказал его расстрелять. Пример оказался достаточно впечатляющим, и остальные немцы предпочли идти на сотрудничество. Ну а кто не захотел. Что же, овраг большой, немцев поместится много. Главное, пилотов набралось на все самолеты. И теперь оставалось лишь заправить «юнкерсы» и погрузить на них людей. Хинштейн отбрыкивался… Что же, его право. И впрямь не стоило им разделяться. Ну а пока шла погрузка, Мартынов подозвал отчаянно зевающего Сергея.

– Вижу, куртка тебе понравилась, – усмехнулся он, глядя на нарядившегося в трофейную одежку парня. Ночь была на удивление зябкой. Может, это и нервное, но приятного все равно мало. Колотило не по-детски, а ранним утром еще и ветер поднялся, так что плотная кожанка пришлась очень кстати. – На вот, для комплекта.

– Спасибо, – Хромов покрутил в руках кортик. Фирменный, от люфтваффе… – Глядишь, и пригодится.

– Ты, главное, погоны пока не спарывай, уж они-то сейчас точно пригодятся.

– Так, а вот с этого места поподробнее. Опять невыполнимое задание?

– Тебя не объегоришь, – улыбнулся Мартынов, но взгляд остался бесстрастным, оценивающим.

– Ну, тогда рассказывай… а я подумаю, взяться или нет.

Полчаса спустя он вновь трясся по дороге, на сей раз, в довольно просторной по сравнению с танком коробке бронетранспортера. Кофе с коньяком – а неплохо живут летуны, такого напитка Сергей в жизни не пробовал – и ветер в лицо начисто прогнали сон. Позади лязгали гусеницами трофейные «тройки», и торопился, замыкая колонну, еще один бронетранспортер, набитый красноармейцами. Веселье предстояло знатное, проверенные люди точно лишними не будут.

Расклады были тупейшие. Аэродром изначально существовал не сам по себе, а в комплексе с близлежащим городком. Ну, как городком – по нынешним временам, вполне себе город, райцентр, можно сказать, оплот культуры и светоч цивилизации. Пройдет лет двадцать – такие будут называть поселками городского типа. Однако же пока что вполне и вполне, десять тысяч населения, гарнизон, элеваторы и довольно мощные ремонтные мастерские, на которых ремонтировалась сельхозтехника со всех окрестностей. Когда на месте, в МТС, не могли поправить, разумеется. «Железки», правда, не наблюдалось, не дошли до нее пока у советской власти руки, но не так уж она и нужна была, если честно.

Когда было принято решение размещать здесь авиацию, то наличие города выглядело огромным, жирным плюсом. Снималась куча проблем со снабжением – какая-никакая, а инфраструктура имелась, да и пока строительство шло, можно было разместить в нем часть людей. Опять же, склады, которые, при нужде, выглядели подспорьем к тем несерьезным временным сооружениям, что обустроили при самом аэродроме. В общем, замечательно. И никто не ожидал, что немцы не только аэродром захватят, но и город возьмут походя, без единого выстрела. Не вписывалось подобное как-то в планы советского командования. Ими вообще грандиозный драп не предусматривался.

Сейчас в городе – а до него всего-то километров двадцать – располагался немецкий гарнизон. Вшивенький, правда, но вполне способный обгадить всю малину и, главное, сообщить наверх о появлении здесь советской бронегруппы. Там, конечно, и так рано или поздно узнают, но даже сутки значат очень многое, за это время можно умотать так далеко, что не только не догонишь – вообще хрен отыщешь.

В городе, кстати, слышали взрыв самолета на рассвете и даже звонили, благо телефонная линия досталась им неповрежденной, что фрицы вообще с восторгом приняли – свою протягивать не потребовалось. Спрашивали, что да как и не нужна ли помощь. Хорошо еще, немецкого телефониста предугадавший возможность подобных казусов Мартынов склонил к сотрудничеству быстро и вне очереди. Так что успокоить фрицев удалось, сообщив, что рванул бензовоз. Вот только кто сказал, что те не сунутся днем с проверкой? Так что задачей группы Хромова было установить контроль над городом и не дать немцам поднять тревогу.

Людей у него было не так и много, зато четыре единицы бронетехники и эффект внезапности однозначно расположились на его стороне. Так что стоял он, глотая свежий утренний ветер, и отрабатывал надменно-презрительный, безразличный взгляд, который, по его мнению, должен был иметь любой немецкий офицер при встрече как с унтерменшами, так и просто с младшими по званию. Тем более, летчики на пехоту. Васильич говорил, что у него хорошо получается…

Ну да, немецкий офицер, именно так – на Сергее была немецкая форма, благо трофеев хватало, на плечах все та же куртка с капитанскими погонами, ну и, до кучи, фуражка на голове. Справедливости ради требовалось признать, что экипировка сия ему нравилась. Чисто эстетически фрицы продумали ее тщательнее, чем РККА, да и по росту она ему пришлась куда лучше, чем обмундирование, взятое со склада. Так вот получилось… Правда, куртка, как ему уже пояснили, была насквозь неуставной, однако вряд ли это могло вызвать подозрение. Все же летчики всех армий и во все времена обожали демонстрировать окружающим свою элитарность. Люфтваффе в этом плане от других ничуть не отличалось, и мелкие, демонстративные пренебрежения уставной формой одежды являлись, скорее, нормой.

В город они въезжали с лязгом. Главная улица, как оказалось, была замощена булыжником, небось, еще в дореволюционные времена, чтобы было, как у «больших». Разумеется, получилось узковато и кривовато (и, учитывая особенности древних интернациональных традиций попила бюджета, наверняка дороговато), но все же не грязь или пыль. Хотя бронетранспортер затрясло на этих каменюках не по-детски, и Сергей, едва не прикусив язык, зарекся на ходу открывать рот даже для ругани. Из окон на громыхающую колонну с испугом пялились обыватели, но переодетые в немецкую форму красноармейцы в кузовах бронетранспортеров героически не обращали на ненавидящие взгляды никакого внимания. Сидели себе, в касках и при автоматах, лучше подходящих для городского боя, чем винтовки, и изображали нордическое спокойствие.

На единственной в городе площади водитель слишком резко выкрутил руль, и бронетранспортер занесло. Все же, хоть эта машина и считалась надежной, но ублюдочной конструкции траки не способствовали хорошему сцеплению с камнем. Сергею даже показалось на миг, что вот прямо сейчас они и перевернутся. Он еще успел подумать про себя, что зря сказал при всех фразу о том, что тормоза придумали трусы. Тем не менее, бронированный крокодил оказался более устойчив, чем могло показаться, и, качнувшись так, что левая гусеница на миг оторвалась от земли, с лязгом и грохотом восстановил равновесие. Больше всего захотелось выругаться, но нельзя – из мэрии (или как тут у них это называлось) уже выскакивали, застегивая на ходу мундиры, немцы, разбуженные вторжением. Бронетранспортер проехал еще метров десять и встал, а сзади уже выдвигалась остальная бронетехника.

Облокотившись на тонкий стальной борт, Хромов со скучающей брезгливостью на лице наблюдал за тем, как эти олухи не понимают, что им делать, и суетятся подобно безголовой курице. Их застали врасплох, они не проснулись толком и теперь видят перед собой офицера, который вроде как не прямое и непосредственное начальство, но все же, все же… Чинопочитание у немцев в крови.

Ага, вот и тот, кому решение принимать по должности положено. Шустренько так выскакивает, но при этом ухитряется не бежать. И мундир застегнут. Надо же, целый обер-лейтенант, в немецких званиях Сергей уже малость наблатыкался. Всего на одну ступень ниже звания, которое Хромов себе самозванно присвоил. Интересно, зачем целого обер-лейтенанта в такую дыру запихали? Ну что же, тем лучше. Вряд ли еще кто-то остался, раз уж главный прибежал. Пора!

Сергей, не обращая внимания на то, что там начал говорить немецкий офицер, да, откровенно говоря, и не понимая его, вскинул руку – и резко взмахнул ею. Практически мгновенно его люди вскочили… Ну, в принципе, на том дело и закончилось. Немцев здесь было десятка полтора, не больше, у Сергея в бронетранспортерах примерно столько же, но готовых к бою и вооруженных соответственно раскладам. Немецких солдат покритиковали в упор из автоматов, а их ошарашенного командира, в которого, согласно приказу, никто не стрелял, колобком выкатившийся из машины Громов ошарашил еще раз. По кумполу прикладом. Танки проворно развернули башни, но в этом нужды уже не было.

Сергей вылез из бронетранспортера не торопясь, но все равно поскользнулся на отполированных за эти годы тысячами ног камнях. На ногах удержался, но разозлился страшно. Как раз настолько, чтобы одной лишь рожей напугать с трудом приходящего в себя немца. Впрочем, тот и не думал о сопротивлении – не герой и не фанатик, хорошо понимающий, что от его молчания, по большому счету, ничего не зависит, а так хоть какой-то шанс… Дурак, какие шансы…

– Этого – в расход, и зачищаем тут все, – холодно бросил Сергей и на миг ужаснулся. Рефлексирующий студент исчез, вместо него родилось кто-то новый, готовый лить свою кровь, а чужую и вовсе за что-то важное не считающий. Умом это было страшно, эмоциями… Эмоции молчали. Работа как работа. Хромов загнал ненужные мысли в дальний угол сознания и зло сощурился: – Васильич, бери половину людей, проверишь город. Особенно тех, кто с фрицами сотрудничал. Их – по закону военного времени. А я к мастерским.

Громов усмехнулся, с каким-то старорежимным шиком бросил ладонь к козырьку и, небрежным кивком отправив своих людей вперед, побежал за ними. Вот так, можно не сомневаться – задание выполнит. И, что характерно, слово «зачистка», бывшее пока не в ходу, удивления не вызвало. Что же, тем лучше. Сергей поправил кобуру с маузером (СВТ он на этот раз оставлял в машине) и решительно зашагал к бронетранспортеру. До мастерских было метров триста, и пешком, срезая углы, добраться наверняка получится быстрее, чем на гусеницах да по узким улочкам. Вот только бронемашина – это и защита, пусть и слабенькая, и два пулемета, которые являются хорошим аргументом в любом споре. А что улицы узкие да кривые, а обзорность из кабины паршивая – так то не страшно. Носорог вон тоже плохо видит, но при его весе зрение – не его проблемы.

Как только бронетранспортер съехал с главной улицы на обычную, просто утоптанную землю, ехать стало и тише, и мягче. Три минуты, два поваленных забора – и вот они, мастерские, во всей красе. Те самые, которые, согласно полученной от пленного информации, уже вовсю использовались для ремонта поврежденной техники. Это дело, равно как и использование трофейного оборудования, у немцев было поставлено неплохо. Высокий забор со всему миру известной надписью, сделанной шаловливыми детскими ручонками, ворота, простые, даже металлом не обитые, а сейчас вовсе распахнутые настежь, и неторопливо ковыряющиеся в недрах полуразобранного танка фрицы, которые, похоже, на стрельбу даже внимания не обратили. Ну да и понятно, в общем-то. Расстояние приличное, дома и деревья, которых здесь великое множество, здорово рассеивают звук, а оружие немецкое… И чего, спрашивается, нервничать?

При виде нагло вваливающейся во двор машины ремонтники оторвались от своего занятия, с любопытством глядя на внеплановое развлечение. Двое не спеша, вразвалочку, как и положено знающим себе цену высококвалифицированным специалистам, двинулись навстречу гостям. Один даже говорить что-то начал, что именно, Сергей не понял да и понимать не хотел. Повторялась ситуация с офицером на площади… Ну, почти повторялась.

Спокойно вылезти из бронетранспортера, держа руки за спиной и стараясь, чтобы это выглядело как можно более естественно, подойти к техникам, которые то ли сообразили, что что-то идет не так, то ли просто решили не выпендриваться перед офицером, спокойным, чуть замедленным движением поднять правую руку с маузером – и высадить мозги сначала одному немцу, потом второму. И, наведя оружие – ох и тяжелое, неудобное, но брутальное, разом демонстрирующее серьезность намерений – на остальных немцев, замерших в ступоре, рявкнуть:

– Хальт! Хенде хох!

Нет, все-таки немецкие техники – ни разу не герои. Обычные рабочие, просто одетые в мундиры. И никаких рефлексов на хватание стреляющих палок и организацию обороны у них не имелось. Так что при виде направленного в их сторону оружия, а тем паче, когда их окружили автоматчики, руки они подняли, как миленькие. Ну, вот и ладушки. Теперь пришла пора испытать на практике идею, возникшую только-только, экспромтом.

– Плахов, – Сергей щелкнул пальцами. – Иди сюда, есть работа по профилю.

Их штатный переводчик подошел быстро, но без суеты. Худой, нескладный парень, в недалеком прошлом студент… Что-то он у себя там набедокурил и предпочел бросить учебу и пойти в армию. Аккурат перед войной это случилось, последний призыв. Впрочем, что уж у парнишки за скелет в шкафу, Сергея не интересовало абсолютно. Главное, Плахов свободно владел немецким, английским и французским языками, а значит, своей роли соответствовал. Впрочем, он и стрелял неплохо, и на марше не стонал.

– Переводить? – деловито поинтересовался Плахов, зачем-то разминая кисти рук. Была у него такая привычка. Сергей кивнул:

– Именно, – и, повернувшись к сбившимся в кучу пленным, рыкнул: – Ну что, мурлокотамы[16]16
  Персонаж советского мультфильма.


[Закрыть], доигрались?

– Я этого слова не знаю, – спокойно изрек Платов. Какое именно слово, он не пояснил, но это и без того было ясно.

– Переводи как уроды. И им понятно, и правде соответствует, – зло ухмыльнулся Хромов и улыбнулся по-волчьи, уголками губ. Ну, ошибся, ляпнул слово из будущего – плевать. В динамично развивающемся русском языке, заимствующем слова у многих народов СССР, незнакомыми терминами было никого не удивить.

Пять минут разговора. Несколько выбитых зубов и испачканная кровью перчатка, двое расстрелянных тут же, у стены… В будущем из-за такого пресса всего мира подняла бы вой, здесь и сейчас – нормальное явление. И совсем даже не людоедское. Просто, будучи человеком современным и циничным, Хромов понимал: ресурсом грешно разбрасываться, а вот присваивать себе достижения противника можно и нужно. В том числе интеллектуальные и человеческие.

В самом деле. У них – танки. Много танков, откровенно говоря. Гигантские мехкорпуса Красной армии или уже перемолоты, или сгорят во встречных сражениях в самое ближайшее время. Не потому, что у немцев техника лучше, а просто у них хорошо налаженное взаимодействие между разными родами войск, да и вообще связь неплохо организована. Вот и опережают русских и с воздушными ударами, и с оперированием резервами. Насколько помнил Сергей, исход первой фазы войны предрешен. Скоро танки поштучно считать будут. И в свете этого их группа, довольно многочисленная, организованная и худо-бедно сработавшаяся, – изрядная сила. Тем более здесь, во вражеских тылах, где у немцев не так много войск…

Однако медаль имеет и обратную сторону. Танки – это хай-тек любого времени. И, как и положено передовому оборудованию, они нуждаются в уходе – регламентном обслуживании, ремонте, элементарном контроле. Словом, в том, что группа Мартынова обеспечить не могла. Фрикцион-то еще отремонтируют, а вот двигатель по косточкам уже не переберут. И это еще в отношении отечественной техники, сравнительно простой, ремонтопригодной, а главное, хорошо знакомой. Но ведь были еще и трофеи!

В общем, мысль Хромова была простой и оригинальной. Не хрен фрицам землю удобрять, пусть они лучше пользу приносят. И предложил он им вполне приемлемые в данных обстоятельствах условия: они технику ремонтируют, а их взамен кормят и не дают в обиду. Альтернатива – к стенке и пуля в живот, как тем двоим, что попытались корчить из себя истинных арийцев и сейчас медленно загибаются. Особенно хорошо это выглядит под жарким солнышком.

Нет, конечно, техники могут бояться того, как отреагирует на столь вопиющее нарушение устава, как служба противнику, их собственное командование. Только при этом стоит помнить, что оно далеко, а диверсионная группа русских вот она, рядом. И несогласие карается по законам военного времени. Короче, они договорились.

Как раз к этому моменту во дворе появился Васильич. Покрытый местной рыжеватой пылью, взмокший, но бодрый и веселый. Пожалуй, его энергии хватило бы и на кого помоложе. Окинул взглядом идиллическую картинку – красноармейцы опустили автоматы и вполне мирно, кто с помощью своего переводчика, а кто и благодаря скудным знаниям языка, вложенным еще в школе, беседуют с пленными – и поинтересовался:

– Старшой, это что ты здесь учудил?

Хромов объяснил. Старый вояка покрутил измазанным в масле пальцем у виска, но потом задумался. Вздохнул, покачал головой:

– Не знаю, ох, не знаю, выйдет ли из твоей идеи что-то путное… Ладно, ты лучше глянь, кого я притащил.

– И кто это? – без интереса посмотрел Сергей на полноватого, но сейчас явно схуднувшего с лица мужика в мешковатом пиджаке и начищенных до блеска сапогах. От обуви резко воняло березовым дегтем. – Что за чихуахуа[17]17
  Порода мелких собак родом из Мексики.


[Закрыть] ты приволок?

– Гм, – Васильич уважительно крякнул. – Интересно выражаешься, старшой.

– Отец на флоте служил – ни на грамм не соврал Хромов. – На крейсере.

В этом месте он, правда, все же чуточку приврал. Отец служил на БПК[18]18
  Не так уж он и слукавил. К БПК (большим противолодочным кораблям) относились корабли разных серий. Некоторые из них по своим размерам и характеристикам и впрямь соответствовали крейсерам.


[Закрыть], но эти нюансы объяснять было не обязательно.

– Понятно, – Громов ничуть не удивился. – Моряки лаяться всегда умели. Нет бы чему полезному вместо этого научить. Дряни всякой жизнь и так научит. Нет, это не чи… гм… в общем, бургомистр это местный.

– И что он здесь делает? На площадь его и повесить.

– Туда и вели. Просто он начал верещать, что знает нечто важное, а нам все равно было по дороге.

– Да? – с сомнением приподнял бровь Сергей. – Ну что ж, пусть погутарит хлопчик, а мы послушаем и решим, что с ним делать. Эй, ты, дятел, будешь квакать неправильно – шлепну тебя в патоку. Попробуешь обмануть – шлепну в повидло.

Все ж таки ствол маузера перед носом – хороший аргумент в любых переговорах. Особенно если перед этим ты уже получил сапогом по почкам и прикладом в зубы. Сведя глаза к маленькой круглой дырочке, закрывающей пациенту весь мир, бургомистр испуганно зачастил:

– Товарищи… товарищи… я не виноват… меня заставили…

– Это все твои важные сведения? – лениво поинтересовался Хромов. – Парни, тащите его на площадь.

– Не-ет! – взвизгнул бургомистр настолько тонким голосом, что у Хромова появилось нешуточное подозрение об отсутствии у него в штанах кое-каких важных для мужчины элементов. – Я все скажу! Там… Там…

И ведь сказал, скотина, не обманул. Причем то, о чем у немцев Сергей даже не догадался спросить. Пленные. Снова пленные. Красноармейцы, их доставили буквально вчера и держали в наскоро организованном лагере километрах в трех отсюда. Хромов только зубами скрипнул. Только-только сделали мобильную группу – и вот тебе снова пехота, которая будет тащиться черепашьим шагом. И ведь мимо не пройдешь. Впрочем, может статься, не так их много, а техники, хвала богам, в избытке. Может, и получится всех разместить.

– Что же, если сведения подтвердятся, свою шкуру ты честно спас, – задумчиво сказал он, осмыслив расклады. – Но, сам понимаешь…

– Старшой, давай лучше я, – Васильич хитро усмехнулся. – Сам понимаешь, меня вербовать учили, тебя – нет.

– Действуй, – кивнул Сергей, подумав, что умение переложить задачу на более компетентного человека тоже не самое худшее в этом мире. – И вот что еще. Там, на площади, два мотоцикла. Пошли на одном человека с донесением к Палычу, а на втором двоих, чтоб разведали насчет пленных.

– Сделаю, не волнуйся.

– Ну, вот и ладушки, – кивнул Хромов. А потом, развернувшись к пленным техникам, командно рыкнул (получилось неплохо, ох, какой тиран пропадает): – Ну что, орлы, показывайте свое хозяйство!

Все-таки чем хороши немцы – так это исполнительностью. Есть грозно рыкающее начальство и приказ – все, остальное будет сделано. Они понеслись показывать, едва не кланяясь при этом, а хвастаться им было чем. Даже помимо оборудования, которое, честно говоря, было сейчас самым ценным трофеем, у них имелось, чем удивить. Все же занимались немцы тем, чем и должны были по штатному расписанию – ремонтом танков.

Сергей и раньше читал о том, что СССР и Германия имели принципиально разный подход к проблеме воспроизводства военной техники взамен утерянной в боях. Русские строили заводы, в том числе и гражданские, которые можно было легко перепрофилировать на производство танков. Немцы… Ну, они тоже строили, но главным у них было создание таких вот танкоремонтных подразделений, следующих за своими частями и быстро восстанавливающих поврежденные машины. Ну и трофеи тоже ремонтировали и пристраивали к делу. Главное, чтобы поле боя оставалось за немцами, что, в свете их наступательной доктрины, выглядело реализуемым.

Одно такое подразделение и подвернулось сейчас под горячую руку. Во дворе, в разной степени разобранности, находилось не меньше двух десятков стащенных с разных мест танков, как немецких, так и советских. Последние, впрочем, были представлены лишь все теми же вездесущими БТ. Как объяснил немец, которому выпала честь послужить гидом, с Т-26, которых Красная армия теряла куда больше, они не возились. Брезговали, считая, и не без основания, вконец устаревшими.

Правда, из стоящих во дворе в рабочем состоянии сейчас было всего три танка. Серьезных танка, кстати – две «тройки» и «четверка». Их, а вместе с ними еще восемь машин, притащили сюда после жаркого во всех смыслах дела. Там немецкие машины горели, будто спички, нарвавшись на встречный удар советского танкового полка, оснащенного новейшими Т-34 и КВ. Эти танки, не отличаясь надежностью, брали свое толщиной брони и мощью вооружения. И прежде, чем немцы смогли навести на атакующих русских свою авиацию, на поле осталось немало жженой техники.

Хромов с интересом рассматривал результаты этого боя. Вот «тройка», которую военное счастье в этот раз свело с КВ-2. Шестидюймовый снаряд не разорвался, но это не играло никакой роли. Лобовая броня на такое не была рассчитана в принципе. Стальной лист вмяло едва не по башню и разорвало в клочья, а сам снаряд, пронзив танк, увяз только в двигателе. Внутри «тройки» пахло металлической окалиной, бензином, кровью и смертью. Непонятно даже, зачем его вообще сюда приволокли, ясно же, что никуда этот танк больше не поедет и восстановлению не подлежит.

Рядом машина чешской постройки. Кто ее бил, «тридцатьчетверка» или первый КВ, неясно, орудия-то у них одинаковые. Семьдесят шесть мэ-мэ, именно такая дыра обнаружилась в борту, как раз напротив двигателя. Судя по всему, и этот снаряд не взорвался, ограничившись тем, что наглухо обездвижил «немца».