Текст книги "Диверсанты из инкубатора"
Автор книги: Михаил Нестеров
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 2
Проспект независимости
1
Через полчаса служебная «Волга» остановилась напротив двухэтажного здания, построенного в 1939 году. После коротких процедур на контрольно-пропускном пункте отдела военной контрразведки ФСБ, расположенном в середине просторного холла, где дежурный отметил Матвеева в постовой ведомости, полковник поднялся на второй этаж. Открыл массивную дверь и уже с порога предложил:
– Слышал, твой секретарь в отпуске. Мне разрешили занять его место. Привет, Женя.
Майор Тартаков рассмеялся:
– Кофе, свежую прессу, Александр Михайлович. И побыстрее.
Матвееву при встрече с майором всегда хотелось по-доброму съязвить: «Вот что-то у тебя не пошло по службе». Тартакову тридцать девять, считай, лет десять носит одинокую майорскую звезду, и звезда, похоже, не собирается раздвоиться или превратиться в генеральскую звезду. Тем не менее ему не было равных в плане боевого планирования. Но не только Матвеев, все в управлении знали причину, которая не позволяла майору подняться по карьерной лестнице. Он любил праздновать успехи и нередко уходил в запои. Лишь признание заслуг в качестве классного планировщика служило ему спасательным кругом.
– Занимай мою половину, – предложил Тартаков.
– А ты?
– Устроюсь в приемной. Начальник профильного отдела в курсе, так что нам не станут докучать вопросами. Нам разрешили беспрепятственно пользоваться запасным выходом.
– Это относится и к нашим клиентам?
– Разумеется.
– Как в адвокатской конторе, – сравнил Матвеев. – Или в публичном доме. Жена в одну дверь, сохатый в другую.
Матвеев прошел в кабинет, снял пиджак и повесил его на спинку стула. Краем глаза он наблюдал за хозяином и мысленно прикидывал, на какой срок он остановился здесь. Едва не взмолился, вот только сейчас, прикинув объем работы. Ему предстояло сжать реальные сроки операции, определенные экспертами в три-четыре месяца, в разы. Хорошо бы уложиться в четыре… недели. С другой стороны, «долбальники» – затянувшиеся дела – полковник не любил.
Он вышел в приемную и застал майора возле карты мира, занявшей полстены. Отметив на ней Венецию, Тартаков острым ногтем прочертил маршрут до Хорватии и едва не разрезал карту.
– Удобный коридор для эвакуации. Из Хорватии в Венецию налажено постоянное сообщение. На крайний случай агенты могут воспользоваться скоростными катерами.
– Почему именно Хорватия?
Майор рассмеялся:
– Потому что это снова твоя зона ответственности.
– Что еще? – недовольно нахмурился Матвеев.
– Сотни островов адриатической Хорватии. Есть где надежно затеряться.
Матвеев невольно включился в работу, которую на данный момент посчитал преждевременной: раздеться не успели. И указал на другой итальянский город:
– Триест. Его от хорватской границы не километры, а метры отделяют.
– Тоже вариант, – отозвался Тартаков. – Только в Триесте погранконтроль сумасшедший.
Майор выдержал паузу.
– Что тебе сказал шеф?
– Наверное, то же, что и тебе. Один телефонный звонок, и ты уже знаешь больше меня. Планируешь отход через Хорватию в то время, когда я планирую отход домой.
Майор то ли стушевался, то ли сделал вид, что смутился.
– Меня посвятили в детали операции неделю назад, – пояснил он. – Твоя кандидатура также прошла семь дней назад.
– Почему шеф тянул резину?
– Не в курсе. Точно знаю, что других назначений не было.
– Ты говоришь как о генеральской звезде. – Матвееву не суждено было удержаться от язвительности. – Выходит, мой партнер оброс, как дикобраз, деталями, а я узнал о своем назначении на должность руководителя спецоперации спустя неделю. Нехило. Пришел на все готовое. Женился на матери-героине – все, что нужно было сделать, кто-то сделал за меня и явно перестарался. Рассказывай, – потребовал он ответа.
– Шеф приказал подобрать агентурную группу.
– Знаю. Вы уже нарыли кандидатов?
– Пара-тройка групп на примете. Нам даны полномочия подбирать кандидатов из силовых структур МВД, юстиции, прокуратуры, ГРУ.
– Выброси их из головы. Я лично займусь этим вопросом.
– Как скажешь. А вообще, работа интересная, правда?
– Правда. – Матвеев поиграл бровями. – Если с напарником повезет.
Он ушел к себе в кабинет, спиной чувствуя насмешливый взгляд майора. Хотя нет, наверное, сочувствующий взгляд. А есть разница? В данной ситуации никакой.
Дотянуть до конца рабочего дня ему помогла пресса – Тартаков подкинул пару номеров «Проспекта независимости» недельной давности. Относительно свежий номер Матвеев прихватил с собой.
2
Он приехал домой в восьмом часу вечера. Неважное настроение едва не подвигло его отказаться от ужина, объявив голодовку – генералу, женщине, с которой он состоял в гражданском браке, и ее дочери – с бородатым обоснованием: «Я есть хочу, но есть не стану. Свободу Луису Корвалану!»
Вспомнив о «Проспекте независимости», читать начал с рубрики «Знаменательные даты августа».
«23 августа 1998 года в Нахимовском военно-морском училище прошли торжества по случаю приема новой группы учащихся. Напомним, что в ноябре прошлого года в Министерстве обороны РФ было принято решение взять шефство над беспризорными детьми и подростками. Начальник Главного управления воспитательной работы ВС РФ генерал-лейтенант Виталий Кунаков рассказал журналистам о том, что идея шефства над сиротами принадлежит министру обороны России Маршалу Российской Федерации Игорю Сергееву. Она была поддержана на Коллегии Министерства обороны РФ, состоявшейся 15 ноября. При Министерстве обороны создана рабочая группа, руководство которой возложено на Главное управление воспитательной работы Вооруженных сил РФ».[3]3
По материалам «Независимого военного обозрения».
[Закрыть]
Матвеев еще не понял, почему его так взволновала рядовая, в общем-то, статья, датированная августом 1998 года. Что-то еще знаменательное крылось в «знаменательной дате августа».
И он мысленно перенесся в далекий 1998 год. У него была отличная память, но он все же решил освежить ее с помощью личной базы данных, хранящейся в компьютере. Все данные были открытыми, содержание статей и документов можно было без труда найти в электронных средствах массовой информации, в газетных подшивках солидной библиотеки.
Он нашел документ, который стал продолжением недавно прочитанной статьи.
«При Минобороны создана рабочая группа, руководство которой возложено на Главное управление воспитательной работы ВС. Начальник главка заявил, что рассматривает решение как составную часть военной реформы. Для разработки программы в рамках Координационного совета при президенте РФ планировалось подключить представителей других структур силовых ведомств – Главного разведывательного управления в частности».
Матвеев оставил компьютер и вышел на лестничную площадку. Прикурив, стал смотреть на герань в горшке, точнее, стал смотреть через мелкие цветы на вечернюю улицу. Теперь ему не требовалось никаких документов. Он вспомнил название секретного проекта военной разведки – «Организованный резерв».
В 1998 году стаж Александра Матвеева в Управлении военной контрразведки насчитывал семь лет. Это мощное подразделение имело собственный оперативный и агентурный аппарат во всех без исключения структурах Вооруженных сил – от отдельного батальона и полка до Генерального штаба включительно. Он был одним из немногих офицеров военной контрразведки, кто знал о проекте «Организованный резерв».
Подростковый возраст самый удобный, подумал он, прикурив очередную сигарету и поздоровавшись с соседом-пенсионером. Характер человека в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет легко поддается лепке. Из подростка можно сформировать кого угодно. Ему легко прививаются патриотизм, ответственность и так далее. Он не мог вспомнить имя офицера, который курировал курс. Тот был в звании полковника, являлся директором школы-интерната, получившей название «Инкубатор». Матвеев лишь помнил фрагменты отчета, и вот сейчас, стоя на лестничной площадке, обутый в домашние тапочки, он мысленно анализировал их.
Не прибегая к новейшим (и неоднократно использованным) технологиям вроде «универсальный солдат», «слоны» в «Инкубаторе» воспитывали именно универсальных солдат. За два года была создана первая группа молодых людей в возрасте восемнадцати лет. Парни прошли более длительные курсы по системам базирования в тылу противника в районах средней полосы, а также в горных районах. Они освоили такие дисциплины, как преодоление и уничтожение инженерных препятствий, маскировка и наблюдение, выживание в экстремальных условиях. А также тактико-специальную подготовку разведчиков: подготовка к операции и заброска в тыл врага, переход в заданный район, диверсионная работа и отрыв от преследования, захват пленных и документов.
Глава 3
Начальник курса
1
Утром Матвеев первым делом сделал запрос, ссылаясь на генерала Бурцева, и вскоре получил ответ:
«Проект «Организованный резерв» Минобороны был закрыт с формулировкой «неперспективный» 25 июня 2006 года. Площади возвращены Главному разведывательному управлению. Начальник курса полковник Щеголев И.А. переведен приказом министра обороны в Главное управление воспитательной работы».
Матвеев вышел в приемную и обратился к майору Тартакову так, будто того действительно назначили его секретарем или адъютантом.
– Разыщи мне полковника Щеголева. До июня нынешнего года он состоял на должности директора «Инкубатора». Помнишь проект «Организованный резерв»?
– Да, конечно, – ответил Тартаков. – Возможно, мне придется съездить в Министерство обороны.
– В добрый путь, – с серьезной миной напутствовал майора полковник. – По дороге купи чего-нибудь пожевать. Деньги есть?
Тартаков многозначительно похлопал себя по карману, что означало: «Деньги имеются».
Не прошло и часа, как в кабинет Матвеева вошел тучный человек с властным лицом. В отсутствие майора Матвеев поднял досье на Щеголева. Директор не пользовался уважением ни у сослуживцев, ни у курсантов, в самом начале курса – в 1998 году – получил кличку Д’Эректор.
– Присаживайтесь, Игорь Андреевич. – Матвеев указал на кресло и сам перебрался ближе к гостю, устроившись напротив. – Сок, горячие сэндвичи?
– Нет, спасибо.
– Тогда и я откажусь. Вы правы, время дорого для нас обоих, так что не будем тратить его попусту. Обязан напомнить вам, где вы находитесь.
– Не стоит. Я нахожусь в отделе военной контрразведки.
– И здесь вы связаны с внутренними условиями нашего аппарата, не зависящими от вашей воли и возможностей вашего непосредственного руководства. Надеюсь, вы понимаете это.
– Да, я понимаю, о чем вы говорите.
– Отлично. Призываю вас к откровенному разговору. Итак, вас из Генштаба перевели в Минобороны. Формально. Поскольку ваша работа на ГРУ не прекращалась последние восемь лет. Вы проработали начальником курса именно восемь лет.
– Девять, – поправил собеседника Щеголев. – Я стоял у истоков проекта. Год ушел на организационные и прочие работы.
– Бог с ними, с истоками, вернемся в лето нынешнего года. У меня несколько вопросов. Первый: проект закрыли вдруг или же дали выпускникам последнего курса окончить учебное заведение?
– На грани. – полковник Щеголев покивал. – Буквально на грани. Курсанты последнего выпуска закрыли все дисциплины. Фактически оставался месяц, но эти тридцать дней уже не играли никакой роли.
– Пожалуйста, припомните и назовите лучших курсантов последнего курса.
– Они равны в любой дисциплине. Я назову тех, кого выделял лично.
– Не спешите, – предостерег коллегу Матвеев. – От вашего выбора зависит судьба другого проекта, связанного с государственной безопасностью. Я не могу дать вам более четких объяснений. Я рассматриваю всевозможные кандидатуры для конкретной работы за рубежом. Мне нужны выдержанные люди. Без отклонений – это раз. Неуступчивых – два. Не превышающих определенных размеров – три. Но прежде освежите мою память.
– Что вас интересует?
– Основы подготовки курсантов, будущих военных разведчиков, агентов, офицеров.
Щеголев сменил позу, закинув ногу на ногу и сцепив руки на колене.
– Как и многие, вы путаете роль армейского спецназа, выполняющего военные задачи, и роль спецподразделения. Что такое войсковая операция? – спросил он и сам же ответил: – Это численное превосходство, огневой удар, молниеносные тактические действия, маневр.
– То есть или раздавил противника, или не раздавил.
– Это вы так думаете. Проект отличался от стандартной программы подготовки военного разведчика. Тактика подразделения курсантов изначально предполагала разместиться на четырех «китах». Первый – конспирация. Выдвинуться к месту ведения операции и незаметно занять позицию. Второй – внезапность. Третий – использование специальных средств и оружия. И четвертый – время. Спецподразделение во время штурма должно работать быстро. И чтобы успеть, каждый боец должен знать свой маневр.
Всем своим видом порядком разгоряченный полковник Щеголев говорил: «Я еще не закончил».
Матвеев покивал: «Дальше. Слушаю вас».
– Программа «Организованный резерв» была основана на частых походах и выживаниях, физической подготовке и рукопашном бою, стрелковой подготовке. И все это на фоне психофизической подготовки – буквально на каждом привале, при каждом удобном случае. Упор делался на уживчивость и управляемость курсантов, – акцентировал Щеголев. – Причем энергии они потребляли больше, чем получали. Мы учили их задействовать внутренние, скрытые энергетические резервы.
– Изобретали вечный двигатель? – не удержался от шпильки Матвеев.
– С вечным двигателем всегда одна проблема.
– Он не вечен. Я знаю. Продолжайте, пожалуйста.
– К концу обучения исключались предательство, невыполнение приказа и так далее. Подростковый период курсантов прошел в казарме. Это своего рода операция, цель которой купировать пациенту определенную часть органа. Ни один из них не пропустил ни одного учебного часа. Дури, как у многочисленных их сверстников, в них нет. Хотя мы до сих пор не знаем, что у них внутри – холод, грусть? Мы не можем заглянуть им в душу. А если говорить открыто, то никогда не стремились к этому.
– Почему, интересно?
– Потому что они полностью зависели от нас, учителей. В «Инкубаторе» не было никого, кто пожалел бы их. Включая самих курсантов. Знаете, как мы их называли?
Матвеев покачал головой:
– Нет. Скажите.
– «Рожденные шлюхами». Я ответил на ваш вопрос?
– Хорошо. – Матвеев приготовился записывать. – Итак, назовите имена курсантов, которых вы выделили лично.
– Михаил Наймушин, Виктор Скобликов, Тамира Эгипти. – Щеголев ответил на немой вопрос полковника: – Обучение прошли также несколько девушек.
– С женским полом схожая проблема? Вы не знаете, грусть или холод у них внутри?
– Если бы у них был холод внутри, у них месячные шли бы кубиками.
– Хороший английский юмор, – усмехнулся Матвеев. – Назовите еще несколько имен.
– Александр Кунявский и его тезка Прохоров. Пожалуй, Николай Хрустов. Из девушек Татьяна Смирнова.
– Возраст каждого, как я понял…
– Восемнадцать. Однако по развитию их можно приравнять к молодым людям двадцати трех лет.
Матвеев на минуту призадумался. Он готовился задать Щеголеву еще пару вопросов. Еще раз обратился к списку претендентов в основную диверсионную группу. Каждый из спецназовцев имел офицерскую должность, к данному моменту не работал в правоохранительных органах.
– Вы можете назвать мне пару толковых офицеров – преподавателей, инструкторов из «Инкубатора», кто, может быть, был мягче, ближе к курсантам? Я не говорю о жалости – в этом вопросе вы правы. Но сочувствующие люди, как это хорошо известно, найдутся всегда.
– Да, я припоминаю такого человека. Капитана Вадима Левицкого. Он работал в оперативном управлении ГРУ, имел прямое отношение к спеццентру «Луганск». После успешной операции в 2004 году он получил капитанские погоны, полуторамесячный отпуск и запись в личное дело: «стал проявлять излишнюю нервозность». Не знаю, бывает ли нервозность излишней. Либо ты псих, либо нет.
– Капитан Левицкий псих?
– Нет, конечно. Он закосил от тяжелой службы в спеццентре ГРУ. Порой подобные ультиматумы понуждают начальство повысить жалованье подчиненному, найти работу получше. С Левицким поступили с точностью до наоборот. Его понизили в звании, задействовали в проекте «Организованный резерв». Ему досталась одна из самых грязных и неблагодарных работ. Он объезжал приюты, отделения милиции, выискивая среди бродяг будущих курсантов.
– Левицкий имеет отношение к курсантам, которых вы перечислили? Хотя бы к первой тройке.
– Хорошо помню, что Наймушина, Скобликова, Эгипти в «Инкубатор» привез именно Левицкий. Во время карантина он тестировал курсантов на совместимость. Он же после карантина получил должность старшего инструктора.
– Вы рекомендовали его на эту должность?
– Да. И звание капитана вернул ему я.
– Чем вы руководствовались?
– Я знаю, что такое спеццентр «Луганск», какие профи там работают. Потом, я видел работу Левицкого.
– Что стало с Левицким после закрытия проекта?
– Он остался без работы.
Матвеев встал, поправил пиджак и за руку попрощался со Щеголевым.
– Возможно, у меня возникнут вопросы.
– Обращайтесь, – сказал полковник.
Матвеев остановил его очередным вопросом:
– Не из праздного любопытства спрашиваю. Курс окончен, два года пролетели, как один месяц. Есть такое выражение: пожелания отправляющемуся в путь. Вы ведь давали выпускникам пожелания на будущее.
– Давал, – кивнул Щеголев. – Четырежды. Вас интересует мое обращение к последнему курсу?
– Да.
Полковник пожевал губами, словно вспоминал цитату. Глаза у него при этом оставались спокойными, даже холодными, не бегали, бровей он не хмурил, чем и выдал себя. Матвеев предположил, что он помнил свое обращение наизусть. Даже представил шеренгу курсантов, для которых год в «Инкубаторе» шел за три.
– Однажды за вами придут, – начал Щеголев. – Это может случиться скоро. Может быть, ваше ожидание затянется на месяцы и годы. Проект закрыт. Готовьтесь к тому, что вас могут нанять политические конкуренты создателей проекта. Рамки координационного совета, курировавшего проект, разошлись по политическим векторам, и мы не смогли соблюсти секретность. Несмотря на это, вы должны беспрекословно выполнять приказы ваших работодателей.
Едва за Щеголевым закрылась дверь, Матвеев передал бумагу с записями майору Тартакову:
– Мне нужны досье на этих людей.
– Кто они?
– Курсанты и старший инструктор «Инкубатора». Не спеши, Женя. Я забыл прояснить один туманный момент. Не хочется бежать за Щеголевым. Может быть, ты прояснишь ситуацию.
– Спрашивай. – Тартаков чуть отъехал от стола и откинулся на спинку кресла на роликах.
– «Инкубатор» как учебное заведение функционировал восемь лет, а «выпускных балов» насчитывается всего четыре. Где еще четыре?
– Все просто, – отозвался Тартаков. – Первый набор курсантов произошел в 1998 году с прицелом на двухгодичное обучение. Причем в 1999 году набора в «Резерв» не было. Эксперимент необходимо было поставить до конца, посмотреть, что получится. С другой стороны, «Инкубатор» один, и пересечения первокурсников с второкурсниками были нежелательны. «Инкубатор» был учебным подразделением в чистом виде. Этот принцип сохранился или прижился, как хочешь.
Матвеев ушел на свою половину и, нахмурившись, сосредоточился. Тартаков отвечал уверенно, словно сам, как полковник Щеголев, стоял у истоков «Организованного резерва». Вскрылись детали, к которым Матвеев не проявлял интереса. Плюс рубрика «Знаменательные даты». Он пришел к выводу: если бы он пренебрег прессой, оставил газетную заметку без внимания, то майор напомнил бы о секретном проекте Минобороны другим способом.
Он слишком много знает? Вопрос так не стоял. Генерал ФСБ использовал майора как информатора и генератора идеи – в единственном числе. Пока что Тартаков сгенерировал только одну идею. Что это означало? Матвеев выдвинул несколько версий. По одной из них выходило, что его подопечные и он, как руководитель операции, – прикрытие для другой группы, задействованной в этой операции. Гораздо хуже выглядела другая версия, по которой его группа прикрывала другую операцию, не связанную с генералом-предателем.
Глава 4
«Рожденные шлюхами»
1
Пожалуй, еще ни разу в жизни Матвеев не поджидал агентов с таким нетерпением. Впрочем, он быстро разобрался в своих чувствах и заменил нетерпение интересом, отметая пустое любопытство.
Он успел ознакомиться с досье на каждого из семи кандидатов, однако вызвал к этому часу только троих – Михаила Наймушина, Виктора Скобликова, Тамиру Эгипти, невольно придерживаясь порядка как числовой характеристики, озвученной начальником курса Щеголевым. Наверное, в этом порядке крылся некий ключ. Матвеев бросил ломать голову над этим вопросом, когда в проеме двери показался майор Тартаков и постучал по наличнику:
– Разрешите, Александр Михайлович?
Матвеев кивнул. Откинувшись на спинку кресла, он посмотрел в дверной пролет с чувством зрителя, случайно попавшего на генеральную репетицию. Он не преувеличивал свои чувства. Он готовился к разговору с восемнадцатилетними парнями и боялся заключительных слов как неутешительного диагноза: готовьтесь к операции. Тут же воображение нарисовало удивительную картину. Все трое лежат на операционных столах, над каждым наклонился хирург со скальпелем, медсестра с капельницей и анестезиолог с маской. Вдруг все трое поднимаются, сбрасывают стерильные покрывала и, обнажив «стволы», устраняют бригаду медиков.
Матвеев выругался про себя, увидев симпатичную девушку лет семнадцати. Ее будто только что выдернули с дискотеки: кольца в носу и в нижней губе, по три штифта в каждой брови, по четыре серьги в каждом ухе. На парней, а точнее, на ее дружков, можно было не смотреть, все и так ясно, они словно ее отражение. И Матвеев действительно едва не махнул рукой, подражая Алану Чумаку: «Сеанс окончен. Отбрасывайте костыли и идите».
Он еще дважды выругался, ощутив себя директором ПТУ. Что натворили эти каблушники? За какие грехи он вызвал их в одно из подразделений военной контрразведки? Свихнуться можно…
– Тамира? – Матвеев встал из кресла и пожал руку девушки.
«Вот сейчас она ответит: «Ты можешь называть меня как угодно, милый», – подумал он, – и я вытурю эту троицу».
– Да, – ответила она.
– Меня зовут Александр Михайлович. Проходи, выбирай место. – Жест рукой в сторону офисных стульев, расставленных в ряд.
Дальше полковник назвал по именам еще двух человек – Скобликова и Наймушина и изобразил схожий жест. Под откровенно насмешливым взглядом майора Тартакова занял свое место за рабочим столом. Придумал обращение: ребята. На его взгляд, обращение, подходящее к разнополой компании молодых людей. Разнополой, здорово подумано. Матвеев едва сдержал рвущийся наружу смешок.
Он верил и не верил своим глазам. Бумаги на его столе говорили о том, что каждый из его гостей прошел диверсионный курс по полной программе, владел приемами рукопашного боя, холодным и огнестрельным оружием.
Матвеев взял себя в руки. Немного пожалев о потерянном времени, он приступил к делу.
– Вот что, ребятки, пригласил я вас для беседы на тему вашего трудоустройства. На то у меня есть соответствующие полномочия, поскольку я представляю военную контрразведку. Тот, кто называет нас надзирательным органом за военнослужащими, глубоко ошибается. Сотрудничество – вот точное определение нашей работы.
Матвеев выдержал короткую паузу, успев помянуть бога всуе: «Господи, перед кем я распинаюсь».
– Насколько мне известно, вы нигде не работаете. – А дальше сделал шаг к развитию разговора в профессиональном ключе. – Пока я на распутье – возможно, предложу работу за границей. В Италии, к примеру. Как вы относитесь к этой стране?
Наймушин пожал плечами.
– Кстати, у тебя есть водительское удостоверение?
– Да. Нам выдали права и паспорта по окончании курса.
Разговор еще не вошел в нужное русло, так что Матвееву на первых порах было все равно, какого содержания и качества будут его вопросы. Они могли быть отстранены от конкретной темы или, наоборот, целенаправлены. Время все расставит по местам.
– Кто из правоохранительных органов в Италии может остановить тебя за превышение скорости, неправильную парковку? – спросил он у Михея.
– В первую очередь – дорожная полиция.
– Что ты знаешь о правоохранительных органах Италии?
– Они подразделяются на полицию и карабинеров, – ответил Михей, ничуть не тушуясь. Ответил легко, мгновенно освоившись в компании полковника военной контрразведки. – Полиция находится в подчинении у Министерства внутренних дел. Корпус карабинеров – самое мощное полицейское подразделение в Италии, входит в состав Министерства обороны. Полиция отвечает за уличные ненасильственные преступления и мелкие ограбления. Полицейский участок называется «комиссариато». Управление «квестура».
– Отлично, – похвалил Матвеев. – Витя, продолжи.
– Карабинеры отвечают за раскрытие умышленных преступлений и вооруженных нападений, – принял эстафету Скобликов, – но могут остановить и за превышение скорости. Участок карабинеров называется «казерма».
– Тамира?
– Есть еще и финансовая полиция, – ответила девушка, слегка тряхнув головой и рассыпая по плечам «негритянские» дредлоксы. – Экологическая или лесная полиция «Корпо форестале» отвечает за охрану лесных массивов и их обитателей, за состояние окружающей среды.
– А также разведка, контрразведка, – покивал Матвеев, избегая смотреть на украшенную штифтами и серьгами девушку. – Униформы на них вы не увидите. Вы сможете так же уверенно рассказать о спецслужбах Португалии, Дании?
– Если спросите, – ответила Тамира.
Матвеев с нарастающим интересом, как азартный игрок, снова взялся за изучение досье на агентов, на сей раз имея их перед собой. Он остановился на аттестатах с длиннющим перечнем дисциплин. Реально выставленные оценки вместо неопределенных «зачет», «незачет».
Виктор Скобликов – Скоблик – тянул на золотую медаль: «отлично» по всем предметам: психофизическая подготовка, общефизическая, спецкурс рукопашного боя, стрелковая подготовка; обнаружение и обезвреживание мин, изготовление взрывных устройств из подручных материалов…
Михаил Наймушин – Михей: специальное стрелковое оружие, снайперское оружие; организация и маскировка в населенном пункте, топография и ориентирование; вождение транспортных средств…
Тамира Эгипти – Дикарка: средства оптического наблюдения – «отлично», разведка фотографированием – «отлично», телевизионная и тепловизионная разведка – такая же высокая оценка.
Матвеев нашел брешь в аттестате Тамиры. Еще раз пробежав список дисциплин, он вслух отметил:
– Ты не владеешь боевыми искусствами.
– Я не перевариваю никаких искусств вообще, – с подростковым вызовом ответила Дикарка. – В том числе – боевых. В армейском организме они попросту не нужны. Нас так учили.
«Она права, – подумал Матвеев. – Хотя это не ее слова».
Он взял долгую паузу. Глядя на потенциальных диверсантов, не имеющих, правда, опыта, он припомнил многочисленные случаи ветеранов нескончаемых войн на Кавказе. Не найдя себя в гражданском обществе, одни спились, другие угробили себя наркотиками, кто-то свел счеты с жизнью. Другая категория стала на тропу беспредела: убийства, грабежи, изнасилования, находя криминальное применение уникальным навыкам.
Матвеев едва не заторопился задействовать хотя бы эту троицу – хоть где, но занять их чем-то полезным, бесполезным. Но кроме этого выпуска, были еще три. То есть больше сотни потенциальных преступников, «рожденных шлюхами». Вот так, подумал он: от диверсанта до преступника один шаг.
– Тамира, – обратился к девушке Матвеев, – похозяйничай в приемной. Свари кофе.
– Вам по-турецки? – Она изящно повела восточными черными бровями.
– Было бы неплохо. Кофеварку, кофейные чашки найдешь на стеллаже.
Полковник тактично дождался Тамиру: за то время, что специалист по тепловизионной разведке провела в приемной, он не обмолвился с парнями ни словом. Вряд ли наблюдал за ними. Он спорил с самим собой. Видел перед собой уникальную спецгруппу, но с решениями не спешил. Не раз ставил на их место тех, кто «громко падает». Сравнения были не в пользу последних. Уже не в их пользу. Эта троица сумеет затеряться среди сверстников в той же Италии, Португалии, Дании, не говоря о России. Они просочатся через самое мелкое сито.
Собственно, в погоне именно за таким эффектом и был разработан секретный проект «Организованный резерв». Матвеев не знал, привлекались ли к работе выпускники других курсов. Треть из них (сорок шесть человек, если говорить точно) поступила в военные училища, где ребята, наверное, до сих пор удивляют преподавателей уникальной подготовкой.
«Гордость, где ты?» – спрашивал себя полковник. Ему самому представился уникальный случай – провести операцию силами «универсальных солдат». Но гордость стыдливо пряталась за ответственностью. Провал грозил обернуться самыми плачевными последствиями. Матвеев словно заглянул в глаза импозантному генералу и прочел в них: «Если с кого-то и снимут голову, то не с меня». Верхушка любого управления слыла мастерами уходить от ответственности, зная эту обязательную дисциплину назубок.
Многое припомнилось Матвееву за эти короткие минуты. Он увидел себя на месте Юрия Никулина в фильме «Ко мне, Мухтар!». То есть ведет троицу к себе домой, показывает им место, объясняется с домашними, создавая «образ простодушного, наивного, чудаковатого, но чрезвычайно доброго героя». Глупейшая ситуация, тупая фантазия, едва ли не полная растерянность.
Майор Тартаков не принимал участия в беседе. Восседая за столом секретарши, как на троне, он освежал свои знания в стенографии и краем глаза посматривал на диктофон, записывающий даже шорох от соприкосновения ручки с бумагой. Он был одет в голубую рубашку с галстуком, пиджак висел на спинке кресла. Майор с короткой стрижкой и вечно нахмуренным лбом казался человеком неопределенного возраста. Ему можно было дать и тридцать пять лет, и сорок пять. Чего нельзя было сказать о гостях профильного отдела. В отличие от полковника Матвеева, Тартаков находился в компании бывших курсантов больше часа. Они жили в общежитии трамвайно-троллейбусного управления. За время пути ни один из них не задал майору ни одного вопроса. В памяти навсегда отложился голос начальника курса:
– Однажды за вами придут…
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?